Coin finds from the ‘towers' in the post-mithradates chora of European Bosporus

Монетные находки яркой и сложной во всех ее коллизиях эпохи правления на Боспоре Киммерийском знаменитого понтийского царя Митридата VI и его ближайших преемников всегда привлекали к себе повышенное внимание историков-нумизматов. Упомянем хотя бы таких известнейших специалистов, как Н. А. Зограф, Д. Б. Шелов, К. В. Голенко, Н. А. Фролова, а из ныне здравствующих – В. А. Анохина и М. Г. Абрамзона. Много внимания уделил этой тематике и наш признанный митридатовед С. Ю. Сапрыкин. На фоне всего этого именного и книжного великолепия невольно чувствуешь робость, даже написав такой заголовок. Успокаивает лишь то, что рассматриваемый ниже материал, т. е. монетные находки, во всех отношениях столь скуден, что, право, неловко отвлекать на него внимание маститых ученых. Но ввести его в научный оборот все же необходимо.

Итак, два предварительных замечания относительно самого названия нашей заметки. Во-первых, что значит «постмитридатовское» время? Ведь по аналогии http://doi.org/10.25681/IARAS.0130-2620.250.327-335

с историей Боспора после 63 г. до н. э. и римская история после 15 марта 44 г. до н. э. может называться «постюлианской» или «постцезарианской». Думается, со мной в основном согласятся, что в данном конкретном случае имеется в виду время правления на Боспоре Фарнака, Асандра, Динамии, Скрибония, Полемо-на и первые годы, вплоть до его признания Римом, Аспурга. Иными словами: от осени 63 г. до н. э. до примерно 14/15 гг. н. э.

Второе уточнение касается наличия кавычек при слове «башни», что, как известно, означает некую условность используемого термина. Тут важна археологическая конкретика. А она не позволяет интерпретировать все нижеупоми-наемые постройки именно как башни в общепринятом представлении об этом типе оборонительных сооружений в античную эпоху. А поскольку в большинстве своем они были раскопаны автором, то читателю придется поверить ему на слово, вернее, разделить с ним сомнения. Подробная характеристика, аналогии и возможная пространственная реконструкция этих строений – задача отдельной публикации. Ограничимся тут лишь более, как нам представляется, осторожным названием: «сторожевой пункт».

Эти весьма специфические археологические объекты вошли в «обиход» археологов и историков античного Боспора сравнительно недавно. Причем несколько раньше – на территории хоры азиатской части этого государства (т. н. дома башенного типа), а затем и на Керченском полуострове. С годами число известных и раскопанных (что, разумеется, не одно и то же) «башен» увеличивается. Еще быстрее растет количество посвященных им или только упоминающих их публикаций. Не останавливаясь на всем этом даже кратко, отметим лишь, что в свете нашей скромной задачи речь пойдет только о соответствующих находках с территории Восточного Крыма. А это на сегодняшний день семь объектов (гора Михалкова, гора южнее Чокракского озера и пять «башен» около Узунларского вала). Из них на двух монет найдено не было. Первая из упомянутых построек вообще практически не сохранилась. Среди уцелевшего и даже достаточно представительного археологического материала (обломки амфорной тары, черепицы, столовой и лепной посуды) монеты отсутствовали. Это, скорее всего, объясняется приметностью местоположения, а следовательно, посещаемостью данного пункта (на виду, у дороги) «поисковиками» с металлодетекторами, особенно усердствующими на пространствах и памятниках древнего Боспора в последние полтора-два десятилетия.

«Башня» близ Чокракского озера представлена тремя медными монетами. Это: тетрахалк Асандра (л. с.: голова Аполлона вправо; о. с.: ПАNTIKA-ПАITON, пасущийся пегас влево. Около 37–27 гг. до н. э. ( Ермолин , 2010. С. 143; Анохин , 1986. Табл. 10. № 250)); неизвестный правитель (л. с.: голова Персея влево, по сторонам – по «точке», слева – гарпун; о. с.: герма Гермеса и ветвь, слева монограмма BAE, справа Z. Около 8–10 гг. н. э. ( Ермолин , 2010. С. 143. Табл. 10. Рис. 5; Анохин , 1986. Табл. 11. № 286)) и тетрахалк Фанагории (л. с.: голова бородатого сатира в венке вправо; о. с.: надпись ФА, лук и стрела. Около II в. до н. э. ( Ермолин , 2010. С. 143; Анохин , 1986. Табл. 5. № 147)).

• Н.    А. Фролова относила вторую из перечисленных монет к серии с монограммами конца I в. до н. э. – начала I в. н. э. (17/16 гг. до н. э. – 13 г. н. э.) ( Фролова , 1997. С. 41, 48. Табл. IX–X). Авторы второго тома свода античных монет

  из собрания Керченского музея (историко-культурного заповедника) несколько уточняют эту хронологию (9/8 гг. до н. э. – 13 г. н. э.) ( Абрамзон, Иванина , 2010. С. 34). В любом случае, и это для нас весьма важно, чеканка этих монет происходит уже после убийства Полемона: принятая дата – 9/8 гг. до н. э.

Следующие «примеры» связаны уже только со сторожевыми постами вблизи самого известного и наиболее впечатляющего из всех боспорских погранично-оборонительных полевых укреплений – Узунларского вала. Если верить Страбону, то при правителе Боспора Асандре, скорее всего, именно на нем (или и на нем) было построено множество башен ( Strabo . VII, 4, 6), буквально 10 на каждый стадий, что, как уже не раз отмечалось исследователями (начиная с В. Д. Блаватского), бессмысленно, и текст здесь явно испорчен. А вот по одной башне на 10 стадий, т. е. через 1,8–2 км, – вполне реальная цифра. Так, в районе Таганашской котловины – Керченского водохранилища, а также севернее и, вероятно, южнее расстояние между «башнями» практически соответствует указанному. Длина вала составляет, по разным подсчетам, 36–40 км.

В действительности же их («башен»), скорее всего, было несколько меньше, поскольку это зависело не столько от расстояния (промежутка), сколько от учета особенностей рельефа местности. Ведь основным предназначением этих «башен», как показывают недавние изыскания, была не фронтальная оборона (все они располагались рядом, но не на линии вала и все-таки довольно далеко друг от друга), а скорее дозорно-сторожевые функции. Но это – тема отдельного рассмотрения ( Масленников , 2003. С. 212 сл.). Вернемся к монетным находкам, следуя вдоль вала с севера на юг.

«Башня» 2001 г. Здесь было обнаружено нечто вроде маленького клада (22 монеты находились в одном месте, в мешочке (?), и еще три монеты порознь). В кладе – крупные монеты, перечеканенные с их медных «анонимных» оболов: л. с.: голова Зевса или Аполлона вправо; о. с.: орел на молниях – надпись ПАNTIKAПАITON в одну или две строки. Все датируются периодом после 63 г. до н. э. (63–47 гг. до н. э.), т. е. правлением Фарнака ( Фролова , 1999. С. 236, 246. Табл. XV. № 2–18). Правда, В. А. Анохин датирует их еще временем Митридата (70–63 гг. до н. э.) ( Анохин , 1986. С. 146. Табл. 9. № 214). Из «одиночных» монет одна города Диоскуриады типа: л. с.: шапки Диоскуров и рог изобилия между ними; о. с.: название этого города в три строки, 120–63 гг. до н. э. (BMC Greek, 1889. Р. 3. Pl. I. № 1–12). И две – типа: л. с.: мужская (Асандра?) голова вправо; о. с.: корабельная прора, трезубец, надпись AРХОNTOΣ\ АΣАNΔРOY (Асандр-архонт). Датировка, по В. А. Анохину, 50/49–48/47 гг. до н. э. ( Анохин , 1986. С. 146, 147. Табл. 9. № 224). Н. А. Фролова полагала, что выпускаться эти монеты могли вплоть до 44 г. до н. э., т. е. года смерти Цезаря и принятия Асан-дром титула царя ( Фролова , 1997. С. 23). Но есть и несколько иная точка зрения (см. ниже).

Следующая «башня», раскопанная в 1990 г., располагалась на северной гряде возвышенностей, обрамляющих Таганашскую котловину («Казан» II). Отсюда происходят всего две монеты: медная драхма – л. с.: голова Аполлона вправо, о. с.: лук в горите влево и надпись ПАN, первая половина – середина II в. до н. э. или немного позднее (Зограф, 1951. Табл. 42. № 9; Шелов, 1956. Табл. 8. № 95; Анохин, 1986. С. 143. Табл. 5. № 169). И т. н. безымянный обол с изображением головы Митридата Евпатора (?) в венке вправо (л. с.) и лука в горите с ремнем и монограммой (о. с.). Датировка: 79–63 гг. до н. э. (Зограф, 1951. Табл. 44. № 1–2). В. А. Анохин полагает, что здесь изображена голова Диониса, а чекан принадлежит Махару, наместнику Митридата на Боспоре, и датируется 80–70 гг. до н. э. (Анохин, 1986. С. 146. Табл. 8. № 212).

В 2017 г. по другую сторону все той же котловины была раскопана еще одна «башня». Отсюда происходят 11 монет. Все медные. Определены восемь1. Вот их перечень:

• 1.    Пантикапей. Обол. Л. с.: голова Аполлона вправо – ΠΑΝΤΙΚΑΠΑΙΤΩΝ; о. с.: орел на молнии; справа – звезда, слева – монограмма. 60–40-е гг. I в. до н. э. или 70–63 гг. до н. э. ( Зограф , 1951. Табл. XLIII, 20 ; Анохин , 1986. Табл. 8. № 214).

• 2.    То же самое.

• 3.    Пантикапей. Тетрахалк. Л. с.: голова Аполлона вправо – ΠΑΝΤΙΚΑΠΑΙ-ΤΩΝ; о. с.: треножник, справа – звезда, слева – монограмма. 60–40-е (70–63?) гг. I в. до н. э. ( Зограф , 1951. Табл. XLIII, 21 ; Анохин , 1986. № 215).

• 4.    Боспор. Анонимный обол. Л. с.: голова Диониса вправо; о. с.: горит, слева монограмма. Ок. 80–63 (80–70?) гг. до н. э. ( Зограф , 1951. Табл. XLIII, 22, 23 ; XLIV, 1, 2 ; Анохин , 1986. № 212).

• 5.    Асандр. Тетрахалк. Л. с.: голова Ники вправо – ΑΡΧΟΝΤΟΣ / ΑΣΑΝΔΡΟΥ; о. с.: прора, надчеканка – палица. 40-е (50–48?) гг. I в. до н. э. ( Зограф , 1951. Табл. XLIV, 8 ; Анохин , 1986. № 225). Тип определяется по очень редкой надчеканке.

• 6.    Пантикапей. По «фактуре» – один из типов мелкой меди II в. до н. э.

• 7.    Амис. Тетрахалк. Л. с.: эгида с горгонейоном в центре; о. с.: Ника с пальмовой ветвью. ΑΜΙ – ΣΟΥ. Ок. 85–65 гг. до н. э. (SNG BM, 1993. № 1177–1191).

• 8.    Тот же тип, но центр неясен. Монеты этого типа чеканили семь понтийских городов, но чеканка Амиса была самой массовой; однотипный тетрахалк Амиса был найден на поселении Полянка в 2015 г.²

Наш предпоследний пункт – остатки некоей постройки на вершине курганообразной насыпи напротив, скорее всего древнего проезда в линии вала, приблизительно посередине его участка от городища Савроматий до Феодосийского шоссе. Счастливое для археологов стечение обстоятельств позволило провести в 2016 г. широкие раскопки этого давно вызывавшего интерес места (Супренков, 2017. С. 192, 193). Наличие именно тут очередной башни предполагалось и ранее, однако то, что было обнаружено, сложно трактовать однозначно. И виной тому довольно плохая сохранность открытых на вершине насыпи строительных остатков. Хотя по ряду признаков и параметров они весьма напоминают, по крайней мере две предшествующие из вышеописанных «башен». Следует также отметить, что, в отличие от большинства из них, эта располагалась непосредственно напротив одного из главных (если не самого главного) проездов через линию вала, функционировавшего как до, так и после бытования «башен». Что, естественно, не могло не сказаться на состоянии данной построй- ки, а также характере и датировках (более широких) сопутствовавших находок. Поэтому в наш «каталог» включены только монеты непосредственно с площади рассматриваемого строения. Их десять.

• 1.    Медный обол. Л. с.: голова Аполлона (?) в венке вправо; о. с.: ПАNТIКАПАIТΩN в одну строку. Орел на молнии, справа – звезда, слева – монограмма. 70–63 гг. до н. э. ( Анохин , 1986.Табл. 214).

• 2.    Обол. Л. с.: голова Аполлона в венке вправо; о. с.: ПАNТIКАПАIТΩN в одну строку. Орел на молнии, справа – звезда, слева – монограмма. 70–63 гг. до н. э. (Там же).

• 3.    Обол. Л. с.: голова Асандра (?) вправо; прора влево, справа – трезубец. Надпись в две строки AРХОNTOΣ / АΣАNΔРOY. Пантикапей. 50/49–48/47 гг. до н. э. ( Анохин , 1986. Табл. 224). Думается, все же более прав С. Ю. Сапрыкин, предложивший датировать время архонтства Асандра и, следовательно, монет этой серии несколько позднее: от 47 до принятия им царского титула после 44 (в 42?) гг. до н. э. ( Сапрыкин , 2002. С. 60 сл.). Причем, скорее всего, как полагают многие исследователи, уже после некоей морской победы (над Митридатом Пергамским?) (см. подробнее: Там же. С. 69).

• 4.    Обол. Л. с.: голова Асандра (?) вправо; прора влево, справа – трезубец. Надпись в две строки AРХОNTOΣ / АΣАNΔРOY. Аналог. № 3.

• 5.    Монета медная, сильно затерта с обеих сторон. Неопределима. По «фактуре», скорее всего, аналогична предыдущим.

• 6.    Обол. Л. с.: голова Асандра (?) вправо; о. с.: прора влево, справа – трезубец. Надпись в две строки AРХОNTOΣ / АΣАNΔРOY. Аналог. № 3 и 4.

• 7.    Медь. Л. с.: голова Борисфена – рогатого речного бога – влево; о. с.: надпись OΛBIO. Горит, секира влево. Вверху монограмма (не читается). Ольвия, примерно 275–260 гг. до н. э. ( Фролова, Абрамзон , 2005. С. 107. Табл. 65, 2, 3 ). Как известно, этот тип монет бытовал долго, и плохая сохранность нашего экземпляра не позволяет определиться с датой увереннее.

• 8.    Халк. Л. с.: шапки Диоскуров со звездами; о. с.: надпись ΔΙΟΣΚΟΥΡΙА-ΔΟΣ, тирс. Диоскуриада, 105–90 г. до н. э. (Аналогии см. выше).

• 9.    Медь, тетрахалк. Л. с.: Не читается; о. с.: ПА [ . Лук и стрела вправо. Пантикапей. 220–210 гг. до н. э. ( Анохин , 1986. С. 142.Табл. 146).

Наконец, последний объект – курган и остатки «башни» у вала в окрестностях села Марфовка – «раскапывался», как известно, еще в 1926–1927 гг. и, судя по крайне лаконичным и неясным сведениям (см. подробнее: Масленников , 2003. С. 203, 204; Застрожнова, Шаров , 2017. С. 403), монетных находок не содержал. Впрочем, постройка и не была открыта целиком.

Собрание наше невелико. Но примечательность его как раз в том, что оно происходит с целой серии довольно-таки узко датируемых и весьма специфических объектов. Причем даты эти подтверждаются не только рассматриваемыми, но и прочими находками, а главное – письменными источниками.

Итак, во-первых, общая хронология. Разумеется, никто не спорит, что монеты на сегодняшний день (и, подчеркнем, для рассматриваемого периода) остаются самым надежным и точным в этом плане археологическим материалом. Но также очевидно, что «узость» или, лучше сказать, пределы точности этой хронологии в силу ряда известных причин относительны. Иными словами, только по самым ранним (как, впрочем, иногда и самым поздним) монетам датировать тот или иной археологический контекст (объект, строение, период, слой) не стоит. И это лишний раз прекрасно подтверждается нашими примерами. Ведь здесь мы имеем редкий случай достоверного и достаточно точного, вернее – ограниченного по времени «terminus a guo» (предела, от которого…), «контекста». Это хорошо известное, уже упомянутое выше (и неоднократно многими прокомментированное) сообщение Страбона (со ссылкой на историка и географа Гипсикра-та, современника Цезаря) об укреплении пограничья Европейского Боспора при Асандре. В свое время мы подробно останавливались на его историко-археологической интерпретации (Масленников, 2003. С. 236, 237). Повторим: Асандр мог построить «башни» вдоль линии уже существовавшего вала и рва (вероятно, «подновив» и их) или вскоре после победы над Фарнаком и Митридатом Пергам-ским, или (если успел и с учетом опыта борьбы с первым из них, высадившимся в Феодосии) в коротком промежутке между «ними», или, что кажется более вероятным, когда окончательно укрепился на Боспоре, принял (после смерти Цезаря) титул царя и занялся «обустройством» своего царства. (О сложных перипетиях и хронологии боспорской политической и военной истории этого периода из последних работ см. подробнее: Сапрыкин, 2002. С. 60–88). Какое-то время, судя по короткому замечанию Страбона (скорее всего, основанному на все том же источнике – Гипсикрате), Асандр даже контролировал весь Крымский полуостров и Нижнее Подонье (Strabo, VII, 4, 3). Но при Августе Херсонес все-таки был выведен Римом из-под его влияния. Может, тогда и появилась необходимость в дополнительном усилении западных рубежей государства. Впрочем, более ранний период кажется нам и более вероятным. Примечательно, что Страбон (точнее, его информаторы), трижды упоминая Асандра, ни разу не называет его царем. Случайно ли? В любом случае, можно с уверенностью говорить о времени постройки «наших» башен не ранее середины – втор. пол. 40-х гг. все того же I до н. э. Рассматриваемый же нумизматический материал по большей части заметно «старше». Даже если объяснить присутствие в нем двух монет III в. до н. э. случайностью (наличие древней дороги вблизи одной из будущих башен), эта разница («вниз» по хронологической шкале) составляет более полувека. Причем если самых ранних (III в. – третья четверть и конец II, рубеж II–I вв. до н. э.) монет немного (6) и почти все они – «иноземные», то вторая четверть (середина?) I в. до н. э. (правление Митридата VI, возможно, Махара и Фарна-ка) представлена наибольшим числом находок (31). (При этом оговоримся еще раз, что относительно датировок большинства из них среди исследователей нет полного единодушия. И «исторический» рубеж 63 г. до н. э. не всеми из них «абсолютизируется», что, наверное, естественно, учитывая практику массовых перечеканок и надчеканок на монетах предшественников.) Затем (по времени) следуют монеты (6) Асандра-архонта и, наконец, в единичном числе – Асанд-ра-царя и некоего неизвестного правителя конца I в. до н. э. – начала I в. н. э. Но обе последние, и это следует отметить особо, происходят не из узунларских «башен».

В принципе, как давно и неоднократно отмечалось всеми нумизматами, такой широкий хронологический диапазон и такое соотношение выпусков и центров было характерно для денежного обращения этого времени (вторая-тре- тья четверти I в. до н. э.) на Боспоре. Взять хотя бы известный Полянкинский клад 1995 г. (Фролова, 1998). «Наши» примеры лишний раз это подтверждают. В самом деле, в «обиходе» гарнизона «башен» явно преобладали деньги, отчеканенные в период, непосредственно предшествовавший времени их появления и весьма непродолжительного существования, т. е., по крайней мере, до 47 г. до н. э.

Следующий момент (во-вторых). В отношении «башен» у Узунларского вала монетные находки вряд ли можно рассматривать как безусловный «terminus ad quem» (предел, до которого…). В противном случае придется признать, что они просуществовали всего-то несколько лет, и это как будто бы противоречит более широким и поздним датировкам прочих находок. Зато для объекта близ Чокрак-ского озера упомянутая монета, с учетом остального археологического «контекста», вполне может учитываться как соответствующий («верхний») хронологический репер. Хотя и не очень точный. Из чего вовсе не обязательно следует, что две группы «башен» прекратили свое существование не одновременно. Но такой вариант, тем не менее, вероятен. Когда это случилось и с чем связано – вопрос, пока «повисающий в воздухе».

Так или иначе, но в целом рассмотренные находки в очередной раз демонстрируют специфику (хронологическую и территориальную) денежного обращения на Боспоре в постмитридатовское время. Своего рода черта этой непростой и неспокойной эпохи. И это – в-третьих.