About «A roman centurion in Prussia»

N. Chr. // Archeologia Bullgarica. Sofia. Vol. 2.

Majewski K., 1949. Importy Rzymskie na ziemiach slowiariskich. Wroclaw.

SavliJ., Bor M., 1988. Unsere Vorfahrer die Veneter. Wien.

Simek E., 1953. Velka Germanic Klaudia Ptolemaia. Brno.

Ondrouch V., 1957. Bohate hroby z doby rimskej na Slovensku. Bratislava.

В.И. Кулаков

ОБ «ИСТОРИИ РИМСКОГО ЦЕНТУРИОНА, ПОБЫВАВШЕГО...»

Текст исследователя дьяковских древностей М.Г. Гусакова, на который уважаемой редакцией КСИА мне предложено «ответить» (отрецензиро-вать/развить тему/высказать свою точку зрения?), сам по себе примечателен.

Первая версия данного текста в марте-апреле 2005 г. была послана посредством электронной почты многим калининградским краеведам и археологам. После этого электронная «листовка» была благополучно забыта.

Ныне принято решение опубликовать смягченную версию «Истории римского центуриона...» в КСИА. Мне представляется это решение уникальным в истории этого уважаемого издания. Текст М.Г. Гусакова не является ни самостоятельным исследованием (автор не является специалистом в археологии Балтии), ни рецензией. Книги, отдельные положения которых автор «Истории римского центуриона...» критикует, увидели свет десять и более лет тому назад. Исключением является моя монография «История Пруссии до 1283 г.», вышедшая из печати в 2003 г. и вызвавшая, судя по «Истории римского центуриона...», особый гнев М.Г. Гусакова. Однако рецензией этой книги обсуждаемый опус назвать нельзя, ибо его автор рассматривает лишь незначительную часть моего текста (Кулаков, 2003. С. 80, 84). Итак, перед нами, по-видимому, новая форма публицистики - размышления над фрагментами вышедших в разное время работ различных авторов, затрагивавших некий вопрос, который почему-то только сейчас (sic!) стимулировал критический пафос Михаила Георгиевича. Типологически этот текст следует, очевидно, считать «эссе» с мощным налетом экзистенциального. В сущности, такая нетрадиционная форма творчества не должна вызывать серьезного ответа. Однако в виде исключения я решил высказать свое мнение по поводу текста Гусакова.

Поражает новаторство М.Г. Гусакова в терминологии. Автор оглашает хрестоматийные истины о культуртрегерской роли римлян в Ойкумене (не забудем, что «эссе» первоначально предназначалось калининградским краеведам, дабы просветить «малых сих»). При этом автором предлагается термин «римские “образцы”» (прототипы украшений и керамики для «варваров»?). Сразу же в начале опуса предлагается отнестись с большей осторожностью к «письменным источникам античных авторов» (именно так). Начало многообещающее для специалиста по древностям Европы.

Примером сделан пассаж Плиния Старшего о путешествии некоего римского всадника за янтарем во времена императора Нерона. В своем тексте М.Г. Гусаков в присущей ему весьма специфической манере яркого и агрессивного рассказчика (это хорошо для исполнения мемуаров в стиле И.В. Андронникова) сообщает о цели экспедиции всадника - «острове Глеза-рия» = «Земландском полуострове» (Samland, ныне - Калининградский полуостров). Здесь М.Г. Гусаков дискутирует с давно ушедшей от нас М. Гим-бутас, используя вышедший в 2004 г. русский перевод ее книги «The Balts», увидевшей свет в Лондоне в 1963 г. С такой критикой автору «эссе» уместней было бы выступить лет 50 тому назад.

Аналогичный вывод можно сделать и о следующем «критическом» пассаже нашего эссеиста, на этот раз - об одном из тезисов глубоко уважаемого всеми нами Марка Борисовича Щукина. Этот петербургский коллега 11 лет тому назад опубликовал весьма интересный труд, в котором много места было отведено под реконструкцию исторических событий, потрясавших восточную часть Barbaricum в раннеримскую эпоху. Используя палеографические открытия, сделанные в Словакии Титусом Колником, Марк Борисович выдвинул предположение по идентификации упомянутого Плинием Старшим в качестве центрального персонажа экспедиции в Янтар- ный край в эпоху Нерона. По мнению М.Б. Щукина, это — италик Квинт Атилий Прим. Говоря об этой гипотезе, М.Г. Гусаков моделирует мотив, руководивший М.Б. Щукиным при ее создании - ему «...может быть, не так важна эта историческая деталь, он ищет связь вещей...». Бесспорно, это - глубоко философский вывод в рамках предлагаемого читателю эссе М.Г. Гусакова. Но дальше - больше...

С этого момента эссеист начинает осторожно (и не очень) ориентировать читателя на фундаментальную ошибку всех толкователей текста Плиния: античный автор имел в виду не Самбию (крупнейшая в мире янтарная провинция), а полуостров Ютланд. Один из аргументов - римских вещей на Самбии «...много меньше, чем в Дании, но они есть, и этот факт давно нуждается в правдоподобном объяснении». Правда, литература, привлекаемая в этом далеко не бесспорном пассаже, увидела свет не позднее 1957 г. Искренне хочется помочь М.Г. Гусакову в ознакомлении с новейшей литературой по археологии Центральной Европы. Тот же вывод напрашивается и после знакомства со следующими страницами эссе, где с подробностью, достойной иного применения, рассказывается, опираясь на мнение Ф. Шелова-Коведя-ева, о янтарных месторождениях на Сицилии и в Поднепровье, о каком-то янтаре «на севере Европы», который «...возят в Берн (что и значит в переводе “янтарь”)» (с какого языка и при чем тут швейцарский город Берн?), о реке Эридан, о венедах и о прочих феноменах древности, данные о которых представлены в любой хрестоматии по истории древнего мира. В целом эта словесная масса данных производит вполне тягостное впечатление. Перечисление этих данных перемежается давно устаревшими наблюдениями Михаила Георгиевича над текстом книги Дж. Томсона «История древней географии» (1958).

К сожалению, так же скромны достижения эссеиста и в части спора с М.Б. Щукиным по поводу римских «импортов». Отрицается сама по себе торговля римских провинций с народами Barbaricum, но, как и многое в эссе, вывод сей смутен. Тезис о характере римских «импортов» у «варваров» как о сугубо «заупокойном» инвентаре не выдерживает никакой критики.

В конечном итоге мы видим вердикт М.Г. Гусакова по поводу гипотезы Марка Борисовича о римском всаднике у волн балтийских: автор «На рубеже эр» «выстраивает сложную композицию... хронологические индикаторы... довольно широко “гуляющих”...» Словом, «темна вода в облацех» и М.Б. Щукин, скорее всего, не убедил М.Г. Гусакова.

С несравненно большей критикой сей исследователь обрушился на автора этих строк. Грешен, я согласен с Марком Борисовичем, которого считаю одним из своих учителей, относительно гипотезы о римском присутствии в юго-восточной Балтии в эпоху Нерона. Однако это, оказывается, недопустимо.

Смешивая воедино мои научно-популярные книжки и сугубо научные издания (это — совершенно некорректно), Михаил Георгиевич значительную долю внимания сосредоточил на моей статье, вышедшей в Болгарии по-немецки (Kulakov, 2001. S. 45-58). Безусловно, слабо владея этим европейским языком, эссеист неверно понимает текст статьи. В результате этого мне приписаны далекие от реальности тезисы о многочисленных «рокадах» «варваров» к востоку от лимеса, о неких всадниках-велитах (полный анахронизм), о каких-то драгунах в римскую эпоху и о командовании Атилия Прима XV легионом, путаницу с «оптиматами». Грустно это. Быть может, здесь - расчет на то, что для калининградских краеведов недоступна болгарская археологическая периодика? А ведь для московских археологов она доступна, могут и проверить. А уж перечень предметов, входящих в «археологический набор вещей, якобы необходимый, по В.И. Кулакову, «самбийско-му воину»...» мы в 2000 г. с Михаилом Георгиевичем обсуждали, и он его оценил вполне позитивно. Однако - tempores mutantur.

Сразу после прочтения абзацев, посвященных «разгрому» моего тезиса о «самбийских воинах», в эссе читатель с неким удивлением видит обширный пассаж о дунайско-тисском отрезке Янтарного пути. Эта часть - несомненная дань многолетнему участию Михаила Георгиевича в раскопках в братской Венгрии и вставлена в эссе, видимо, в ностальгических целях. Правда, эта часть текста венчается неожиданным выводом автора о том, что эстии Тацита (общепризнанные предки пруссов) соседствовали в раннеримское время с британцами и (одновременно?) с венедами «на побережье Венецианского залива». Следует поздравить Михаила Георгиевича с фундаментальным для истории Балтии открытием. Правда, оно было бы актуальным для уровня научных знаний «времен очаковских и покоренья Крыма».

Вслед за многозначительными словами «Итак, подытожим:...» М.Г. Гусаков испещряет свой текст калейдоскопически меняющимися данными о мелких аспектах одной из моих последних книг (Кулаков, 2003). Поистине: смешались в кучу кони, люди. Тут - отрицание гипотезы о «самбийской але», вполне предположительном обозначении некоей «варварской» конной группы, связанной, по данным археологии, с конвоями по Янтарному пути в раннеримское время. Нашлось место для рассуждений Михаила Георгиевича о тягостях несения патрульно-постовой службы по охране Янтарного пути. Он авторитетно заявляет: «тут нужны значительные силы, не менее легиона...». Зачем-то автор приводит перечень римских легионов по Тациту. Потрясает аргумент «Я работал на раскопках в Венгрии несколько лет, и места, где стояли римские легионы, были “завалены” (в тексте так. - К.В.} римской черепицей и кирпичом». Раз этих «завалов» по Янтарному пути нет, значит, по мнению эссеиста, и никаких римских или союзных контингентов здесь не было. Вывод, достойный занесения в скрижали европейской истории. Жаль, этому выводу противоречат прямые археологические свидетельства о дальнем проникновении римских легионов к северу от дунайского лимеса (Peska, Srdmek, 2004. S. 127; Щукин, 2005. С. 181).

Тот же вывод напрашивается и в рамках тезисов эссе о кладах римских монет в Балтии. Ссылки на работы В.В. Кропоткина и П.Н. Кушнера радуют знакомством Михаила Георгиевича с библиографическими редкостями, абсолютно утратившими ныне остроту своих научных выводов.

Глубокомысленные рассуждения эссеиста о том, что «чужеродные вещи» не становились прототипами для мастеров Самбии раннеримского времени», заставляют пожалеть об очевидно ограниченном знакомстве Михаи- ла Георгиевича с археологическим материалом Янтарного берега Т-ПТ вв. н.э. Рекомендую ему хотя бы обратиться к моим публикациям (Кулаков, 2003. Табл. 84—86). Не сомневаюсь, это издание М.Г. Гусакову доступно, чего не скажешь о подавляющем большинстве археологической литературы по балтийским древностям (см. список в массе своей устаревшей литературы в конце эссе).

Правда, не все так грустно в тексте о «Римском центурионе...». В частности, вдумчивый пассаж автора о судьбах «типов формы, сделанных “в подражание”», трогателен в своей неподдельной наивности. Автор наставляет нас в изучении дериватов так, как будто не было многолетних исследований, предпринятых по этому вопросу Г. Беме и М. Шульце-Деррламм, не ведутся исследования в области практического моделирования процессов металлообработки серийного материала (фибулы, пряжки, браслеты) по принципам начала нашей эры (в том числе -ив России).

Все упомянутые выше части потока «сознания» привели М.Г. Гусакова к парадоксальному выводу: «Каково же было влияние, оставленное путешествиями римлян в Прибалтику в I в. н.э.? По всей видимости - минимальное». Итак, по всей видимости, следует поставить жирный крест на исследованиях этой проблемы, ведущихся в Европе еще с молодых лет таких титанов балтийской археологии, как М.Х. Шмидехельм, К. Энгель и X. Янкун. Их фундаментальные выводы о серьезном влиянии провинциально-римских «импортов» I в. на местные традиции от низовий Вислы вплоть до Северной Эстонии очень серьезно обоснованы и на протяжении многих десятилетий выдержали в ходе научных дискуссий многократные апробации. Но, увы, эти выводы не вписываются в безапелляционные «речения» Михаила Георгиевича. К счастью, на развитие наших знаний о прошлом народов Балтии они вряд ли окажут серьезное влияние.

Свою краткую заметку закончу словами из финала «эссе», явно скомканного ввиду снятия некорректных частей сего текста: «Полагаю (каково!), что настало время обдуманно и критично отнестись к такой информации (к письменным источникам. - В.К.), прислушаться к специалистам - филологам и историкам античности». Абсолютно правильный тезис, четко расставляющий все по местам. Давайте сделаем так, чтобы каждый занимался своим делом!