The double cremation burial within the urban insulae: heroon of archaic Borysthenes?

В 2021 г. исполняется 40 лет со дня смерти выдающегося украинского археолога В. В. Лапина (рис. 1) – его не стало 19 апреля 1981 г. Из недолгих пятидесяти двух лет, отпущенных ему судьбой, восемнадцать полевых сезонов http://doi.org/10.25681/IARAS.0130-2620.264.165-178

Рис. 1. В. В. Лапин (28.01.1928–19.04.1981) в своей киевской квартире, 1967 (?) г. Справа – М. Г. Гончарова. Фото И. C. Конончука (из личного архива М. Г. Гончаровой)

Владимир Васильевич посвятил исследованиям архаического греческого поселения на о. Березань в устье Днепро-Бугского лимана1. Эта небольшая заметка написана как дань его памяти и посвящена одной незаурядной находке из раскопок 1970 г., возможному значению которой ранее, по стечению обстоятельств, не уделялось должного внимания.

С 1960 по 1980 г.2 В. В. Лапин работал, за исключением небольших разведочных шурфов, на одном участке в северо-восточной части острова, в районе небольшого мыса, обращенного в сторону Березанского лимана. Этот раскоп он обозначал как «Основной»; современные исследователи памятника используют аббревиатуру «О» или «О-Восточный» – с тем, чтобы отличать его от «О-Запад-ного», участка 1991–2018 гг., значительно расширившего раскоп В. В. Лапина в западном направлении (Чистов и др., 2012; 2020). Систематические работы, проводившиеся В. В. Лапиным на протяжении двух десятилетий, позволили раскрыть весьма большой по площади участок Березанского поселения (около 3700 кв. м), однако понимание полученных при этом результатов наталкивается на малое количество публикаций раскопок 1960–1970-х гг. Значительная их часть представляет собой короткие заметки, описывающие основные результаты исследований 1960-х гг.: (Лапин, 1961а; 1961б; 1967; 1968; Лапiн, 1972). Кроме того, исследования участка «Основной» частично отражены в монографии В. В. Лапина «Греческая колонизация Северного Причерноморья» (Лапин, 1966) и третьей главе его неизданной книги (Лапин, 1978а), посвященной описанию строительных комплексов Березани. Основным источником сведений об исследованиях раскопа «Основной», таким образом, являются полевые отчеты В. В. Лапина, хранящиеся в Научном архиве ИА НАНУ, а также коллекция находок из его раскопок3.

Работа с архивными материалами 1960–1970-х гг. серьезно затрудняется тем, что представления В. В. Лапина о периодизации Березанского поселения значительно отличались от ныне принятых. Так, по его мнению, наземное домостроительство на Березани начинается только в V в. до н. э. По этой причине в своих отчетах он датирует классическим периодом даже наиболее ранние каменносырцовые постройки второй половины VI в. до н. э., возведенные на уровне погребенной почвы. Сводный план раскопа «О», подготовленный В. В. Лапиным для неизданной монографии 1978 г. ( Назаров , 1997. Рис. 1; Крыжицкий , 2006. С. 106. Рис. 2), не включает планы прирезок последних лет (1978 и 1979 гг.), имеющиеся в полевых отчетах ( Лапин , 1978б. Табл. 1; 5; 1979. Табл. I; II; IV). Кроме того, в этом плане не выделены кладки различных строительных периодов, а сам он имеет существенные искажения, возникшие в результате масштабирования. Публикуемый схематичный план (рис. 2) смонтирован автором из отдельных фотокопий этапных планов В. В. Лапина в отчетах разных лет с калибровкой по сетке квадратов⁴. Строительные остатки на этой схеме разделены на периоды в соответствии с описаниями В. В. Лапина и полевыми фото-графиями⁵.

В ходе работы с архивными материалами стало ясно, что этот район поселения имел уникальную особенность: на значительной части исследованной В. В. Лапиным территории городская застройка архаического Борисфена оказалась перекрыта сооружениями двух крупных усадеб и окружавших их отдельных построек, возводившихся, по-видимому, с начала IV в. до н. э. Там же, где построек IV в. до н. э. не было, сохранность ранних строительных остатков

276,305.

Раскоп «Основной» («О-Восточный») 1960-1979 гг.

Рис. 2. План раскопа «Основной» (О-Восточный») 1960–1979 гг.

(составлен автором на основе планов В. В. Лапина в полевых отчетах разных лет)

Условные обозначения : а – кладки второй половины VI в. до н. э.; б – кладки конца VI – первой трети V в. до н. э.; в – кладки второй половины V или начала IV в. до н. э.; г – кладки IV–III вв. до н. э.; д – вымостки; е – сырец; ж – место находки двойного погребения 1970 г.

оказалась сравнительно плохой. Вероятнее всего, это объясняется активностью жителей усадеб позднеклассического и раннеэллинистического периодов, систематически разбиравших на камень все окружающие сооружения, к тому времени стоявшие в руинах уже более половины столетия6. Планировка и хронология раскрытых В. В. Лапиным усадеб требует отдельного изучения и публикации. Кратко отметим здесь лишь то, что северный комплекс, обозначенный нами как усадьба № 1, был ориентирован по сторонам света и занимал часть архаического городского квартала J7 во всю его ширину (около 36 м). Он состоял из нескольких многокомнатных построек, группировавшихся вокруг обширного мощеного центрального двора с цистерной или, скорее, двух сообщающихся дворов (см. рис. 2). Восточная часть этой усадьбы была возведена непосредственно поверх строительных остатков архаического общественного здания – «дома с апсидой»; ее граница с этой стороны, очевидно, совпадала с линией улицы У8.

В ходе многолетних исследований участка «О-Восточный» В. В. Лапин группировал раскрытые кладки и помещения в отдельные дома и давал им номера8; некоторые из этих объектов были подробно описаны в тексте его неизданной монографии (Лапин, 1978а), их планы также приводятся в статье С. Д. Кры-жицкого (Крыжицкий, 2006. С. 107. Рис. 3). Однако почти во всех случаях9 они оказываются частями усадьбы № 1, ошибочно комбинируют помещения ΙV в. до н. э. с позднеархаическими строительными остатками в один комплекс или игнорируют расположение улиц, которые должны граничить с территорией домохозяйства хотя бы с одной стороны. На плане участка «О-Восточный» выявляются трассы двух меридионально ориентированных городских улиц архаического периода – У8 и У9, с запада и востока ограничивающие квартал J. В западной части этого квартала, вдоль улицы У8, расположено архаическое общественное здание J-1, известное как «дом с апсидой» (Лапин, 1966. С. 119; 1978а. С. 138–149; Крыжицкий, 2009. С. 138–140. Рис. 2; Назаров, 2006. С. 143– 144). Эта вытянутая с севера на юг длинная (21,0 × 5,40–5,50 м) постройка второй половины VI – первой трети V в. до н. э. состояла из трех сообщающихся анфиладой помещений. Северная стена имела форму полукруглой апсиды; вход, вероятно, находился с юга, однако неизвестно, как он был оформлен – южная стена здания сохранилась лишь на маленьком отрезке. Сырцовые стены этого дома возведены на каменных цоколях, а крыша, очевидно, была двускатной и полуконической в северной части – по центральной оси здания находились четыре ямы от подпорных столбов. Западной своей стороной он выходил на меридионально ориентированную улицу У8, однако не имел ограды и не примыкал вплотную к стенам домов, окружавших его с севера, востока и юга (Лапин, 1978а. С. 146; Назаров, 2006. С. 144).

О планировке и назначении окружавших «дом с апсидой» сооружений в квартале J известно очень мало. При строительстве усадьбы № 1 ранние строительные остатки в значительной степени были разобраны или оказались под ее стенами и помещениями.

К югу от «дома с апсидой» с улицей У8 граничила другая постройка значительных размеров – дом J-3 (ΙΧ), цоколи стен которого были выполнены в редкой для Березанского поселения технике орфостатной кладки из прямоугольных, хорошо отесанных плит известняка, поставленных на фундаментный ряд из крупных, слабо обработанных плит ( Лапин , 1966–67. С. 12–15. Табл. 22; 26). Между его северной стеной и обрывком кладки 120, которую В. В. Лапин считал южной стеной «дома с апсидой», находился проход шириной около 1 м с остатками известкового мощения. Западная стена дома не сохранилась, а южная часть не доследована; размеры раскрытой части – 13,6 × 5,2 м. Судя по описанию в полевом отчете и полевым фотографиям, кладки дома J-3 по характеру и качеству совершенно идентичны стенам позднеархаических общественных зданий в соседних кварталах G и Η¹⁰. Стены сооружения были поставлены с уровня погребенной почвы. Поэтому, по аналогии с этими сооружениями, мы можем предположительно отнести ее к концу VI – первой половине V в. до н. э.¹¹ Далее к югу и юго-востоку в границах того же квартала находились строительные остатки, отнесенные к домам J-4 (V) и J-5 (XII). Планировка этих домов достоверно не восстанавливается, однако можно быть уверенным в том, что они представляли собой многокамерные жилые комплексы, существовавшие и перестраивавшиеся на протяжении позднеархаического периода.

В нашем распоряжении осталось очень мало сведений о планировке построек, находившихся на территории квартала J к востоку от «дома с апсидой» во второй половине VI – первой трети V в. до н. э. В. В. Лапин отмечал обрывки нескольких ранних кладок (№ 179–182), выходящих из-под внешней северной стены (171) усадьбы № 1 ( Лапин , 1972. С. 13–14; 1974. С. 13. Табл. 9: 1–2 ). Фрагментарно сохранившиеся стены двух или трех смежных помещений (кладки № 150, 251–254) обнаружены при доследовании территории внутреннего двора усадьбы ( Лапин , 1971. С. 18; 1977. С. 5, 6). На основании этих обрывков кладок можно говорить лишь о том, что большая часть территории к востоку от «дома с апсидой» была занята жилыми домами, постройки которых, как и сам «дом с апсидой», были ориентированы строго по сторонам света.

Кроме того, в ходе раскопок на территории главного двора усадьбы № 1 найдены обломки архитектурной детали ионического ордера ( Лапин , 1971. С. 17.

Табл. 21: 3-4 , 22: 1 ), датируемой последней третью VI в. до н. э. ( Bujskikh, Chistov , 2018. P. 6–8. Fig. 1; 2). Принадлежность этих деталей к конкретной постройке неясна; однако наличие в 15–20 м от места их находки апсидного здания и еще одного (J-3), архитектура которого близка позднеархаическим «гестиа-ториям» соседних кварталов G и H, утверждает нас во мнении, что квартал J был частью общественного центра Борисфена и включал не только жилые, но и общественные сооружения¹².

На территории помещений южного здания усадьбы № 1 (дома VII В. В. Лапина) раскопки были доведены до материка, однако никаких кладок VI–V вв. до н. э. здесь обнаружено не было. Тем не менее в помещении № 2 этой постройки в 1970 г. была сделана неожиданная и важная находка: совместное погребение-кремация в двух сосудах (см. рис. 3; на рис. 2 место погребения отмечено стрелкой)13.

Прах двух погребенных был помещен в ионийскую амфору с орнаментом полосами и волной и сосуд с чешуйчатым орнаментом. В. В. Лапин отмечал, что использованные в качестве погребальных урн сосуды на момент находки имели плохую сохранность – керамика сильно слоилась, что он объясняет перепадом температур, возникшим при ссыпании в них горячих углей и пепла ( Лапин , 1970. С. 33–35. Табл. 19). Тем не менее оба сосуда сохранились, были отреставрированы и находятся в коллекции Археологического музея ИА НАНУ. Они включены в недавно опубликованную монографию А. В. Буйских ( Буйских , 2019. Рис. 110: 5. 56 ; 113: 6.2 ). В качестве крышки урны погребения № 1 использована аттическая чаша на ножке (stemmed dish) рубежа VI–V вв. до н. э. ( Лапин , 1970. Табл. 28; ср.: Sparkes, Talcott , 1970. P. 304. Νo. 965, 968). Сосуд погребения № 2 был накрыт крышкой (вероятно – от ионийской пикси-ды второй половины VI в. до н. э.: рис. 3: 2 ), подходившей к нему по диаметру ( Лапин , 1970. Табл. 19: 1 ; 25, слева )¹⁴.

Сосуд погребения № 2 (рис. 3: 4 ) с чешуйчатым орнаментом можно условно отнести к форме «амфор с ручками на плечиках», по Е. Вальтер-Кариди ( Walter-Karydi , 1973. P. 143. Νo. 918, 919). В некрополе Ольвии найдены два ионийских сосуда схожей формы, но значительно меньшего размера. В. М. Скуднова определяет их как пиксиды; они происходят из погребений второй половины – конца VI в. до н. э. ( Скуднова , 1988. С. 73, 74. Кат. 97. № 17. С. 146–148. Кат. 231. № 11). А. В. Буйских обозначает форму березанского сосуда также как пиксиду. Она относится к т. н. «классу Книпович» – кругу продукции Клазомен или имитации клазоменского стиля – и датируется 530–500 гг. до н. э. ( Буйских , 2019. С. 127. № 5.56).

Рис. 3. Сосуды из двойного погребения 1970 г. на раскопе «Основной» 1–2 – по: Лапин , 1970. Табл. 19.1, 28; 3–4 – по: Буйских , 2019. Рис. 110: 5.56 ; 113: 6.2

Большую столовую амфору (рис. 3: 3 ), служившую урной погребению № 1, отличает яйцевидная форма тулова с покатыми плечами, незаметно переходящими в горло, и четко выделенным высоким профилированным венчиком. Она орнаментирована полосами, волнистой линией под венчиком и горизонтальным S-видным орнаментом в верхней части тулова. А. В. Буйских датирует амфору второй-третьей четвертями VI в. до н. э., предположив, что место производства таких сосудов может находиться как в Восточной Греции, так и северной Эге-иде ( Буйских , 2019. С. 129, 130. № 6.2). Вместе с тем в материалах Клазомен целая серия сосудов того же типа с идентичной схемой орнаментации отнесена к местному производству и датируется позднеархаическим временем: они происходят из колодца последней четверти VI в. до н. э. ( Uzun , 2007. С. 31, 32, 59, 60. Fig. 29. А13–А16 ; 2018. P. 327. Fig. 5c–e).

В соответствии с приведенными выше датировками керамики, захоронение с двойной кремацией следует отнести к концу VI или рубежу VI–V вв. до н. э. Погребение посередине жилого квартала является для архаической Березани исключительным случаем. Некрополь Борисфена находится на значительном удалении (около 400 м) от этого участка, в северо-западной части современного острова. Район раскопа «О» активно использовался в жилых, хозяйственных и ремесленных целях еще в начале – первой половине VI в. до н. э., а к концу столетия уже 30–40 лет как находился в границах городской застройки. Вместе с тем понять его контекст невозможно из-за сильных повреждений архаических сооружений. Место погребения расположено в восточной части квартала: до улицы У9 на восток остается около 12 м, до улицы У8 на запад – около 26 м; в 2–3 м к югу находится предполагаемая граница жилого дома J-4 (V). Расстояние по прямой на запад до «дома с апсидой» составляет порядка 18 м.

Поскольку общественное назначение последнего не вызывает сомнений, нельзя исключить того, что вблизи этого здания в том же квартале мог находиться и небольшой огороженный участок – героон. Погребения, датируемые около 500 г. до н. э., вполне могли бы принадлежать кому-то из лидеров колонистов, основавших и построивших на Березани урбанизированное поселение несколькими десятилетиями ранее – в начале третьей четверти VI в. до н. э. Об архитектурном оформлении этой могилы и возможной связи с постройкой, которой принадлежали обнаруженные поблизости фрагменты карниза ионического ордера, остается лишь гадать.

На территории Милета, метрополии Ольвии и Борисфена, известно несколько построек разных периодов, считающихся героонами, однако ни одна из них не может быть связана с основателями города. Два комплекса построек героо-нов (I и III) интегрированы в уличную сетку, целиком занимая по городскому кварталу. Могила Милета, легендарного эпонима – ктиста, находилась где-то в городской черте, а предводителя ионийцев Нелея – за его пределами, вблизи «Священных ворот». Гробница Фалеса, почитавшегося в Милете как культурный герой, равный его сооснователям, возможно, находится где-то в пределах агоры ( Herda , 2013).

Единственное сооружение в Северо-Западном Причерноморье, предположительно, интерпретируемое как героон основателя апойкии, – это курган с монументальной гробницей близ Оргаме (Оргамума), сооруженный еще в третьей четверти VII в. до н. э. и бывший объектом почитания на протяжении многих столетий, вплоть до римского времени (Lungu, 2000; 2015).

В Ольвии зафиксированы локальные культы героев ( Диатроптов , 2001. P. 36–40), в том числе – некоего Сосия, известного из надписи в честь Протогена. Возможно, также существовал культ героя Евресибия, который мог быть ой-кистом одной из групп прибывших в Ольвию колонистов; его наследники играли большую роль в политической и религиозной жизни полиса на протяжении многих веков ( Русяева , 1992. С. 206; 2005. C. 27, 373, 374, 376). На городской территории Ольвии находятся два кургана ΙI в. н. э. с монументальными склепами (склеп Евресибия и Ареты и склеп Зевсова кургана), которые, как считает А. С. Русяева, представляли собой герооны ( Русяева , 1992. С. 188–190).

Захоронение с двойной кремацией, по-видимому, единовременное, своей датировкой приблизительно совпадает со сменой строительных фаз II-A и II-B в периодизации Березани. Завершение фазы II-A отмечается пожарами, разрушениями и последующими перестройками, прослеженными в ходе раскопок различных районов поселения ( Soloviov , 1999. P. 8, 79; Чистов и др ., 2012. С. 41–72, 121; 2020 . С. 16, 17, 61–90, 117). Нельзя исключить того, что гибель двух человек, погребенных неподалеку от «дома с апсидой», также была связана с этой катастрофой, причины которой пока не установлены.