Two-stage burial rituals in Okinawa as an archaeological and cultural reality



Е. С. Бакшеев, Ю. А. Смирнов

ДВУСТАДИЙНАЯ ПОГРЕБАЛЬНАЯ ОБРЯДНОСТЬ ОКИНАВЫ КАК АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ

И КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

В археологической литературе 1 неоднократно рассматривались примеры первичных (первых) и вторичных (повторных) захоронений в различных культурах. Стандартный процесс посмертного обращения с телом умершего в любой культуре представляет собой трехчленную композицию, в которой все действия распадаются на три относительно самостоятельные и в то же время взаимосвязанные фазы: 1) «предваряющие» обрядовые действия (сохранение или уничтожение тела); 2) «завершающие» обрядовые действия (погребение или выставление); 3) «последующие» обрядовые действия (поминание или непоми-нание). При этом в разное время и в конкретных ситуациях прохождение этих фаз может осуществляться как последовательно, так и одновременно (Смирнов, 1997. С. 24–26, 92, 156, 171, 241, 242). Действительно, например, на Окинаве поминание начинается уже в фазе «предваряющих» действий – стадии предварительного «захоронения» – и, таким образом, все действия фактически сводятся к двум стадиям.

В работах по истории и культуре Японии также говорится о «временном захоронении» и «повторных захоронениях», однако комплексного представления и понятия о системе, состоящей из этих двух последовательных стадий, до последнего времени не было выработано, и обобщающего термина не имелось. Е. С. Бакшеевым в отечественный научный оборот было введено понятие «двустадийная погребальная обрядность», под которой понимается целостный комплекс погребально-поминальной обрядности, включающий в себя первичное и вторичное захоронения и сопутствующую им обрядность. Двустадийная погребальная обрядность – это погребально-поминальная обрядность, которая представляет собой не единовременное (первое и окончательное) захоронение, а два последовательных захоронения, разделенных некоторым, иногда весьма продолжительным, промежутком времени, – т. е. предварительное (временное) и постоянное (окончательное) захоронения (Бакшеев, 2005б. С. 3).

С древнейших времен двустадийная погребальная обрядность, связанная с временным выставлением (иногда на весьма длительный срок) или временным погребением тел умерших и последующим окончательным захоронением их скелетированных останков, была широко распространена по всей Ойкумене. Эти обычаи, под воздействием разных причин, возникали у разных народов в разные эпохи (начиная с палеолита; см.: Смирнов, 1991) и так же исчезали впоследствии, в особенности в связи с распространением мировых религий. Исследователями погребальной обрядности признано, что проблеме перезахоронения человеческих костных останков, вторичного обращения с ними или сознательной манипуляции до сих пор не уделялось широкого внимания (Schroeder, 2001. P. 77). Между тем, несмотря на кажущееся очевидное преобладание «обычной», т. е. одностадийной, погребальной обрядности, статистические исследования выявили у 75% обществ наличие вторичных, или окончательных, погребальных обрядов 2 (Rosenblatt et al., 1976).

Двустадийная погребальная обрядность является одним из основных типов погребально-поминальной обрядности населения Японии и Окинавы (о-вов Нан-сэй) на протяжении всей их истории (Бакшеев, 2005б) ³. Модель такой обрядности воспроизводилась в различных формах в каждую историческую эпоху: например, сэнкоцусо: («захоронение омытых костей») и сайсо:бо («могилы с вторичными захоронениями») в доисторические эпохи дзёмон и яёй, мога-ри (выставление тела в специальной постройке с последующим погребением) в эпохи яёй, кофун и асука и реставрация этого обряда в погребальных церемониях императорского дома в новое время, рё:босэй («система двух могил») и практика перезахоронений вплоть до нашего времени. Буддизм, пришедший с континента, был включен в эту общую парадигму; примером служит обряд но:коцу – выставление кремированных останков в буддийских храмах (с XI в. н. э.) (Бакшеев, 2005а; 2005б).

Пространственные границы настоящей статьи определены культурно-историческими ареалами народов, родственных по происхождению, языку и культуре: собственно японцев и окинавцев. Культуры Японии и Окинавы можно назвать вариантами развития одной этнокультурной общности. Погребальнопоминальная обрядность – как и вся традиционная культура Окинавы – «лежит на перекрестке» культур Японии, Китая, Юго-Восточной Азии и Океании и во многом сходна с древнеяпонской. Культура Окинавы еще в большей степени, чем Японии, – «культура изолята», сохранившая до последнего времени «законсервированные» культурные формы (особенно погребальной обрядности) Тихоокеанского региона различных эпох.

В общепринятом понимании «Окинава», а в строгом смысле «о-ва Нансэй » (букв. Юго-Западные о-ва), – это цепь островов ⁴ юго-западной оконечности Японии – между самым южным большим японским о. Кюсю и о. Тайвань. Окинава вошла в состав японского государства только во второй половине XIX в., а до этого в течение нескольких веков имела свою государственность – Королевство Рюкю. Население Окинавы имеет общие корни в антропологическом, культурном и языковом отношениях с остальной Японией, но из-за ее природных, исторических и культурных отличий занимает особое место среди других регионов Японии, здесь сформировалась самобытная культура; окинавцы, т. е. население о-вов Нансэй , – это этническая группа или субэтнос общеяпонского этноса.

В настоящее время на о. Окинава и других островах Нансэй можно наблюдать сохранение традиционных похоронных ритуалов, соотносимых с обрядностью, существовавшей в «Большой Японии» на протяжении нескольких тысячелетий (с эпохи дзёмон). Более того, исследователи имеют возможность объяснить последовательность действий участников погребально-поминальных церемоний на каждом из его этапов с социально-идеологических позиций, что, как нам кажется, представляет особый интерес для специалистов.

* * *

Для того чтобы было понятно, в каких археологически фиксируемых формах двустадийная погребальная обрядность осуществлялась в древности, необходимо сделать краткий исторический экскурс в археологию Японии под тафологическим углом зрения. Это делается и еще по двум важным причинам. Во-первых, для русскоязычного читателя археология Японии является не самой открытой областью. Достаточно сказать, что из монографических исследований на русском языке существует только довольно давняя книга М. В. Воробьева (1958), написанная в основном по материалам еще довоенных раскопок японских археологов. Археологии Японии посвящены и немногочисленные другие работы (Иофан, 1974; Васильевский, 1981; Васильевский и др., 1982; Арутюнов, 1982; Деревянко, 1986). В остальных же трудах, носящих обобщающий исторический характер (Воробьев, 1980; Мещеряков, 1998), археологические темы занимают не главное место. Во-вторых, собственно двустадийной погребальной обрядности посвящены только статьи и диссертация одного из соавторов, специально занимающегося этой проблематикой и проводившего исследования на островах Окинавы (Бакшеев, 2000; 2001; 2005а; 2005б).

Как и повсюду, уже с эпохи среднего палеолита человек начинает проявлять заботу о своих умерших (Смирнов, 1991), но в древности, а у некоторых народов и до настоящего времени, она, как уже сказано, в основном археологически не фиксируется. Речь идет об оставлении тел умерших на поверхности земли, как на открытых, так и в «закрытых» (пещерах, гротах, навесах, скальных расщелинах) местах, с присыпанием землей и/или прикрыванием тел стеблями и ветвями растений (как разновидность – размещение тел умерших на деревьях). В Японии подобные обычаи просуществовали до позднего средневековья и известны по письменным источникам (мифолетописные своды, поэтические антологии, дневники; см.: Бакшеев, 2000. С. 47, 48).

Для эпох мезолита и неолита от Скандинавии до Японии известен обычай оставления (захоронения) умерших в раковинных кучах. Первые погребения в Японии связаны с культурой дзёмон 5. В палеолите и мезолите Японии (прото-дзёмоне, называемом так в связи с появлением керамики 12–11 тыс. л. н.) захоронения пока неизвестны.

Для эпохи раннего и среднего дзёмон известны погребения взрослых в земле, как правило, в скорченном положении, засыпанных охрой, а также в раковинных кучах. В отличие от взрослых, погребения детей совершались в специальных урнах (Elisseeff, 1973. Р. 109,110; Деревянко, 1986. С. 345).

Известны два вида кувшинных детских захоронений, совершенных в маленьких погребальных урнах (тип – «глубокая миска»). Они хоронились либо в ближайшей раковинной куче, либо непосредственно в жилище, у входа, под порогом или в других его местах, где было особенно активное хождение жильцов 6 (Эсака, 1983. С. 30). Некоторые исследователи полагали, что та же практика была принята «в Северном Китае начиная с культуры Яншао до династии Хань» (Elisseeff, 1973. С. 140).

Такой тип захоронений интерпретируется как проявление родильной магии, отражавшей веру в воскрешение/возрождение ребенка, когда желали, чтобы мертворожденный или умерший младенец вернулся живым в материнскую утробу (Эсака, 1983. С. 30). В самой землянке устраивали алтарь, у которого проводили обряды. По мнению японских исследователей, такое жилище уподоблялось чреву, а вход в него – детородным органам «Матери – богини земли»: душа ребенка выходила из Богини, попадала в чрево женщины и оплодотворяла его, когда та наступала на зарытую под порогом урну с останками младенца. Внутри таких оссуариев и рядом с ними археологи находят сэкибо (каменные палицы с фаллическими навершиями) – магические фетиши, стимулирующие зачатие и размножение.

В период дзёмон появляются догу – глиняные фигурки, имевшие различное ритуальное предназначение, в позднем и финальном дзёмон они были особенно тесно связаны с погребальным обрядом. Их находят как в могильниках, так и в специальных миниатюрных кенотафах (Васильевский, 1982. С. 160; Имамура, 1996. С. 101), где они фактически выполняли роль «погребальных манекенов» – заместителей усопших (Смирнов, 1997. С. 176).

Среди догу , впервые появившихся в начале периода дзёмон, с его середины обнаруживаются изображения беременных женщин. В финальном дзёмон внутрь таких полых фигурок вкладывали изображения младенцев (Ёсида, 1991. С. 18, 19). В конце дзёмон – в преддверии яёй (энеолит: середина I тыс. до н. э. – начало I тыс. н. э.) – догу обрели еще одно специфическое назначение. Часть из них фактически трансформировалась в фигурные оссуарии – сосуды, имеющие форму человеческого тела. В Северо-Восточной Японии их находят погребенными с детскими останками внутри. Причем небольшие размеры (высота до 25 см) таких догу -оссуариев и их форма указывают на то, что это вторичные захоронения, когда в полые фигурки помещали только птоматомированные (скелетированные) останки (Васильевский, 1981. С. 133; Эсака, 1983. С. 321; Деревянко, 1986. С. 346; Imamura, 1996. С. 120).

Захоронение детских останков в «утробе» женских фигурок подразумевает ту же логику смерти и магического возрождения, что и при захоронениях в урнах под полом жилищ, и связывается с верой в Мать – богиню земли. Такой тип захоронений означает, что в то время представления о смерти и плодородии были взаимосвязаны (Ёсида, 1991. С. 20, 21; Imamura, 1996. С. 97). Каменные фаллические символы (в вертикальном положении) обнаружены и на погребально-поминальных комплексах среднего дзёмон (префектура Яманаси), состоявших из могил (под каменными насыпями) и каменных «алтарей» (Сахара, 1987. С. 225).

В среднем дзёмон уже известны захоронения скелетированных (экскарниро-ванных) останков взрослых людей, помещенных в глубокие остродонные глиняные сосуды (высота 60 см, диаметр горловины 50 см), с отверстием в дне, сделанном намеренно уже после обжига и погребенных в раковинных кучах.

В позднем и финальном дзёмон появляются кувшинные захоронения в узко-и широкогорлых сосудах под каменной наброской, содержавшие разрозненные выветренные кости взрослых, что также указывает на их вторичное захоронение (Васильевский, 1982. С. 184; Воробьев, 1958. С. 53).

В позднем дзёмон в Восточной и Северо-Восточной Японии отмечаются случаи перезахоронений предыдущих погребений. В одних местах, в раковинных кучах, созданы «неолитические остеотеки» (кости сложены в беспорядке). В других, возможно, в соответствии с представлениями о возрождении или посмертном существовании, из костей скелета сложены подобия четырехугольных фигур, в которых длинные кости составляли стороны четырехугольника, мелкие и плоские были сложены внутрь, а в углах находились фрагменты черепов 7 (Воробьев, 1958. С. 34–36).

Когда способ захоронения предполагает не разовые, а повторные действия в отношении останков, то такой тип захоронений называется, в частности для периода дзёмон, сэнкоцусо: (букв. «захоронение омытых костей»). Вторичное захоронение до последнего времени было распространено в тихоокеанской зоне от Южной Кореи до островов Окинава и Амами, Тайваня, Южного Китая и Юго-Восточной Азии. Обычай перезахоронения останков, сохранившийся до наших дней на тихоокеанском побережье Кюсю и Хонсю, восходит к древним традициям вторичного захоронения. При вторичном захоронении, на первой стадии посмертного обращения, тело на несколько лет выставляют под открытое небо (в горах, лесу, на помосте, под навесом), или оставляют в пещере, или же погребают в земле. Очищенные естественным путем кости тщательно моют водой, например, в реке, а затем уже погребают в глиняных сосудах, помещая их в землю, в скальные углубления или в различные склепы.

Омывание костей понимается и как омовение духа покойного, чтобы тот, очистившись от скверны смерти, смог уйти в иной мир (Сахара, 1987. С. 202). На Окинаве омывание костей считается одним из способов деификации духа усопшего (см. ниже).

В среднем и позднем дзёмон строились поселения, имевшие концентрическую структуру (Imamura, 1996. С. 94). В центре находился круглый в плане могильник, состоящий из могил под каменными кладками; он был окружен кольцом из нежилых деревянных строений на сваях; следующее кольцо – жилища типа землянок; внешнее, четвертое, кольцо – ямы-хранилища. Таким образом, нежилые свайные постройки как бы находились на границе двух миров – живых и мертвых; считается, что такие постройки использовались для хранения тел умерших в течение снежной и относительно холодной зимы, т. к. захоронения в земле проводились весной (Сахара, 1987. С. 208, 209). Эти предположения подтверждаются этнографическими данными об аналогичной практике у народов Дальнего Востока и Сибири, которые держали в течение зимы тела покойников в срубных лабазах на столбах.

В позднем дзёмон существовали и другие варианты двустадийной погребальной обрядности: например, в Северном Тохоку был раскопан памятник Исэ-до, представляющий собой каменное кольцо, внутри и снаружи которого вырыто более сотни могильных ям, в которых не были обнаружены человеческие останки. Однако ямы выглядели так, будто не были засыпаны вынутым из них грунтом, – их по нескольку раз расширяли, а дно перекапывали, т. е. использовали многократно. Кроме того, могильные ямы по периметру были окружены следами от столбовых ям, по всей вероятности, для навесов. Можно сделать вывод, что в эти открытые могильные ямы под навесами на определенное время помещали тела покойников перед их погребением в постоянных могилах 8.

В своей классической форме (придворный обряд VI – VII вв.) обряд мога-ри как первая стадия двустадийного погребального обряда предстает главным образом не как захоронение, а как ритуальное выставление тела в специальной постройке (Бакшеев, 2000; 2005а; 2005б). Выставление, иначе экспонация, – процесс и местонахождение тела умершего в незахороненном (неизолированном или частично изолированном) состоянии (Смирнов, 1997. С. 25, 156). Таким образом, уже в позднем дзёмон появляется прообраз могари (в виде ритуального выставления) в различных его модификациях.

В конце финального дзёмон – начале яёй на некоторых глиняных сосудах для хранения посевного риса появляются человеческие личины, интерпретируемые как изображения «души риса» или слившегося с ней духа предка; на оссуариях такие личины могли служить погребальными масками. В позднем – финальном дзёмон в Тохоку и на Хоккайдо тоже появились глиняные маски, а также маски на кожаной или иной основе с глиняными деталями (нос, рот, уши), которые на- девали на покойников (или возлагали на могилы) (Сахара, 1987. С. 203). Такой обычай можно рассматривать как действия по восстановлению тела усопшего 9 («воссоздание плоти», «маскарация»; см.: Смирнов, 1997. Табл. 4).

Находят также догу (некоторые до 1 м высотой) с изображением масок на лице (Эсака, 1967. С. 140); они использовались в различных обрядах, возможно, в качестве «погребальных манекенов». У некоторых из этих догу , на плакетках с личинами, а также у глиняных масок (диаметр ок. 15 см) и догу в так называемых «снежных очках» («с глазами в виде кофейных зерен») ¹⁰, глаза изображены закрытыми (зажмуренными). Такие личины, очевидно, являются изображениями существ, принадлежащих к миру смерти, – покойников, духов смерти. (В скобках отметим, что для Запада «лицевые урны» и «антропоморфные саркофаги» – явление гораздо более позднее.)

Традиция вторичных захоронений и связанных с ними обрядов продолжается в период яёй. Отмечается, что в районе Канто в период яёй «частые находки нескольких костяков в одной и той же могиле или глиняном сосуде указывают на то, что захоронение проводилось в две стадии, до и после исчезновения мягких тканей» (Еlissееff, 1973. С. 139).

По мнению японских ученых, лицевые урны применялись в обрядах вторичного захоронения, чтобы воссоздать облик покойного и почтить его память, т. е. с функцией катами . В письменных источниках VIII в. катами («видимый образ», «зримый облик усопшего») – предмет, человек или место, воспринимавшиеся как вместилище духа усопшего.

На Северном Кюсю в раннем яёй вторичные захоронения проводились в каменных гробах-ящиках 11, которые являлись ритуальным центром могильника и были окружены кувшинными и ямными погребениями (Эсака, 1983. С. 258).

В конце дзёмон – начале яёй и в Восточной, и в Западной Японии создавались погребальные сооружения мегалитического типа, связанные с вторичными погребениями. О непосредственной связи мегалитической традиции захоронения в каменных гробницах в курганах периода кофун (курганный период – железный век: середина III – середина VII в. н. э.) с практикой вторичного захоронения хорошо известно из письменных источников VIII в.

Итак, археологические данные свидетельствуют о том, что по крайней мере со среднего дзёмон по яёй и далее, в кофун, в погребальном обряде Японии существовала стадия предваряющих действий в отношении усопшего в различных формах (экспонация, ингумация, фумигация/кремация, экскарнация и др.), которая соответствовала стадии могари в придворном погребальном обряде VI– VII в., известной по письменным памятникам VIII в. – «Нихон сёки», «Кодзи-ки», «Манъёсю».

С распространением буддизма в Японии, с начала VIII в., обряд могари продолжает практиковаться при царском дворе (при этом, после ритуального выставления тела следовала кремация по буддийскому обычаю); его объем и значение неуклонно снижались в круге знати, превращая его в архаический пережиток. При этом оставались сами основы традиции двустадийной погребальной обрядности, которой продолжали следовать в различных формах до новейшего времени в «Большой Японии» и которая сохраняется до сих пор в удаленных от «цивилизации» уголках Японии, например, на о-вах Окинавы.

Погребально-поминальная обрядность Окинавы. Рассматриваемая форма ритуалов (случаи «чрезвычайной» смерти не рассматриваются) в основном сложилась в XIX в. и во многом сохранялась еще во второй половине XX в. Особо важно то, что погребально-поминальная обрядность Окинавы сходна с древнеяпонской. Использованы данные полевых исследований одного из авторов.

В целом традиционная погребальная система Окинавы (примером может служить о. Хатэрума из самой южной группы о-вов Яэяма) схематично состоит из трех фаз:

• 1)    гроб помещается в центр погребальной камеры гробницы;

• 2)    через 3–5 лет – гроб открывают, кости моют и кладут в урну;

• 3)    через 33 года – кости укладывают у задней стенки гробницы.

В соответствии с этим гробница обычно состоит из трех частей: в центре место оставляют свободным; урны с костями ставят по бокам, самые старые – назад, в глубину; на возвышении сзади или в отдельной секции «под прямыми углами к погребальной камере» есть место, где складывают кости из урн.

Типы погребальных сооружений Окинавы. Типы традиционных погребальных сооружений Окинавы весьма разнообразны; по форме их можно разделить на два больших класса: «ниши» и «сооружения» на дневной поверхности. Главный материал у всех – камень.

• 1.    Тип «ниши»:

• а)    тип «пещеры»: естественные пещеры; пещеры с заваленным камнями входом; захоронения под скальными навесами;

• б)    тип «тоннели» (букв. «зарытые в “землю”»): вырубленные в отвесной скале ниши; тип «панцирь черепахи» (каменные склепы китайского происхождения, уходящие в склон холма); со щипцовой (двускатной) крышей; с односкатной крышей; «тоннели», вырытые в слое песчаника.

• 2.    Тип «сооружения» на дневной поверхности:

• а)    тип «домики»: «домик» из камней со щипцовой (двускатной) крышей и «полевой домик» (стены сложены из камней, крыша из тростника);

• б)    тип «ящики»: мегалитические гробницы о-вов Мияко XIV – XV вв. (окин. мя:ка ); прямоугольные в плане гробницы из каменных блоков;

«ящик» – маленькая могила из каменных кирпичей для временного захоронения в случае «необычной» смерти и детских захоронений; «ящик» с каменным надгробием японского типа (Накама Гисё, 2002. С. 64).

Древнейший способ захоронения на Окинаве – оставление тела в открытых пещерах и расщелинах в скалах вдоль морского побережья (останки находили до 1965 г.). Захоронения под скальными навесами восходят к традиции «воздушных захоронений». Изначально на месте «воздушного захоронения» в гористой местности позади деревни или на склонах утесов, которое являлось первичным захоронением и называлось «горой смерти» (яп. госё:яма – букв. «будущая жизнь», «тот мир»), останки очищались естественным образом. После этого их укладывали под скальные навесы и в пещеры. Возможно, что сами скальные навесы и пещеры использовались для «воздушного захоронения», а также совмещали первичные и вторичные захоронения. Некоторые исследователи полагают, что влияние традиции «воздушного захоронения», сказавшееся на морском побережье о. Кюсю в доисторические времена и в древности, пришло в Японию по пути «южной культуры» (из Южного Китая и Юго-Восточной Азии) через о-ва Окинавы и Амами (Татэхира Сусуму, 1992. С. 115).

В зависимости от региона на Окинаве места захоронений могут находиться как близко, так и далеко от деревни. Первичные захоронения располагались сравнительно близко от деревни, вторичные – дальше: на расстоянии 1–2 км. В древности могилы могли находиться на территории усадьбы. До конца XIX в. детей до 7 лет хоронили возле дома.

Гробницы китайского типа (например, типа «панцирь черепахи») были изначально заимствованы из южно-китайской провинции Фуцзянь примерно в XIV в. На о. Хатэрума (о-ва Яэяма) самым старым могилам по 400–500 лет. Они называются «могилами для выбрасывания тела» (яп. сутэбака ) и прежде использовались для первичного захоронения. Теперь в них захоронения не производятся, и они почитаются в качестве «церемониальных могил», т. е. могил, использующихся только для проведения поминальных обрядов. Внутрь ¹² укладывали тело, сверху накрывали только соломой и камнями. На о. Исигаки (о-ва Яэяма) такие же могилы назывались «полевыми домиками» и использовались до 70-х гг. XX в.; они, как и традиционные жилые дома крестьян, имели крыши из тростника. «Могилы для выбрасывания тела» – прототип закрытых могил, появившихся позже. Часто задняя часть такой могилы была вкопана в склон низкого холма.

Видимая часть иногда накрывалась коралловыми плитами в виде зонта, что создавало эффект могил типа «панцирь черепахи», распространенных на главном о. Окинава и других больших островах. Вход закрывался толстой плитой коралла. Иногда погребальная камера, накрытая такой плитой, была полностью скрыта под землей (могила ямного типа – букв. «опущенная могила»). В гробнице средних размеров около 10 урн. Вход в гробницу обращен на север (в жилом доме – на юг). С XVIII в. на Окинаве при устройстве мест захоронений стали применять китайскую систему фэншуй.

На о. Тарама (самый южный из группы островов Мияко – ближе к группе Яэяма) гробницы построены из больших камней и могут иметь форму пещеры, глубоко уходящей в склон горы; очевидно, что они произошли от пещер. Такие сооружения состоят из самой гробницы, внутреннего дворика с алтарем, идентичным домашнему алтарю, и внешнего двора. Внутренний дворик отгорожен от внешнего высоким забором; дверь в гробницу всегда заперта.

Королевский мавзолей Тама-удун. Королевский мавзолей Тама-удун («Великий дворец ¹³ Души») 500 лет назад (в 1501 г.) был перестроен королем Сё Син для перезахоронения останков своего отца – короля Сё Эн (умер в 1476 г.). Мавзолей состоит из трех камер – трех каменных гробниц со щипцовой (двускатной) крышей, стоящих впритык друг к другу (торцами). Средняя камера ( сирухираси ) использовалась для помещения гробов с телами усопших правителей и всех членов королевской семьи до экскарнации (очищения в обряде «омывания костей» сэнкоцу ), т. е. для первичного «захоронения» (выставления). Левая и правая – для вторичного захоронения после «омывания костей»; левая (для наблюдателя справа; восточная) – для хранения костных останков королей и королев, правая (западная) – для костей других членов семьи.

Внутреннее пространство погребального сооружения и посмертный статус покойника. Традиционные искусственные погребальные сооружения (склепы) Окинавы, как указывалось, имеют различный внешний вид, но внутренняя структура в принципе одинакова. Передняя часть склепа усыпана гравием и называется «местом для сбора жидкости» (окин. сирухираси , яп. сиру-о хосу – «осушать жидкость»); сразу за порогом параллельно ему идет отводной ровик.

В центре склепа находится каменная платформа (букв. «среднее место»), на которую ставят деревянный гроб (материал – криптомерия). За ней и по бокам – двухступенчатый «алтарь», который состоит из «средней ступени» и «верхней ступени» и на котором стоят оссуарии с очищенными костными останками (как правило, это керамические кувшины или ящики; высотой 50–70 см; с крышкой). За «верхней ступенью» «алтаря» – у задней стенки погребального сооружения – углубление, которое называется «тот мир» (яп. госё , букв. «будущая жизнь», «тот мир»). Относительно небольшой (ок. 1 х 1 м) вход в склеп заложен камнями и замазан глиной.

Изменение положения останков в таком пространстве в идеале должно соответствовать изменению посмертного статуса покойника. До 49 дня (иногда до 1 года) после смерти усопшего называют «нынешний человек»: он еще не отделен от своей семьи и «ходит» от могилы к дому. В семье также еще сильно чувство, что усопший «еще живет с нами»: три раза в день ему подносят угощение (о кормлении умерших у других народов см. также: Смирнов, 1997. С. 89, 90).

После 49 дня по смерти усопшего называют «предок» (букв. «родитель-человек»): он порвал связи с «этим миром» и стал человеком «того мира» (яп. госё ). Через несколько лет очищенные костные останки помещают в оссуарий и ставят на «среднюю ступень» «алтаря», а с годами переставляют на «верхнюю ступень». Через 33 года после смерти кости перекладывают из оссуариев в канавку («тот мир») и смешивают с другими останками. Теперь усопший теряет индивидуальность и становится анонимным коллективным предком.

Иногда «место для сбора жидкости» (окин. сирухираси ) и место для хранения очищенных костей расположены в разных камерах одного погребального сооружения, а иногда – разделены и находятся не в одном, а в разных погребальных сооружениях, но поблизости – на одном погребальном комплексе. Последнее характерно для могил типа «полевой домик» и «пещер»; у могил типа «панцирь черепахи» и с двухскатной крышей они расположены вместе, в одном погребальном сооружении (Синтани, 1991. С. 273). До конца XIX в. у части крестьянства места первичного («воздушного захоронения») и вторичного захоронения (хранения очищенных костей после экскарнации) были разделены, а среди знати с древности обе стадии захоронения осуществлялись в одном погребальном сооружении (Хэсики, 1995. С. 53). Исследователь Накама Гисё полагает, что изначально существовали два отдельных места захоронения: временное захоронение для естественного очищения костей от плоти («место для сбора жидкости») и постоянная могила, которая называлась просто «могила» или «предки»; впоследствии две стадии захоронения были соединены в одном погребальном сооружении (по: Там же. С. 58).

Первичное захоронение. Итак, посмертное обращение с телом усопшего на Окинаве включает в себя первичное и вторичное захоронения. Первичное захоронение проводится сразу же после смерти: гроб с телом помещают в погребальное сооружение. Вторичное захоронение проводится через несколько лет после смерти: в то же погребальное сооружение ставят оссуарии с очищенными костными останками.

При первичном захоронении перед самым входом в склеп ставят фарфоровые чашки с клецками, рисовой водкой и чаем, курильницу. У погребального сооружения также оставляют одну временную поминальную табличку, а также обувь, посох, шляпу и накидку, что является символом странствия (пути) в иной мир (на самом покойнике белое «божественное одеяние»).

После первичного захоронения, означающего факт биологической смерти, статус«души» определяется как «промежуточное состояние» (букв.«страдания»). Считается, что до 49 дня после смерти, когда идет отделение костей от плоти, покойный «сильно мучается»; родные почти каждый день приходят на могилу; в этот период положение усопшего нестабильно: он еще не достиг иного мира и пока находится в переходном (промежуточном, лиминальном) состоянии 14.

Обряды 49 дня. После 49 дня после смерти усопшего называют «родитель-человек»: он порвал связи с «этим миром» и стал человеком «того мира».

Согласно народной соматологии Окинавы (равно как и Кореи, и всей ЮгоВосточной Азии), человек состоит из «души» и тела, которое, в свою очередь, слагается из плоти и костей. Плоть и кровь считаются унаследованными от матери, а кости являются символом «семени», воспринятым от отца. Считается, что отделение костей от плоти происходит на 49 день. В этот день у погребального сооружения проводится один из серии обрядов «отделения мертвых от живых». Шаманка «беседует» с усопшим и убеждает его душу навсегда уйти в иной мир.

На 49 день поминальную табличку, обувь и другие предметы, оставленные у погребального сооружения, сжигают. Угощения теперь подносят не ежедневно, а только по особым дням. Это значит, что усопший «прошел» длинный путь и достиг мира мертвых 15. На о-вах Мияко говорят, что по завершении обрядов 49 дня усопший «становится божеством» (на главном острове Окинава считается, что это происходит только через 33 года после смерти).

Вторичное захоронение и другие обряды. Через нечетное количество лет (3–5–7–9 и т. д.) или когда в погребальное сооружение вносят следующего усопшего, женщины-родственницы усопшего проводят экскарнацию (обряд «омывания костей» сэнкоцу ): останки извлекают из склепа, очищают от плоти большими деревянными палочками, руками моют водой (иногда в море) или рисовой водкой, досуха обтирают тканью или бумагой, помещают в оссуарий и накрывают крышкой. Порядок укладки костей призван «восстановить» тело усопшего: в самом низу укладывают кости пальцев ног, а в поверх всех костей – череп. На крышке оссуария (изнутри) пишут имя покойного и дату смерти; сосуд ставят на среднюю ступень «алтаря», а с годами переставляют на верхнюю.

После этого обряда тело редуцируется до костей, служащих символом пат-рилинейности. На некоторых островах Окинавы уже обряд «омывания костей» переводит покойника в статус «божества» (яп. ками ).

На Окинаве смерть означает не только разделение души и тела, но и костей и плоти. Освобождение от плоти очень важно для усопшего; до того он еще не стал «настоящим покойником» и все еще пребывает в промежуточном (лими-нальном) состоянии. Если в обряде «отделения мертвых от живых» на 49 день в иной мир отправляется душа усопшего, то только после полного освобождения костей от плоти душа и его «тело» (костные останки) совместно вновь воссоздают усопшего индивида.

Итак, на Окинаве в контексте погребально-поминальной обрядности плоть символизирует «жизнь», «женское» и «скверну»; кости – «смерть», «мужское» и «священное». Костные останки усопшего на Окинаве, как и в Японии, символизируют концепты личности и социальной идентичности.

Обряд «омывания костей» (сэнкоцу). И на Окинаве, и в Японии после первичного обращения с телом в целом выделяются два типа отношений с костными останками:

• 1)    тело и кости оставляют без всякой заботы, как будто это действительно просто «безжизненные останки». В таком случае считается важным поклоняться только духу усопшего;

• 2)    из-за тесной связи между телом/костями и духом духу поклоняются через посредство костных останков (но это не поклонение самим костям). Самой развитой формой такого подхода является обряд «омывания костей» ( сэнкоцу ) на Окинаве.

Южная граница обряда «омывания костей» в японско-окинавском ареале – о-ва Яэяма и о. Тайвань, северная – о-ва Амами (на о. Танэ и о. Яку – уже нет; есть только на о. Акусэки). Аналоги такого обряда широко распространены в континентальной и островной Юго-Восточной Азии, у ханьцев (китайцев) о. Тайвань, в Южном Китае, юго-западной части Корейского п-ова; он особенно сходен с аналогичным обрядом Китая и ханьцев о. Тайвань. Для проведения обряда сэнкоцу лучше всего время «Праздника усопших» о-Бон (несколько дней с седьмого числа седьмого месяца по лунному календарю), когда считается, что усопшие приходят с того света в мир людей. Обряд «омывания костей» – как похороны и другие «скорбные» обряды – обязательно начинают во время отлива («отлив осушает»), в то время как все «радостные» события (рождение, свадебные обряды) проводят во время прилива (Синтани, 1991. С. 265); жители придают этому такой магический смысл, что «скорбь» должна «убывать», а «радость» – «прибывать».

Примеры обряда «омывания костей». В старину (до внедрения гробниц китайского типа) существовал обычай двустадийного захоронения, который сохранялся до середины XX в. (например, на о. Кудака возле главного о. Окинава); согласно ему, тело в гробу оставляли на берегу моря, затем кости мыли и в маленькой урне прятали в пещере или нише на морском берегу (Lebra, 1966. С. 99).

Многочисленные этнографические данные XX в. по островам Окинавы говорят об обряде «омовения костей», когда тело оставляли на несколько лет в пещере, затем костные останки очищали 16 и «священные кости», в которых пребывал дух усопшего, складывали в кувшин и хоронили (Сахара, 1987. С. 202).

Еще в конце XX в. на самых южных островах Окинавы (о. Тарама) после временного захоронения (от 1 года до 5 лет) в каменных гробницах, где тело лежит на платформе, останки извлекали, мыли и помещали в сосуд, который опять ставили в гробницу (на главном о. Окинава кости могли сваливать в кучу в глубине гробницы).

В середине XX в. на о-вах Окинавы обряд «омывания костей» обычно проводили через 1–3 года после смерти. В обряде участвовали только ближайшие родственники; все плакали, женщины рыдали. В дворике гробницы все они, начиная с вдовы, очищали кости большими палочками. При неполном разложении использовали серп. После очистки костей их несколько раз мыли в местной рисовой водке ( авамори ). Очищенные кости в определенном порядке укладывали

КСИА ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ПОГРЕБАЛЬНОГО ОБРЯДА ВЫП. 224. 2010 г. в урну, которую устанавливали в левой камере гробницы для постоянного захоронения. В конце обряда произносили молитву с извинениями перед покойником за то, что потревожили его прах (Lebra, 1966. С. 200).

Как показывают этнографические данные, в Южной Корее практикуется обряд, аналогичный окинавскому: временно захороненные останки также извлекают из могилы через несколько лет и тщательно моют. После этого, во время вторичного (окончательного) погребения омытых костей, шаманки ( мудан ) совершают «шаманский обряд омывания души покойного» ( сикким кут ). Шаманки, распевая песнопения, моют заместителя покойника в виде свернутой одежды или бумажной фигурки специальной водой и соломенным веником. Цель этого обряда в очищении души покойного, чтобы она смогла легко и спокойно уйти в иной мир ¹⁷ (Сакураи, 1989. С. 142–144). Эти обряды отчетливо демонстрируют символическую связь между останками и душой усопшего.

В таком смысле нужно понимать и обряд «омывания костей» на Окинаве. По некоторым верованиям, до совершения этого обряда покойник делает могилу своим временным домом; он курсирует между «этим» и «тем» мирами. После обряда он впервые перебирается «на жительство» в «тот мир», что символизируется перемещением костей. Присоединение оссуария с очищенными костями к другим оссуариям с костями предков или перенесение его в другую могилу – «могилу предков» – означает, что покойник перемещается из могилы в «этом мире» в «тот мир». Считается, что в момент очищения костей от плоти душа окончательно переносится в «тот мир». На местных диалектах название обряда сэнкоцу имеет смысл «облегчать», «очищать», «украшать»; местные жители говорили, что, пройдя этот обряд, «душа усопшего очищается» (Совет… 1989. С. 16). Хотя на практике при экскарнации останки часто приходится вручную очищать от остатков плоти, в идеале этот обряд означает омывание полностью чистых костей. Местные жители считают, что если на костях после первичного захоронения остается хоть немного плоти, усопший все еще сохраняет привязанность к этому миру и поэтому опасен. На некоторых островах в случае неполного разложения гроб с телом тут же ставят назад в склеп. До тех пор, пока плоть не разложилась, усопший пребывает в опасном состоянии скверны; только после обряда экскарнации все родственники чувствуют себя в безопасности; этот день считается «праздничным» (Сакаи, 1987. С. 70, 71).

В Южной Корее «обряд омывания души покойного» бывает двух видов: 1) «мокрый», или «ближний», – сразу после смерти, во время малого недельного траура; 2) «сухой» (в значении «высушенный после освобождения от плоти») – при захоронении уже очищенных костных останков. По мнению японских специалистов по шаманизму, эти два вида обряда соответствуют двум типам обряда призыва и беседы с душой усопшего – аракути-ёсэ и фурукути-ёсэ ¹⁸ – шаманок

Японии (Сакураи, 1989. С. 151), где такая традиция экскарнации («омывание костей») уже пресеклась, но два этапа шаманского обряда сохранили структуру двустадийной погребальной обрядности. В современной Японии в некоторых районах на 33 или 50 годовщину смерти, когда проводится последняя поминальная служба по покойному, его поминальную табличку, которая, в сущности, является «заместителем усопшего», редуцированным погребальным манекеном, бросают в реку. Участники обряда объясняют, что «дух покойного омывает свое тело и становится божеством».

Обряды 33 года. Через 33 года после смерти кости индивида перекладывают из оссуария в канавку («тот мир») и смешивают с останками других усопших; «душа поднимается на Небеса». Теперь он утрачивает свои имя и индивидуальность, становится анонимным родовым предком (33 года соответствует одному поколению) и называется «божеством» или «божеством-предком». Если же эти обряды не проведены, то усопший навсегда сохранит свою индивидуальность и будет «жить» в могиле как «человек того мира».

Таким образом, внутри погребального сооружения останки проходят четыре стадии: 1) покойник в переходном состоянии; 2) покойник, «окончательно ставший мертвым»; 3) покойник, утративший кровь и плоть и ставший костями; 4) покойник, кости которого смешались с костями других и который утратил свою индивидуальность.

Обряды с поминальными табличками. На Окинаву поминальные таблички попали из Китая в XV в.; в XVII в. они распространились в среде знати, а в XVIII–XIX вв. – в народе. Обряд проходит следующие стадии:

• 1)    сразу после смерти изготавливают две временные таблички, на которых пишут имя усопшего. Одну из них устанавливают в домашнем алтаре предков, вторую – у погребального сооружения (стадия «бродячий мертвец»);

• 2)    на 49 день в домашнем алтаре устанавливают единственную постоянную табличку (стадия индивидуального предка);

• 3)    после 33 года с таблички стирают имя покойного или ее сжигают – индивид исчезает из памяти потомков (стадия анонимного предка).

Таким образом, на Окинаве изменение положения поминальной таблички на домашнем алтаре, как и изменение положения останков в склепе, соответствует изменению посмертного статуса покойника. Во всех качествах (останки, табличка, статус) усопший проходит три фазы: новоумерший (букв. «нынешний человек», яп. има-но хито ), индивидуальный «предок» (букв. «родитель-человек», яп. ояхито ) и анонимное «божество-предок» ( оягами ).

Принципиальное различие между стадиями 2 и 3 в том, что обряды для индивидуального предка – это семейный и родовой «культ мертвых», а обряды для анонимного предка – это общинные аграрные ритуалы всей деревни или острова.

Типы посмертной деификации. Большое разнообразие погребально-поминальной обрядности на о-вах Окинавы отражает формы, которые складывались в разные эпохи. Усопший становится «божеством»: 1) сразу после первичного захоронения; никакие обряды больше не проводятся (самая архаичная форма); 2) когда в облике усопшего происходят коренные изменения (отделение костей от плоти; 49 день); 3) когда плоть полностью исчезает (экскарнация); 4) на 33 год после смерти (влияние буддизма); 5) через семь поколений.

Заключение. «Культ костей» и культ предков. Как показано, судьба тела становится моделью судьбы души: на Окинаве статус души покойника и его собственный посмертный статус являются отражением состояния его останков. При первичном захоронении, когда тело находится в могиле, – это «дух мертвеца» и «покойник-человек». При вторичном захоронении (т. е. после перезахоронения), когда очищенные костные останки помещают в оссуарий, – это уже «дух индивидуального предка» и «предок-человек». А когда кости выкладывают из оссуариев и смешивают с другими останками – это «дух коллективного предка» и «нечеловек-первопредок или божество». Таким образом, тело и останки, которыми манипулируют в процессе двустадийной погребальной обрядности (т. е. при перезахоронениях), выступают символами культурной системы Окинавы.

Многие японские исследователи погребально-поминальной обрядности, этнографы и историки культуры, указывают на «культ костей» как на важнейший фактор в формировании не только представлений японцев о смерти и посмертном существовании, но и всей культуры Японии (Бакшеев, 2005а; 2005б). При практике предварительного захоронения могари , которая существовала в Японии с древности, сложились верования о том, что в «погребальных домах» мертвец «сбрасывал» оскверненную плоть, т. е. что они – место, где родственники, сокрывшиеся там на время траура, ждут экскарнации = очищения от скверны смерти. Процесс экскарнации был также стабилизацией души покойника, а очищенные кости становились ее вместилищем.

Таким образом, и в Японии, и на Окинаве «культ костей» был еще одним выражением культа предков. Оборотной стороной таких верований были представления о том, что если в нечистом трупе содержится оскверненная душа покойника, то в костях, освобожденных от плоти, пребывает очищенный дух предка.