The architecture of an ancient centric dwelling in Caucasus-Pamir megaregion as a cradle of crystallization of creative ideas for dome on square

Древнейшее центрическое жилище как целостное историко-архитектурное явление этнической истории, идеологии и культуры отдельных народов и конкретных стран Юго-Восточной Европы, Кавказа, Передней и Средней Азии, а еще точнее, Балкано-Малоазийского, Кавка-зо-Переднеазийского и Памиро-Средне-азийского макрорегионов до настоящего времени не стало предметом специального архитектуроведческого исследования. В гуманитарной науке все еще отсутствует многоаспектное исследование о традиционном центрическом жилище как этнокультурном феномене горной полосы Евразии древнейшего времени, эпохи древности и средних веков.

Такие важные вопросы, как время зарождения, процесс формирования и пути распространения архитектурного морфо-типа реликтового центрического жилища до настоящего времени продолжают оставаться невыясненными, в равной степени не выявлена и его изначальная, исконная этническая принадлежность. К тому же проблематика генезиса и изначальной эволюции архитектурных морфотипов центрально-купольных сооружений (усыпальницы и храмы, мавзолеи и мечети) по сей день не исследована в должной степени из-за отсутствия к ней научного внимания архитектуроведов – теоретиков и историков христианской и исламской архитектуры и строительной техники.

Вопреки существующей в науке ситуации важно и нужно понять, что корни и истоки типо- и морфогенеза архитектуры центрического жилища и ареал его распространения имеют первостепенное значение при рассмотрении сложнейших проблем этногенеза и этнической истории и культуры праиндоевропейской этноязыковой общности, последующей ее филиации и начала ритмической иррадиации миграционных волн ранних индоевропейских племен в исторические места их обитания на территории Евразии.

Вместе с тем для прогресса архитек-туроведческой науки и написания полноценной истории архитектуры и строительной техники не менее важно проследить и всесторонне обосновать место и время генезиса, а также выявить пути типологической и морфологической эволюции архитектуры центрического жилища. Это крайне необходимо при осмыслении начальных этапов образования новых типов и форм раннехристианских храмов и раннеисламских мавзолеев, а также для постижения закономерностей формообразовательного процесса в монументальной мемориальной и культовой архитектуре стран христианского и мусульманского Востока, а также исторической Византии.

Палеоархитектурный морфотип реликтового центрического жилища срединной зоны Альпийско-Гималайского горного пояса Евразии является уникальным творческим достижением мастеров традиционного зодчества эпохи древности, ярким показателем высокого уровня развития архитектурно-художественной мысли и строительно-технических идей. Древнейшему жилищу центрической композиции с развитой вертикальной осью и четкой пространственно-тектонической структурой с пирамидально-уступчатой формой перекрытия и светодымовым отверстием в зените над открытым очагом присуще органическое единство функции, конструкции и формы, предельная лаконичность и эстетическая выразительность

Серия « Естественные и технические науки »

ВЕСТНИК Мордовского университета | Том 25 | № 1 | 2015

интерьера, универсального по характеру организации и строго дифференцированного внутреннего пространства, имеющего огромное семантическое содержание и символическое значение [4–6].

Архитектурный морфотип древнейшего центрического жилища возник не сразу, а на протяжении длительного исторического развития, постоянно совершенствуясь, обретая кристально четкую тектоническую систему и ясную художественную форму. Идентичный архитектурный мор-фотип центрического жилища лучше всего сохранился на территории исторической прародины индоевропейцев – в Передней Азии, точнее, на территории Армянского нагорья и примыкающих к нему частей Иранского и Малоазийского нагорий, где еще в глубокой древности начался процесс филиации индоевропейского праязыка и иррадиации миграционных волн ранних индоевропейских племен, т. е. произошел распад греческо-армянско-арийской диалектной общности. Тогда же, в эпоху энеолита (6-е – середина 4-го тыс. до н. э.), а возможно и немного раньше, вследствие подъема уровня пассионарного напряжения наиболее ранние миграционные волны начали свое движение именно с того места, где стыкуются и сходятся Армянское, Иранское и Малоазийское нагорья [Там же].

Движение первой миграционной волны началось с обособления от индоевропейского праязыка, или языка-основы, и смещения на Запад древнейших индоевропейских языков – хеттского и родственных ему палайского, лувийского, ли-кийского и лидийского и отдельного их развития на территории Малой Азии в последующее время.

При анализе новаторской концепции о прародине и путей миграции ранних индоевропейцев следует учесть удивительную закономерность в истории развития и теории распространения индоевропейского языка и культуры и расселения индоевропейского этноса с первоначальной территории формирования праязыка, или языка-основы, на стыке Южного Кавказа и прилегающей части Передней Азии в исторические места их обитания в Евразии. Суть проблемы заключается в том, что с процессом филиации древнейших индоевропейцев на территории их прародины и началом иррадиации миграционных волн периодически импульсируемые миграционные волны из прародины расходились только в трех направлениях: западном, северном и восточном. Новый этап преемственного развития и расчленения индоевропейского праязыка характеризуется явным распадом греческо-армянско-арийской диалектной общности [12].

Протогреки, как одна крайняя часть миграционной волны, двинулись на Запад, оставляя свой след на территории Малой Азии, и по мере продвижения вскоре заселили Балканский полуостров в Юго-Восточной Европе. Протоармяне, как средняя часть миграционной волны, остались там же, т. е. на своем прежнем месте, и постепенно расселились на более обширной территории Южного Кавказа и прилегающей части Передней Азии, а конкретнее, Армянского нагорья.

Протоарийцы, как другая крайняя часть миграционной волны, еще в начале своего этногенетического пути почему-то распались на две родственные группы. Первая группа протоарийцев, продвигаясь в северном направлении и частично оседая на отдельных местах территории Южного Кавказа, вскоре добралась до мощной горной системы Большого Кавказа и, освоив многочисленные горные тропы и труднодоступные перевалы, двинулась дальше на Север, но при этом существенная их доля обосновалась на обоих склонах Казбеко-Эльбрусского двугорья, т. е. на территории Центрального Кавказа и прилегающей части Среднего Предкавказья. Явным и зримым показателем обитания на указанной территории древнейшего ираноязычного населения являются уникальные керамические и бронзовые изделия центральнокавказской, или кобано-тлийской, художественной культуры эпохи поздней бронзы и раннего железа (XIV IV вв. до н. э.), а также такие оригинальные сооружения центрической архитектуры, как жилища, святилища, склепы и башни раннесред- невековой Алании (IV–XIV вв. н. э.), строительные традиции которых восходят к древним истокам. Сохранившиеся до сегодняшнего времени в горах Центрального Кавказа, на обширной территории расселения древнейших ираноязычных индоевропейцев, центрические жилища являются показателем того, что перемещаемые по территории Южного Кавказа в направлении на Север традиции домостроительной техники постепенно распространились до горного хребта Большого Кавказа. На обоих склонах и предгорных равнинах его центрального звена, Казбеко-Эльбрус-ского двугорья, архитектурный морфо-тип древнейшего центрического жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием и светодымовым отверстием в зените над открытым очагом, сохраняя архаические черты и канонические принципы, все же в XX в. был существенно модифицирован во внешнем облике, что не повлияло на его древнее название «тохына хадзар» [4–6].

Вторая группа протоарийцев, более многочисленная, огибая южное побережье Каспийского моря, перемещалась по направлению на Восток, постепенно расселялась на значительной территории современных стран и историко-культурных регионов: Ирана, Афганистана, Средней и Центральной Азии, где обосновалась на Памире и Гиндукуше и даже в Кашмире. При этом создатели и носители оригинальной домостроительной традиции привнесли на территорию Среднего Востока архитектурный морфотип древнейшего центрического жилища с пирамидальноуступчатым перекрытием и светодымовым отверстием в зените над открытым очагом. Важно отметить, что и сегодня в горах Западного Памира и Гиндукуша успешно функционируют древнейшие образцы центрического жилища, по-прежнему называемые горными таджиками «чорхоначид», и это несмотря на то, что их внешний облик подвергнут существенной модификации. Кроме Таджикистана, Афганистана и Ирана, рудиментарные типы и формы этого жилища сохранились также на территории Туркменистана и Южного Узбекистана [23; 25]. Небольшая группа протоарий- ских племен даже миновала пределы Восточного Туркестана и проникла на территорию Горного Алтая и других мест Южной Сибири, где создала уникальную по образу и стилю, по силе эстетической выразительности художественную культуру [27–28].

Исторически вполне закономерно, а ныне и постижимо, что на территории расселения славянских племен Восточной, Юго-Восточной и Южной Европы, в ранних полуземлянках, в том числе в архитектуре русской избы и украинской хаты, просматриваются основные черты столь универсального архитектурного морфо-типа древнейшего центрического жилища горного пояса Евразии.

Вполне естественно, что создатели и носители оригинальной домостроительной традиции сохраняли технику центрического домостроения и во все культурноисторические эпохи, обживая новые территории на западе, севере и востоке, возводили центрические жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием и светодымовым отверстием в зените над очагом.

Однако при исследовании процесса развития и распространения центрического жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием в Кавказо-Переднеазийском и Памиро-Среднеазийском макрорегионах прослеживается определенная естественно-историческая закономерность: только в сходных ланд-шафтно-климатических условиях и на горном рельефе определенной высотной поясности функционирует и сохраняется древнейший архитектурный морфотип центрического жилища, а в остальных природных условиях он сильно видоизменяется или же полностью вырождается подобно тому, как меняется язык и внешний облик ассимилированных народов. При этом важно отметить одно обстоятельство относительно того, что традиция центрического домостроительства надолго сохраняется в сознании коренного ассимилированного этноса, в его представлении о строении мироздания и вечности созидательной силы, в его воображении об историческом величии родного народа. Возможно поэтому

Серия « Естественные и технические науки »

ВЕСТНИК Мордовского университета | Том 25 | № 1 | 2015

в дворцовых апартаментах мидийских, персидских, бактрийских, парфянских, хорезмийских и согдийских правителей, а в последующем и феодалов Средней и Центральной Азии, на потолках роскош-ныхзальных помещений встречаютсяимита-ции пирамидально-уступчатых перекрытий с глухим отверстием, имеющие всего лишь конструктивно-изобразительный облик, носящие декоративный характер [24–26].

Архитектурогенез морфотипа древнейшего центрического жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием и светодымовым отверстием в зените над открытым очагом, в сущности, является историческим творческим процессом генезиса и эволюции материально-художественного типа, формы и образа жилища и его разновидностей изначально на первичной территории их зарождения на Южном Кавказе и прилегающей части Передней Азии, а затем, с появлением векторов перемещения строительной традиции только в трех направлениях его распространения, и в локальных зонах их формирования и развития: на Балканском полуострове и прилегающих островах; на территории Центрального Кавказа и Среднего Предкавказья; на территории Ирана, Афганистана, Средней Центральной Азии (прежде всего на Памире и Гиндукуше). Весьма удивительно, что в горных изолятах Центральной Азии и в почти идентичных природных условиях срединной части Большого Кавказа, где испокон веков почти обособленно развивались древнейшие центрические жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием и светодымовым отверстием в зените над открытым очагом, мастера зодчества находились в условиях естественной изоляции и исторической оторванности от окружающего их этнического и культурного мира.

Природная изолированность и этносоциальная замкнутость не только существенно влияли на интенсивность развития творческого процесса, на уско-ренность или замедленность пути этногенеза и архитектурогенеза, что, в сущности, являлось неразрывным двуединым процессом, но также отгораживали исконно ираноязычные горские народ- ности от магистрального пути исторических событий, замедляли, а в определенные моменты даже тормозили и прерывали их связи и контакты, этнополитические взаимоотношения с внешним миром. В то же время этносоциальная замкнутость во многом способствовала созданию особого семейно-бытового уклада и специфичной хозяйственной деятельности, развитию древних, традиционных социальных и экономических отношений. Естественная изолированность способствовала сохранению уникальных этнологических культур, оригинального в своей изначальности художественного, градостроительного, архитектурного и строительно-технического наследия эпохи энеолита, ранней, средней, поздней бронзы и раннего железа, а также периода раннего, зрелого и позднего Средневековья. Именно поэтому архитектурные морфотипы древнейшего центрического жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием и светодымовым отверстием в зените над открытым очагом до начала XX в. сохранились в своем первозданном облике и не достигли той рафинированной художественной формы, которая столь характерна для центрического жилища Армении, Грузии и Агвании.

Общепризнанные произведения изящных искусств Центрального Кавказа, Западного Памира и Гиндикуша эпохи древности и средних веков отличаются особым, неповторимым художественным образом и стилем, исключительной эстетической выразительностью; в них отображены гармония человеческого общества и природной среды, повседневный жизненный уклад и социальные приоритеты в строгих параметрах биоге-оэкологического равновесия и, наконец, в них запечатлены суровый психический склад этноса-созидателя, специфика его мифологического, конфессионального и пространственно-тектонического мышления, художественно-творческого воображения и эстетического выражения.

Древние племена и средневековые этносы Южного и Центрального Кав- каза и прилегающей части Передней Азии этнически развивались, генерировали язык и культуру, не отрываясь от родных мест обитания на предгорных равнинах и в межгорных долинах. Вот почему этой территории воистину принадлежит ключевая роль в культурно-историческом процессе древнейшей, древней и средневековой Евразии. На протяжении многих тысячелетий на этой территории интенсивно бурлила жизнь, рождались и умирали личности с мощным интеллектуальным потенциалом, появлялись и исчезали народы, оставившие непотускневшие, яркие следы их пребывания на Земле, постоянно образовывались и распадались сильные и самостоятельные княжества, крупные царства и влиятельные государства, которые в ожесточенных и непрерывных притязаниях новоявленных соседей и могущественных древневосточных государств сумели сохранить в неприкосновенности и целостности свою многострадальную землю, свою историческую страну многовековой, самобытной и прогрессивной культуры и цивилизации, упорным противостоянием они смогли сберечь государственность и национальное достояние, национальную идентичность. Именно на данной территории зародились, преемственно развивались и совершенствовались самые уникальные архитектурные морфо-типы древнейших центрических жилищ и раннесредневековых центрально-купольных храмов – величественные по своему облику и эстетической выразительности творения кавказских зодчих, отличающихся высоким профессиональным мастерством.

Подобный аспект постановки и рассмотрения сложной научной проблемы зарождения, формирования и распространения архитектурного морфотипа древнейшего центрического жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием и светодымовым отверстием в зените над открытым очагом поддерживается авторитетными учеными в области гуманитарных наук [16; 35].

Возникший в глубокой древности, но не позднее 4-го тыс. до н. э., в определенной естественно-экологической среде обитания праиндоевропейцев и особой культурно-исторической обстановке, на конкретной территории индоевропейской прародины, отличающейся неповторимой, своеобразной геопластикой горного рельефа, блеском серебристых истоков стремительно текущих с гор Аракса, Евфрата, Тигра и их притоков, изумительными акваториями межгорных озер Ван и Урмия, живописным ландшафтом с характерной для горных стран флорой и фауной, высоким развитием земледелия и скотоводства и наличием колесного транспорта, зачаточный, рудиментарный архитектурный морфотип центрического жилища непрерывно развивался и совершенствовался. Важно отметить и то, что древнейшее центрическое жилище максимально соответствовало природной среде, оно издревле формировалось на лоне первозданной природы и явилось оптимальным воплощением материальной и духовной культуры, окончательно распавшейся к 3-му тыс. до н. э. греческо-армянско-арийской этноязыковой общности, полным отображением окружающей естественно-исторической реальности и этнопсихологической ментальности, материализованным выражением специфики и уровня социальных отношений, т. е. всего того, чем была наполнена их жизнь и повседневная созидательная деятельность.

Зародившийся в недрах праиндоев-ропейской этноязыковой общности архитектурный морфотип центрического жилища стал, в сущности, древнейшей генеративной традицией и универсальной константой индоевропейской созидательной мысли, а по имманентной сути, феноменом архитектонического творчества и эстетического выражения обитателей Балкано-Кавказо-Памирско-го горного пояса Евразии [4–6].

При сопоставлении ареала зарождения и первичного формирования архитектуры центрического жилища

Серия « Естественные и технические науки »

ВЕСТНИК Мордовского университета | Том 25 | № 1 | 2015

с территорией изначального становления антропотипа, языка, идеологии и культуры древнейших индоевропейцев, т. е. с индоевропейской прародиной, предопределяемой на Армянском нагорье и в прилегающей части Передней Азии, сразу же возникает исчерпывающий вывод: прослеживается не только почти полное совпадение их территорий, но, что не менее важно и значимо, появление архитектурного морфотипа центрического жилища на Переднем и Среднем Востоке и непосредственно к нему примыкающей части Юго-Восточной Европы в последующее время, мотивируется ритмическим распространением миграционных волн ранних индоевропейских племен в исторические места их обитания и нового расселения на протяжении последних пяти-шести, возможно, и восьми тысяч лет. Проследить процесс зарождения, формирования и распространения архитектурного морфотипа центрического жилища необходимо для того, чтобы получить ясное представление о том, куда именно и какими путями продвигались носители ранних индоевропейских диалектов с территории, охватывающей область между и вокруг озер Севан, Ван и Урмия на Армянском нагорье и в прилегающей части Передней Азии. Весьма вероятно, что архитектурный морфотип древнейшего центрического жилища как универсальная константа индоевропейской созидательной мысли и творческого мастерства является отражением реальных переселений носителей диалектов греческо-армянско-арийской этноязыковой общности в глубокой древности [12].

Удивляет невероятное, поразительное совпадение этноисторическо-го ареала генезиса, распространения и эволюции древнейшего центрического жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием и светодымовым отверстием в зените над открытым очагом, находящимся посередине квадратной жилой ячейки, с последней по времени всеобъемлющей теорией локализации прародины индоевропейцев в Передней Азии, в естественно-историческом ареале двух озер – Ван и Урмия, и направления движения миграционных волн ранних индоевропейских племен в исторические места их обитания на территории Евразии [4–6].

Обращались ли мастера архитектуры раннехристианской эпохи к древнейшим индоевропейским традициям центрического домостроительства, и получили ли эти традиции преемственное творческое истолкование в зарождающейся монументальной центрально-купольной архитектуре стран христианского Востока и Византии? Вероятно, зодчие эпохи древности и первых веков христианства осознавали, что архитектурный морфотип древнейшего центрического жилища может стать композиционным ядром, формообразующей основой и главенствующей объемной ячейкой впервые творимых ими произведений центрально-купольной мемориальной и культовой архитектуры, потому что оно является универсальной плановой композицией и пространственно-тектонической структурой, многофункциональной по назначению и обладающей на редкость особыми генеративными свойствами, символическим смыслом, возвышенным образом. Ведь для новой идеологии раннесредневекового общества требовались абсолютно новые, иные общественные здания и сооружения, возводившиеся с учетом вновь возникавших социальных, погребальных и сакральных потребностей, поистине новаторских социальных заказов и существовавшего уровня социальных отношений, специфики образа жизни, состояния духовности и потенциала интеллектуальной деятельности, т. е. строившихся по нормам и правилам новой строительной программы в соответствии с космогонической системой пространственных представлений о сущности мироздания.

Предельная архитектоничность и цельность композиционного замысла обусловили гармонический строй и строгую со-подчиненность иерархической структуры внутреннего пространства древнейшего центрического жилища и, что удивительно, при этом каждый из 10 элементов внутреннего пространства не теряет самостоятельности, художественной согласованности, композиционного и структурного единства. Это условно обособленные геометрически четкие конфигурации каждого из 10 структурно составляющих объемных элемента, обрамляющих и образующих иерархически дифференцированное внутреннее пространство центрического жилища, а именно: куполоподобный уступчатый свод (1); квадрат основания центрального кубовидного ядра с тромпами над углами (2), составляющий сердцевину четырех равноконечных кубовидных рукавов креста (4; 6; 12; 23) и таких же четырех межрукавных кубовидных угловых помещений (12; 16; 24; 26–28; 34), объединенных единством идейного замысла пра-индоевропейского творца.

По структуре внутреннего пространства и характеру расстановки столбов в интерьере и, следовательно, по устройству перекрытия можно определить несколько разновидностей архитектурного морфотипа центрического жилища, составляющих две группы: первая, с пристенными опорами – 12-столбный /2×4+4/, а вторая, со свободно стоящими опорами – 2-столбный /1+1/, далее 3-столбный /2+1/, затем 4-столбный /2+2/ и, реже, 8-столбный /2×4/. Конкретные цифровые обозначения в наклонных скобках указывают не столько на количество столбов, сколько на их позицию в плановой и пространственной структуре интерьера, являющуюся наиболее важной особенностью композиции и архитектоники центрического жилища.

В первой разновидности композиции интерьера пирамидально-уступчатое перекрытие опирается на 12 пристенных столбов, ритмично установленных по внутреннему периметру стен квадратного или прямоугольного помещения, из которых в интерьере выделяются 8 промежуточных столбов, исключая угловые, поддерживающие основу восьмигранного перекрытия над всей площадью зального помещения. Если точ- нее, то все пристенные столбы поддерживают углы квадрата основания (1-й ряд – поверх всех опор) и места опоры балок первого восьмигранника (2-й ряд) пирамидально-уступчатого перекрытия. Восемь пристенных столбов являются определяющими размеров устремленных к светодымовому отверстию граней и, расчленяя стены на ритмично равные отрезки, как бы смягчают переход от квадратного основания к восьмигранному. Разумным творческим приемом древнейшие индоевропейские мастера зодчества создали на основе жилой ячейки единое, цельное и просторное помещение, монументальное и величественное зальное пространство интерьера, равномерно освещаемое верхним светом, льющимся из светодымового отверстия и подчеркивающим центричность и вертикализм его композиции. Это ускорило формирование в восточно-христианской архитектуре уникального образца «купольного зала», в котором мощные пилоны, поддерживающие купол, примыкают к продольным и поперечным стенам, благодаря чему достигается нерасчле-ненность внутреннего пространства. Архитектурный морфотип храма, названный в европейской архитектуровед-ческой науке “Kuppelhalle”, характерен для монументальной центрально-купольной архитектуры раннесредневековой Армении, Грузии и Агвании.

В разновидности композиции интерьера со свободно стоящими опорами при 2-столбном варианте столбы расставлены по продольной оси центрического жилища и каждый из них под серединой главных поперечных балок, поддерживающих пирамидально-уступчатое перекрытие со светодымовым отверстием в вершине.

При 3-столбном варианте – под ближней от дверного проема поперечной балкой в местах образования углов первого квадрата основания пирамидально-уступчатого перекрытия устанавливают два столба, в реультате получается логичная художественно осмысленная конструктивная система

Серия « Естественные и технические науки »

ВЕСТНИК Мордовского университета | Том 25 | № 1 | 2015

с более изящным средним пролетом, где подбалкой объединяются оба передних столба. Третий столб устанавливается под серединой дальней от дверного проема поперечной балки и вместе с дополняющей ее сверху подбалкой оказывается между углами нижнего, первого квадрата основания пирамидально-уступчатого перекрытия.

В каждом из обоих вариантов планово-пространственной композиции дальние от дверного проема отдельно стоящие столбы в интерьере, обращенные более освещенной лицевой стороной к входящему, являются главными и, как правило, внутренняя плоскость таких столбов вместе с подбалкой покрывается богатой и глубокой трехгранно-выемча-той резьбой, что придает им торжественный вид.

В 2-столбном интерьере дверной проем устроен точно по продольной оси симметрии, поскольку входящий в центрическое жилище видит, прежде всего, передний столб, воспринимаемый силуэтом, поэтому обычно его смещают немного в сторону от оси с той целью, чтобы открыть входящему вид на лицевую поверхность заднего, главного столба, всегда богато оформленного, хорошо освещенного как днем, так и ночью. В этом творческом приеме, заслуживающем особого внимания, зодчий проявил художественный такт, учел законы психологии зрительного восприятия. Радикально иной творческий прием воплощен в 3-столбном интерьере центрического жилища, где взору входящего открывается сверкающий в пространственной глубине, между передней парой столбов в великолепном художественном убранстве, главный столб с подбалкой. Словно по центру деревянного 2-столбного ордера в глубине интерьера, напротив дверного проема и находящийся с ним на одной продольной оси симметрии, из земли вырастает расширяющийся кверху и покрытый оригинальным орнаментально-декоративным мотивом ведущий элемент интерьера центрического жилища – главный столб, органично переходящий в изящную по форме и декору подбалку, хорошо освещаемую естественным светом. Такой композиционный прием отчетливо выявляет главенствующую роль парадного столба и способствует становлению художественного образа внутреннего пространства центрического жилища, что, в свою очередь, непосредственно связано с созданием наилучших условий для восприятия главного столба.

Значительным этапом эволюции плановой композиции и пространственной структуры древнейшего центрического жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием и отверстием в зените над открытым очагом стала 4-столбная разновидность, когда четыре свободно стоящих столба расставлены симметрично вдоль продольной и поперечной осей, так же симметрично и от вертикальной оси. Неустанный творческий поиск оптимального варианта создания значительной и устойчивой пространственно-тектонической структуры привел к идее, генетически продолжающей предыдущие творческие достижения народных мастеров зодчества: четыре свободно стоящих столба, расставленные строго под углами квадрата основания пирамидально-уступчатого перекрытия, четко обозначали центральное ядро с очагом посередине, являющееся ритуальным, священным местом в древнейшем центрическом жилище. В композиции плана с прямоугольными наружным и внутренним контурами образовалось идентичное сакральное ядро – композиционный, семантический и символический центр иерархически организованного жилого пространства, интерьера древнейшего центрического жилища патриархальной семейно-родовой общины. К тому же, благодаря установки четырех столбов под квадратом основания пирамидально-уступчатого перекрытия образовалось не только сакрально-ритуальное ядро центрического жилого пространства: деревянные столбы и каменные стены древнейшего центрического жилища, как в плановой компози- ции, так и в пространственной структуре, обозначили также контурное очертание свободного креста, т. е. раннего образца «croix libre» – архитектурного морфоти-па обычного крестовидного, или крестообразного, купольного храма в истории мировой архитектуры.

Более того, в композиции квадратного или слегка удлиненного плана центрического жилища образовался вписанный крест с равноконечными рукавами, реже одним, немного удлиненным западным рукавом, и вертикально возвышенным объемом куполовидного уступчатого свода над квадратом средокрестия. По существу – это один из первых образцов « croix inscrite » в истории мировой архитектуры, составляющий стержневую основу морфотипа крестово-купольных храмов. Фактически мастера армянского, а также грузинского, агванского народного зодчества предвосхитили формирование архитектурных морфотипов храмов «тетраконх с четырьмя подкупольными устоями» и обычного «тетраконха» в монументальной центрально-купольной архитектуре раннесредневековой Армении, Грузии и Агвании.

Вершиной совершенства пространственно-тектонической структуры древнейшего центрического жилища с пирамидально-уступчатым перекрытием и светодымовым отверстием в зените над открытым очагом стала 8-столбная разновидность планово-пространственной композиции интерьера. Это когда 8 свободно стоящих столбов, попарно расставленных под углами квадрата основания пирамидально-уступчатого перекрытия, как бы отсекают углы квадрата, отделяя их по вертикали от основного объема, тем самым укорачивают диагонали квадрата почти до размера его осей, что придает центральной ячейке округлое очертание, форму неправильного восьмигранника с четырьмя короткими сторонами по диагоналям. Созданием 8-столбного варианта центрического жилища мастера армянского народного зодчества предвосхитили формирование архитектурных морфотипов «тетраконх с угловыми трехчетвертными нишами» и «октагон» в монументальной центрально-купольной архитектуре раннесредневековой Армении, Грузии и Агвании.

Вполне закономерно, что столь оригинальный архитектурный морфотип центрического жилища стал стержневой основой и исторически обоснованной однородной творческой платформой созидания абсолютно новых по архитектурному типу, форме и образу монументальных центрально-купольных зданий, соответствующих каноническим нормам, художественным принципам, мемориальному обряду и культовому ритуалу восточнохристианского богослужения.

Как ни парадоксально, но еще в должной мере не определена степень важности и значимости раннеармянской и древнеиранской эстетически-творче-ской мысли, их совершенно уникальных строительно-технических открытий в процессе развития монументальной архитектуры стран христианского Востока и Византии, а по истечении нескольких столетий – и мусульманского Востока. Такое состояние научной проблематики не позволяет предельно объективно этнически атрибутировать отдельные архитектурные явления в свете дилеммы «Orient oder Rom». В подтверждение сказанного уместна профессиональная мысль А. В. Кузнецова: «Еще не выяснено, где раньше был применен т р о м п (разрядка наша. – В. Б. ) – в Армении или в Персии. Более вероятно, что в Персии. Однако разнообразие форм тромпов и совершенное выполнение их в тесанной каменной кладке говорит о самостоятельном творчестве армянских и грузинских зодчих» [18].

Успехи азербайджанской школы архитектуроведения позволяют продолжить мысль известного теоретика и историка архитектуры и строительной техники дополнением новой информации, добытой при тщательных археологических раскопках и натурных обследованиях развалин храмов, свидетель-

Серия « Естественные и технические науки »

ВЕСТНИК Мордовского университета | Том 25 | № 1 | 2015

ствующей о поистине оригинальных творениях агванских зодчих. Азербайджанские ученые ввели в мировой научный обиход сведения и материалы обо всех выявленных во второй половине ХХ в., архитектурных морфотипах раннехристианских памятников центрально-купольной композиции в исторической Агвании.

Тема центрического жилища явилась психологической основой для развития в странах Кавказа и прилегающей части Передней Азии, а также сопредельных и окружающих их единоверных странах, а также в странах Средней и Центральной Азии монументальной центральнокупольной архитектуры и подтверждает автохтонность процесса ее зарождения и пути формирования. Являясь автохтонной, корневой основой, центрическое жилище, имеющее нередко анты «…с открытым очагом в центре, со столбами близ очага и некоторыми другими подробностями относится к древнейшему типу мегарона», и, судя по археологическим данным, на кавказской почве «своими корнями уходит к началу и первой половине III тысячелетия до н. э.», т. е. к знаменитой Куро-Араксской культурно-исторической эпохе [2].

В столь отдаленные времена, еще до нашей эры, обживая центральную и западную части Южного Кавказа, протогрузинские зодчие, удивляясь и восхищаясь архитектурой и строительной техникой древнейшего центрического жилища, со всей искренностью стали осмысливать его, потому что идентичного архитектурного морфотипа центрического жилища, подлинного и первосущно-го, они не знали вообще. Освоив то, что в условиях Южного Кавказа стало близким национальному духу и образу жизни прагрузинской этнодиалектной общности, художественно обогатив своим молодым и полнокровным вдохновением, протогрузинские зодчие начали творить, дополнять и обогащать архитектуру древнейшего центрического жилища, превращая его в национальное достояние, особую культурно-экологическую реальность последующего времени.

Национальный менталитет грузинского этноса и природные условия Южного Кавказа не только детерминировали развитие архитектуры древнейшего центрического жилища, но и явились фактором вживания грузин в индоевропейское центрическое микропространство. Именно тогда и случилось то странное и разумное явление, которое необходимо многоаспектно и, по возможности, полно истолковать с приглашением специалистов по древней истории и исторической географии, исторической антропологии и лингвистике, исторической этнологии и археологии, и, разумеется, истории искусства, архитектуры и строительной техники Грузии. Представители грузинской гуманитарной науки, исследуя процесс зарождения и пути формирования архитектуры центрического жилища Восточной Грузии эпохи древности и средних веков, серьезно полагая, что они наследуют исконно национальные архитектурные традиции центрического домостроительства, фактически изначально наследовали и постигали творческие достижения того издревле обитающего на Южном Кавказе аборигенного этноса, которое породило это жилище, прежде им вовсе не ведомое, – жилище древнейших индоевропейцев, т. е. ранних армян и древних иранцев.

Рассуждая образно, они, пользуясь алфавитом древнеармянского и древнеиранского языков, писали тексты на индоевропейские темы. Применительно к архитектуре центрического домостроительства получается утонченная реальность: будучи грузинами по происхождению, получив творческое образование у древнеармянских или древнеиранских зодчих, они оказались индоевропейцами по стилю мышления и художественного выражения. Они с целью создания для жизнеобеспечения приемлемой микропространственной ячейки обратились к первоистокам архитектуры центрического домостроительства и именно к той, ставшей уже и для них родной, первозданной земле, которая предельно насыщена энергетикой совокупной памяти предков и импульсирует столь важные и необходимые человеческому организму биоэнергетические потоки, укрепляющие силу и сознание человека, находящегося еще во чреве матери, и до самого зрелого возраста. Этими первоистоками являются разновидности архитектурного морфотипа древнейшего центрического жилища, сооружаемые с глубочайшей древности на территории Армянского нагорья, Южного и Центрального Кавказа, а впоследствии также на территории Малой Азии и Балканского полуострова на Западе, и на территории Ирана, Афганистана, Средней Азии и Северо-Западной Индии на Востоке.

Действительно, центрические архитектурные творения скорее приближают их к индоевропейским умонастроениям, чем к грузинским. Хотя и те, и другие с давних времен определяются как кавказское этническое и культурное явление, которое наряду с мегаре-гиональной индоевропейской языковой и культурной подосновой составляют общекавказский этнокультурный мир [3]. Идентична мотивация распространения архитектурного морфотипа древнейшего центрического жилища и на территории исторической Агвании – нынешнего Азербайджана, т. е. восточной части Южного Кавказа, входящей в зону развития и распространения куро-аракской археологической, в частности домостроительной, культуры [1; 13; 15; 17; 22]. Ныне, оглядываясь с высоты прожитых лет, мы вправе отметить: для народов современного Южного Кавказа – индоевропейцев-армян, иберийцев-грузин и тюрков-азербайджанцев, радикально отличающихся психологическим складом и этническим менталитетом, свойственно разное направление мыслей и различное умонастроение, миропонимание и мироощущение, им присуще различное самовыражение идеалов общества и государства.

Важно принять во внимание, что пирамидально-уступчатое куполообразного очертания перекрытие с верхним светом – это основной элемент центрического жилища, который получил дальнейшее преемственное развитие в самых первых монументальных мемориальных и культовых сооружениях раннесредневековых стран Кавказа и Византии, а позднее и других стран Восточной и Юго-Восточной Европы, Передней, Средней и Центральной Азии. Сравнительный анализ организации структуры внутреннего пространства, создания конструктивной системы и художественной формы центрического жилища и монументальных памятников центрально-купольной архитектуры показывает, что главное в многовековом опыте строительства жилища, усыпальницы и церкви, мавзолея и мечети – это идея купольности. Естественно возникает вопрос: каковы способы и приемы перевоплощения пирамидально-уступчатого куполообразного очертания деревянного перекрытия центрического жилища в идеальный полусферический свод – каменный, а позже и кирпичный, купол? Каков процесс преобразования, идентичного по функции и символике, но различного по конструктивному решению и технологическому исполнению, сфероидальной формы перекрытия в венчающий церковь или мавзолей купол [30–32]?

Несомненно, на протяжении тысячелетий архитектурный морфотип древнейшего центрического жилища непрерывно преобразовывался и развивался, ибо индоевропейские мастера особое внимание уделяли совершенствованию идеи купольности, т. е. плановой композиции и пространственно-тектонической структуры и формы. Праиндоев-ропейские протогреческие, протоармян-ские и протоиранские зодчие как ведущие авторы созданной ими в глубокой древности новаторской идеи купола на квадрате, в ее творческой разработке достигли реальных успехов. Непрерывно осмысливая конструктивную систему и художественную форму архитектурного морфотипа древнейшего центрического жилища, мастера древнеармянско-

Серия « Естественные и технические науки »

ВЕСТНИК Мордовского университета | Том 25 | № 1 | 2015

го зодчества развили идею купольности до мыслимого абсолюта. Именно поэтому вполне закономерен факт происхождения предельно оригинальных архитектурных морфотипов храмов раннехристианской Армении и всего Южного Кавказа. Однако здесь не менее важно отметить, что в разработку идеи купола на квадрате, являющегося основной сущностью и главенствующим смыслом центрического жилища, в выработку архитектурной структуры и художественного образа купольных сооружений, строившихся на протяжении около двух тысячелетий почти во всех странах христианского Востока и исторической Византии, а впоследствии и мусульманского Востока, наряду с армянскими мастерами внесли свой весомый творческий вклад и иранские зодчие. Вероятно, зарождавшаяся культура христианского мира, конкретнее, формировавшаяся восточнохристианская архитектура воспользовалась раннеармянскими и древнеиранскими инвенциями, уходящими своими корнями вглубь тысячелетий, т. е. к древнейшей индоевропейской традиции центрического домостроительства [9; 14; 21; 29].

Архитектуроведческой наукой почти установлено, что идея купола на квадрате получила творческое воплощение в Сасанидском Иране уже в III в. и вскоре была востребована формообразовательным процессом в странах христианского, а затем и мусульманского Востока, где купол в монументальном мемориальном и культовом зодчестве, за очень редкими исключениями, покоится на квадратном основании так же, как в древнейшем центрическом жилище. В то же время, и это следует принять во внимание, когда первые византийские купольные церкви возводились по эллинистическим и древнеримским строительным традициям, т. е. преимущественно на округлом основании ротонды или октагона, и когда в византийских церквах применялся исключительно парусный переход от квадрата к кругу, уже тогда в странах христианского Вос- тока пользовались преимущественно системой тромпов. Одними из первых объектов возведения купола на квадратном основании посредством тромпов и парусов считаются зороастрийские храмы Огня, возведенные в III–V вв. в Сасанидском Иране. Восхищает идентичность приема тромпового перехода от квадрата к многоугольнику или кругу в монументальной купольной архитектуре и в древнейшем центрическом жилище, где в точности повторяется система угловой укладки [11; 19; 33].

Таким образом, генезис и эволюция архитектурных морфотипов центрического жилища и купольного храма (мавзолея) в одном и том же этнолингвистическом и этнокультурном ареале, но в различные исторические эпохи является историко-художественным фактом первостепенной важности и всеобщей значимости. Более того, рассматривая время зарождения, период формирования и пути распространения архитектурного морфотипа древнейшего центрического жилища как яркое, весомое, зримое этнокультурное явление и как реальный историко-архитектурный процесс, генерируемый в определенном естественно-географическом пространстве – в биосфере Альпийско-Гималайского горного пояса Евразии, и в конкретные историко-хронологические интервалы – в эпоху энеолита, ранней, средней, поздней бронзы и раннего железа, средних веков (6-е тыс. до н. э. – 2-е тыс. н. э.), убедительно свидетельствующий о незыблемости новаторской теории Т. В. Гам-крелидзе – В. В. Иванова о локализации прародины ранних индоевропейцев в Передней Азии [3; 7–8]. Древнейшее центрическое жилище как архитектуро-ведческий источник является важным определителем процесса филиации праиндоевропейской этнодиалектной общности и четким показателем иррадиации миграционных волн ранних индоевропейских племен в исторические места их обитания на территории Евразии.

Историки материальной культуры утверждают, что по памятникам архитектуры и строительной техники как архи-тектуроведческим источникам, даже по отдельным сохранившимся развалинам и руинам их, вполне возможно реанимировать былую жизнь создавшего их этноса и унаследовавших это наследие и творческие традиции народов, их повседневный быт и идеологию, нравы, морали, вкусы, обычаи, обряды и ритуалы – все аспекты мироощущения общества в эпохи строительства и функционирования того или иного памятника архитектуры. Надо полагать, что архитектурное наследие является материализованным свидетельством определенной культурно-исторической эпохи и позволяет воссоздать весь комплекс национальной ментальности, психического склада и социального уклада, мировоззрения и мироощущения конкретного этноса, т. е. его главных духовных и интеллектуальных качеств, обычно являющихся оплотом и основанием самосохранения и укрепления единства, стойкости наций и развития их государственности. Памятник архитектуры – это ясно и точно выраженная талантом зодчего глубинной и содержательно-изложенной мысли конкретного общества, воплощенной в материале (дереве, камне, кирпиче и пр.). Это окаменевшая мысль общества, эстетически выраженная мастерством зодчего, творца из того же народа. В памятнике архитектуры, как в зеркале, отображаются мироощущение создавшего его этноса и уровень его интеллектуального потенциала, специфический характер культурно-исторической эпохи.

Преемственное развитие монументальной мемориальной и культовой архитектуры стран христианского и мусульманского Востока и исторической Византии от исходных форм народного зодчества, насчитывающего тысячелетние традиции – это неоспоримый факт, имеющий, как мы видим, весьма убедительную доказательную основу. Вместе с тем необходимо всегда четко осознавать исключительную важность и эпохальную значимость великой, уже ставшей исторической, миссии Древней Армении и Сасанидского Ирана в становлении художественной культуры безмолвного мира средневековья, реально осязать и ощущать весомость их творческого вклада в процесс изначального формирования архитектонического морфотипа мемориальных и культовых сооружений монументальной центрально-купольной архитектуры передовых стран христианского Востока и исторической Византии, а затем и мусульманского Востока.

В заключение нашей концепции стоит обратить внимание на следующий немаловажный по смыслу и значимости методологический акцент: автор этой статьи всегда стремится к истине, но никогда на нее не претендует. Он лишь вносит свой, хоть незначительный, но личный исследовательский вклад в научное утверждение новаторской теории Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова о локализации прародины индоевропейцев на территории Южного Кавказа и прилегающей части Передней Азии, а конкретнее, на просторах Армянского нагорья, и реконструкции индоевропейского праязыка и протокультуры, истинно научной теории, ставшей подлинно эпохальной в развитии гуманитарных наук.

Серия « Естественные и технические науки »