Palynological studies of artifacts from catacombs No. 97 and No. 98 from the Dargavs cemetery: analysis and interpretation

Аланская культура – одна из наиболее хорошо изученных археологических культур Северного Кавказа, однако совершенствование методов и исследовательских подходов позволяет выявить ранее неизвестные составляющие ее материального комплекса. Важным направлением являются комплексные изыскания с привлечением естественнонаучных методов. Последние делают возможным использование в качестве источника для реконструкции повседневной жизни древнего населения редко и плохо сохраняющиеся предметы из органических материалов, а также почвенные образцы из погребений.

Уникальным памятником для юга России с большим количеством прекрасно сохранившихся предметов из органики является могильник VIII–IX вв. Моще-вая Балка. Отсюда происходит представительная коллекция предметов из тканей, кожи, кости, рога и дерева ( Иерусалимская , 2012). По степени сохранности вещей с Мощевой Балкой пока нельзя сопоставить ни один другой могильник этого времени в регионе. Вместе с тем есть памятники, дающие немногочисленные, но все же ценные находки описываемой категории. К таким памятникам относится Даргавский могильник, расположенный в центральной части Кавказа (Северная Осетия – Алания) и исследующийся Р. Г. Дзаттиаты с 1993 г. ( Дзат-тиаты , 2014). Из погребений могильника происходят деревянные (сосуды, шкатулки, седла) и кожаные предметы (чехлы для зеркал, мешочки, фрагменты ремней). В данной статье отражены результаты анализа предметов из органических материалов, найденных в ходе раскопок катакомб № 97 и 98 Даргавского могильника Терским отрядом ИА РАН в 2019 г.

Материалы и методы

Катакомба № 97 датируется IX в. Она была однокамерной и содержала одиночное погребение женщины. Погребенная сопровождалась достаточно стандартным набором вещей: нож в ножнах, стеклянные и каменные бусы, серьги, перстни, бубенчики, зеркало с ячеистым орнаментом и колесовидный амулет. Предметы из органики были представлены фрагментами шкатулки с грецким орехом внутри, двумя рогами серн (определение Е. Е. Антипиной) с бронзовыми обоймами, остатками кожи и шерсти от одежды и обуви, кожаными футлярами для зеркала и амулета, кожаным мешочком с неопределимым растительным содержимым (тонкие ветки/корни или листья) и необычной бусиной (рис. 1). Материал, из которого был изготовлен последний предмет, напоминал высохший навоз, что изначально привлекло к себе внимание. К бусине, состоящей из двух помётин (предположительно мелкого рогатого скота), прилипла светло-коричневая шерсть, очевидно, от верхней одежды погребенной (рис. 1). Бусины, вероятнее всего, были изготовлены из свежесобранного помета, так как край канала, образовавшегося при проколе, плавно закругляется внутрь. Большинство предметов, за исключением шкатулки, серег, перстней и ряда бубенчиков, были сконцентрированы у пояса погребенной, с правой стороны. Мешочек достаточно хорошей сохранности сшит из двух кусков кожи. Боковые срезы со швами окантованы полоской ткани, сбоку устья – небольшое отверстие-ушко.

Катакомба № 98 (втор. пол. VIII – перв. пол. IX в.) была двухкамерной, камера 1 содержала коллективное погребение, большая часть инвентаря и костей была сдвинута и перемешана при последующих подхоронениях. Среди сдвинутого инвентаря находился стеклянный стакан с грунтом внутри (рис. 1).

Для палинологического исследования было отобрано три образца: № 1 – содержимое кожаного мешочка (катакомба № 97), № 2 – бусина из помета (катакомба № 97) и № 3 – грунт из стеклянного сосуда (катакомба № 98). Образцы были переданы в лабораторию естественнонаучных методов в археологии ИА РАН.

Выделение пыльцы и спор проводилось согласно сепарационной методике В. П. Гричука (Пыльцевой анализ…, 1950). Образцы обрабатывались 10 %-ной соляной кислотой (горячим способом) и 10 %-ным раствором щелочи. Далее они центрифугировались в тяжелой жидкости (раствор йодистого кадмия и йодистого калия) с удельным весом 2,2–2,3. Верхняя фракция собиралась, разбавлялась дистиллированной водой, чтобы пыльца в ней могла осесть, и снова центрифугировалась. Полученный осадок промывался дистиллированной водой и использовался для исследования под микроскопом при 400–600-кратном увеличении. Концентрация пыльцы определялась с использованием таблеток, содержащих споры Lycopodium clavatum ( Stockmarr , 1973). В образцах подсчитывалось не менее 300 пыльцевых зерен. Пыльцевые и непыльцевые палиноморфы (NPP) определялись при использовании соответствующих сайтов (PalDat…; The Global Pollen Project…; Non-Pollen Palynomorph…). Построение диаграмм проводилось с применением программы Tilia 2.6.1 ( Grimm , 2019).

Результаты

Вес содержимого кожаного мешочка (образец № 1) составлял лишь 0,1 г, однако, несмотря на это, подсчитано 311 пыльцевых зерен. Доля древесных пород составляет 4,5 %. Спектр образца является монодоминантным, 79 % растений составляют злаки (Poaceae). На долю диких злаков приходится лишь 17 %, а остальные 62 % – на долю культурных (Cereale) (рис. 2). Доля остальных таксонов не превышает 3,5 %. Среди непыльцевых палиноморф присутствуют единично споры грибов (Ascomycota) и хелицеры (челюсти) клещей (рис. 2; 3).

Рис. 1. Органические находки из катакомбы № 97

и стеклянный стакан из катакомбы № 98

А – кожаный мешочек; В – стеклянный стакан с грунтом; С, D – бусина из помета; E, F – светло-коричневая шерсть животного с бусины, увеличение 600×

Рис. 3. Пыльцевые и непыльцевые палиноморфы (NPP) образцов № 1 ( А–D ), № 2 ( E–I ) и № 3 ( J–L )

А, F, K – Cereale t.; B, E – Lotus t.; C, G – Allium t.; D – хелицеры Acaridae; H – Podospora; I – Coniochaeta; J – Poaceae; L – телиоспора головни ( Tilletia sp.). Масштабный отрезок 15 мкм

Для изучения спорово-пыльцевого спектра бусины (образец № 2) была использована половина одной помётины. Общая концентрация пыльцы в образце очень высокая (более 32 млн в 1 грамме), в связи с чем подсчитано около 1000 пыльцевых зерен. Образец имеет монодоминантный спектр, который отражает в основном состав корма животного. Спектр, несмотря на большое количество подсчитанных пыльцевых зерен, бедный (всего 13 палиноморф). Древесные породы практически отсутствуют (0,2 %). Среди травянистых растений преобладают бобовые (Fabaceae, 98,5 %) (рис. 2), встречающиеся не только отдельными пыльцевыми зернами, но и большими группами (рис. 3), что указывает на поедание животным цветущего растения. Доля каждого из остальных таксонов не превышает 0,4 %. Бобовые представлены одним типом – пыльцевые зерна мелкие (15–20 мкм), гладкие, 3-сложнобороздные. Такого типа пыльцевые зерна могут относиться к роду лядвенец (Lotus) (Crompton, Grant, 1993). Следует отметить присутствие в небольшом количестве пыльцы культурных злаков (0,4 %) (рис. 3). В помете единично присутствуют аскоспоры копрофильных грибов: Coniochaeta, Podospora и Sordaria t. (рис. 3).

Образец № 3 представляет собой грунт из стеклянного сосуда (катакомба № 98). В образце концентрация пыльцы невысокая (12 190 в 1 грамме), посчитано 339 пыльцевых зерен. В отличие от монодоминантных спектров в образцах из катакомбы 97 спорово-пыльцевой спектр грунта из стакана более разнообразен (29 таксонов). Доля древесных пород в спектре достигает 23 % (рис. 2), где сосна ( Pinus ) и ольха ( Alnus ) составляют основную часть – 10 и 8 % соответственно. Среди травянистых растений преобладают дикие злаки (Poaceae) – 34 %, доля каждой из остальных палиноморф не превышает 5 %. Исключение составляют культурные злаки (14 %) (рис. 2). Значительная доля последних может указывать на смешанный характер спорово-пыльцевого спектра. Кроме небольшого количества аскоспор, в грунте из стакана встречена телиоспора головни ( Tilletia sp.) – гриба, поражающего колосья злаков, в том числе и культурных ( Сокирк о, 2014) (рис. 3).

Обсуждение

Небольшие размеры кожаного мешочка и доминирование в спорово-пыльцевом спектре его содержимого пыльцы культурных злаков позволяют сделать предположение о содержимом мешочка. Вероятнее всего, в нем было зерно или мука. В связи с этим хелицеры, обнаруженные в образце, могут являться остатками клещей, относящихся к группе амбарных (хлебных) клещей (Acaroidea, или Tyroglyphoidea), которые являются вредителями многих продуктов, в том числе зерна и муки ( Захваткин , 1941. С. 39). Амбарные клещи имеют мягкие, слабо склеротизированные покровы (Там же. С. 67, 69), из-за чего, возможно, в образце не обнаружено тел самих клещей.

Полных аналогий кожаному мешочку из Даргавса пока нет, но похожий мешочек более сложного кроя с деревянной пробкой обнаружен в Мощевой Балке. Содержимого в мешочке не зафиксировано. А. А. Иерусалимская интерпретировала его как флакончик (Иерусалимская, 2012. С. 313, 314. Илл. 195). Уникальны находки в Мощевой Балке матерчатых амулетных мешочков. В хлопковом мешочке из принадлежащего женщине 40–45 лет погребения № 1 был найден обрезанный с двух концов корешок (Там же. С. 67). В погребении № 2 (детское, девочка) находился шелковый мешочек, внутри которого обнаружена надвое сломанная палочка лещины (Corylus) и ягоды черники (Vaccinium) (Там же. С. 73). Шелковый амулетный мешочек с переломанной палочкой лещины и кусочком коры выявлен и в мужском погребении № 3 (Там же. С. 78). Таким образом, даргавская находка позволяет расширить ареал, видимо, распространенной, по крайней мере в хазарское время, традиции использования в погребальной обрядности амулетных мешочков с растительным содержимым. Также мы можем сказать, что подобными мешочками могли сопровождаться представители разных половозрастных групп.

Бусы традиционно использовались в качестве амулетов. Представления народов Кавказа о магической природе бусин и бисера очень схожи и уходят корнями в глубокую древность, в верования о магическом характере камней, органических предметов, частей животных, раковин и т. п. Об этом в первой трети XX в. писал Г. Ф. Чурсин ( Чурсин , 1929. С. 28–30). Е. М. Шиллинг зафиксировал бытовавшее даже еще в XX в. у кубачинцев использование разной формы и цвета бусин, изготовленных из стекла, камня, раковин для самых разных целей: приворот, защита от сглаза, от оспы, желтухи, от болезней всех частей тела, от укусов змей, для благополучных родов, от слюнотечения у детей, для защиты коров и т. д. ( Шиллинг , 1949. С. 200, 201). Подобные сведения собраны и по осетинам². В домах осетин, в тайном месте, в специальном пенале (домике домового – бынатыхицау), хранили, никому не показывая, найденную или отнятую у змеи бусину – так называемую бусину счастья. От бусины зависело благополучие дома. Известны случаи, когда в доме держали по несколько бусин, каждая из которых могла оберегать отдельную область домашнего хозяйства: бусина, обеспечивающая изобилие молока, хранилась в молоке, обеспечивающая урожай – в зернохранилище, оберегающая скот – над центральной поперечной балкой в хлеву и т. д. ( Гаглоева , 1958. С. 172, 173; Чибиров , 2008. С. 234–238).

Возможно, в катакомбе № 97 мы также видим набор «скрытых» бус. Обращает на себя внимание то, что та низка бус, которая включала бусину из помета, была спрятана в мешочек на поясе, а не составляла часть наряда погребенной.

Достаточно большая семантическая нагрузка на бусы в традиционной повседневной обрядности вплоть до новейшего времени позволяет предположить, что изготовление бусины из помета было продиктовано мировоззренческим прагматизмом. Так как навоз являлся основным удобрением для полей, изготовление такой бусины могло быть связано с обрядовыми действиями, направленными на увеличение плодородия земель. Бусина из помета могла быть помещена под землю, так же как вышеописанные «отраслевые» бусы помещались в соответствующие места. Ниже мы подробнее остановимся на тесной связи культа мертвых с культом плодородия.

Спорово-пыльцевой спектр бусины из катакомбы № 97, изготовленной из помета, практически полностью отражает пищевой рацион животного. Форма помётин и наличие пыльцы культурных злаков в образце могут указывать на принадлежность помета мелкому рогатому скоту. Возможно, для интерпретации материала изготовления бусины не лишне было бы упомянуть, что патроном селения Даргавс был небожитель, персонифицированный в образе барана – символе изобилия, плодородия и процветания. Его святилище (Фыры дзуар – «барана святилище») функционирует до сих пор. Известно, что еще в начале XIX в. здесь хранилась фигура барана, изъятая в ходе карательной экспедиции генерала И. Н. Абхазова в 1830 г. (Шанаев, 1870. С. 40).

На поверхности бусины были зафиксированы волоски шерсти, такие же волоски сохранились на фрагменте одежды из кожи, покрывавшем всю низку бус. Сохранности этого фрагмента кожи, скорее всего, способствовала бронзовая отделка ножен лежавшего поверх одежды ножа.

Толщина светло-коричневых волос, прилипших к бусине, составляет 11–17, 34–56 мкм. Сердцевина (имеется не у всех крупных волос) фрагментарная, неравномерно развита. Чешуйки кутикулярного слоя волос крупные. У пуховых волос кутикула простая кольцевидная (чешуйки имеют равные ширину и высоту). Согласно вышеизложенному описанию, шерсть принадлежит домашней овце (определение д. б. н. О. Ф. Черновой, Институт проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова РАН). Следовательно, если источником шерсти на бусине является верхняя одежда погребенной, то одежда была изготовлена из овечьей шкуры.

Два рассмотренных образца, отобранные из одной катакомбы (бусина и содержимое мешочка), в связи с различными источниками пыльцы имеют разные спектры. Однако основное отличие связано не столько с составом таксонов, сколько с разной долей их представленности в спектрах. Сравнивая спектры и выделяя сходные палиноморфы, можно попытаться определить сезон погребения. В обоих образцах присутствует небольшое количество, вероятно, случайно попавших пыльцевых зерен лука ( Allium ) (рис. 3). По А. И. Галушко ( Галушко , 1978), в районе Даргавского могильника может произрастать 16 видов лука, которые цветут с мая по август ( Косенко , 1970), но максимальное количество видов цветет в июне-июле – 63 %. Этому не противоречит и наличие пыльцы лядвенца ( Lotus t. ) в обоих образцах. В помете она доминирует, а в мешочке представлена единично и (как и пыльца лука) попала, вероятно, случайно при его наполнении (рис. 3). Два вида лядвенца, произрастающих в окрестности могильника ( Галушко , 1980), цветут с мая по июль ( Косенко , 1970). Присутствие в помете пыльцы культурных злаков, которые цветут в июне-июле (Там же), является еще одним подтверждением в пользу двух летних месяцев. Таким образом, можно предположить, что временем погребения является июнь или июль.

В стеклянный стакан из катакомбы № 98 бόльшая часть пыльцевых зерен попала из осыпавшегося со стен катакомбы грунта и отражает, вероятнее всего, естественный фон растительности, существовавший в период формирования грунта. Значительная же доля культурных злаков в спектре является привнесенной и может быть связана с содержимым самого стакана. Трудно говорить о том, что именно находилось в стакане. Было бы соблазнительно предположить наличие в нем изготовленного из злаков напитка – пива или браги, своего рода «жидкого хлеба», однако в настоящий момент эта версия не может быть обоснованно доказана. Возможно также, что стакан был накрыт продуктом из культурных злаков (например, лепешкой), остатки которого оказались в стакане.

Находки из погребений отражают как флористический фон во время процедур погребения, так и представления местного раннесредневекового населения о потусторонней жизни. Образцы 1 и 2 (мешочек с растительным содержимым и бусина из помета), скорее всего, связаны с символическим обеспечением покойного некими ресурсами, которые он также сможет использовать в потусторонней жизни, а возможно, и для помощи живым. Грунт из стакана (образец 3) свидетельствует о наличии в камере заупокойной пищи или питья, приготовленных из злаков.

Представления о том, что умершие, как и живые, нуждаются в пище и питье, характерно для традиционных религий. Живые должны были заботиться о кормлении мертвых, но и мертвые заботились об урожае, изобилии и благополучии живых. Такая взаимная забота и взаимная зависимость призваны были поддерживать ресурсы существования как мира живых, так и мира мертвых.

Подобные представления характерны и для кавказских народов ( Чибиров , 1976. С. 76, 77). В частности, у осетин в обращенной к умершему надгробной речи говорилось в числе прочего о посвящении ему еды и питья: «Пока на равнине колесо крутится, с гор камень катится, пусть еды перед тобой будет все больше. Летом она пусть не гниет, зимой она пусть не замерзает, удели долю тому, кому следует…» (Памятники…, 1992. С. 310). Покойного просили покровительствовать живым, способствовать им в урожайной ниве и сенокосе (Там же. С. 307, 308).

Представления об участии умерших в обеспечении урожая, об их влиянии на произрастание злаков глубоко переплетены с календарной обрядностью. В осетинской традиции к Новому году было приурочено гадание о будущем урожае. В ночь перед Новым годом прорицатели впадали в глубокий сон. Считалось, что их души отделялись от тела и верхом на предметах, животных и людях под предводительством небесных покровителей горных местностей уносились в волшебную страну (по некоторым сведениям называемую Куырыс), на луг, полный разнообразных растений, олицетворявших как блага, так и напасти, чтобы сразиться за необходимые для будущего урожая зерна. Если похищение удавалось, то это сулило урожайный год. Согласно поверьям, обороняли чудесный луг его обитатели: божества и умершие. Если обороняющимся удавалось ранить прорицателя, то по выходе из транса он погибал в течение недели. Успеху предприятия способствовали опыт, духовная чистота прорицателя и расположение к нему мертвых ( Чибиров , 1976. С. 72–76). Волшебная страна и луг приурочивались, как правило, к почитаемой в той или иной местности горе. В связи с этим интересна этимология слова «Куырыс», предложенная И. Гершевичем. Автор сопоставляет это слово с авестийским kaoirisa – ‘гора в мифической стране – прародине иранцев Еран Веж’ (цит. по: Абаев , 1958. С. 613). Информаторы указывают разные горы. По сведениям Дж. Шанаева, по происхождению связанным с Тагаурским обществом (куда входило и с. Дар-гавс), предсказатели направлялись к горе, разделявшей Осетию и Кабарду (суровые горы и плодородную равнину) и считавшейся обиталищем небожителя Татар-Тупа ( Шанаев , 1870. С. 27–29).

Нельзя не обратить внимания также и на то, что Даргавский могильник находится у подножия священной горы Тбау, на которой, по поверьям, обитал гро-зовик – покровитель хлебов Уацилла (св. Илья, цит. по: Абаев, 1989. С. 31, 32). О популярности культа, связанного с этой горой, упоминают еще путешественники XVIII в. (Калоев, 2004. С. 377). Большой праздник и моление Уацилла приурочивались ко дню летнего солнцестояния, в это время зерновые достигали молочной зрелости, и от благоприятных условий зависела судьба урожая (Уар-зиати, 1995. С. 80; Чибиров, 2008. С. 398). Поэтому кульминацией праздника было гадание об урожае (Чибиров, 2008. С. 181, 389–391).

Культ плодородия ярко отражен в поминальной обрядности осетин. В течение года справлялось большое количество поминок (Там же. С. 266), по крайней мере, часть из которых демонстрирует прочные связи с календарными циклами. Например, поминки весеннего календарного цикла «лаузгӕнӕн» (блинные поминки). Считалось, что в конце зимы – начале весны в ночь на субботу³ умершие (кроме недавно умерших) покидают царство мертвых и навещают живых. В «лаузгӕнӕн» семья собирала покойнику еду в мешочек и клала около него палку. По поверью, ночью являлись покойники и все забирали. Наутро хозяйка дома искала у очага якобы оставленные ими зерна. Если находились зерна пшеницы, то считалось, «что в этом году лучше уродится пшеница, если зерна ржи – то рожь и т. д.» ( Чибиров , 1976. С. 76). Перечисленные факты отражают лишь часть представлений о взаимосвязях культа предков с культом плодородия.

В контексте сказанного интересно отметить, что время погребения женщины из катакомбы № 97 близко ко дню летнего солнцестояния. Можно предположить, что время погребения и наличие необычной бусины и мешочка, содержащего муку или зерно, не случайны. Вероятно, захоронение могло быть приурочено ко времени проведения летнего праздника урожая, подобного осетинскому празднику Уацилла, по сей день отмечаемому в этой местности.

Заключение

Палинологический анализ содержимого мешочка позволяет говорить о том, что в него при подготовке к погребению были насыпаны мука или зерно, собранные в предыдущие годы. Наличие хелицер клещей свидетельствует о зараженности запасов вредителями. Присутствие пыльцы культурных злаков в спорово-пыльцевом спектре бусины, изготовленной из помета, указывает на высокую вероятность принадлежности помета мелкому рогатому скоту. Выявление сезонности погребения по данным спорово-пыльцевого анализа является редким и исключительным случаем. При сопоставлении пыльцевых спектров вышеуказанных образцов из катакомбы № 97 и сезона цветения общих таксонов, произрастающих в районе Даргавского могильника, можно предположить, что с наибольшей вероятностью сезоном погребения являются два первых летних месяца. По результатам пыльцевого анализа грунта из стеклянного стакана (катакомба № 98) трудно с уверенностью говорить о его содержимом. Можно лишь предполагать, что или стакан накрыли хлебным изделием, или в нем был напиток, содержащий пыльцу культурных злаков. Присутствие телиоспоры головни ( Tilletia sp.) может указывать на зараженность зерновых запасов патогенным грибом.

Анализ археологического, фольклорного и этнографического материалов позволяет предположить, что находки растительных остатков в катакомбах Дар-гавса были тесно связаны с культом предков и плодородия, а также с дохристианскими представлениями оставившего могильник раннесредневекового населения о непосредственной связи мира мертвых с плодородием и урожаем.