Methodological pluralism in understanding historical consciousness: a philosophical analysis

Цивилизационная ситуация, которая сложилась на стыке тысячелетий, свидетельствует о том, что человек и общество в целом находятся в серьезном кризисе. Этот кризис затрагивает сущность человека, сферу материального производства в самом широком смысле ее понимания и сферу духовного производства и воспроизводства. В условиях кризиса прогнозирование будущего социальной субстанции приобретает особую гносеологическую и социальную роль. Именно поэтому роль социальной философии резко возрастает в периоды острых кризисов, которые затрагивают все человечество.

Вопросы, связанные с сознанием, правомерно входят в предметную область социально-философской науки, т.к. сознание или мышление – одна из ключевых сущностных сил человека. Одной из сложнейших для исследования форм общественного сознания является историческое сознание. Так, по мнению М.А. Барг: «Это такая форма общественного сознания, в которой совмещены все три модуса исторического времени – прошлое, настоящее и будущее» [1: 49]. Историческое сознание, аккумулируя содержания прошлого социальной субстанции, дает основу для социального прогнозирования. Историческое сознание является одним из способов самопознания родовой и индивидуальной сторон человеческой сущности, поэтому в условиях кризиса современной цивилизации, когда остро стоит вопрос о будущем человека, исследование исторического сознания является особенно актуальным.

В исследованиях, которые посвящены историческому сознанию, возникают значительные методологические трудности. Во-первых, предмет отражения исторического сознания не имеет строгой классификации. Во-вторых, появляется закономерный вопрос о том, какое место историческое сознание занимает в структуре общественного? Однозначного ответа на этот методологический вопрос нет. В-третьих, соотношение индивидуального и общественного исторического сознания не имеет строгого разграничения и структуры: «Одни авторы считают, что той специфической стороной социальной действительности, которую призвано отражать историческое сознание, является прошлое общественное бытие, и в таком случае историческое сознание сводится к исторической памяти» [2: 232]. В ином контексте историческое сознание трактуется слишком широко, его предмет отражения подменяет собой предмет отражения общественного сознания. Ключевым положением данного подхода является тот факт, что историческое сознание не имеет своего особенного предмета отражения и проявляет прошлое социальной субстанции в различных сферах общественной жизни: политической, экономической, правовой, моральной, религиозной и тем самым является интегральной формой общественного сознания. Согласно И.А. Гобозову, историческое сознание представляет собой неотъемлемую часть всех форм общественного сознания [3: 256].

Именно в связи с указанными трудностями в исследовании исторического сознания важно анализировать методологические подходы к оному. В советской и российской социально-философской науке существуют аспектные подходы к понимаю исторического созна- ния. Важно отметить, что подобные подходы существовали, но в данной статьей они подробно рассмотрены не будут, т.к. не являются предметным полем данной статьи, хотя в некоторых содержательных моментах будут пересекаться с понимаем исторического сознания Х.-Г. Гадамера и К. Ясперса. Среди аспектных подходов выделяют следующие: онтологический (Г.А. Антипов, А.А. Линченко, С.И. Дегтярев, М.А. Киссель, Л.К. Нагорная, Ф.А. Селиванов и др.), гносеологический (В.В. Балахонский, И.С. Кон, В.И. Копалов, Б.Р. Могильницкий, А.И. Ракитов, М.В. Бахтин), аксиологический (М.А. Барг, Ю.А. Левада, А.В. Гулыга), функционально-социологический (О.Ф. Гаврилов, Г.Т. Журавлев, А.М. Коршунов). Особенно важно заметить, что сущность исторического сознания возможно раскрыть только через призму методологии научной социальной философии. Именно она, раскрывая сущность человека, позволяет судить о подлинном содержании исторического сознания. Появляется возможность проследить эволюцию его содержания, оценивая влияние внутренних и внешних объективных факторов.

Далее рассмотрим методологию немецкого философа Х-Г. Гадамера. Ученый не случайно начинает свой основной философский труд с параграфа под названием «Проблема метода». Философ сразу заметил, что в области гуманитарных наук исследователь должен выработать специфическую методологию, которая отлична от естественных наук; подобные рассуждения мы также можем встретить в неокантинской традиции. Он отмечает, что гуманитарные науки, обладая своей спецификой, не могут дать полной, точной и исчерпывающей истины: «Познание социально-исторического мира не может подняться до уровня науки путем применения индуктивных методов естественных наук … историческое познание, тем не менее не имеет своей целью представить конкретное явление, как случай, иллюстрирующий общее правило» [4: 40]. Безусловно, немецкий философ прав, отмечая, что историческое познание и гуманитарные науки в частности требуют иной, нежели естественные науки, методологической основы. Человек, являясь высшей формой материи, является самым сложным и многоаспектным, особенным предметом для изучения, поэтому необходимо выработать иную, в какой-то степени более сложную методологическую базу.

Обращаясь и анализируя методологию немецкого философа, стоит отметить, что он вводит два ключевых понятия: «исторически-действующее сознание» и «исторически-обусловленное сознание». Эти два понятия представляют собой горизонты познания: исто-рически-обусловленное сознание - это наличный горизонт наших знаний, а исторически-действующее сознание представляет собой инструмент для расширения наличного горизонта нашего познания. Таким образом, можно заметить, что эти горизонты взаимосвязаны и представляют собой два гносеологических состояния. Возникает закономерный вопрос о том, как же выстраивается взаимосвязь между двумя видами исторических сознаний?

Во-первых, соединительным звеном между «исторически-действующим» и «истори-чески-обусловленным» сознанием являются индивидуальные предрассудки или некое особенное содержание нашего сознания, которое отличает его от других. Во-вторых, горизонты сознаний раскрываются только при соотношении с другими горизонтами: «Мы можем конкретизировать эту идею дальше: интерпретируя прошлый текст или перспективу, мы проецируем другие возможности его понимания, вовлекая наши собственные горизонты с горизонтами других как источников нового смысла» [5: 264-265].

Особое значение приобретают текст и анализ текста в методологии Х-Г. Гадамера. Текст и его интерпретация являются инструментами расширения горизонта исторического сознания, соотношения между «исторически обусловленным» и «исторически действующим» сознаниями. Процесс расширения содержания исторического сознания называется герменевтическим процессом. В нем происходит перманентное взаимодействие между «исторически действующим» и «исторически обусловленным» сознаниями. Важно отметить, что субъект в герменевтическом и коммуникативном процессах воспринимает «исторически действующее сознание» как нечто «чужое» или принадлежащее другому. В этой связи важнейшее методологическое значение приобретает процесс интерпретации или процесс пере- дачи содержания от «исторически действующего» к «исторически обусловленному» сознанию, образуя привычный горизонт: «То, как это отношение “субъектаˮ возникает между интерпретацией и ее объектом, отчасти обусловлено вышеупомянутым структурным требованием горизонтальной связности» [там же: 272].

Таким образом, подводя итог методологии немецкого философа, можно сказать, что мы имеем дело исключительно с субъективистским пониманием содержания исторического сознания. Во-первых, содержание «исторически действующего» сознания остается для нас содержательно закрытым. Отсутствует строгое соотношение между историческими горизонтами, растворяется разница между двумя видами исторического сознания. Также следует отметить, что методологические инструменты, которые позволяют соединить «исторически действующее» и «исторически обусловленное» сознания, не имеют строгой определенности. Интерпретация в понимании Х-Г. Гадамера не позволяет раскрыть обусловленность содержания исторического сознания. Интерпретация является всегда «различной» и зависит от соотношения горизонтов содержания исторического сознания, что приводит к конкретному и субъективному содержанию исторического сознания. Таким образом, в этой методологической парадигме прослеживается релятивизм и субъективизм в понимании исторического сознания. Подобная методологическая картина не позволяет выявить объективную природу исторического сознания.

Подход немецкого философа имеет общие основания с гносеологическим подходом к пониманию исторического сознания. В гносеологическом методологическом подходе ключевую объяснительную роль также играет интерпретация, которая позволяет раскрыть субъективную сторону содержания исторического сознания. Важное методологическое значение также имеет процедура исторического объяснения, которая является соединительным звеном между индивидуальными носителями исторического сознания: «…историческое объяснение, особенно на начальных этапах своего эвристического становления, может иметь вариативный, правдоподобный характер, но в процессе восхождения к конкретному уровню исследования объяснение стремится к достоверности, достигнув которую не перестает оставаться именно объяснением…» [6: 197]. Данный подход имеет серьезные методологические ограничения, которые приводят к субъективистскому понимаю исторического сознания, обращая внимание исключительно на особенную сторону его содержания, что приводит к релятивизму в понимании исторического сознания, разрушаются объективные основания для науки в самом широком понимании: «Еще Гадамер одним из первых западных философов поставил под сомнение объективность ученого (для него это позитивистский миф) и его нейтральность в процессе научного изучения» [7: 9].

Далее рассмотрим методологические основания понимания исторического сознания у К. Ясперса. Важное значение для немецкого философа имеет вопрос целостности исторического процесса и исторического сознания. Историческое сознание раскрывается только через призму целостного понимания исторического процесса. Действующим субъектом этого процесса по К. Ясперсу является человек с его возможностями, исторический процесс представляет собой развертывание возможностей человека. Историческое сознание должно соответствовать содержанию исторического процесса: «Принципиально иным становится историческое сознание с того момента, как начинает опираться на эмпирические данные и только на них. Такая попытка проявляется уже в легендах о возникновении культуры из мира природы, распространившихся повсюду - от Китая до стран Запада». [8: 29]. Социальная форма материи в философии западноевропейского философа является не простым регистратором исторического процесса, а активным его субъектом. Реализуя свои возможности, социальный индивид раскрывает сущность истории. Однако на уровне обыденного сознания возникают закономерные затруднения, которые не позволяют представить исторический процесс и историческое сознание в его целостности.

Изучая и регистрируя отдельные исторические события, ученый, по мнению Ясперса, впадает в методологический и содержательный плюрализм. В первом приближении история представляется совокупностью уникальных, особенных событий, которые не имеют прямой взаимосвязи между собой, именно поэтому изучение истории в ее подлинном содержании на первый взгляд представляется невозможным. Для решения этой методологической сложности немецкий философ вводит концепцию «осевого времени», она является неким индикатором единства понимания исторического процесса, придает целостность историческому сознанию. Осевое время не просто заданное состояние эмпирического индивида, оно представляет собой один из этапов его развития. Человек движется через призму реализации четырех этапов: от доистории к возникновению культур древнего мира, далее к «осевому времени» и, наконец, к четвертому этапу - научно-технической эпохе, которая раскрывает человека как такового. Таким образом, человечество приходит к всемирно-историческому или целостному понимаю истории.

Отдельное внимание следует уделить тому, что Ясперс приходит к пониманию «смысла истории». Смысл истории, как и история в целом, раскрывается через действия эмпирического индивида: «Смысл всегда таков: то временно, что вечно; истина открывается через фактическое деяние и в бытии человека. Это происходит как развертывание возможностей человеческого бытия, в переходе его временного существования, от неизвестного истока до неведомого ухода. В этом главная загадка истории…» [9: 62]. Направленность истории является реализованной возможностью эмпирически действующего человека. В этом отношении немецкий философ в методологическом плане наследует Г. Гегелю смысл истории, который является реализованной возможностью «находиться» везде и негде. Везде, т.к. возможности всегда требуют реализации, негде, т.к. реализация возможностей - дело будущего, а история раскрывается в настоящем, которое содержит в себе все три модуса времени: настоящее как таковое, будущее и прошлое. Таким образом, понимание и наличие «смысла истории» в методологии К. Ясперса придает целостность историческому процессу и историческому сознанию.

Подводя итог методологическим положениям К. Ясперса, стоит отметить, что его методологический подход обладает значительным эвристическим потенциалом. Во-первых, особое внимание уделяется целостному пониманию истории именно через призму своей целостности раскрывается сама история. Во-вторых, человек является субъектом истории, ее главным действующим лицом; человек, реализуя свои возможности, раскрывает исторический процесс. Также следует заметить, что важное методологическое значение имеют ортогональность и динамизм истории. История представляется как изменение различных этапов, которые качественно друг от друга отличаются. Различие этих этапов схватывается в единстве, проявляется диалектика сходства и различия, т.к. единством в понимании истории выступает ее смысл: «При создании целостной и всеобъемлющей картины исторического прошлого он исходит из уверенности, что человечество имеет единые истоки и общую цель» [10: 242]. Таким образом, теоретические основания К. Ясперса позволяют определить целостное историческое сознание как отражение целостного исторического процесса.

Тем не менее существуют и значительные методологические и содержательные ограничения. Во-первых, человек оказывается абстрактно-действующим субъектом. Не учитываются конкретно-исторические обстоятельства и условия бытия социальной субстанции, не раскрывается сущность человека. Во-вторых, в основании целостного понимания истории лежит «смысл истории», который также понят абстрактно, как реализации возможностей «вообще» без анализа конкретно-исторических возможностей.

Подводя итог, следует заметить, что исследование исторического сознания требует строгих методологических оснований. Не отрицая эвристического потенциала указанных выше подходов, следует заметить, что они обладают определенными методологическими ограничениями, которые не позволяют раскрыть сущность исторического сознания. Во-первых, содержание сознания является производным от бытия, которое оно отражает, поэтому при рассмотрении исторического сознания важно учитывать конкретно-историческую специфику общественного бытия. Во-вторых, историческое сознание не сводится к обще- ственному сознанию, оно является лишь элементом в сложной структуре взаимодействия различных форм общественного сознания, которые обладают определенной спецификой. В-третьих, нужно учитывать внутреннюю сложность исторического сознания, его структуру – обыденное историческое сознание, теоретическое историческое сознание, соотношение индивидуальной и общественной форм исторического сознания, специфические функции и внутренние закономерности. Многообразие указанных аспектов и сущность исторического сознания могут быть раскрыты только на основе материалистической методологии, материалистического понимания истории, а исследование должно быть насыщенно методами диалектики.