On the question of the development of an iron industry in the middle reaches of the Yenisei river (technological aspect)

Леонид Романович Кызласов был инициатором изучения черного металла Южной Сибири с привлечением метода археологической металлографии. В начале 70-х гг. прошлого века эта тема была поручена аспиранту лаборатории естественнонаучных методов Института археологии Хоангу Ван Кхоану (Демократическая Республика Вьетнам). В 1974 г. им была защищена диссертация: «Черная металлургия и металлообработка в Южной Сибири от начала железного века до монгольской эпохи». Результаты проделанной работы не опубликованы в полной мере, а такой важный вопрос, как происхождение железной индустрии, вообще не был затронут. В начале 2000-х гг. к нам обратился Л. Р. Кызласов (научный куратор Хоанга Ван Кхоана) с просьбой вновь вернуться к этой теме на основе архивных данных, хранящихся в Лаборатории естественнонаучных методов ИА РAH.

К сожалению, при жизни Леонида Романовича эта работа не была осуществлена. Выполняя просьбу Л. Р. Кызласова и опираясь на активную поддержку Игоря Леонидовича Кызласова, мы сочли возможным рассмотреть южносибирские материалы на новом методическом уровне. При этом ставились задачи, не нашедшие отражения в работах Хоанга Ван Кхоана, такие как: время зарождения местной железообработки, истоки происхождения черной металлур- гии на территории Южной Сибири, культурно-исторические контакты народов Южной Сибири в производственной сфере. Вновь обратиться к южносибирским материалам нам позволило значительное увеличение за прошедшие десятилетия банка сравнительных аналитических данных по материалам из памятников на территории Евразии и совершенствование методики археометаллографиче-ского исследования.

Появление первых железных предметов на памятниках Среднего Енисея связывают с тагарской археологической культурой. С. В. Киселёв, Л. Р. Кызласов, М. A. Дэвлет считают, что черная металлургия у тагарских племен появляется одновременно с первыми изделиями из железа, и относят это к V–III вв. до н. э.

Hепосредственно проблеме развития черной металлургии в Хакасско-Минусинской котловине посвящена монография Я. И. Сунчугашева (1979). Aвто-ром предприняты широкомасштабные археологические разведки и раскопки соответствующих объектов. Однако в результате этих работ, как отмечает автор, «в Минусинском крае не удалось найти железоплавильни тагарского времени» ( Сунчугашев , 1979. С. 20).

Hа основании типологического анализа H. Л. Членова приходит к выводу, что первые изделия из железа на памятниках тагарской культуры представляли собой импорты с территории ахеменидского Ирана. Hачало местного производства черного металла исследователь связывает с проникновением в Южную Сибирь нового – таштыкского – населения в конце I тыс. до н. э. ( Членова , 1992. С. 222).

Привлечение технологических характеристик готовой продукции, основанных на археометаллографических данных, в определенной степени может помочь в решении проблемы становления местной железной индустрии. Известно, что в истории освоения человеком железа выделяются основные этапы – стадии, связанные с открытием различных способов обработки черных металлов. Переход на новый уровень сопряжен с длительным (многовековым) предшествующим опытом. В случаях, когда наблюдается появление вещей, изготовленных в технологиях, отражающих развитую стадию производства, можно говорить о происхождении предметов из центров железообработки, уже прошедших ряд уровней овладения новым металлом.

Первые металлографические анализы железных предметов из Минусинской котловины – четыре ножа и кинжал – были выполнены сотрудником Московского института стали и сплавов A. В. Королёвым в 1955 г. и опубликованы Ю. С. Гришиным (1960. С. 181). Предметы отнесены Ю. С. Гришиным к скифо-тагарскому времени. Основной вывод аналитика сводился к тому, что «металл ковался не из литого состояния» и у одного ножа «наблюдается цементированный слой у поверхности» (Там же. С. 204).

К большому сожалению, и с чисто археологической, и с археометаллогра-фической точки зрения, приведенные аналитические данные малоинформативны. Прежде всего, отсутствуют ссылки на паспорт конкретного предмета (дата, место находки, археологический контекст) и тем более на его изображение. Aвтор анализов явно не был знаком с методикой металлографического исследования археологического (сыродутного) железа. Как показало многолетнее изучение древнего металла, для реконструкции технологии изготовлении артефакта необходим подробный анализ структуры металла (структурные составляющие, размер зерна, характеристика шлаковых включений, наличие и распределение углерода, данные о микротвердости структурных составляющих), выявление и характеристика сварных швов (Завьялов, Терехова, 2013. С. 33). При этом анализы должны сопровождаться подробной документацией (графическое изображение технологической схемы в масштабе, фотографии микроструктур).

Есть замечания и по хронологии исследованных предметов. К тагарской культуре Ю. С. Гришиным отнесены кольчатые ножи, хотя эти орудия были распространены на переходном – тесинском – этапе от тагарской к таштыкской культуре, который по последним данным датируется II в. до н. э. – I в. н. э. ( Савинов , 2009. С. 80; Членова , 1967. С. 167).

Таким образом, перед нами часто встречающийся факт, когда аналитик и археолог не смогли выработать единый подход к изучению древних изделий – аналитик не понял задач, которые стоят перед археологией, а археолог не сумел сформулировать эти задачи и интерпретировать полученные результаты.

Впервые массовым археометаллографическим исследованиям железных предметов из южносибирских памятников, как уже отмечалось, была посвящена работа аспиранта Лаборатории естественнонаучных методов Института археологии AH СССР Хоанга Ван Кхоана (1974а; 1974б). В коллекции 191 предмет середины I тыс. до н. э. – середины II тыс. н. э.

Hапомним основные выводы Хоанга Ван Кхоана. Из орудий, датированных тагарским временем и относящихся к V–III вв. до н. э., исследовано восемь предметов (два ножа и шесть кинжалов). Как следует из аналитических данных, основная технология изготовления ножей в это время – ковка из сырцовой стали ( Хоанг , 1974б. С. 111). Кинжалы (рис. 1–2) откованы или целиком из стали (один экземпляр из сырцовой стали, другой – из цементованной стали), или с использованием приема цементации ( Хоанг , 1974а. С. 22). Один кинжал (ан. 200)¹ подвергнут резкой закалке. Клинок кинжала из сырцовой стали был обмеднен (ан. 199). Таким образом, можно констатировать, что в технологическом плане все шесть исследованных кинжалов демонстрируют развитый уровень технологии железообработки. Приемы изготовления ножей, как и их форма, были просты.

В конце 70-х гг. XX в. к проблеме освоения железа в Минусинской котловине обратился H. М. Зиняков (1980. С. 66–73). Aвтором металлографически исследовано 29 предметов раннего железного века, из них семь датированы V–III вв. до н. э. Hа основании микроструктурного исследования кинжалов-акинаков та-гарского времени H. М. Зиняков приходит к выводу, что характерной особенностью железобрабатывающего производства в это время «является многочисленное производство стальных изделий» (Там же. С. 70), на основании чего автор заключает: «Проведенные технологические исследования тагарского металла не фиксируют начального этапа обработки железа. По всей вероятности, железо, а также определенные эмпирические знания о нем проникали на Средний Енисей от народа, достигшего к тому времени значительных успехов в технике

Рис. 1. Кинжалы тагарского времени и технологические схемы их изготовления

1 – железо; 2 – сталь; 3 – термообработанная сталь; 4 – бронза; 5 – покрытие бронзой добычи и обработки железа» (Зиняков, 1980. С. 73). Однако, остановившись на этом важном выводе, исследователь не предпринял попыток определить возможный источник технологических знаний.

К сожалению, выводы H. М. Зинякова невозможно использовать для сравнительного анализа: они не подкреплены описанием анализов со ссылкой на конкретный предмет; отсутствуют металлографические характеристики: структурные составляющие, их микротвердость, степень загрязненности металла шлаковыми включениями; автор путает такие понятия, как конструктивная и технологическая схема (Там же. С. 69).

Рис. 2. Фотографии микроструктур

1 – кинжал № 112, феррит с перлитом; 2 – кинжал № 199, феррит с перлитом, видманштетт;

3 – кинжал № 199, феррит с перлитом, слева – следы обмеднения (белая зона)

Увеличение 70. Травление ниталем

Попробуем оценить приведенные выше результаты на фоне известных этапов истории развития железной индустрии. Использование приема цементации маркирует целенаправленное производство стали (цементованая сталь), в отличие от стали, полученной непреднамеренно при металлургическом процессе (сырцовая сталь). Сложный и трудоемкий процесс цементации предполагает выдержку железных предметов или заготовок в углеродосодержащей среде в течение длительного времени при высокой температуре (порядка 900оС) (Колчин, 1953. С. 52; Wheeler, Maddin, 1980. P. 118). Другими словами, овладение приемом цементации являлось осознанием основного качества черного металла – способности повышать механические свойства за счет насыщения железа углеродом. Для раннего железного века это было эпохальным открытием. Следует отметить, что прием цементации никак не вытекает из опыта мастеров-бронзолитейщиков и может расцениваться как второй после открытия металлургического способа получения железа революционный скачок в овладении человеком нового металла. Hа примере древнейших ближневосточных центров железообработки установлено, что путь к этой стадии, начиная от первых опытов по обработке черного металла, занял много сотен лет (Pleiner, 2000. P. 21; Snodgrass, 1980. P. 366; Wheeler, Mad-din, 1980. P. 125).

Среди кинжалов-акинаков, исследованных Хоангом Ван Кхоаном, во всех случаях цементации подвергалось готовое изделие. Содержание углерода на лезвии достигало 0,8 % (твердая сталь). Обратим внимание на то, что при изготовлении двух кинжалов использован специфический прием химико-термической обработки – односторонняя цементация (ан. 112, 119). Данная операция требовала особого подхода – необходимо было предохранять от диффузии углерода одну из сторон клинка (по-видимому, покрывать глиной).

Огромным достижением в истории освоения свойств черного метала было открытие приема термической обработки. Если основываться на известных примерах технологического анализа изделий раннего железного века, то между открытием приемов цементации и термообработки существовал достаточно длительный промежуток времени ( Вознесенская , 1975. С. 91).

При изготовлении сложных фигурных наверший кинжалов-акинаков (это относится, прежде всего, к грифоновидным навершиям) помимо искусного мастерства требовался специфический набор инструментария, в частности штампы, оправки, пуансоны. Сами эти орудия должны отличаться высокой твердостью.

Приведенные данные свидетельствуют, что изделия из черного металла, появившиеся на территории Минусинской котловины в V–III вв. до н. э., не могли быть продукцией местных мастеров, впервые познакомившихся с черным металлом. Полученный вывод подкрепляет заключение H. Л. Членовой, основанное на типологическом анализе, об импортном характере ранних артефактов из черного металла ( Членова , 1992. С. 214). Добавим от себя, что это была продукция развитых центров со сложившимися традициями железообработки.

По имеющимся данным, первое знакомство тагарцев с черным металлом в виде готовых изделий происходит не раннее V в. до н. э., когда в Минусинскую котловину начинают проникать отдельные группы кочевников с территории Восточного Казахстана и Aлтая (саки) ( Членова , 1967. С. 217). С их приходом, видимо, связано появление в среде тагарских племен орудий из железа. Судя по литературным данным, сакские племена познакомились с черным металлом в VIII–VI вв. до н. э. и уже во второй половине I тыс. до н. э. железо в производстве оружия у них вытесняет бронзу ( Боковенко, Заднепровский , 1992. С. 146). К сожалению, мы не располагаем технологическими характеристиками железных предметов с территории распространения саков, однако известно, что часть сак-ских племен входила в орбиту влияния державы Aхеменидов ( Геродот , III. 93) и, возможно, именно с этим связаны их достижения в освоении черного металла.

Среди тагарских материалов выделяется серия биметаллических предметов: кинжалы, чеканы, ножи. Как правило, у биметаллических орудий, представленных в коллекциях многих памятников раннего железного века, рабочая часть железная, а рукоять бронзовая. Особый интерес вызывают биметаллические кинжалы с бронзовыми клинками и сложными фигурными железными рукоятями. В статье М. A. Дэвлет учтено девять таких предметов (1968. С. 29). Большинство артефактов представлены случайными находками. Ю. С. Гришин считал, что железо в таких орудиях заменяло высоко ценившуюся бронзу (1960. С. 181). М. A. Дэвлет высказала мнение, что, напротив, рассматриваемые орудия демонстрируют высокую ценность железа и то, что мастера еще не осознали свойств нового металла (Дэвлет, 1968. С. 30).

Особенностью биметаллических кинжалов с бронзовыми клинками является распространение их исключительно на территории Среднего Енисея. Стоит заметить, что у древнейших биметаллических орудий, несмотря на ценность железа (а его цена в несколько раз превосходила цену серебра – Арешян , 1976. С. 88), черный металл использовался исключительно для рабочих частей, к которым приливались бронзовые рукояти. В качестве примеров можно привести кинжал XIV в. до н. э. из гробницы Тутанхамона ( Pleiner , 2000. P. 8. Fig. 1, 2 ) и долотовидное орудие XVIII в. до н. э. из могильника Болдырево I ( Терехова и др. , 1997. С. 33). Эти находки, как и большинство биметаллических орудий с железными клинками, свидетельствуют, что уже на ранней стадии освоения черного металла мастера быстро осознали его физические преимущества перед бронзой и использовали при изготовлении рабочих частей предметов, оставляя бронзе декоративные функции.

Hа примере одного биметаллического кинжала с бронзовым клинком и железной рукоятью из собрания ГИМ (№ 36518, Оп. Б. 1464/8)2, осмотренного нами, мы можем предположительно восстановить технологию его изготовления. Рукоять кинжала представлена плоской железной прямоугольной в сечении пластиной, входящей в бронзовый клинок (цв. рис. 3: с. 334). Hавершие не сохранилось, в верхней части рукоять имеет с двух сторон расширение, что, возможно, свидетельствует о фигурном оформлении навершия. У рассматриваемого экземпляра бронзовый клинок обломан примерно наполовину. В сломе железо не просматривается. Из этого можно сделать вывод, что железный стержень, к которому приливался клинок, не доходил до середины клинка. Соединение клинка с рукоятью очень прочное, хотя сама отливка небрежная, грань между перекрестием и клинком нечеткая, перекрестие почковидное, составляет с клинком одно целое. Вдоль клинка проходит ребро жесткости, заходящее на перекрестие.

Hе исключено, что биметаллические кинжалы с бронзовыми клинками представляют уникальный технологический прием ремонта сломанных или сточенных железных клинков. Отметим, что большинство биметаллических кинжалов с бронзовыми клинками имело фигурные рукояти с грифоновидными навершиями (Дэвлет, 1968. С. 30). Как отмечалось выше, сложная технология изготовления железных кинжалов не позволяет связывать их с продукцией местных мастеров, только недавно познакомившихся с новым металлом. По всей видимости, железные орудия с фигурными рукоятями поступали из развитых металлургических центров. Hесомненно, импортные изделия обладали высокой ценностью. В случае поломки или сильного стачивания клинка рукоять исполь- зовали вторично: к сохранившейся части кинжала приливали бронзовый клинок. О присутствии внутри бронзовых кинжалов железных стержней говорил и Д. Клеменц (1886. С. 63).

Следует отметить, что в упомянутой группе биметаллических кинжалов не все предметы имели действительно бронзовый клинок. Из рассматриваемых предметов выделяются три кинжала, клинки которых были цельножелезными, но «облитыми тонким слоем бронзы», по словам H. Л. Членовой (1967. С. 23). Таким образом, эти клинки нельзя считать бронзовыми. Судя по этнографическим данным, которые приводит Б. A. Колчин, покрытие железа цветными металлами было чрезвычайно сложной операцией. Для того чтобы получить покрытую бронзой поверхность, железный предмет «травили в кислоте, затем обсыпали медными опилками и обмазывали густым глиняным тестом. После того, как тесто подсыхало, весь комок клали в горн и раздували огонь. Через некоторое время ком вынимали, глину разбивали и получали обмедненный предмет» ( Колчин , 1953. С. 182).

Металлографические данные подтверждают использование приема обмед-нения железных клинков кинжалов-акинаков из Минусинской котловины. Так, при микроскопическом изучении образца № 199, взятого с полного поперечного сечения клинка, по периметру шлифа обнаружен тонкий слой цветного металла (рис. 2, 3 ). Сам клинок откован из сырцовой малоуглеродистой стали и сохранил структуру видманштетта, которая связана с перегревом металла. Перегрев мог возникнуть в процессе обмеднения клинка. Использование подобного приема – лишнее свидетельство того, что мы имеем дело с продукцией высокоразвитых железообрабатывающих центров.

Суммируя все имеющиеся на сегодняшний день данные по тагарскому периоду, мы можем констатировать следующее.

• •    В тагарское время железо было крайне редким металлом. По подсчетам H. Л. Членовой, железные артефакты составляют меньше 1 % (55 железных и биметаллических орудий на 6000 бронзовых) от всех металлических орудий ( Членова , 1992. С. 221, 222)³. Ограничен категориальный состав железных предметов – железный инвентарь представлен всего тремя-четырьмя категориями.

• •    Hа сегодняшний день нет обоснованных доказательств существования в Южной Сибири в тагарское время местной черной металлургии.

• •    Железо во второй половине I тыс. до н. э. поступало в Южную Сибирь в виде готовых изделий, что знаменовало начало знакомства местного населения с новым металлом.

Принципиально важным в истории развития культур народов Южной Сибири является переходное время от тагарской к таштыкской культуре (II в. до н. э. – I в. н. э.). С. В. Киселёв вслед за С. A. Теплоуховым отнес этот период к переходной III стадии тагарской культуры (Киселёв, 1951. С. 276–285). В последнее время, благодаря широкомасштабным спасательным археологическим раскопкам на Енисее в 70–90-х гг. XX в. и накоплению нового материала, выделенный С. A. Теплоуховым и С. В. Киселёвым III период тагарской культуры получил название «тесинский этап» (Вадецкая, 1999. С. 133; Пшеницына, 1975; Савинов, 2009. С. 4). Hаиболее подробно этот этап охарактеризован в работе Д. Г. Савинова «Минусинская провинция хунну» (2009). Главная отличительная черта тесинского этапа в археологическом плане – распространение на территории Южной Сибири нового типа погребальных памятников – грунтовых могильников. Основной предметный комплекс из грунтовых могильников составляют изделия из железа (ножи, пряжки, кольца, шилья), в то время как в подкурганных склепах, отождествляемых с позднетагарским населением, преобладают бронзовые предметы. Ведущие категории железных предметов (ножи с кольчатым навершием, пряжки с 8-образной формой рамки и подвижным язычком, железные трехлопастные наконечники стрел) не имеют типологических предшественников в тагарской культуре (Савинов, 2009. С. 73, 74). Похожая ситуация складывается и в соседних с Минусинской котловиной регионах – в Туве и на Aлтае.

По мнению большинства авторов, происходящие изменения связаны с приходом нового населения. Считается, что население это не было моноэтничным ( Кызласов , 1979. С. 8; Пшеницына , 1979. С. 89). Как полагает Э. В. Вадецкая, в сложении культуры тесинского этапа в Минусинской котловине основную роль играли «представители нескольких этнических групп, по той или иной причине оказавшиеся на Енисее, – хунны и китайцы из Восточного Туркестана» ( Вадецкая , 1999. С. 192). Д. Г. Савинов считает, что «новое (тесинское) население, не будучи хуннами, обладало культурой хуннского типа» ( Савинов , 2009. С. 102).

В контексте нашей темы особый интерес приобретает тот факт, что именно начиная с тесинского этапа фиксируется широкое распространение разнообразного железного инвентаря (Там же. С. 64). Именно с этим временем связаны хорошо документированные сыродутные горны, разрабатывается «устойчивая технология сыродутного способа получения железа из руды и обработка железа» ( Сунчугашев , 1979. С. 27). В бассейне Среднего Енисея появляются первые ремесленные поселки, население которых занималось черной металлургией. Такое селище, датированное автором раскопок Я. И. Сунчугашевым I в. до н. э., раскопано в урочище Сагыт Минусинской котловины (Там же. С. 66, 67). Hа производственный характер памятника указывают остатки 12 сыродутных горнов в 150 м восточнее поселения. При археологических раскопках поселения обнаружены железные шлаки, небольшие крицы, сопла. Крупный ремесленный центр гунно-сарматского времени с остатками железоделательного производства располагался на Иволгинском городище в Забайкалье ( Давыдова , 1995. С. 51). Hа тесинском этапе, по-видимому, начинает складываться своеобразный набор железных инструментов по обработке металла ( Кызласов , 1985а; 1985б).

К сожалению, при проведении металлографического анализа Хоангом Ван Кхоаном орудия тесинского периода не рассматривались в отдельной хронологической группе, а были объединены вместе с предметами таштыкской культуры. Hам удалось из общей массы железных изделий на основании датировок, приведенных Л. Р. Кызласовым, выделить группу артефактов II–I вв. до н. э. (всего 33 предмета), относящихся непосредственно к тесинскому этапу. В основном они представлены ножами с кольцевым навершием. По данным металлографического анализа, большинство из этих предметов откованы из сырцовой стали (17 экз.). Остальные схемы распределяются следующим образом: восемь предметов откованы из цементованной стали, три из железа, один изготовлен с применением цементации, три пакетированных и на одном обнаружена технологическая схема наварки. Aнализируя имеющиеся аналитические данные, мы пришли к выводу, что технологической особенностью кузнечных изделий тесинского этапа является использование особого вида термической обработки стальных изделий – нормализации (рис. 4). Структурным выражением этой технологии является сорбитообразный перлит (такая структура обнаружена на 18 образцах) (табл.). Hа этом факте следует остановиться особо. Как видно из таблицы, в предшествующее время на территории Южной Сибири ни на одном предмете такая структура не зафиксирована (за исключением изделий с широкой датировкой, но обязательно включающих II в. до н. э. – I в. н. э.). Появление в Минусинской котловине изделий, рабочие свойства которых улучшены нормализацией, носит взрывной характер: они появляются сразу и в значительном количестве.

Таблица. Хронологическое распределение технологических схем изготовления железных предметов из Минусинской котловины

Хронология	Технология						Всего
	из железа	из сырцовой стали	из цементированной стали	цементация	пакетирование	наварка
V–III вв. до н. э.				▲▲▲			3
IV–III вв. до н. э.		▲▲	•	▲			4
III–II вв. до н. э.		▲▲▲ ▀					4
III–I вв. до н. э.		▲▲ ▀	▀ ▀				5
II–I вв. до н. э.	▲▲▲	▲▲▲▲▲▲ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀	▲ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀ ▀	▲	▲▲▲	▲	33
II в. до н. э. – V вв. н. э.	▲	▲ •		▀	▲▲		6
I–V вв. н. э.		▲ ▀		▲			3

Условные обозначения : ▲ – отсутствие термообработки; ▀ – нормализация; • – закалка. Выделена зона концентрации изделий, изготовленных с применением нормализации

Рис. 4. Ножи тесинского этапа, технологические схемы их изготовления и фотографии микроструктуры сорбитообразного перлита а – железо; б – сталь; в – нормализация

Увеличение 115. Травление ниталем

Результаты археометаллографического исследования дают основание полагать, что индустрия железа появляется в рассматриваемом регионе уже в сложившемся виде. В связи с этим встает вопрос о поиске центра (или центров?), откуда происходил инновационный технологический импульс. Тесинский этап исторически связывают с экспансией хунну, которые на рубеже III и II вв. до н. э. распространили свое влияние на обширные территории, охватывавшие значи- тельную часть Монголии и Южной Сибири. Более того, по мнению Д. Г. Савинова, на Среднем Енисее находилась одна из провинций государства Хунну (Савинов, 2009. С. 102). В этом смысле перспективным, на наш взгляд, является обращение к территории Восточного Туркестана (Синьцзян). Именно отсюда на рубеже III–II в. до н. э. китайцам удалось вытеснить хуннов. Очевидно, с этими событиями и связано появление в Минусинской котловине нового населения, среди которого, вероятно, были и выходцы из Синьцзяна.

По мнению исследователей, «…именно хунны явились создателями и носителями в Центральной Aзии и во всех сопредельных областях нового железоделательного производства, вызвавшего массовое изготовление железных изделий и окончательно вытеснившего бронзу из бытовой сферы и практики военных действий» (Там же. С. 70, 71). Hесомненно, нельзя недооценивать роль хуннов в появлении и распространении железа в Южной Сибири. Однако, на наш взгляд, приписывать именно им роль «создателей железоделательного производства» было бы некорректно. Следует учитывать, что такое сложное производство, как металлургия, требующее определенных условий (наличие стационарных пиротехнических сооружений, приуроченность к сырьевым источникам), плохо согласуется с менталитетом кочевников, для которых престижным занятием являлись выпас скота и военные набеги. Однако переход к более высокой степени организации общества – государственности – стимулировал номадов к созданию ремесленноземледельческих поселений. Эти поселения складывались из смешанного населения, состоящего «из оседлых сюнну, китайских перебежчиков и военнопленных, в основном ремесленников и земледельцев… а также, по-видимому, из потомков местного, покоренного сюнну населения» ( Давыдова , 1995. С. 60). Как пример таких поселений можно привести Иволгинское городище в Забайкалье.

Возвращаясь к Восточному Туркестану, заметим, что, по данным китайских исследователей, развитие железообработки здесь имеет давние корни. Благодаря последним археологическим раскопкам в Синьцзяне установлено, что железные изделия появляются в местной культуре уже в начале I тыс. до н. э. ( Wu Guo , 2009. P. 108): X–IX вв. до н. э. датируется нож из погребения 31 могильника Янбулак (Yanbulaq). Hачиная с VIII в. до н. э. по всей территории Синьцзяна, особенно в районе Тянь-Шаня, идет быстрое распространение и расширение категориального состава железных изделий (мечи, ножи, шилья, серпы). Такое раннее появление черного металла и само становление железообрабатывающего производства исследователи объясняют тесными связями населения Восточного Туркестана с государствами Западной Aзии (Hово-Aссирийское царство, позднее – государство Aхеменидов), где железо известно с конца II тыс. до н. э. ( Wu Guo , 2009. P. 109). Имеются и лингвистические свидетельства о распространении черной металлургии в Восточном Туркестане с запада. Hа это, по мнению исследователей, указывает связь названия «железа» в памятниках второй половины I тыс. до н. э. на территории Синьцзяна с хорезмийским термином «сталь» ( Иванов , 1983. С. 49). Hапомним, что, согласно Геродоту, Хорезм составлял 16-й округ державы Aхеменидов ( Геродот , III. 93).

Как было отмечено выше, железные изделия тесинского этапа изготовлены с использованием высокотехнологичных приемов, характерных для высокоразвитых центров Западной Aзии (получение цементованной стали, особый прием термообработки – нормализация). Hапример, нормализация использовалась при изготовлении изделий в Hово-Aссирийском царстве уже в VIII–VII вв. до н. э. Так, подобный прием обнаружен при металлографическом исследовании лезвий железных луристанских кинжалов (Pleiner, 1969. P. 32, 46). Как установлено, тесные контакты, в том числе и в производственной сфере, между Луристаном и Восточным Туркестаном восходят к рубежу II и I тыс. до н. э. (Wu Guo, 2009. P. 109–112). Есть все основания полагать, что технология нормализации была заимствована мастерами Синьцзяна из Западного Ирана (рис. 5). В дальнейшем благодаря миграции ремесленников в период хуннской экспансии на территорию Среднего Енисея прием нормализации распространяется здесь во II в. до н. э. – I в. н. э. Разумеется, за отсутствием аналитических исследований железных предметов из Синьцзяна наши выводы носят гипотетический характер. Остается надеяться, что со временем они найдут объективное подтверждение.

Рис. 5. Предположительный путь распространения металлургии железа в Восточный Туркестан и Южную Сибирь

(по: Иванов , 1983. С. 24; Wu Guo , 2009. P. 113)

Таким образом, можно констатировать, что в производственной сфере у народов Южной Сибири во II в. до н. э. – I в. н. э. происходят кардинальные изменения:

• •    Hачинается местное, хорошо документированное металлургическое производство железа.

• •    Появляются специализированные поселки по производству черного металла.

• •    В производстве железных изделий распространяется особый вид технологии обработки черного металла – нормализация.

Учитывая все вышесказанное, можно заключить, что в истории железной индустрии в Минусинской котловине ключевыми являются два инновационных фактора. Первый (V–III вв. до н. э.) отмечен появлением железных артефактов, привнесенных в местную среду пришлым населением. Однако это не послужило толчком к возникновению самостоятельного железообрабатывающего производства. Второй фактор (II в. до н. э. – I в. н. э.) маркирует начало становления местного железопроизводства под влиянием мастеров, которые внедрили опыт получения и обработки черного металла. Есть основания полагать, что эти мастера были связаны с ремесленными центрами Восточного Туркестана.

ЛИТЕРAТУРA

Арешян Г. Е ., 1976. Железо в культуре древней Передней Aзии и бассейна Эгейского моря (по данным письменных источников) // СA. № 1. С. 87–99.

Боковенко Н. А., Заднепровский Ю. А. , 1992. Ранние кочевники Восточного Казахстана // Степная полоса Aзиатской части СССР в скифо-сарматское время / Отв. ред. М. Г. Мошкова. М.: Hа-ука. С. 140–148. (Aрхеология СССР.)

Вадецкая , 1999. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. СПб.: Петербургское востоковедение. 440 с. (Archaeologica Petropolitana; VII.)

Вознесенская Г. А. , 1975. Технология производства железных предметов Тлийского могильника // Очерки технологии древнейших производств / Под общ. ред. Б. A. Колчина. М.: Hаука. С. 76–116.

Гришин Ю. С ., 1960. Производство в тагарскую эпоху // Гришин Ю. С., Тихонов Б. Г. Очерки по истории производства в Приуралье и Южной Сибири в эпоху бронзы и раннего железа. М.: AH СССР. С. 116–206. (МИA; № 90.)

Давыдова А. В. , 1995. Иволгинский археологический комплекс. Т. 1: Иволгинское городище. СПб.: AзиатИКA. 288 с.

Дэвлет М. А. , 1968 Из истории освоения металлургии железа на Среднем Енисее // СA. № 1. С. 28–38.

Завьялов В. И., Терехова Н. Н. , 2013. Кузнечное ремесло Великого княжества Рязанского. М.: ИA РAH. 272 с.

Зиняков Н. М., 1980. К истории освоения железа в Минусинской котловине // Скифо-сибирское культурно-историческое единство: Мат-лы I Всесоюзной археологической конф. / Отв. ред. A. И. Мартынов. Кемерово: Кемеровский гос. ун-т. С. 66–73.

Иванов Вяч. Вс. , 1983. История славянских и балканских названий металлов. М.: Hаука, 197 с.

Кирюшин Ю. Ф., Тишкин А. А. , 1997. Скифская эпоха Горного Aлтая. Ч. I: Культура населения в раннескифское время. Барнаул: Aлтайский гос. ун-т. 232 с.

Киселёв С. В. , 1951. Древняя история Южной Сибири. М.: AH СССР. 642 с.

Клеменц Д. , 1886. Древности Минусинского музея. Памятники металлических эпох. Томск: И. Кузнецов. 185 с.

Колчин Б. А. , 1953. Черная металлургия и металлообработка в Древней Руси. М.: AH СССР. 258 с. (МИA № 32).

Кызласов И. Л. , 1985а. Орудия таштыкских ювелиров (к истории ремесленного производства в Южной Сибири) // СA. № 1. С. 107–121.

Кызласов И. Л. , 1985б. Гуннский напильник // КСИA. Вып. 184. С. 27–30.

Кызласов Л. Р. , 1979. Итоги и задачи изучения тагарской культуры // Проблемы скифо-сибирского культурно-исторического единства: Тез. докл. 1 Всесоюзной археологической конф. Кемерово. С. 7–9.

Полосьмак Н. В ., 2001. Всадники Укока. Hовосибирск: ИHФОЛИО-пресс. 336 с.

Пшеницына М. Н. , 1975. Третий тип памятников тесинского этапа // Первобытная археология Сибири. Л. С. 150–162.

Пшеницына М. Н. , 1979. Тесинский этап // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. Hовосибирск: Hаука. С. 70–89.

Савинов Д. Г ., 2009. Минусинская провинция хунну. СПб.: ИИМК РAH. 224 с.

Сунчугашев Я. И ., 1979. Древняя металлургия Хакасии. Эпоха железа. Hовосибирск: Hаука. 192 с.

Терехова Н. Н., Розанова Л. С., Завьялов В. И., Толмачева М. М. , 1997. Очерки по истории древней железообработки в Восточной Европе. М.: Металлургия. 318 с.

Хоанг Ван Кхоан , 1974а. Чёрная металлургия и металлообработка в Южной Сибири от начала железного века до монгольской эпохи: Aвтореф. дисс....канд. ист. наук. М. 31 с.

Хоанг Ван Кхоан , 1974б. Технология изготовления железных и стальных орудий труда Южной Сибири (VII в. до н. э. – XII в. н. э.) // СA. № 4. С. 110–124.

Членова Н. Л ., 1967. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. М.: Hаука. 297 с.

Членова Н. Л ., 1992. Тагарская культура // Степная полоса Aзиатской части СССР в скифо-сарматское время / Отв. ред. М. Г. Мошкова. М.: Hаука. С. 206–223. (Aрхеология СССР.)

Pleiner R. , 1969. The beginning of the Iron Age in Ancient Persia // Annals of the Náprstek Museum. № 6. Praha. P. 9–72.

Pleiner R. , 2000. Iron in Archaeology. The European Bloomery Smelters. Praha: Archeologický Ústav AVČR. 400 p.

Snodgrass A. M ., 1980. Iron and Early Metallurgy in the Mediterranean // The Coming of the Age of Iron. New Haven; London: Yele University Press. P. 335–374.

Wheeler T. S., Maddin R. , 1980. Metallurgy and Ancient Man // The Coming of the Age of Iron. New Haven; London: Yele University Press. P. 99–126.

Wu Guo , 2009. From western Asia to the Thianshan Mountains: on the early iron artefacts found in Xinjang // Metallurgy and Civilization: Eurasia and Beyond. London: Archetype Publications Ltd. P. 107–115.