Hillforts of the 5th-7th centuries in the Upper Dnieper basin and the northwest Russia

Наряду с чертами сходства, все перечисленные культуры имеют свои особенности, в том числе в типах и характере памятников – селищ, городищ разного назначения, курганных и грунтовых могильников.

Пространственный анализ археологических древностей следует в конечном счете осуществлять на материале памятников всех типов. Однако северная часть обозначенной территории известна в первую очередь курганами, центральная – городищами и селищами, южная – в основном селищами (см., напр.: Седов , 1982. С. 30, 31, 35, 48, 49, 56). В этой ситуации общий взгляд на памятники одного типа, в данном случае городища, позволяет выявить или подчеркнуть те или иные особенности больших и малых регионов.

В изучении городищ указанной территории накопились проблемы, для решения которых необходимо в первую очередь провести их общую инвентаризацию.

Первая из важнейших проблем – это культурная принадлежность отдельных памятников и целых их групп. Так, городища Северной Белоруссии, относимые традиционно к банцеровской культуре, сосуществуют здесь с длинными курганами псковского типа ( Митрофанов , 1978. С. 121; Штыхаў , 1999. С. 383). Это создает дилемму: включать ли данные курганы также в банцеровскую культуру или, наоборот, присоединить весь регион к ареалу культуры псковских длинных курганов (далее – КПДК). Другой пример: городища смоленского и оршанского Поднепровья и Подвинья – Демидовка, Акатово, Никодимово, Черкасово и др. – являются «спорными»: одни авторы относят их к тушемлинской культуре ( Шмидт , 2003. С. 27–31), другие – к колочинской ( Обломский , 2016. С. 21).

Вторая проблема – датировка и критерии отнесения того или иного городища к указанному кругу культур. Дело в том, что многие городища первоначально возникли в предшествующую эпоху, а в третьей четверти I тыс. осваивались заново, иногда без очевидных дополнительных строительных работ. В литературе изложены довольно противоречивые взгляды по вопросу критериев отнесения городищ к культурам V–VII вв. Обобщая материалы колочинской культуры, А. М. Обломский относит к ней только те городища, где в результате раскопок укрепления датированы колочинским временем (Там же). Однако если применить этот подход и к остальным синхронным древностям, то из рассмотрения в качестве городищ соответствующих культур придется исключить многие памятники, где остатки укреплений не подвергались археологическому изучению. Анализируя приемы фортификации третьей четверти I тыс. н. э. в лесной зоне, И. И. Еремеев смог привлечь материалы всего двух десятков памятников: КПДК и «ильменская группа» – 5, древности типов Тушемля-Банцеровщина-Коло-чин – 11, пражская культура – 4 ( Еремеев, Дзюба , 2010. С. 123–157).

Иной подход к интерпретации городищ КПДК продемонстрировал А. Г. Фу-расьев в новаторской статье 1995 г. В этой зоне вообще городища изучались мало, в ряде случаев раскопки зафиксировали отсутствие находок. Городища раннего железного века на территории КПДК относительно малочисленны, и убежища эпохи переселения зачастую создавались здесь на пустом месте. Признаками принадлежности к КПДК определены нахождение городища по соседству с памятниками этой культуры других типов, особая система укреплений (два основных типа), определенная ландшафтная приуроченность ( Фурасьев , 1995). Малочисленность находок привела исследователя к фактическому отказу от их рассмотрения даже в тех случаях, когда они есть, а также к тезису о невозможности в большинстве случаев прямой датировки укреплений.

Особая система укреплений и отсутствие выраженного слоя составляют диагностический комплекс признаков – даже если по соседству не обнаружено открытых поселений. Подобные пункты предложено считать «кратковременными специализированными укрепленными лагерями, контролировавшими водные пути и другие важные участки» (Там же. С. 147).

Последнее суждение переводит нас к третьей из ключевых проблем – назначению городищ. Наряду с основной функцией укрепленного поселения («городка»), для указанного круга древностей многократно обсуждались в литературе варианты городищ как убежищ для жителей открытых поселений на случай опасности, культовых центров (святилищ), предназначенных для совершения обрядов и иных общественных действ. Рассмотрим некоторые мнения на этот счет.

Вариантом отсутствия слоя как признака убежища можно считать и некоторую разновременность культурных остатков городища и прилегающего открытого поселения. Примерами такой ситуации являются комплексы из городищ с селищами Бураково и Казиново в витебском Подвинье. Несмотря на сходство материальных остатков укрепленной и открытой частей каждого из комплексов, было замечено, что керамический комплекс городища в каждом случае более ранний, чем селища ( Лопатин, Фурасьев , 2007. С. 48, 122, 123). На обоих городищах отложились материалы римского времени (тип Заозерье), а несколько позднее были обжиты и прилегающие открытые участки. Иными словами, вероятно, в римское время городище использовалось как поселение, а позднее – как убежище.

Тема городищ-святилищ разрабатывалась П. Н. Третьяковым, открывшим на ряде городищ смоленского Посожья (Тушемля, Городок, Прудки) следы круглых столбовых сооружений третьей четверти I тыс. н. э., включенных в планировку площадки и интерпретированных им как святилища ( Третьяков , 1963. С. 18). К объектам такого рода относят также обвалованные круглые площадки очень малой площади. В. В. Седов убедительно причислил ряд таких объектов к ранним древнерусским, связав с языческой культурой кривичей VIII–XI вв. ( Седов , 1962). Сходную дату (IX–X вв.) предложил П. Н. Третьяков, но рассматривал их как поздний вариант городищ типа Тушемли ( Третьяков , 1963. С. 39). Известны «малые» городища с кольцевыми укреплениями (Золотомино), признаваемые остатками святилищ и датированные находками колочинской керамики ( Расадзiн , 1985; Макушников , 2014. С. 364).

Интересны примеры использования более ранних городищ для совершения погребальных обрядов: Случёвск, где обнаружены человеческие останки с материалами колочинской культуры ( Шинаков , 1986), и Дягилево, где непосредственно на площадке городища находятся два кургана КПДК ( Исланова , 2015. С. 385).

Необходимо особо остановиться и на интерпретации тех городищ, где обнаружены артефакты изучаемого времени, но фортификации и застройка не изучались или использование укреплений в данное время осталось недоказанным. В каталоге памятников колочинской культуры, исследованных раскопками, А. М. Обломский обозначает такие пункты «на городище» и указывает на необходимость специальной проверки этих случаев, поскольку колочинская керамика может присутствовать в составе более поздних, волынцевских комплексов, а также свидетельствовать о ритуальных действиях на возвышенных местах ( Обломский , 2016. С. 18, 62–63). Представляется наиболее правильным считать такие памятники городищами невыясненного назначения или особого типа и не обходить их исследовательским вниманием.

Своеобразная ситуация наблюдается в южной части ареала колочинской культуры вместе с примыкающим регионом пеньковской, где находки этих культур (керамика и украшения) на городищах скифского времени, вкупе с данными о соседних открытых поселениях и кладах, складываются в цельную картину ( Приймак , 2004. С. 283). Исходя из слишком больших размеров городищ (по сравнению с селищами этого времени), предполагается, что в неспокойный

период этнокультурного перелома конца VII в. городища использовались для пребывания дозоров, но вряд ли служили полноценными крепостями ( Приймак , 2017. С. 74).

Картографируя городища всей рассматриваемой территории, можно пойти простым путем – объединить материалы карт и каталогов разных исследователей ( Шмидт , 2003. С. 210–211; Митрофанов , 1978. С. 128; Штыхов , 1971; Станкевич , 1960; Обломский , 2016. С. 62–64; Фурасьев , 1995; Еремеев, Дзюба , 2010. С. 528–586). Подобным методом составлена недавно карта городищ дьяковской культуры ( Успенский, Чаукин , 2016), в которой объединены сведения издания АКР (разных областей), собранные из документации различных авторов на основе их культурнохронологических атрибуций памятников. Для первичного сбора материалов такой подход приемлем. По приблизительным подсчетам, в различных сводных работах содержатся сведения о следующем количестве городищ, предположительно относящихся к рассматриваемому кругу культур: Эстония – 2, Псковская обл. – 126¹, Новгородская обл. – 10, Тверская обл. – 33, Смоленская обл. – 31, Белоруссия – 44, Брянская, Орловская обл. и северо-восток Украины – 12 (всего 258).

В то же время, если мы ставим цель двигаться к решению перечисленных выше исследовательских проблем, следует применить к памятникам единые критерии отбора. Невозможно принять таким критерием исследованность оборонительных сооружений изучаемого периода: таких памятников будет слишком мало. Вероятно, изучение топографических планов позволит в будущем использовать в полной мере типологию фортификаций согласно их внешнему облику, опираясь на подмеченные исследователями признаки, характерные для изучаемой эпохи, – кольцевые укрепления в две и более линии. Однако в настоящее время создается впечатление, что применение этого признака как определяющего сильно расширит рассматриваемую территорию к западу и востоку, в области инокультурных древностей. Скорее всего, сходство систем укреплений позволит выявить большой ареал древностей, связанных общей судьбой, но не обязательно родственных по происхождению ( Фурасьев , 1995. Рис. 3).

Главным же признаком, позволяющим отнести городища к изучаемому кругу культур, следует признать керамику и редкие металлические вещи характерных типов. Он и принят за основу при составлении предлагаемой версии карты (рис. 1, табл. 1). На нее нанесены только те из городищ, учтенных разными авторами, находки из которых известны хотя бы в минимальном объеме и могут быть атрибутированы. В табл. 1 приводятся ссылки на те источники, где опубликованы эти находки. Если публикации нет, но материалы изучались автором, сделана ссылка «Картотека автора».

1 Благодарю Е. Р. Михайлову за предоставленный для ознакомления неопубликованный каталог памятников КПДК, в котором наиболее полно собраны данные о городищах Псковской и Тверской обл.

Рис. 1. Городища V–VII вв. в Верхнем Поднепровье и на Северо-Западе России (перечень памятников – в табл. 1)

Таблица 1. Перечень городищ V–VII вв. к карте, с указанием основных источников

№	Название	Источник
1	Турушино	Лопатин, Фурасьев , 2007. С. 94
2	Борохново	Короткевич, Харлашов , 2014
3	Псков	Белецкий , 1980. С. 6. Рис. 3, 14–23 ; 7, 2
4	Хинниала	Valk , 2009
5	Сторожинец	Попов , 1989; 2013
6	Жабино	Лопатин, Фурасьев , 2007. С. 94
7	Городок на Маяте	Еремеев, Дзюба , 2010. С. 65–122
8	Сельцо	Там же. С. 123–126
9	Варварина Гора	Буров , 2003; Исланова , 2015. Рис. 2; 3
10	Дягилево	Исланова , 2015. С. 385
11	Ловницы	Там же. Рис. 4
12	Никола Рожок	Исланова , 2016. С. 161
13	Осечен	Там же. С. 162
14	Рокот	Шмидт , 2002. Илл. 8, 6–9 ; 9, 1–10
15	Акатово	Шмидт , 2003. С. 31–39; картотека автора
16	Вышедки	Шадыра , 2005. Мал. 4, 9–16
17	Лужесно	Штыхаў , 2003. С. 265, 268
18	Витебск	Еремеев , 2015. С. 25–30
19	Старое Село	Подгурский , 2001; картотека автора
20	Зароново	Шадыро , 1985. Рис. 45, 2 ; картотека автора
21	Бураково	Лопатин, Фурасьев , 2007. С. 122, 214, 215, 219
22	Казиново	Колосовский, Штыхов, 2005. Рис. 4–6
23	Лукомль	Еремеев , 2015. С. 40–44; картотека автора
24	Клишино	Шадыра , 2006. С. 64. Табл. 19
25	Кострица	Шадыро , 1985. Рис. 45, 1 ; картотека автора
26	Новое Село	Лопатин, Фурасьев , 2007. С. 42, 123
27	Заговалино	Там же. С. 123, 221
28	Полоцк	Еремеев , 2015, 46, 47, 57
29	Свила I	Там же. С. 49, 51, 62, 63
30	Осыно	Лопатин, Фурасьев , 2007. С. 106, 135
31	Городище	Там же. С. 126, 228, 229
32	Некасецк	Там же. С. 126, 230, 231

Окончание таблицы 1
33	Близнаки	Шмидт , 2003. С. 228–248, 283, 284
34	Церковище	Там же. С. 277
35	Демидовка	Лопатин , 1989; Шмидт , 2003. С. 228–253, 281, 282
36	Вежки	Колосовский , 1997
37	Черкасово	Левко, Колосовский , 2003
38	Кисели	Там же
39	Могилёв (Змеёвка)	Марзалюк , 2011. Мал. 16–19
40	Друцк	Еремеев , 2015. С. 44–46, 56
41	Лемница	Медведев , 1995
42	Дедиловичи	Лопатин, Медведев , 2002
43	Заславль	Еремеев , 2015. С. 39, 40, 48
44	Банцеровщина	Лопатин , 1993
45	Колочин	Сымонович , 1963; Макушников , 2003; картотека автора
46	Лахтеево	Третьяков , 1963. С. 122
47	Городок	Там же. С. 100; картотека автора
48	Тушемля	Третьяков , 1963. С. 69; Лопатин, Фурасьев , 2007. С. 99
49	Кричев	Мяцельскi , 2003. С. 20
50	Никодимово	Седзiн , 2000; картотека автора
51	Золотомино	Расадзін , 1985; картотека автора
52	Рассуха-2	Гурьянов , 2006
53	Хотомель	Русанова , 1973. С. 70
54	Строчицкое	Еремеев , 2015. С. 35–41
55	Владимировка	Артишевская , 1957. С. 87–89; картотека автора
56	Слободка	Никольская , 1987. С. 16–17; картотека автора
57	Макча	Падин , 1969. Рис. 3; 4
58	Случёвск	Шинаков , 1986
59	Будища	Приймак , 2017. Рис. 1, 7
60	Воргол	Там же. Рис. 1, 6
61	Мощёнка	Щукин , 1989. С. 112
62	Большие Будки	Приймак , 2017. Рис. 1, 2–5
63	Битица	Там же. Рис. 1, 8
64	Бельское	Там же. Рис. 2; 3

На карте территория зрительно делится на три части, из которых наибольшее сгущение памятников наблюдается в центральной (смоленско-белорусское Поднепровье и Подвинье), в то время как к северу и югу их плотность заметно меньше.

На самом деле северная часть ареала местами основательно заполнена городищами – особенно это касается северных и южных районов Псковской области. Для новгородской части ареала КПДК получен контрастный вывод об отсутствии здесь городищ ( Фурасьев , 1995; каталог Е. Р. Михайловой, см. вышеприведенные цифры). В настоящее время вывод в отношении «новгородского региона» КПДК частично оспорен И. В. Ислановой, опубликовавшей сводку из 7 городищ в пределах Тверской обл. – в верховьях рек Мсты и Шлины ( Исланова , 2015). Однако археологические находки для северной части получены пока лишь в немногих пунктах, поэтому согласно применяемому принципу получаем соответствующую, довольно разреженную, картину (пункты 1–13). Все эти пункты относятся либо к культуре псковских длинных курганов, либо к той или иной небольшой группе родственных древностей, номенклатура которых еще не устоялась и здесь может быть вынесена за пределы обзора.

Материалы городищ центральной части ареала, многочисленных в сводных изданиях, в основном относятся к культуре типа Тушемли-Банцеровщины (пункты 14–44, 46–48, 50, 54). Ряд городищ, включенных в нашу сводку, содержат материалы более раннего времени (типа Заозерье), то есть, вероятно, захватывают лишь начало периода, обозначенного в заголовке (пункты 16, 19, 21, 22, 24, 26, 27, 30, 35, 41). Некоторые памятники имеют спорную культурную принадлежность, будучи причисленными рядом исследователей к колочинской культуре (15, 33, 35–40, 50).

В отдельных регионах хорошо известны хрестоматийные, эталонные памятники, но материалы других памятников не отражены в публикациях. К таким регионам относится, например, Днепро-Двинское междуречье в пределах Смоленщины, которое, хотя и известно как классическая «городищенская» территория, представлено на нашей карте довольно бедно.

К югу от Смоленской области, в зоне колочинской культуры, городищ довольно мало (пункты 45, 49, 51, 52, 55–63), даже если собрать все случаи нахождения керамики, невзирая на спорность датировки укреплений. Некоторые исследователи предполагают, что многие городища раннего железного века так или иначе использовались в колочинское время ( Макушнiкаў , 1999. С. 350–351; Приймак , 2004; 2017). Во всяком случае, материалы об этом использовании, пока еще немногочисленные, следует, очевидно, тщательно собирать. В пределы карты попали также два городища с материалами более южных раннеславянских культур – пражской (53) и пеньковской (64).