Revisiting the issue of origin of belt mounts featuring hunting scenes from the Siberian collection of Peter I

В число вещей из знаменитой Сибирской коллекции Петра I входят парные золотые поясные накладки-застежки со сценами охоты на кабана, история которых начиная с декабря 1716 г. хорошо известна ( Завитухина , 1977. С. 41, 42. Рис. 1, 2 ; Королькова , 2012. С. 335, 336) 2 . Размеры накладок - 20,2 х 10,6 см, а вместе -более 40 см ( Мордвинцева , 2003. С. 85. Рис. 17; 18). Вес этих предметов очень значительный: 464,1 г – левая накладка² и 495,2 г – правая ( Спицын , 1906. С. 235; Руденко , 1962. С. 41, 43. Табл. I, 5 ; IV, 5 ; Завитухина , 1977. С. 50).

* Статья была подготовлена для выпуска КСИА-247, посвященного материалам Международного научного семинара «Звериный стиль сквозь века: истоки, трансформации, реминисценции. Искусство кочевников Евразийских степей I тыс. до н. э. – I тыс. н. э.» (ИА РАН, 13–14 декабря 2016 г.), но по не зависящим от автора обстоятельствам не попала в него.

• ¹    Приношу искреннюю благодарность С. В. Демиденко, Е. Г. Дэвлет, А. А. Ковалеву, Т. М. Кузнецовой, А. А. Тишкину, К. В. Чугунову, П. И. Шульге за предоставленную научную литературу для написания этой заметки.

• ²    На правой накладке фигуры людей и животных представлены с левой стороны, на левой – с правой (по: Руденко , 1962).

Без сомнения, накладки являлись важнейшей деталью парадного костюма и украшали пояс, который мог носить только вождь княжеского ранга (рис. 1, а ; 2, а ). Прояснить место и время изготовления этих предметов может технология изготовления и разнообразные исторические реалии, представленные на изображениях.

Рельефные изображения накладок сделаны в технике литья в двусторонней форме с последующей доработкой. Так, уже после отливки, довольно грубо были выполнены ажурные прорези. Многочисленные вставки из темно-синего стекла закреплены в неглубоких кастах ( Завитухина , 1999а. С. 84, 85)³. На завершающем этапе, очевидно, производилась полировка наружной поверхности предметов.

На оборотной стороне накладок хорошо различимы позитивные отпечатки грубой ткани полотняного переплетения ( Руденко , 1962. С. 41). Существуют различные реконструкции техники литья с использованием тканей ( Руденко , 1962. С. 26; Bоаrdman , 2010. Р. 9, 10; Минасян , 2014. С. 405–407). Достаточно надежно датированные образцы накладок, выполненные в подобной технике, относятся к финалу эпохи Чжаньго. На накладках из этих комплексов поверх отпечатков ткани нанесены иероглифические надписи с указанием веса драгоценного металла ( Bunker et al. , 2002. P. 27–29. Fig. 42; 43).

Техника литья с использованием материи, возможно, была непосредственно связана с моделированием петель для крепления на оборотной стороне изделий ( Минасян , 2014. С. 405). Такие петли характерны для серии прямоугольных пряжек-накладок с «веревочным» обрамлением, составляющих большую часть корпуса «ордосских» бронз, которые, по мнению ряда исследователей, являлись продукцией китайских мастерских, производивших их и для варваров ( Kovalev , 2009. Р. 391, 392. Fig. 6, 1–3 ). Матрицы для формовки восковых моделей таких пряжек, используемые для литья по выплавляемой модели, были найдены в погребении в пригороде Сианя и известны в составе музейных собраний ( Kovalev , 2009. Р. 392. Fig. 6, 4 ; Bunker et al. , 2002. Р. 138. Cat. 112; Bоаrdman , 2010. Р. 10. Pl. 7, 44, 45 ).

Первым на сходство сюжетов на накладках из Сибирской коллекции Петра Великого и находках из хуннского Дырестуйского могильника в Забайкалье обратил внимание А. С. Спицын, который полагал, что они должны датироваться «первыми веками по Р. Х.» ( Спицын , 1901). Позднее это направление поисков продолжил М. И. Ростовцев, который накладки со сценой охоты на кабана рассматривал (основываясь на исследовании деталей изображений) на фоне «ордосских» бронз из парижской коллекции Лу (Loo). Исследователь объеди-

Рис. 1. Правая золотая накладка-застежка а – по: Маслов , 2015; б–д – детали (с доработкой) (по: Завитухина , 1999а); е – меч, гравировка на поясной пластине из Орлатского м-ка (по: Ilyasov , 2003)

Рис. 2. Левая золотая накладка-застежка а – (по: Русские древности…, 1890); б–д – детали (с доработкой) (по: Завитухина , 1999а); е – горит из м-ка Ния (по: Ilyasov , 2003)

нял эти вещи в рамках «серединно-азиатского звериного стиля», который связывал с хуннами и юэчжами ханьской эпохи ( Ростовцев , 1993. С. 62, 63). Однако в дальнейшем возобладала «скифо-алтайская» версия происхождения данных накладок ( Руденко , 1962. С. 36; Артамонов , 1973. С. 124–167; Завитухина , 1999а. С. 88, 89).

Положение изменилось лишь в начале ХХI в., когда практически синхронно появились независимые публикации, где золотые накладки со сценой охоты из Сибирской коллекции вновь рассматривались в кругу древностей последних веков до н. э.

• В.    И. Мордвинцева включила их в число местных изделий «центральноазиатского звериного стиля», основанием для датировки которых служат находки в курганах Западной Сибири и «ордосские» бронзы ( Мордвинцева , 2003. С. 79). Интересующие нас накладки она по стилистическим признакам отнесла к позднейшим вещам коллекции (Там же. С. 24, 25, 31).

Набор образов, несущих явное влияние «звериного стиля» Саяно-Алтая, появляется в Ордосе не позднее IV–III вв. до н. э., и уже в этот период некоторые вещи с этими изображениями производились для варваров китайскими мастерами ( Ковалев , 1999). Большая же часть «ордосских» бронз относится к эпохе соперничества Хуннской и Ханьской империй, когда китайское влияние становится гораздо более заметным ( Bоаrdman , 2010. Р. 88–91). Позднее на периферии хуннской державы изделия этого типа начинают воспроизводиться в Забайкалье и Южной Сибири ( Савинов , 2009. С. 77, 78).

Дж. Ильясов, не оспаривая раннюю датировку сибирских накладок, включил их в группу изображений лошадей с «летящими кистями» и помещенными в чехол хвостами, которые не могут быть датированы ранее II–I вв. до н. э. ( Ilyasov , 2003. Р. 270, 271, 303. Pl. II). Эти признаки исследователь рассматривает как важный этнический маркер сако-юэчжийских племен ( Ильясов , 2013). Однако впервые местоположение «летящих» кистей на накладках из Сибирской коллекции под задними ногами лошадей (рис. 1, б ; 2, б ) точно идентифицировал К. И. Рец. Основываясь на иконографии и деталях изображенных предметов, он отнес накладки со сценой охоты к «гунно-сарматскому» времени – концу III – II в. до н. э. – и связал с хуннской элитой ( Рец , 2004. С. 327, 331).

Основанием для относительной датировки поясных пряжек-накладок со сценой охоты служат изображения предметов вооружения и детали конской упряжи и экстерьера.

На левой золотой пластине со сценой охоты на кабана хорошо виден средней длины меч, подвешенный к поясу через скобу на ножнах и переброшенный за спину, конец которого всадник прижимает к боку лошади ногой. У меча обозначено навершие, хорошо различимы перекрестие с небольшим вырезом в верхней части и прямоугольное окончание ножен. Все эти детали присущи китайскому бронзовому клинковому оружию, по крайней мере, с эпохи Восточного Чжоу. Меч, судя по соотношению с фигурой всадника, имеет длину не менее метра. Бронзовые мечи такой длины появляются в поздний период эпохи Чжаньго. Китайские исследователи называют их «цзя цзянь» – «доспешные мечи», применявшиеся для поражения тяжеловооруженного противника (Комиссаров, Хачатурян, 2010. С. 106, 107. Рис. 34). Железная модификация таких мечей (часто с бронзовыми деталями), превратившая их в специализированное оружие для крупных кавалеристских соединений, видимо, получает широкое распространение только в ханьское время (Комиссаров, Хачатурян, 2010. С. 139–141; Боталов, 2007. С. 120. Рис. 2, 9, 10, 29, 30). Подобные мечи сходных пропорций хорошо различимы на орлатской пряжке с изображением батальной сцены (Пугаченкова, 1987. С. 57) (рис. 1, е).

На двух накладках изображены три лука. Они различаются в деталях: один из них имеет загнутое верхнее окончания два других – прямые с вырезом для тетивы. Тем не менее не вызывает сомнения, что это, судя по негнущимся концам кибити, рефлексивные луки хуннского типа, возможно укрепленные роговыми пластинами. Судя по изображению ненатянутого лука на левой накладке, он имеет асимметричную форму. Всадник на этой накладке использует монгольский способ стрельбы, при котором тетива удерживается согнутым большим пальцем ( Черненко , 1981. Рис. 84; 86).

Пустые гориты воинов на левой пластине имеют два разной длины отделения для стрел. Целый экземпляр подобного горита был найден в Синьцзяне в могильнике Ния, датированном восточноханьским временем, после чего стало ясно, что отделения для стрел были трубчатой формы с округлыми крышками (рис. 2, е ). Однако распространение таких горитов вместе с хуннским луком на Запад началось раньше. Не позднее чем к рубежу II–I вв. до н. э. относится изображение подобного горита на роговом реликварии из храмовой крепости Калалы-гыр в Хорезме ( Ильясов , 2013. С. 99, 100. Рис. 2). Возможно, что деталями сходного горита являлись золотые трубчатые накладки и серебряная крышка из погр. 4 царского некрополя Тилля-тепе в Северном Афганистане, обнаруженные в могиле вместе с двумя комплектами роговых накладок на луки ( Sarianidi , 1985. Р. 251. Сat. 4, 32 , 33. Ill. 155). В первые века н. э. изображения горитов этого типа уже известны на Боспоре и в Пальмире ( Маслов , 1999. С. 222).

Все лошади на накладках с ровно подстриженной гривой и выступающим пучком волос между ушами (рис. 1, б, г ; 2, б, г ), хвосты помещены в чехол. Кроме того, на правой накладке хвост подвязан узлом. Такой экстерьер лошадей в восточноиранском мире появляется не позднее III в. до н. э. и существует, по крайней мере, до первых веков н. э. ( Джумабекова , 1998. С. 75. Рис. 2, 1, 2 ; Пугаченкова , 1987. С. 57, 58).

Перекрестья уздечных ремней у лошади с всадником на левой накладке и лошади без всадника на правой украшены округлыми бляхами. У этих лошадей прямые псалии имеют крупные округлые окончания, частью инкрустированные стеклом. На правой пластине у лошади без всадника на суголовье нет блях, а псалии изображены в виде стержня. Только у лошади под всадником на правой накладке от нащечной бляхи свешивается кисть.

Псалии с округлыми навершиями хорошо известны по материалам из Па-зырыкских курганов ( Степанова , 2006. Рис. 16, 48, 71, 73 ), но они бытовали вплоть до первых веков н. э., а все остальные атрибуты конского убранства, включая нащечные и упомянутые выше «летящие» кисти, представлены на различных изображениях II в. до н. э. – I в. н. э. ( Маслов , 2015. С. 282, 283). Такие кисти хорошо заметны и в серии «ордосских» бронзовых поясных накладок с изображением борьбы богатырей: погр. 140 могильника Кэсинчжуан близ

Сиани; могильник Даодунцзы в Нинься; Музей Виктории и Альберта ( Bunker et al. , 1997. Р. 85, 86. Ill. A131; Bоаrdman , 2010. Р. 77. Рl. 51, 381–384 ) (рис. 3, 3 ). На накладке с аналогичным сюжетом из коллекции Лоо (Loo) М. И. Ростовцев отметил наличие китайского «облачного» декора в качестве нижнего бордюра ( Ростовцев , 1993. С. 62. Рис. 55). Эти накладки, изображающие варваров, вероятно, сделаны для них в китайских мастерских периода Западная Хань, как и другие накладки со сложными сюжетными сценами, включающими фигуры людей ( Bunker et al. , 1997. Р. 80–83. Ill. A127; А128; 2002. P. 111. Cat. 81).

Декор лошади с «летящей» и нащечными кистями имеет широкие реминисценции среди сасанидских и раннесредневековых тюркских изображений ( Фрай , 2002. Рис. 96; Сунгатов, Юсупов , 2006. С. 249. Рис. 3; 4, 6 ) (рис. 3, 1 )⁴.

Другой частью конского снаряжения является мягкое седло «пазырыкско-го» типа. На левой накладке хорошо видно, что на вздыбившейся лошади через седельные подушки и чепрак проходит широкий подпружный ремень, на котором различима округлая пряжка. Обозначены также и подхвостный и нагрудные ремни.

Седла и подхвостные и хóлочные ремни всех лошадей украшены наборами из щитовидных блях, формирующих гирлянды, которые зачастую интерпретируют как кисти ( Рец , 2004. С. 327; Ilyasov , 2003. Р. 270, 271). Но, судя по изображениям на керамических моделях лошадей из гробницы Цинь Шиху-анди и раннеханьских захоронений, это щитовидные подвески, выполненные из твердого материала, близкие к подвескам на позднейших пазырыкских седлах ( Степанова , 2006. С. 135. Рис. 17; Pirazzoli-t’Serstevens , 1982. P. 216, 217. Ill. 158). Аналогичными подвесками украшены лошади на упомянутых выше поясных накладках с изображением борьбы богатырей (рис. 3, 4 ). В батальной сцене на орлатской пряжке также можно проследить сходное размещение декоративных бляшек на ремнях сбруи и упорах седла, хотя форма их здесь различна ( Ilyasov , 2003. Рl. VII, 1 ).

Но единственной деталью, которая позволяет связывать сюжет на накладках со сценой охоты с иранским миром, являются костюмы всадников. Они одеты в приталенные подпоясанные кафтаны с левосторонним запáхом и выделенными обшлагами рукавов. Наиболее редко встречаются фигурные вставки, как на спине у всадника на левой накладке. С. А. Яценко привел сводку изображений V–III вв. до н. э. с подобным кроем одежды: ареал их очень значителен – Алтай, Семиречье, территория Ахеменидской империи. Подобная вставка встречена даже на изображении варвара на чернофигурной аттической амфоре ( Яценко , 2006. С. 57, 100. Рис. 24). Но если не учитывать эту деталь, то следует отметить, что в подобные кафтаны одеты всадники в ряде изображений на «ордосских» бронзовых поясных накладках, в том числе найденных непосредственно в погребениях на территории хуннской державы (Treasures of the Xiongnu…, 2011. P. 136. Cat. 166).

Из-за стилизации непонятно, что носят всадники – штаны или просторные ноговицы. Весьма вероятно, что сверху они покрыты набедренниками, представленными вставками инкрустаций. Такие набедренники хорошо видны на ряде фигур на «ордосских» поясных накладках ( Ростовцев , 1993. Рис. 56; Bunker et al. , 1997. Cat. № 243 (V-7013); Bоаrdman , 2010. Р. 76, 77. Pl. 49, 368 ; 51, 386 ). Они также достаточно широко представлены на изображениях всадников в восточной части иранского мира, в том числе на известных золотых накладках со сценой отдыха под деревом из Сибирской коллекции Петра I ( Джумабекова , 1998. С. 80. Рис. 3; Маслов , 2015. С. 276, 278, 280, 541. Илл. 4). Как и на этом изображении, у персонажа на дереве на левой накладке мягкая обувь закреплена на стопе ремнями.

Все фигуры людей представлены с непокрытыми головами. Прически их различны: на левой накладке у всадника вьющиеся волосы завязаны большим узлом, а персонаж на дереве пострижен «под горшок». На правой пластине у обеих фигур узел волос оканчивается длинной прядью (косой?). В связи с явно подчеркнутым различием в облике персонажей на разнонаправленных накладках можно предположить, что здесь изображена не одна, но две сходные повторяющиеся сцены. В этом убеждают нас и образы кабанов, к которым мы обратимся ниже.

В Китае различные варианты причесок с узлом были широко распространены и использовались для обозначения воинского статуса ( Комиссаров, Хачатурян , 2010. С. 142, 143). В среднесарматских и среднеазиатских изображениях фигуры с пучками волос становятся известны в комплексах I–II вв. н. э., после появления новых этнических групп с Востока ( Ilyasov , 2003. Рl. VI, 1 ; Мордвин-цева , 2003. С. 137, 155. Кат. 57; 106).

Лошади охотников и кабан, которого они преследуют, изображены в позе «летящего галопа», с S-образными, вывернутыми вверх задними копытами. Разнообразные варианты изображений всадников в этой позе получают широкое распространение в ханьской иконографии, но не встречаются в степном искусстве и на «ордосских» бронзовых поясных накладках ( Рец , 2004. С. 330).

«Летящая» поза всадников и животных вне Китая постепенно получает распространение с первых веков н. э., вероятно, вместе с импортом китайских шелковых тканей ( Trever , 1932. P. 17. Pl. 17, 1 ). Например, изображения «летящего» барана, пораженного стрелой, и кабана представлены в петроглифах горы Алда-Мозга в верхнем течении Енисея ( Дэвлет , 1998. С. 193. Рис. 16, 15, 20 ).

Выдающейся находкой является пряжка с лаковым покрытием и серебряными гвоздиками из погр. 10 кургана 6 могильника Абатский-3 на левобережье

Рис. 3. Изображения всадников и животных на накладках

1 – всадник, случайная находка на р. Чикой в Забайкалье (по: Давыдова, Миняев , 2008); 2 – гравировка на поясной пластине, Орлатский м-к (по: Пугаченкова , 1987); 3 – изображение по лаку на пряжке, м-к Абатский 3 (по: Матвеева , 1994); 4 – пряжка-накладка, погр. 140 могильника Кэсинчжуан (по: Ilyasov , 2003); 5 – пряжка-накладка, Северный Китай (по: Bunker et al. , 2002); 6 – единорог-цилин, бляха, Гуанси-Чжуанский АО (по: Полосьмак и др ., 2011)

1, 4 – бронза; 2 – кость; 3 – дерево, лак; 5, 6 – бронза, позолота

Ишима ( Матвеева , 1994. С. 93–96. Рис. 58, 8 ) (рис. 3, 3 ). Изображение лани в позе «летящего галопа», пораженной стрелой, на ней прочерчено по незастывшему черному лаку на деревянной основе тыльной стороны пряжки ( Погодин , 1998б. С. 36)⁵ 6 . Верхняя дата этого воинского захоронения, где были также найдены ханьский меч с бронзовым перекрестием и зеркало «бактрийского» типа, вопреки мнению Н. П. Матвеевой, не может выходить за пределы I в. н. э. ( Матвеева , 1994. С. 99. Рис. 59, 1, 9 ).

В начале н. э. «летящие» животные и всадники появляются и на среднеазиатских графических изображениях – Тахти-Сангин и Орлат, предвосхищающих парадное сасанидское искусство ( Ilyasov , 2003. Рl. VI; VII, 2 ) (рис. 3, 2 ).

В коллекциях «ордосских» бронз есть не менее трех экземпляров сходных, позолоченных с использованием ртутной амальгамы (что подразумевает их китайское происхождение), поясных накладок с изображением стоящего кабана (Коллекция Дж. Ортиса…, 1993. Кат. 218; Bunker et al. , 2002. P. 126. Cat. 98; Bоаrdman , 2010. Р. 67. Pl. 40, 298 ) (рис. 3, 5 ). Трактовка морды кабана с приоткрытой пастью с клыками, миндалевидной ноздрей и ухом, помещенным на фоне гривы из щетины, очень близка к кабанам на накладках со сценой охоты, где вепри имеют черты хищника. Очевидно, образ кабана – переработанное заимствование из кочевнического искусства – был включен, как и многое другое, в новую изобразительную систему.

Различия в изображениях кабанов на левой и правой накладках впервые отметила М. П. Завитухина, предположившая, что на левой пластине изображен матерый секач, а на правой – молодая особь ( Завитухина , 1999а. С. 82) (рис. 1, в ; 2, в ). Действительно, зверь на левой накладке заметно больше. Внушительные нижние клыки кабана, которые растут всю его жизнь, являются показателями для оценки его возраста – чем старше кабан, тем они крупнее. У старых кабанов, 6–8 лет, клыки могут достигать 25 см в длину и 30 мм в ширину (Превращаем клыки…). Таким образом, обе особи, несомненно, взрослые, но разница в их возрасте, вероятно, подразумевается.

Только у секача на левой пластине край нижней челюсти подчеркнут насечками щетины (своеобразными бакенбардами), так же как на ордосских изображениях. Ассоциация старший – младший совпадает с предполагаемым левосторонним запáхом одежды и размещением на левой накладке крючка застежки пояса ( Руденко , 1962. С. 41). В этой связи можно предположить, что на левой накладке был изображен старший персонаж некоего повествования, а на правой – младший.

Другим диким животным, представленным на накладках, является горный козел (рис. 1, д ; 2, д ). На обеих накладках они стоят на смоделированном из кастов склоне с повернутой назад головой с открытой пастью и высунутым языком, с согнутой и приподнятой передней ногой. У животных нет бород.

Этот образ обнаруживает сходство с образами копытных (оленей, козлов, фантастических цилинов), представленных на украшениях колесничной конской упряжи из курганов высшей хуннской знати, китайское происхождение которых теперь не вызывает сомнений (Полосьмак и др., 2011. С. 104–105; Treasures of the Xiongnu…, 2011. P. 212–217. Cat. 304–310). Звери, запечатленные на бляхах, имеют набор признаков реальных животных, но таковыми не являются. Все они, как и козлы на накладках из Сибирской коллекции, имеют бычьи хвосты (Полосьмак и др., 2011. С. 106–108. Рис. 4, 32). Бегущие копытные животные с высунутым набок языком также встречаются в ханьской иконографии и изображениях на «ордосских» бронзах (Bоаrdman, 2010. Рl. 21, 150).

Важно совмещение образа козла и горы, притом что изображен только один рог животного. Возможно, это своеобразная отсылка к образу единорога-цилина, важнейшего китайского мифологического персонажа – главного из зверей, символа благоденствия и процветания (рис. 3, 6 ). Статуи цилинов, по некоторым данным, украшали вершину грандиозной гробницы Цинь Шихуанди ( Комиссаров, Хачатурян , 2010. С. 15).

Нельзя исключать, что наделенный волшебными чертами козел является конечной целью путешествия героев. Охоту же на кабана, несомненно имеющую черты сражения героя с чудовищем и одновременно священного царского жертвоприношения, в этом контексте можно рассматривать и как событие, предвосхищающее вход в райский, потусторонний, лес/мир ( Королькова , 2003). Совсем недавно была предложена версия, согласно которой данная композиция – сакрально-календарный сюжет ( Марсадолов , 2017). Убедительных доказательств этому не представлено, но из-за повторяемости сцены нельзя исключать контекст, подразумевающий цикличность происходящего.

Толкование деталей самой сцены охоты очень различно, но, на наш взгляд, наиболее верна трактовка, предложенная М. П. Завитухиной. Загонщик вызвал на себя нападение свирепого секача, а его напарник, воспользовавшись спланированной ситуацией, атакует ослепленного яростью зверя, намереваясь поразить его сквозь броню шкуры точным выстрелом в сердце. Загонщик успевает укрыться на дереве. Нельзя согласиться лишь с тем, что бег кабанов задерживают вздыбленные лошади ( Завитухина , 1999а. С. 86). Известно, что атакующий кабан не очень хорошо видит. Когда он бросается на врага, лучше всего отскочить в сторону, так как зверь, пронесшийся мимо, редко возвращается обратно для нового нападения (Охота на кабана…). Такая ситуация изображена на накладках: секачи явно несутся мимо лошадей.

М. П. Завитухина предполагала, что социальный статус царственного охотника и загонщика не равны: их фигуры имеют разную величину. Однако они вполне могут быть друзьями или даже родственниками. Достаточно напомнить про Геракла и его племянника Иолая, помогавшего герою сражаться с гидрой. Костюмы и снаряжение лошадей этих персонажей не отличаются. Как мы уже отмечали выше, есть все основания считать, что речь идет о двух парах охотников, которые, в свою очередь, также могут быть друзьями или родственниками, совершающими сходный подвиг, открывающий дорогу в иной мир.

Таким образом, многолетние исследования не только позволяют включить накладки со сценой охоты в круг «ордосских» изображений, но и считать, что они имеют сходную хронологию, не выходящую за пределы западноханьского периода. Вещевые реалии, отраженные на них, появляются в Средней Азии не ранее втор. пол. – конца II в. до н. э. (Ильясов, 2013; Маслов, 2015). Более чем вероятно, что эти накладки (очевидно, как и большинство других золотых поясных накладок из Сибирской коллекции Петра I) изготовлены китайскими ювелирами. Принадлежность же изображенных персонажей к иранскому миру достаточно гипотетична.

Вопрос о месте находки накладок из Сибирской коллекции традиционно остается дискуссионным. А. А. Спицын, опираясь на архивные материалы, указал, что собрание голландца Н.-К. Витсена, в котором содержался ряд вещей из грабительских раскопок, парных с вещами из Сибирской коллекции, происходят из курганных могильников в среднем течении р. Ишима и близ слияния Оми и Иртыша ( Спицын , 1906. С. 228, 229; Завитухина , 1999б. С. 109, 111. Рис. 65). После находок в Тютринском могильнике на левом берегу р. Тобол, а затем блестящих открытий в Сидоровском и Исаковском могильниках близ Омска стало ясно – предположение о том, что ядро Сибирской коллекции происходит из Западной Сибири, получило необходимое подтверждение ( Завитухина , 1999б. С. 112). Но на поясные накладки со сценой охоты этот взгляд не был проецирован из-за их предполагаемой ранней даты ( Завитухина , 1999а. С. 89).

Новейшие раскопки могильника Бугры показывают, что отдельные золотые изделия Сибирской коллекции Петра I, вероятно, также происходят из курганов предгорно-степной зоны Алтая. Материалы этого могильника демонстрируют связи с Ордосом и Китаем ( Тишкин , 2012. С. 504. Рис. 3, 107–129 ; Чугунов , 2014. С. 720. Илл. 1, 3, 9 ). Лаковая чашечка из этого памятника датируется в пределах конца периода Цинь – начала периода Западная Хань, т. е. концом III – перв. пол. II в. до н. э. ( Сутягина, Новикова , 2016. С. 87–90)⁶.

Но гораздо больше хуннско-китайских вещей в двух неразграбленных княжеских погребениях Омского Прииртышья, где лаковые пояса украшали парные золотые накладки-застежки ( Погодин , 1998а. С. 30–33; Мордвинцева , 2003. С. 56, 57. Рис. 44; 45; Маслов , 2015. С. 289–291). Золотые накладки с изображением схватки дракона с двумя тиграми из погр. 2 к-на 1 Сидоровского могильника имеют серию бронзовых и нефритовых аналогий на основной территории Хуннской империи ( Матющенко, Татаурова , 1997. Рис. 27; Эрди , 2003/2004. С. 50–52. Рис. II; III).

В княжеском погр. 6 к-на 3 Исаковского могильника золотые накладки на ножны кинжала, выполненные в золото-бирюзовом «зверином» стиле, были закреплены непосредственно поверх еще не застывшего лака ( Погодин , 1998а. С. 33, 34; 1998б. С. 36–39. Рис. 4).

По эллинистическим чашам и фаларам данные комплексы достаточно надежно датируются в пределах втор. пол. II – начала I в. до н. э. (Мордвинцева, Трейстер, 2007. С. 248, 249, прим. 42). Наличие в этих погребениях остатков золотканой одежды на шелковой основе, окрашенной красителями из грецкого ореха, близкой к золототканым изделиям из Тиля-тепе и Соколовой Могилы, наряду со среднеазиатскими импортами красноречиво демонстрирует, что се- верный участок Великого шелкового пути начал функционировать уже в этот период (Погодин, 1996. С. 128–134).

Обсуждаемые поясные накладки из Сибирской коллекции, очевидно, также крепились на парадные лаковые пояса, которые были статусной вещью. Они могли быть пожалованы вместе с роскошной одеждой вассалу хуннского ша-ньюя, игравшему важную роль в транзитной торговле. Нельзя исключать также того, что саргатские вожди возглавляли отряды наемной кавалерии на территории Ханьской империи и получали специально изготовленные для них драгоценные награды непосредственно от императорского двора.