Altai nomadic peoples' Social systems in late antiquity and early middle Ages: main results of the studies based on archaeological material

Различным аспектам изучения общественной организации кочевых народов посвящено огромное количество публикаций отечественных и зарубежных исследователей. Нередко основой для реконструкций выступают археологические материалы, демонстрирующие основные стороны формирования и эволюции социальных систем у номадов. Наиболее актуальными результаты раскопок становятся при полном отсутствии письменных источников или в случае их фрагментарности.

Алтай является важной культурно-исторической областью Евразии, археологические памятники которой отражают развитие кочевых обществ в поздней древности и Средневековье. В результате исследований, осуществленных в регионе на протяжении более чем полутора столетий, накоплен значительный объем научных сведений. Эти данные в определенной мере позволяют последовательно рассматривать историю скотоводческого населения Алтая и сопредельных территорий. Детальный анализ и социальная интерпретация материалов, полученных при обследованиях и раскопках погребально-поминальных комплексов, являются одними из приоритетных тем в работе сотрудников Алтайского государственного университета. Такое направление стало целенаправленно реализовываться во 2-й половине 1990-х гг., а его концептуальное оформление произошло немного позже. Результаты исследований в указанной сфере научной деятельности отражены в диссертациях (Дашковский, 2002; Кондрашов, 2004; Матрёнин, 2005; Серёгин, 2011; и др.), монографиях (Тишкин, Дашковский, 2003а; Социальная структура…, 2005; Васютин, Дашковский, 2009; Серёгин, 2013; Серёгин, Матрёнин, 2014; и др.) и существенном количестве статей различного уровня (Тишкин, 1997а; 1997б; 2003а; 2005а; 2005б; 2005в; Тишкин, Дашковский, 1997; 2001; 2003б; 2003в; 2005а; Матрёнин, Тишкин, 2007; Серёгин, 2008; и мн. др.). К настоящему времени актуальным представляется обобщение проделанной работы, что позволит не только обозначить полученные выводы и заключения, но и определить дальнейшие перспективы исследований. Данная статья демонстрирует обзор некоторых итогов изучения социальных систем у кочевых народов Алтая, базирующихся в основном на археологических материалах и отраженных в работах сотрудников АлтГУ двух последних десятилетий.

Следует указать, что развитию рассматриваемого направления способствовали две Всероссийские научные конференции, которые состоялись в 1997 г. в Барнауле и Кемерове. Первая называлась «Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири», а вторая – «Социальная организация и социогенез первобытных обществ: теория, методология, интерпретация». Доклады, прочитанные на этих конференциях, и их обсуждение обозначили круг методологических и других проблем социальной интерпретации археологических источников. Опираясь на имевшийся опыт предшественников и разработки современных исследователей, а также на систематизированные методические приемы анализа погребального обряда и других материалов, удалось сформировать комплекс необходимых подходов, который позволял выйти на уровень социальных реконструкций разного плана. В этом процессе активное участие приняли не только археологи Барнаула, но и специалисты из Кемерова, Омска, Тюмени, Иркутска, Владивостока и других городов России.

В начале 2000-х гг. результаты социальной интерпретации археологических и других привлекаемых источников стали широко демонстрироваться на ряде сибирских конференций, среди которых следует отметить следующие: «Социогенез в Северной Азии» (Иркутск, 2003, 2005, 2009), «Социально-демографические процессы на территории Сибири (древность и Средневековье)» (Кемерово, 2003), «Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии» (Барнаул, 2004). На указанных форумах сформировался коллектив исследователей, занимавшихся решением различных проблем социальных реконструкций на основе материалов археологических обследований и раскопок. Определенным итогом такого взаимодействия и сотрудничества стало издание коллективной монографии «Социальная структура ранних кочевников Евразии», вышедшей в 2005 г. в Иркутске. В ней продемонстрирован накопленный опыт практического и теоретического уровня (Социальная структура…, 2005), а в отдельных главах книги освещены основные этапы, достижения и методологические проблемы социальной археологии (Васютин и др., 2005а; 2005б).

Реализованный проект обозначил возможности для продолжения дальнейших исследований. В этом плане для Алтая актуальным стало изучение погребальных памятников раннесредневековых тюрок, их системный анализ и социальная интерпретация. После завершения работы над данной темой ( Серёгин , 2011; 2013) обозначилась возможность демонстрации картины полученных социальных реконструкций от «раннескифского» до монгольского времени, которая в кратком изложении будет представлена ниже.

Важным этапом в истории кочевых обществ Алтая, отражающим формирование общественной системы номадов, является аржано-майэмирское время¹. Особенности развития социумов этого периода демонстрируют археологические памятники бийкенской культуры, которая была выделена и начала наполняться конкретным содержанием сравнительно недавно ( Кирюшин, Тишкин , 1997; 1999; Тишкин , 2003б; 2007. С. 79–122; 2011; Тишкин, Горбунов , 2005. С. 111–127, 154–157, 159; Суразаков, Тишкин , 2007. С. 13–76; и др.). К настоящему времени раскопано уже более 200 курганов, соотносимых с традициями обозначенной общности ( Тишкин, Дашковский , 2003а. С. 289, 290; Тишкин , 2007. С. 283, 284; 2011. Рис. 12; и др.).

Погребальные комплексы раннего этапа бийкенской культуры Алтая синхронны периоду сооружения хорошо известного «царского» кургана Аржан-1 в Туве ( Грязнов , 1980), демонстрирующего целый спектр важных социальных явлений у номадов южно-сибирского региона – существование элиты, сложение крупных военно-политических объединений, наличие общественной диф-ференциации². Вместе с тем материалы раскопанных на Алтае памятников ар-жано-майэмирского времени пока отражают невысокий уровень социального расслоения.

Некоторые результаты интерпретации погребальных комплексов бийкен-ской культуры отражены в монографии «Социальная структура и система мировоззрений населения Алтая скифской эпохи» ( Тишкин, Дашковский , 2003а. С. 129, 130, 150–159). В ней отмечено, что в основе общественной системы кочевого общества того времени лежала половозрастная структура, определявшая место номада в зависимости от его физико-генетических показателей. Вертикальная иерархия базировалась на имущественном, социальном, профессиональном и другом делении. При этом наблюдается слабая дифференцированность внутри социумов, выявленных при изучении археологических объектов.

Судя по имеющимся материалам, наиболее многочисленной частью населения Алтая аржано-майэмирского времени были рядовые представители отдельных территориально-локальных групп ( Тишкин, Дашковский , 2003а. С. 130). В вертикальной иерархии отмечено деление по имущественному положению среди членов реконструируемых коллективов. В политическом отношении кочевники, вероятно, представляли собой объединение без ярко выраженной верховной власти, хотя тенденция к ее оформлению стала обозначаться ( Дашковский, Тишкин , 2005. С. 95, 96) и достигла традиционной формы, что, например, находит отражение в крупном погребально-поминальном комплексе на памятнике Кур-Кечу-II в Центральном Алтае ( Тишкин и др. , 2011).

На территории Западного, Северо-Западного Алтая и Предалтайской равнины раскопаны памятники майэмирской культуры «раннескифского» времени, которые демонстрируют существование других традиций, отличавшихся от предыдущих. К сожалению, количество археологических объектов пока недостаточно для осуществления комплекса социальных реконструкций. Данную задачу еще предстоит выполнить в ходе целенаправленного рассмотрения памятников фиксируемой общности ( Тишкин , 2011. С. 288. Рис. 12).

Гораздо более существенные возможности для социальных реконструкций связаны с анализом значительных по объему материалов раскопок памятников следующего этапа скифо-сакской эпохи. Так, к настоящему времени на Алтае изучено более 600 курганов пазырыкской культуры (2-я половина VI – III в. до н. э.). Итоги социальной интерпретации этих материалов отражены в серии публикаций ( Тишкин, Дашковский , 1997; 2001; 2003; 2003б; 2003в; 2003г; 2005а; 2005б; Дашковский , 2002; Дашковский, Тишкин , 2005).

Важно отметить, что именно в ходе изучения погребальных комплексов па-зырыкской культуры была сформирована программа палеосоциального анализа, в последующие годы в разной форме и с дополнениями реализованная при исследовании памятников Алтая более позднего времени. В наиболее общем виде она включает следующие этапы ( Тишкин, Дашковский , 2003а. С. 169–231; Дашковский, Тишкин , 2005. С. 82):

• 1)    всесторонний анализ погребально-поминальной обрядности кочевников и статистическая обработка различных признаков с учетом их взаимовстречае-мости в выделенных половозрастных группах;

• 2)    моделирование отдельных социальных явлений и выделение социальнотипологических групп погребений;

• 3)    реконструкция общественной структуры номадов с учетом всей совокупности разнообразных археологических, письменных, этнографических и других источников.

Анализ материалов раскопок погребальных комплексов пазырыкской культуры с привлечением имеющихся антропологических определений позволил заключить, что у кочевников Алтая скифо-сакского времени существовала система возрастных классов, которые были обусловлены биологическими, социальноэкономическими и культурно-историческими процессами развития общества номадов (Дашковский, Тишкин, 2005. С. 91). Особенности вертикальной структуры социума «пазырыкцев» отражают выделенные социально-типологические модели погребений: пять детских (включая подростков), восемь женских и восемь мужских (Тишкин, Дашковский, 2003а. Приложение IV). Осуществленное моделирование дало возможность установить динамику погребального обряда, обусловленную спецификой социально-экономического развития кочевников Алтая. Выделенные социально-типологические модели погребений свидетельствуют о достаточно высокой степени иерархичности «пазырыкско-го» общества, охватывавшей половозрастную, социальную, имущественную и другие структуры, что вполне согласуется с уровнем развития других кочевых объединений Евразии скифской эпохи.

Особенности формирования и развития элиты у населения Алтая во 2-й половине VI – III в. до н. э. отражают результаты раскопок «царских» курганов. Эти грандиозные сооружения являются своеобразным маркером центра и остальной территории распространения пазырыкской культуры, а также характеризуют определенную сторону структуры древнего общества, демонстрируя, по всей видимости, захоронения вождей и знати племен или союза племен ( Кирюшин и др. , 2003. С. 8). К настоящему времени известно до 20 подобных комплексов (Там же. С. 9–15). Дополнительным фактором, демонстрирующим сложность структуры населения Алтая скифо-сакского времени, является полиэтничность пазырыкской общности, что позволило выделять ее локальные варианты ( Тишкин, Дашковский , 2003г). Имеющиеся в настоящее время фактические данные и методические принципы характеристики государственности позволили сделать вывод о процессе формировании у «пазырыкцев» Алтая одной из ранних форм политического образования рассматриваемого уровня ( Тишкин, Дашков-ский , 2005а).

Продолжение социальных реконструкций по материалам раскопок археологических памятников кочевников Алтая связано с анализом погребальных комплексов булан-кобинской культуры хуннуско-сяньбийско-жужанского времени (II в. до н. э. – V в. н. э.) ( Матрёнин , 2005; Матрёнин, Тишкин , 2005; 2007; Серёгин, Матрёнин , 2014. С. 6–60; и др.).

Значительный объем археологических материалов (исследовано более 700 погребений) позволил реализовать многие возможности при социальных реконструкциях. Этому также способствовало достаточное количество антропологических определений останков умерших людей, обнаруженных в курганах Алтая II в. до н. э. – V в. н. э. ( Матрёнин, Тишкин , 2005. С. 155), что дополнительно наметило круг вопросов, касавшихся половозрастной дифференциации в выявленных социумах. Массовый характер имеющихся источников обозначил необходимость привлечения методов статистической обработки сведений. Особенно важными стали результаты анализа комплекса предметов сопроводительного инвентаря, которые зафиксированы в погребениях булан-кобинской культуры. Осуществленная оценка «социального веса» всех категорий вещей способствовала детальным реконструкциям социального плана (Там же. С. 162, 163, 173–177).

При моделировании структуры общества «булан-кобинцев» наибольшее значение имело выделение в составе погребального инвентаря показателей, характеризующих «комплекс власти» (индикаторы военно-управленческого лидерства) и «комплекс богатства» (признаки, демонстрирующие имущественный достаток, уровень материального благосостояния), соотношение которых определяло социальный статус индивидуумов. Второстепенные по значимости признаки были объединены в комплексы «производства» (предметы, отражающие причастность людей к определенным видам хозяйственной деятельности) и «культа» (вещи, указывающие на выполнение «жреческих» функций), так как они не играли существенной роли для идентификации положения человека в вертикальной стратификации рассматриваемого общества (Матрёнин, Тишкин, 2005. С. 179).

Результатом корреляции обозначенных «комплексов» стало выделение четырех детских, девяти женских и двенадцати мужских социальных групп, которые отражают вертикальную структуру булан-кобинского населения Алтая. Судя по имеющимся данным, она включала военных предводителей, военных руководителей высшего уровня, уступавших им по рангу лидеров особой категории воинов, дружины, а также их жен (верхний слой); особой категории воинов, основной массы дружинников, их жен (менее привилегированный слой); рядовых общинников (средний слой); экономически разорившегося, вероятно, зависимого и неполноправного населения (нижний слой) ( Матрёнин , 2005. С. 19). Таким образом, в пределах одной схемы было рассмотрено соотношение социальной, имущественной, профессиональной стратификаций.

Анализ материалов раскопок погребальных комплексов булан-кобинской культуры в сочетании с имеющимися сведениями письменных источников о некоторых кочевых народах рассматриваемого периода позволил сделать ряд предварительных заключений об особенностях политической организации номадов. Судя по всему, форма объединения населения Алтая II в. до н. э. – V в. н. э. представляла собой «племенную конфедерацию» без собственного руководящего центра в лице общего вождя и его аппарата. Статус ее членов в течение обозначенного времени был неодинаковым, что могло быть связано с положением Алтая по отношению к центру кочевых империй, существовавшим в Центральной Азии. Важными чертами булан-кобинского объединения являлись отсутствие общетерриториальной стратификации кланов и сословного деления, слабость политической надстройки и надлокальной централизации, иерархичность системы разграничения власти при наличии племенной неоднородности, развитой военной структуры, четко выраженной социально-имущественной дифференциации. Полученные выводы доказывают правомерность оценки хун-нуско-сяньбийско-жужанского времени как особого этапа этносоциогенеза Алтая (Там же. С. 21).

В следующий хронологический период (раннее Средневековье) Алтай также представлял собой северную полупериферию кочевых империй Центральной Азии. Основным источником для реконструкции социальной истории номадов являются погребальные комплексы тюркской археологической культуры (2-я половина V – XI в.). Важно отметить, что памятники данной общности в наибольшем количестве исследованы именно на Алтае, что отражает не столько определенную степень изученности региона, сколько статус территории как места формирования культуры и этноса раннесредневековых тюрок. Кроме того, именно на Алтае номады обозначенной общности испытали наименьшее влияние других объединений кочевников, главным образом уйгуров и кыргызов, после крушения Тюркских каганатов.

К настоящему времени на территории Алтая раскопано порядка 200 погребений раннесредневековых тюрок ( Серёгин, Матрёнин , 2014. С. 147–176). Результаты социального анализа этих материалов отражены в серии работ ( Серёгин , 2008; 2011; 2013; и др.). Некоторые характеристики имеющихся источников определили особенности подхода, реализованного в ходе их социальной интерпретации. Негативными факторами, определенным образом ограничившими возможности исследования, стали высокая степень ограбленности захоронений (свыше 30% от общего числа памятников), неравномерность распределения количества погребений для различных хронологических этапов развития культуры, немногочисленность антропологических определений, а также значительная степень нивелировки обряда. Обозначенные обстоятельства обусловили необходимость внесения корректив в традиционные подходы к проведению социальных реконструкций по материалам погребальных памятников. В частности, в связи с ограниченностью количества объектов, гораздо меньшее значение имели методы статистического анализа. При этом весьма информативными оказались сведения письменных источников, существенно дополнившие результаты анализа археологических материалов.

Материалы погребальных комплексов раннесредневековых тюрок Алтая отражают высокую степень гетерогенности общества номадов, одной из составляющих которой являлась социальная дифференциация. Анализ раскопанных памятников стал основой для реконструкции гендерной и возрастной структуры социума, а также выделения основных социальных групп, демонстрирующих вертикальное устройство объединений кочевников.

Судя по имеющимся сведениям, в обществе раннесредневековых тюрок существовали устойчивые традиции, обусловленные в значительной степени разделением труда на мужской и женский ( Серёгин , 2013. С. 50–65). Сведения письменных источников подтверждают сделанные наблюдения, однако показывают возможность более активного участия некоторых женщин в отдельных сферах общественно-политической жизни. Следует отметить, что гендерные стереотипы получили отражение и в материалах детских погребений, что является одним из свидетельств раннего включения представителей данной возрастной группы в систему общественных отношений.

Ограниченное количество антропологических определений пока не позволило детально проследить этапы социализации человека в обществе раннесредневековых тюрок Алтая. Вместе с тем можно уверенно утверждать, что статус индивида в немалой степени зависел от принадлежности его к той или иной возрастной группе. Наибольшее значение в социуме кочевников представляли мужчины и женщины в возрасте 25–45 лет. Именно на данном этапе жизни наблюдается наибольший уровень физической активности, что в традиционных обществах нередко определяет высокий статус. Установлено, что большая часть погребений, связываемых по комплексу признаков с представителями элиты социума раннесредневековых кочевников, была сооружена для умерших людей зрелого возраста (Там же. С. 119–127). Нередко пожилые люди сохраняли высокий статус, что определялось ценностью для общества накопленного ими опыта, знаний и имевшегося авторитета. Вместе с тем материалы археологических памятников демонстрируют снижение роли пожилых мужчин в воинской иерархии в силу объективного ограничения физических возможностей.

Одной из характеристик погребального обряда раннесредневековых тюрок Алтая является высокая степень его унификации. Данное косвенное свидетельство уровня консолидации общества серьезным образом осложняет социальные реконструкции, нивелируя значение многих элементов обряда, считавшихся абсолютными маркерами прижизненного статуса умерших людей при исследовании объединений номадов более раннего времени. Проведенный статистический и контекстуальный анализ материалов раскопок захоронений раннесредневековых тюрок позволил заключить, что относительными показателями положения погребенного были параметры сооружений и количество лошадей в могиле. Основным критерием для определения статуса умершего при жизни являлся качественно-количественный состав сопроводительного инвентаря, обнаруженного в погребении. Дальнейшая корреляция зафиксированных социально значимых элементов обрядовой практики («социальных маркеров») стала основой для выделения групп захоронений, отражающих вертикальную структуру общества раннесредневековых тюрок.

Археологические материалы и дополняющие их сведения письменных источников демонстрируют особенности динамики социальной системы раннесредневековых тюрок. Изменения в этой области были связаны главным образом с конкретной политической ситуацией в регионе. Влияние на социальную систему номадов на разных этапах ее сложения и развития оказывали оседло-земледельческие соседи, и прежде всего Китай, контакты с которым были наиболее интенсивными. Сложную организацию социума раннесредневековых номадов Алтая демонстрирует неоднородность элиты, включавшей не только представителей военной верхушки, но также управленцев, не связанных непосредственно с военным делом.

Представленный здесь краткий обзор результатов социальной интерпретации материалов раскопок погребальных комплексов Алтая I тыс. до н. э. – I тыс. н. э. демонстрирует определенный опыт исследования процессов формирования и развития общественных систем у кочевников конкретного региона на протяжении длительного хронологического периода. Очевидная ограниченность археологических источников в значительной степени была компенсирована привлечением дополнительных сведений (прежде всего данных письменной истории) и реализацией выработанного комплекса аналитических методов. Опубликованные выводы и наблюдения уже получили оценку отдельных специалистов (см. напр.: Тишин, 2014) и в разной мере используются при характеристике разных сторон развития обществ номадов Алтая и сопредельных территорий. Дальнейшее обсуждение полученных результатов, а также последующие работы в указанном направлении позволят детализировать особенности эволюции кочевых социумов центрально-азиатского региона в древности и Средневековье. Особенно важной и необходимой частью таких исследований должна стать целенаправленная работа по изучению культуры херексуров и «оленных» камней Монголии. Именно данный пласт памятников зафиксировал основы сложившейся и развивавшейся социальной системы ранних номадов, нашедшей отражение в комплексах Южной Сибири аржано-майэмирского времени, изучение которых следует всесторонне продолжить. В этом плане особое внимание стоит уделить процессу оформления кочевой элиты. С накоплением материалов обозначится проблема реконструкции социумов Алтая монгольского времени. Пока лишь зафиксированы отдельные наблюдения и сравнительные сопоставления (Тишкин, 2004; 2009; Тишкин, Горбунов, 2005; и др.).

Подводя итог, можно констатировать, что научная работа, проделанная сотрудниками АлтГУ в области социальной интерпретации археологических памятников Алтая, создает возможности для дальнейших плодотворных исследований и обобщений.