Burial no. 154 of the Mayatskiy cemetery

Историю изучения Маяцкого археологического комплекса принято отсчитывать с конца XIX в. Так как погребения были открыты на территории селища, то вплоть до обнаружения основного могильника сохранялось мнение о части селища как о могильнике ( Плетнева , 1967. С. 42). Основной могильник был обнаружен только в 1975 г. и исследовался на протяжении семи сезонов во время работы Советско-Болгаро-Венгерской экспедиции. Результаты исследования были освещены В. С. Флеровым в ряде статей и обобщены им в монографии. В 1987 г. спасательные раскопки на могильнике проводила экспедиция Воронежского краеведческого музея, результаты работы которой не получили освещения в печати. Всего за годы исследований на могильнике было изучено 153 погребения – 140 катакомб, 9 ямных, 4 подбойных ( Флеров , 1993. С. 4, 5).

В 2018 г. во время ежегодного планового мониторинга Маяцкого археологического комплекса на территории могильника было обнаружено разрушающееся погребение. Из обрушившегося склона оврага торчали кости позвоночника, верхние части плечевых костей, на дне оврага были найдены кости черепа. Профиль могильного пятна указывал на то, что это погребальная камера катакомбы. Место находки располагалось у северо-западного угла раскопа № 3, на котором были исследованы только катакомбные погребения.

Автором были проведены спасательные раскопки. При выполнении работ использовался опыт исследования катакомб салтово-маяцкой культуры не через дромос, а через свод погребальной камеры. Погребению присвоен номер 154, http://doi.org/10.25681/IARAS.0130-2620.262.314-321

продолжающий общую нумерацию погребений Маяцкого могильника из раскопов 1987 г.

Раскоп был ориентирован по предполагаемой длинной оси погребения вдоль линии северо-восток – юго-запад. Его размеры составили 2 × 1 м. После снятия первого слоя на дне раскопа стало видно пятно заполнения верхней части погребальной камеры, отчетливо заметное на фоне окружающего его суглинка, а в северо-западной стенке – профиль углубления. Это углубление с темным заполнением было принято за остатки дромоса. Однако прирезка к основному раскопу показала, что темное заполнение углубления уходит в стенку и не имеет отношения к исследуемой катакомбе, поэтому дальнейшее изучение прирезки было остановлено. Со снятием следующего слоя пятно заполнения погребальной камеры увеличилось. Заполнение погребальной камеры было однородным и представляло собой темную гумусированную почву с включениями мела. На глубине 0,72 м от дневной поверхности были обнаружены тазовые кости.

Основание погребальной камеры имело овальную форму размером 1,05 × 0,96 м, а предполагаемая высота камеры составляла 0,58 м. Свод камеры обрушился. Форма свода не восстанавливается, но, судя по следам в обрушившейся стенке оврага (вид с запада), сохранившимся на высоту 0,45 м, камера имела арковидную форму. Следов дромоса обнаружить не удалось. В катакомбах Маяцкого могильника доминировал обряд положения костяков головой влево от входа, поэтому, видимо, вход в камеру располагался в юго-восточной стенке. В таком случае дромос был разрушен растущим оврагом. В пределах раскопа № 3 в непосредственной близости от исследованного погребения было изучено несколько катакомб со слабоуглубленными дромосами. К таковым, возможно, относилась и исследованная катакомба.

На дне погребальной камеры располагался скелет в положении на «спине» с подогнутыми ногами (рис. 1). Возможно, умерший был уложен на левом боку, а в результате истлевания мягких тканей костяк завалился с бока на спину. Положение умершего на боку с подогнутыми ногами характерно для погребений женщин Маяцкого и некоторых других катакомбных могильников салтово-ма-яцкой культуры. Этот факт, наряду с сопровождающим инвентарем, позволяет предположить, что погребение принадлежало женщине. У костяка отсутствовали коленные чашечки и плечевая кость правой руки, а кости ступни правой ноги присутствовали в погребении частично. Если первое может быть проявлением постпогребальных обрядов, то последнее объясняется близким расположением хода норного животного, которое и могло разрушить кости ступни.

В погребении были обнаружены следующие находки, располагавшиеся несколькими скоплениями: среди костей левой кисти находилось бронзовое колечко диаметром 2 см (рис. 1: 2 ), надетое на проксимальную фалангу, и литой щитковый железный перстень диаметром 2,1 см во фрагментированном состоянии, но с читающимся на щитке изображением в виде двух косых полос (рис. 1: 1 ); скопление из 6 многочастных и 3 одиночных бусин; перламутровая подвеска диаметром 4 см (рис. 1: 3 ); бронзовая бляшка 1,7 × 1,4 см (рис. 1: 4 ), а также фрагменты скорлупы ореха (лещина). Между ребрами и левой плечевой костью находилось три вытянутых предмета смоловидной консистенции длиной от 4 до 5 см, толщиной 0,5 см (рис. 1: 5 ), бирюзовая

31      32    33   34   35    36   37

Рис. 1. Погребение 154 и сопровождающий инвентарь (номера 1–11 соответствуют номерам на чертеже)

1 – щитковый перстень с изображением; 2 – перстень бесщитковый; 3 – подвеска из перламутра; 4 – бляшка; 5 – смоловидные предметы; 6 – пирамидальная бусина; 7 – копоушка; 8 – косточка-амулет; 9 – два бронзовых цилиндрика; 10 – нож; 11 – щитковый перстень; 12–37 – бусы и бисер пирамидальная бусина (рис. 1: 6), а также кусочки ткани. В трех сантиметрах выше, вплоть до ключицы, располагалось скопление бус, включавшее 18 многочастных и 33 одиночных бусины. У костей ключицы лежала бронзовая ко-поушка с восьмерковидной ручкой размером 6,8 × 1,3 см (рис. 1: 7), а слева от копоушки располагалось еще одно скопление из 5 бусин. Справа от копо-ушки зафиксирован древесный тлен с двумя полыми бронзовыми цилиндриками длиной по 0,3–0,4 см (рис. 1: 9), среди которого обнаружено: скопление бисера и бус, которое состояло из 188 экземпляров бисера (185 уплощенно-цилиндрической формы, 2 неправильной восьмерковидной и 1 граненой цилиндрической формы) и 3 одиночных бусин; косточка животного происхождения размером 1,5 × 1 см со следами сквозного отверстия, выполнявшая, возможно, роль амулета (рис. 1: 8). Справа от кости предплечья левой руки найден железный нож в деревянных ножнах с прикипевшими к дереву остатками ткани. Нож фрагментирован, общая длина лезвия и черенка составляет 10,5 см (рис. 1: 10). Среди костей кисти правой руки, находившихся в районе нижних ребер, было обнаружено два фрагмента железного литого щиткового перстня диаметром 2,1 см, щиток которого сильно коррозирован (рис. 1: 11).

Инвентарь погребения находит многочисленные аналогии в материалах сал-тово-маяцкой культуры и в погребениях Маяцкого археологического комплекса, в частности. Среди таких вещей следует отметить литые щитковые перстни, находящие аналогии, например, в катакомбах Верхнесалтовского, Дмитриевского, Маяцкого и погребениях Ржевского и других могильников (Хоружая, 2009. Рис. 7: 5; 10: 28; 12: 21; Плетнева, 1989. Рис. 61; Флеров, 1993. Рис. 52: 4; Сара-пулкин, 2006. Рис. 5: 24). Ближайшие аналогии бесщитковому перстню происходят из катакомбы Маяцкого селища (Винников, Афанасьев, 1991. Рис. 31: 3, 4). Перламутровые подвески, также характерные для катакомбных погребений сал-тово-маяцкой культуры, обнаружены на Верхнесалтовском, Старосалтовском, Рубежанском, Ютановском, Нижнелубянском и Дмитриевском могильниках (Аксенов, 2015. С. 65, 66). Нож относится к черешковым с прямой спинкой и является одной из самых частых находок в погребениях салтово-маяцкой культуры, в том числе на Маяцком могильнике (Флеров, 1993. С. 24, 25). Среди бусин преобладали стеклянные округлых форм: неправильной шарообразной формы из полупрозрачного стекла перламутрового и фиолетового цвета (рис. 1: 13, 16), бытование которых характерно для VIII–IX вв. (МЕР 106)1. Одна бусина прямоугольной формы из полупрозрачного стекла желтого цвета (рис. 1: 28), из такого же стекла изготовлены бусы биконической формы (рис. 1: 12). Изредка встречены многогранные бусины из свинцового стекла сине-фиолетового оттенка (рис. 1: 26), такие бусы достигают наибольшей концентрации в наборах VIII–IX вв. (МЕР 118). Одна бусина пирамидальной формы из непрозрачного стекла бирюзового цвета (рис. 1: 6). Часть бусин относится к глазчатым, изготовленным из непрозрачного красного стекла с мозаичными глазками белого и иссиня-черного цвета (рис. 1: 22); непрозрачного светло-синего стекла с мозаичными глазками бело-красного цвета (рис. 1: 24). Встречена глазчато-полосатая бусина неправильной шаровидной формы из непрозрачного зеленого стекла в полоску и мозаичных глазков бело-красного цвета (рис. 1: 25), получивших наибольшее распространение в VIII– IX вв. (МЕР 231). Обнаружены бородавчатые бусы цилиндрической формы из синего непрозрачного стекла с рельефными синими глазками (рис. 1: 15), распространены в VIII–IX вв. (МЕР 177). Также встречены полосатые бусины: поперечно-полосатая бусина из темно-коричневого непрозрачного стекла с белой полосой (рис. 1: 14), тяготеющая к IX в. (МЕР 203); продольно-полосатая бусина подквадратной формы из непрозрачных полос стекла белого и черного цвета (рис. 1: 21); полосатая бусина неправильной шаровидной формы в бело-бирюзовые полосы (рис. 1: 23). При доминировании одиночных бусин встречены также и многочастные: двухчастная с бусинами усеченно-эллипсоидной формы с основой светло-коричневого цвета, металлической прокладкой желтого цвета и полупрозрачным предохранительным слоем (рис. 1: 17), распространенные в VIII–IX вв. (МЕР 143); пятичастная с бусинами эллипсовидной формы с основой белого цвета и металлической прокладкой серебристого цвета, покрытой прозрачным бесцветным предохранительным слоем (рис. 1: 20); трехчастные и четырехчастная с бусинами эллипсовидной формы светло-коричневого и синего цветов (рис. 1: 18, 19). Большая часть бисера изготовлена также из стекла: бисер цилиндрической формы, изготовленный из непрозрачного стекла черного, желтого и зеленого цвета (рис. 1: 31, 33, 34), широко распространенный в VIII–IX вв. (МЕР 112); бисер шаровидной формы из непрозрачного стекла красного цвета (рис. 1: 35); бисер неправильной трапециевидной формы из непрозрачного стекла желтого цвета (рис. 1: 36); бисер из двух перпендикулярных колечек непрозрачного стекла желтого цвета (рис. 1: 37). Помимо стеклянных в выборке представлены каменные бусы: восьмигранная бусина из мела/мергеля (рис. 1: 32); бусина эллипсоидной формы желтого цвета (рис. 1: 30). Одна бусина изготовлена из пастообразного вещества светло-коричневого цвета, имеет шаровидную форму (рис. 1: 29).

В целом аналогии набору бисера и бус широко представлены в погребениях Маяцкого селища (Мастыкова, 1991. Рис. 1) и других катакомбных могильников салтово-маяцкой культуры (Плетнева, 1989. Рис. 63, 65; Аксенов, 1999. Табл. 2; 2001. Табл. 2). Практически полная аналогия пирамидальной бусине (рис. 1: 6) обнаружена в ямном погребении № 5 Маяцкого селища. Что касается находки скорлупы ореха, то она не является исключением для салтовских погребений, например, в катакомбе № 5 Нижнелубянского могильника было обнаружено деревянное блюдо, наполненное лесными орехами (Николаенко, 1974. Л. 50). Находки орехов в погребениях отмечены и для Северного Кавказа, что связывается с культом орешника, отраженным в «Нартовском эпосе» (Иерусалимская, 1983. С. 111). Отдельного внимания заслуживает находка смоловидного вещества. Результаты исследований смоловидного вещества из погребений Северного Кавказа позволяют соотнести его с опиумом-сырцом, по другой версии, это могло быть лечебное средство, предположительно мумиё (Туаллагов, 2017. С. 223, 224). В отличие от находки из катакомбы № 153 Маяцкого могильника, имевшей приплюснутую форму и темный в изломе цвет (Лылова, 1988. С. 11. Рис. 43: 2), в исследованном погребении смоловидное вещество коричневого цвета и продолговатой формы. Различие форм и цвета может свидетельствовать о разном происхождении и функциях смоловидного вещества. Аналогия копоушке с восьмерковидной ручкой известна в погребении № 116 Маяцкого могильника (Плетнева и др., 1983. Рис. 147: 1), однако аналогия не полная, т. к. экземпляры отличаются размером, а их орнамент имеет зеркальное отображение. Бронзовая бляшка относится к категории скифских уздечных бляшек и датируется VII–V вв. до н. э.2 Случаи находок предметов скифской эпохи в погребениях салтово-маяцкой культуры известны, например, в катакомбе Дмитриевского могильника (Плетнева, 1989. С. 113).

Рассмотренные предметы и их аналогии имеют широкие хронологические рамки бытования в пределах салтово-маяцкой культуры, однако находки определенных типов бус позволяют датировать комплекс первой половиной IX в.