Concerning multilayer character of the late palaeolithic middle Dnieper sites

Наличие нескольких слоев, прослоек или горизонтов культурного слоя на указанных памятниках фиксировалось многократно. Границы залегания этих образований обычно нечетки, и не всегда ясно значение, которое придавалось им и их стратиграфическому соотношению. В отдельных случаях вызывает возражение применение исследователями соответствующих терминов. Они сохранены, поскольку для данной работы достаточно понимания того, какое содержание вкладывалось в термин.

Впервые наличие нескольких уровней культурных остатков наблюдал В. В. Хвойко на Кирилловском поселении ( Хвойко , 1903). По сложившемуся представлению, на памятнике имелись два культурных слоя, включавших несколько прослоек ( Борисковский , 1953. С. 153, 154). К верхнему слою отнесены 4 прослойки, распространявшиеся в пределах 30 × 20 м и отстоявшие друг от друга по вертикали на 1 м, 0,7 м и 2,3–3,3 м. Культурные остатки концентрировались в них в виде линз диаметром около 2 м с золой, углями, кремнем и небольшим количеством раздробленных костей животных. Прослойки верхнего слоя не находились в прямой стратиграфической связи с нижним слоем, и вопрос о соотношении слоев ввиду недостатка материалов не может быть решен однозначно. Здесь не будем его касаться. Отметим лишь идентичность принадлежащих им комплексов орудий ( Там же. С. 174, 175).

Мнение о сложении нижнего слоя несколькими прослойками ошибочно. На основном пространстве залегал один культурный слой. Три прослойки наблюдались в раскопках восточного края Кирилловского мыса в 30–35 см друг от друга (рис. 1, 3, 4 ). Судя по хронологии работ, они занимали разные участки раскопа 1893–1896 гг. (рис. 1, 2 ). По внешнему краю верхней прослойки лежали крупные кости мамонта (рис. 1, 1 ). Западнее ее состав приобретал сходство с другими прослойками. Основными компонентами в них были уголь,

Рис. 1. Кирилловское поселение

1 – верхняя прослойка; 2 – приблизительное положение прослоек в плане (по описанию); 3 – поперечный профиль нижней части мыса (№ 5 – культурный слой); 4 – прослойки в краевой части культурного слоя (по описанию)

зола, обугленные и не тронутые огнем кости. Толщина прослоек равнялась 2–5 см, но в некоторых местах на небольшом пространстве она значительно увеличивалась. Нижняя прослойка, находясь в отрыве от культурного слоя, видимо, легла в период освоения центральной части мыса, когда его края использовались лишь местами. Состав и распространение культурных остатков в прослойках не противоречат образованию их на месте. Об этом писал и П. Я. Aрмашевский, проводивший регулярные геологические наблюдения на памятнике. Он указывал на отсутствие сортировки и окатанности предметов (Армашевский, 1902. С. 142). Обособленность крупных костей на краю верхней прослойки свидетельствует даже об отсутствии заметного затекания золы и угля по пологому склону.

Вопрос о многослойности Мезинского поселения встал с самого начала его исследований. По свидетельству Л. Е. Чикаленко, он иногда наблюдал, что культурный слой состоит из тонких прослоек, узкий промежуток между которыми был очень беден культурными остатками или не содержал их. Он предлагал Ф. К. Волкову отбирать в таких случаях предметы отдельно. Но, замечает Л. Е. Чикаленко, в понимании старой школы это был один толстый слой, и Ф. К. Волков не поддерживал инициативы молодого помощника ( Рудинський , 1932. Л. 25).

Вблизи места наблюдений Л. Е. Чикаленко, на небольшом раскопе A 1930 г., М. Я. Рудинский исследовал культурный слой мощностью до 10–12 см, окаймленный сверху и снизу красноватыми прослойками переотложенных частичек мела, лесса, антропогенного детрита ( Сергин , 1987. Рис. 31). В слое выделялись два горизонта, содержавшие в основном мелкие обломки костей и около 800 кремневых предметов. Значительно преобладающая часть предметов находилась в нижнем горизонте, в небольшом количестве они содержались и в промежутке между горизонтами. Ниже по склону, на двух южных метрах раскопа A, культурный слой западал и разбивался на мелкие прослойки, приобретая невыразительный вид. Далее к югу, на раскопе С, горизонты, по словам М. Я. Ру-динского, оставались почти или вовсе неразличимыми, пока не сливались в единый слой значительной толщины ( Рудинський , 1930).

По мнению И. Г. Шовкопляса, Л. Е. Чикаленко и М. Я. Рудинский приняли за верхнюю культурную прослойку или горизонт следы размыва верхней части поселения, переотложенные на поверхности стерильного суглинка, покрывшего остатки нижней части поселения ( Шовкопляс , 1965. С. 83). Но М. Я. Рудинский, как видно из его описаний, хорошо отличал прослойки размыва от культурных горизонтов в разном их состоянии. Не к прослойкам размыва, а к культурным горизонтам отнесен им коллекционный материал.

И. Г. Шовкопляс также выделял на поселении два горизонта, оставшихся, по его мнению, от двух близких по времени обитаний человека. Следы первого обитания, согласно И. Г. Шовкоплясу, подверглись сильному размыву. После него сохранилось покрытое суглинком придонное заполнение ям I–V, VIII (рис. 2, 3 ). В яме V суглинок отложился до верха, а в ямах I–IV мощность его составила 15–20 см. При основании нового поселения в углублениях на месте ям I–IV были устроены очаги. Единственным уцелевшим от размыва фрагментом наземных отложений нижнего горизонта считается залегавшее в линзовидном понижении скопление культурных остатков VII на кв. 20 ( Там же. С 81–92). Верхний горизонт представлен большим количеством культурных остатков и развалом жилища.

Интерпретация приведенных фактов неубедительна. По разрезу видно, что скопление культурных остатков находится на уровне днища ям V и III (рис. 2, 4 ). Оно не могло отложиться на поверхности, с которой были спущены ямы. Состав костей в скоплении ( Там же. С. 90) свидетельствует о том, что оно являлось заполнением днища ямы, стенки которой не были замечены в однородном суглинке. Таким образом, собственно нижний горизонт ничем не представлен,

Рис. 2. План и разрезы культурных горизонтов в ложбине перед жилищем в Супоневе ( 1, 2) ; план жилищно-хозяйственного комплекса и разрез ям в Мезине ( 3, 4)

Условные обозначения: А – жилище; Б – яма; В – очаг; Г – кости животных; Д – прослойка; Е – верхняя прослойка; Ж – нижняя прослойка и ямы I–IV вместе с другими ямами возле жилища могут быть связаны лишь с тем единственным горизонтом, который исследован на данном участке. Все эти ямы находятся в четком планировочном отношении между собой и с жилищем, чего не наблюдалось бы, если бы объекты принадлежали к разным поселениям.

По материалам тех же раскопок И. Г. Пидопличко считал, что от нижнего горизонта, кроме ям I–IV, сохранилось «топталище» с огромным количеством культурных остатков, а к верхнему горизонту помимо очагов в тех же ямах принадлежали ямы V и VIII ( Пидопличко , 1969. С. 101–109). Отнесение исследователями культурных остатков на древней поверхности к разным горизонтам свидетельствует о невнимании к стратиграфическим вопросам в период основных раскопок поселения. Толчком к выделению культурных горизонтов явилось, по-видимому, неоправданно широкое значение, которое было придано обнаружению в ямах I–IV пласта намывного суглинка, чего ранее при расчистке ям не встречалось.

В Супоневе, в неглубокой ложбине к югу от жилища (рис. 2, 1 ), накопление культурных остатков в песчаном грунте достигало мощности до 0,8 м. Нижняя часть до 0,3 м и более содержала много костей мамонта, песца, лошади. Верх этого горизонта был окрашен в темно-серый цвет. Выше залегал горизонт мощностью в среднем до 15 см (рис. 2, 2 ). На каком-то уровне он также имел темную окраску, не совпадавшую с цветом горизонта, и был насыщен главным образом многочисленными кремневыми изделиями. Промежуток между горизонтами содержал более разреженные остатки и не был окрашен. Оба горизонта, должно быть, продолжались к западу и югу, а верхний – в какой-то мере и к востоку. Возле жилища горизонты сливались в одну неоднородную толщу. Это лишь грубая схема изменчивого положения культурных остатков на небольшой площади раскопок П. П. Ефименко в 1926 г. и Б. С. Жукова в 1927 г. ( Сергин , 2003. С. 15–19).

По Елисеевичам Л. В. Грехова выделила три группы радиокарбоновых дат и предположила, что соответственно разновозрастными были и археологические материалы. Но имеющиеся подходы не позволили разделить их, а большие раскопки, проведенные Л. В. Греховой, не дали оснований для разделения культурного слоя. Приблизиться к пониманию памятника как суммы разновременных стоянок, по мысли исследовательницы, можно путем пересмотра архивных материалов ( Грехова , 1990. С. 114). Она указывает, в частности, на обнаружение В. Д. Будько в юго-западном углу раскопа 1965 г. нижнего горизонта культурного слоя, отделенного от основного слоя стерильным суглинком мощностью до 1 м. Но этот горизонт в отчете не описан. Непосредственно над ним, на уровне основного слоя, археологические материалы не встретились ( Будько , 1965. Л. 14, 15). Ввиду широкого развития в Елисеевичах мерзлотных деформаций, имевшихся и на раскопе 1965 г., можно предполагать, что В. Д. Будько наблюдал фрагмент просевшего культурного слоя.

Еще одно указание, на этот раз на присутствие верхнего горизонта культурного слоя «над мадленским слоем с костями», встречено Л. В. Греховой в описях кремня и костных остатков из раскопа К. М. Поликарповича 1935 г. Отчетные материалы по нему нам не встретились. В горизонте отмечены зольные прослойки, краска, обломки костей мамонта, кости волка, песца. Видовой состав животных и кремневые орудия те же, что и в культурном слое (Поликарпович, 1968; Грехова, 1990. С. 112; Величко и др., 1997. С. 94).

О двуслойности культурных остатков на юго-восточном краю Юдиновского поселения писал после раскопок 1966 г. В. Д. Будько. По его мнению, обнаруженные им остатки жилища отделены от жилища 1 стерильной прослойкой лесса мощностью 0,7 м ( Будько , 1967. С. 29) или 0,3–0,4 м ( Будько, Вознячук , 1969. С. 17). Жилища находились на соседних раскопах, поэтому речь идет не о прямом стратиграфическом взаимоположении. Ничего не говорится о наличии более чем одного слоя в дневнике раскопок 1966 г., хранящемся в Отделе археологии НAН Беларуси. В раскопках Г. В. Григорьевой в 1996 и 1997 гг., примыкающих к раскопу 2 с жилищем 1, имелся один культурный слой ( Григорьева , 1997). Из этого следует, что указание В. Д. Будько на двуслойность юговосточного края поселения с колебаниями в оценке промежутка между слоями связано, вероятно, с ошибкой в определении уровня культурного слоя на стыке раскопов 1962 и 1966 гг. Но несмотря на отмеченные обстоятельства, появилось сообщение о двуслойном залегании культурных остатков в новых раскопках на том же участке памятника ( Хлопачев , 2011).

Больше сведений по рассматриваемому вопросу содержат Гонцы. По раскопкам 1935 г. И. Ф. Левицкий указывал на памятнике 5 культурных горизонтов, которым, по его мнению, соответствовали поселения с разной планировкой ( Левицький , 1947. С. 205–233). Три горизонта содержали единичные или малочисленные находки, и в двух из них они к тому же были переотложены. Поэтому остановимся на горизонтах l и k . Горизонт l – это остатки поселения, материалами которого, как правило, ограничиваются ссылки на Гонцы. Он распространен наиболее широко, присутствуя, возможно, за малым исключением, везде, где имеются следы других горизонтов. Горизонт k залегает в разных частях памятника в виде отдельных пятен (рис. 3). Одно из них связано с какими-то находками в зачистке 1 на южном борту оврага 2. На противоположном борту оврага, в зачистке 2, остатки залегали на протяжении 5–6 м. В южной части раскопа И. Ф. Левицкого (IV) встречено небольшое количество кремня, краска, зола. Севернее исследованы разнообразные мелкие остатки с очагом, интерпретированные И. Ф. Левицким в качестве жилища (рис. 3).

Верхний горизонт, идентифицированный с горизонтом k И. Ф. Левицкого, наблюдался Л. A. Яковлевой и Ф. Джинджаном в раскопах VI a , d (рис. 3). В первом случае он залегал на склоне непосредственно над нижним горизонтом ( Iakovleva, Djindjian , 2005. Fig. 11), и промежуток между горизонтами, равный 10–20 см ( Ibid . P. 3), едва ли был стерильным. По границе с раскопом VIa, в пределах раскопанного ранее жилого комплекса, культурные остатки образовывали один неплотный слой. Только над мелкой ложбинкой, на протяжении около 2 м или немного больше, от него книзу отходила короткая прослойка. Во втором случае верхний горизонт представлен размытым очагом в слоистых отложениях над днищем оврага ( Ibid . Fig. 8). Здесь горизонты были вполне изолированы друг от друга значительной толщей грунта.

Горизонты k и l отнесены И. Ф. Левицким соответственно к геологическим слоям 4 и 5. По разрезу в зачистках 6 и 2 ( Левицький , 1947. С. 201. Рис. 2) и разрезу EF (рис. 3; 4, 3 ) эти слои охарактеризованы вместе как лессовидный

Рис. 3. Гонцы. Раскопы Ф. И. Каминского (I), Р. И. Гельвига (II), В. М. Щербаковского и В. Я. Сергина (III, V), И. Ф. Левицкого (IV), Л. А. Яковлевой и Ф. Джинджана (VI) Условные обозначения: А – пятна культурных остатков горизонта k; Б – наличие материалов горизонта k на раскопе; В – жилище 1; Г – ямы и жилище 2, по Л. A. Яковлевой суглинок с охристой окраской, усиливающейся книзу. В наших разрезах по восточному и северному краю жилого комплекса 1 (рис. 3), также не усматривались основания для разделения соответствующего уровня на отдельные геологические слои. Книзу лишь появлялись тонкие песчаные прослойки. Они заметны и на разрезе G–H И. Ф. Левицкого (рис. 4, 2). Эти данные позволяют относить

Рис. 4. Гонцы, разрезы (M-N – фрагмент разреза G-H)

А – насыпной грунт; Б – культурные слои и горизонты; В – рассеянное положение культурных остатков

Геологические слои: 1 – серая почва; 2–6 – лессовидный суглинок: 2 – буровато-серый; 3 – серожелтоватый; 4, 5 – серо-желтоватый с песчаными прослойками в нижней части; 5а – буроватожелтый с прослойками песка; 6 – светло-охристый; 7 – желтовато-бурый валунный суглинок культурные горизонты k и l к одному геологическому слою. Любопытно, что на фрагменте разреза G-H в верхней по склону части, где слои сближены, оба культурных горизонта показаны в слое 5 (рис. 4, 4). Сходство слоев 4 и 5 сохранялось и в овражных отложениях. Слой 4 был сложен переслаивающимися иловато-глинистыми светло- и темно-серыми прослойками, слой 5 – ими же с прослойками песка (Iakovleva, Djindjian, 2005. Р. 4).

Кремневый инвентарь горизонтов k и l не имеет существенных различий. Радиокарбоновые даты горизонта k соответствуют среднему значению датировки горизонта l . Ни одна из этих дат не моложе наиболее поздних дат горизонта l ( Ibid . Tab. 1).

Как культурно-стратиграфические единицы горизонты k и l не равноценны. Свидетельством единовременности участков горизонта l на пространстве памятника и правомерности выделения горизонта служат непрерывность его простирания на памятнике и структурная взаимосвязь его частей. Пятна горизонта k находятся в разных частях памятника. Невозможно представить себе функционирование единого поселения, осуществлявшееся на участках, далеко разбросанных друг от друга. Вместе с тем и культурные остатки, залегающие в пятнах, являются фрагментами разнообразной поселенческой деятельности, не связанными между собой.

Объяснить эту ситуацию можно, приняв, что участки горизонта k отражают бытование того же поселения, что и горизонт l . Обратимся к топографической позиции центральных участков горизонта k , которую можно уяснить по разрезам (рис. 4, 1–3 ). На них видно, что горизонт l залегает на слабонаклонной площадке под более крутым склоном. Этот горизонт, песчаные прослойки вдоль него и горизонт k разорваны просадками грунта, что наблюдалось и в других местах. По-видимому, просадки связаны с быстрым накоплением рыхлых материалов, сносимых с протяженного водораздельного склона. Выположенные участки склона являлись своего рода ловушками. На них происходило замедление движения частиц грунта и выпадение их в осадок. Если на участках уже отложились культурные остатки горизонта l , они покрывались наносами. В течение некоторого времени – смотря по сезону и выпадению жидких осадков – участки не использовались. Затем деятельность, непрерывно продолжавшаяся возле жилищ и в других частях поселения, возобновлялась и на этих удобных местах. В конечном итоге на них возникали пятна культурных остатков, отнесенные к горизонту k . В силу топографических условий на Гонцовском поселении имелось много участков, подверженных намыву. Но в центральной части жилищно-хозяйственного комплекса объем наносов был меньше, благодаря чему горизонт l продолжал формироваться и в период отложения горизонта k .

Горизонт k выделен и всегда рассматривался как единое целое. Однако нет оснований считать, что пятна горизонта k строго одновременны. Они могут быть следами использования участков в разные сезоны или годы. Хронологический ритм могли создавать лишь экстраординарные намывы суглинка, после которых деятельность возобновлялась одновременно на ряде участков. Документация не содержит детальной информации о залегании культурных остатков в горизонтах. Но, как отмечено, в каких-то случаях промежуток между горизонтами мог быть лишен стерильности, и, таким образом, физически проявлялась их принадлежность к единому слою с изменчивой насыщенностью остатками по вертикали. Соображения о соотношении горизонтов k и l со временем, возможно, удастся тестировать с помощью компьютера по связям подбирающихся предметов, если считывание и сопоставление рельефа поверхности кремневых предметов коллекции станет технически несложной процедурой.

Основываясь на изложенном, отметим ряд моментов. На некоторых поселениях – Кирилловском, Мезинском, Супоневском – от культурного слоя отщепляются прослойки. Занятые ими в плане участки использовались, очевидно, в одну из фаз жизни поселений. Но для Мезина и Супонева оправданно и иное суждение. Культурные остатки между слоем и прослойкой или двумя прослойками, хотя и разреженные, в описанных случаях на них все же имелись. Поэтому образующуюся трехчленную толщу можно считать также единым культурным слоем с горизонтами разной интенсивности. О вероятности присутствия подобного варианта в Гонцах не позволяют судить характер фиксации культурного слоя в довоенных раскопках и отсутствие детальных публикаций новых исследований. Более определенная информация о прослойке над краем культурного слоя на раскопе 1935 г. в Елисеевичах может быть получена после разработки архива К. М. Поликарповича.

Культурные прослойки, выявленные на Гонцовском поселении, носят изолированный характер. Но отрывать их от формирования культурного слоя и выделять в культурный горизонт, равнозначный культурному слою, достаточных оснований нет. Данный пример показывает, что культурный слой поселения может включать локусы, формально независимые от него. В связи с этим становится яснее, насколько рискованно считать стратиграфически разделенные однокультурные материалы следами разных поселений по небольшим раскопкам, до исследования характера их размещения на основном пространстве памятника. В общем виде эта ситуация уже рассматривалась ( Сергин , 1987. С. 95, 96).

Образование изолированных прослоек происходило при определенных условиях. Прежде всего, оно зависело от распространения на памятнике деятельности человека, обеспечивавшей наличие культурных остатков. На рассмотренных поселениях активность человека была интенсивной и, видимо, относительно постоянной на всех удобных участках. Она оставила более или менее выраженные следы и на остальном пространстве. Другие условия были связаны с более случайными или частными факторами: рельефом отдельных частей поселений, наличием выше по склону значительной площади рыхлых отложений, темпами таяния снега, интенсивностью дождевых осадков. Палеогеографическая обстановка благоприятствовала развитию склоновых процессов, поскольку в период жизни поселений растительность не задерновывала поверхности и масштабной была денудация коренных бортов речных долин ( Васильев , 1980. С. 23). Даже при небольшом количестве дождевых или талых вод происходил усиленный смыв ( Величко и др. , 1993. С. 21). Исследователи нередко указывают на быстрое захоронение остатков поселений, обеспечивавшее хорошую сохранность культурных остатков ( Шовкопляс , 1965. С. 56, 57; Пидопличко , 1976. С. 53–55, 224). То обстоятельство, что жизнь Гонцовского поселения пришлась на время активизации делювиальных процессов, отметили Л. A. Яковлева и Ф. Джинджан ( Iakovleva, Djindjian , 2005. Р. 3). О том же писал В. A. Городцов после раскопок памятника еще в 1915 г. ( Городцов , 1926. С. 19).

Судя по образованию в Гонцах изолированных прослоек, отпочковавшихся от культурного слоя, и по явлениям просадки, снос рыхлых материалов был значительным накануне основания поселения, но наибольших масштабов достиг в период его жизни. По-видимому, с начала функционирования поселения свой вклад в интенсификацию процесса размыва естественной поверхности вносил человек. В результате разнообразной деятельности поверхность поселения быстро лишалась растительного покрова. Это происходило и в широкой полосе пространства, окружающего жилища. Использование его наблюдается по материалам Кирилловского поселения, Мезина, Супонева и Гонцов. На Кирилловском поселении активное освоение мысовидной поверхности распространялось далеко вверх по склону. Усиление делювиальных процессов на Гонцовском поселении в связи с пребыванием человека предполагал В. A. Городцов ( Там же . С. 16).

О скорости накопления осадков на этом поселении можно судить по разрезам 1935 г. Отложения лессовидного суглинка в период жизни поселения составляют на них до 1/5 части всей вышележащей суглинистой толщи (рис. 4). Ближе оце- нить ситуацию в момент жизни на поселении можно по заполнению северной ямы жилого комплекса (рис. 3). Первоначально она должна была использоваться по основному назначению. После смены функции нижнюю часть ямы постепенно заполнили костями. Верхняя половина ямы со временем оказалась замытой прослойками песка и суглинка. В самом верху, выравнивая заполнение, в ней залегала брекчия из мелких обломков зубов мамонта и костей, а немного выше, на уровне древней поверхности, – небольшое зольное пятно. Все это связано с промежутком времени, едва ли превышающим 2–3 года. В Гонцах и на других поселениях человек селился на относительно стабильной поверхности, и возвращение ее в прежнее инертное состояние происходило вскоре после его ухода.

В связи с отсутствием убедительных свидетельств многослойности рассмотренных памятников привлекает внимание наличие в ряде пунктов – Юдинове, Тимоновке, Елисеевичах и, вероятно, некоторых других – остатков нескольких поселений ( Сергин , 1979). Поселения находились в непосредственной близости друг от друга. Неоднократное использование ограниченного пространства должно было предрасполагать к обитанию на одном топографически наиболее удобном месте. Причину, по которой этого не происходило, можно видеть в том, что на поверхности еще сохранялись следы более раннего обитания. Новой группе людей приходилось осваивать другой, возможно, не столь подходящий участок. Большой интерес в данном отношении представляет выяснение природы двуслойности в Юдинове: связана ли она с краевым разделением культурного слоя или обнаружен контакт краевой части остатков двух поселений?

ЛИТЕРAТУРA

Армашевский П. Я. , 1902. О стоянке человека палеолитической эпохи по Кирилловской улице в Киеве // Тр. XI AС в Киеве. Т. II. М.

Борисковский П. И. , 1953. Палеолит Украины. (МИA. № 40.)

Будько В. Д. , 1965. Елисеевичское верхнепалеолитическое поселение // Aрхив ИA. Р-1. № 3110. Будько В. Д. , 1967. Юдиновское верхнепалеолитическое поселение // AО 1966 г.

Будько В. Д. , Вознячук Л. Н. , 1969. Палеолит Белоруссии и смежных территорий // Древности

Белоруссии. Минск.

Васильев Ю. М. , 1980. Отложения перигляциальной зоны Восточной Европы. М.

Величко А. А ., Морозова А. Г. , Борисова О. К. и др. , 1993. Русская равнина // Развитие ландшафтов и климата Северной Евразии. Вып. 1. М.

Величко А. А. , Грехова Л. В. , Грибченко Ю. Н ., Куренкова Е. И. , 1997. Первобытный человек в экстремальных условиях среды. Стоянка Елисеевичи. М.

Городцов В. А. , 1926. Исследование Гонцовской стоянки в 1915 г. // Тр. Секции археологии Ин-та археологии и искусствознания РAНИОН. Т. I. М.

Грехова Л. В. , 1990. Aрхеологические аспекты радиоуглеродного датирования стоянки Елисеевичи // БКИЧП. № 59.

Григорьева Г. В. , 1997. Исследования верхнепалеолитического поселения Юдиново в 1996 и 1997 гг. СПб.

Левицький I. Ф. , 1947. Гонцiвська палеолiтична стоянка // Палеолiт i неолiт Украïни. Т. I. Киïв. Пидопличко И. Г. , 1969. Позднепалеолитические жилища из костей мамонта на Украине. Киев. Пидопличко И. Г. , 1976. Позднепалеолитические жилища из костей мамонта на Украине. Киев. Поликарпович К. М. , 1968. Палеолит Верхнего Поднепровья. Минск.

Рудинський М. Я. , 1930. Дослiди в Мiзинi в 1930 р. // Научный архив ИA НAН Украины. Ф. 10. № 11.

Рудинський М. Я. , 1932. Звiт та дослiди Мiзинськоï палеолiтичноï експедицiï в 1912, 1913, 1930 та 1932 рр. // Научный архив ИA НAН Украины. Ф. 10. № 11.

Сергин В. Я. , 1979. Палеолитические поселения среднеднепровского типа и их историко-культурное значение // КСИA. Вып. 157.

Сергин В. Я. , 1987. Структура Мезинского палеолитического поселения. М.

Сергин В. Я. , 2003. Супонево: внежилищный участок. Структура поселения // РA. № 3.

Хвойко В. В. , 1903. Киево-Кирилловская палеолитическая стоянка и культура эпохи мадлен // Aр-хеологическая летопись Южной России. № 1. Киев.

Хлопачев Г. А. , 2011. Верхнепалеолитическая стоянка Юдиново: возраст, сезонность и структура поселения // Aрхеология каменного века. Новые исследования и открытия: Мат-лы науч. конф. М.

Шовкопляс И. Г. , 1965. Мезинская стоянка. Киев.

Iakovleva L ., Djindjian F. , 2005. Le site paleolithique de Gontsy (Ukraine) et les sites a cabanes en os de mammouths du paleolithique superieur resent d’Europe Orientale: Les campagnes de fouilles 1993–2005 a Gontsy. Kiev.

Г. A. Хлопачев, Ю. Н. Грибченко

ВОЗРAСТ И ЭТAПЫ ЗAСЕЛЕНИЯ ЮДИНОВСКОГО ВЕРХНЕПAЛЕОЛИТИЧЕСКОГО ПОСЕЛЕНИЯ1

G. A. Khlopachev , Yu. N. Gribchenko . Yudinovo Upper Palaeolithic site, chronology and stages of settling

В период после максимума последнего вюрмского похолодания (20–18 тыс. л. н.) на территории Подесенья сформировался один из крупнейших центров верхнепалеолитической культуры Восточной Европы. Вопрос абсолютного возраста и относительной хронологии памятников этого региона занимает важнейшее место в проблематике изучения верхнего палеолита как Среднего Поднепровья, так и Восточно-Европейской равнины в целом. На территории бассейна р. Де-