Cremated burials of the scythian period in the Middle Don region

В настоящий момент на территории Среднего Дона известно около 210 погребений, датирующихся скифским временем (V–IV вв. до н. э.). Практически все захоронения совершены под курганами¹, объединенными в 10 курганных групп (рис. 1), и для погребального ритуала этих памятников в основном характерен обряд ингумации. Исключение составляют 10 комплексов, в которых погребенные подверглись полной или частичной кремации. Данные погребения были обнаружены в четырех могильниках: Мастюгино, Русская Тростянка, Кол-бино-I и Дубовое. При этом наибольшая часть захоронений с трупосожжени-ями открыта в могильниках Мастюгино и Русская Тростянка ( Башилов , 1963;

1 Исключение составляют 22 грунтовых погребения на территории памятников Мостище-1, Ксизово-19, Ксизово-16, Бузенки-2, Кулаковка-2, Каменка, а также комплекс захоронений на Семилукском городище.

Рис. 1. Курганные могильники скифского времени на Среднем Дону (карта составлена Е. И. Савченко и А. Н. Геем, дополнена А. А. Шевченко)

1 – Староживотинное; 2 – Частые курганы; 3 – Мастюгино; 4 – Дубовое; 5 – Девица-V; 6 – Горки-I; 7 – Терновое-Колбино; 8 – Русская Тростянка; 9 – Ближнее Стояново; 10 – Дуровка

Пузикова , 2001), в Колбино-1 и у хут. Дубовое было открыто по одному погребению с кремацией ( Савченко , 2001; Медведев , 1990).

В курганном могильнике у с. Мастюгино было обнаружено 5 погребений с кремациями, одно из которых (погребение № 1 кургана № 6/27) относится к эпохе бронзы ( Пузикова , 2001. С. 64). Остальные захоронения были отнесены В. А. Башиловым к скифскому времени ( Башилов , 1963. С. 157).

Курган № 20/1. Насыпь кургана вследствие распашки была небольшой, около 0,25 м высотой, диаметром до 16 м ( Башилов , 1963. С. 151; Пузикова , 2001. С. 47). Сама насыпь в центре кургана была сильно прокалена, комки обожженной земли красно-кирпичного цвета встречались на поверхности кургана. Под слоем обожженного грунта была обнаружена могильная яма подквадратной формы, ориентированная в направлении СЗ-ЮВ. Размеры ямы - 2,35 х 2,25 м, глубина ‒ 1,5 м. Заполнение представляло собой перемешанный слой из угля, золы, а также обожженной глины, среди которой встречались комки с отпечатками деревянных брусьев до 5–6 см в диаметре. Дно могильной ямы было устлано слоем сожженного камыша, в остатках которого были обнаружены кальцинированные кости. Пол и стены могилы были прокалены на глубину до 0,2 м. Находки в погребении отсутствовали. Все это позволило В. А. Башилову предположить, что сожжение погребенного осуществлялось непосредственно в яме, над которой в качестве перекрытия было устроено деревянно-глинобитное сооружение ( Башилов , 1963.С. 152).

Курган № 3/15. Насыпь кургана, высотой 0,3 м и диаметром 10 м, была прокалена на участке размерами 6,75 х 5,75 м ( Башилов , 1963. С. 151; Пузикова , 2001. С. 55). Под насыпью была обнаружена могильная яма размерами 1,5 х 1,1 м и глубиной 1,1 м. Вокруг ямы располагалось кострище ‒ область прокаленного красного и сухого грунта с включениями угля и кальцинированных костей. Засыпка ямы представляла собой грунт из золы, красной и серой глины, угля и мелких обломков кальцинированных костей. Какие-либо находки отсутствовали. Вполне обоснованно В. А. Башилов предположил, что сожжение погребенного производилось на площадке рядом с могилой, после чего остатки погребального костра были ссыпаны в яму ( Башилов , 1963. С. 151).

Курган № 2/23 (рис. 2). В данном кургане под насыпью высотой до 0,5 м и диаметром 28 м был обнаружен крайне интересный по устройству погребальный комплекс ( Башилов , 1963. С. 152–153; Пузикова , 2001. С. 61–62). В кургане располагалась могильная яма, овальная в плане, размерами 2,3 х 1,3 м, глубиной 1,7 м, ориентированная по линии СЗ–ЮВ, в центре которой была обнаружена столбовая ямка. Заполнение могильной ямы представляло собой мешаный слой с углем, обожженной глиной, обломками дерева, мелкими кальцинированными костями. К этой же яме с северо-запада примыкала площадка, размерами 3,6 х 3,2 м, окруженная по периметру канавкой шириной до 0,6 м и глубиной до 1 м. В центре площадки находилась столбовая ямка глубиной 1 м, вокруг которой были обнаружены два бронзовых наконечника стрел, в самой же ямке была найдена бронзовая бляшка с изображением бедра животного. В северной части площадки находилась часть кальцинированных костей погребенного. Заполнение канавки ‒ земля с включениями угля и обожженной глины, в ней же были найдены один железный и 18 бронзовых наконечников стрел, обломки

Рис. 2. Мастюгино, курган № 2/23 (рис. по: Пузикова , 2001)

1 – план кургана; 2 – профиль кургана по линии Ю–С а – пахотный слой; б – чернозем; в – глина; г – обожженная глина и уголь; д – дерево; е – погребенная почва и материк; ж – скопление костей человека железной втулки копья (Пузикова, 2001. С. 105). На дне самой канавки по всей длине были распределены 10 столбовых ямок глубиной до 0,3 м.

А. И. Пузиковой была предпринята попытка реконструировать обряд, согласно которому производилось захоронение в кургане № 2/23 (Там же. С. 62). По всей видимости, изначально были выкопаны могильная яма, канавка и столбовые ямки. Материк из ям был выложен в виде кольцевого выкида вокруг сооружения. Затем на площадке рядом с могильной ямой был сооружен каркасно-столбовой склеп, двускатное перекрытие которого закрывало также и могильную яму, именно для этого в ней была вырыта столбовая ямка. Сожжение тела происходило именно в данном срубе, т. к., во-первых, именно на площадке была найдена большая часть кальцинированных костей, а во-вторых, в юго- восточной части кургана были обнаружены остатки несгоревших частей перекрытия, свидетельствующие о том, что основное пламя бушевало в северозападной части погребального комплекса. После того как склеп был сожжен, останки вместе со сгоревшими деталями сооружения были засыпаны в могилу, затем была возведена насыпь.

Курган № 38/31. Насыпи кургана на момент раскопок из-за сильной распашки уже не существовало, на поверхности было видно лишь светлое пятно с кусками обожженной глины диаметром 10 м. Само погребение представляло трупосожжение на горизонте. Никаких следов сооружений и могильных ям обнаружено не было, кроме пятна обожженной земли, толщина прокала которой составляла 0,4 м. На поверхности прокаленного участка были найдены несколько кальцинированных костей человека ( Башилов , 1963. С. 151, Пузикова , 2001. С. 66). Из-за полного отсутствия находок и обряда, сильно отличающегося от остальных курганов с кремацией, датировка данного погребения может показаться необоснованной. Однако аналогии данному погребению в скифскую эпоху можно обнаружить на территории Лесостепного Правобережья Днепра, причем в данном регионе подобные трупосожжения на горизонте существовали на протяжении всей скифской эпохи, со времен архаики до позднескифского времени ( Ильинская , 1975. С. 80; Ковпаненко и др. , 1989. С. 28–46). Таким образом, с некоторой долей осторожности можно широко датировать данное погребение скифским временем.

В курганном могильнике у с. Русская Тростянка было обнаружено также 4 погребения скифской эпохи с трупосожжениями.

Курган № 3. Насыпь кургана на момент раскопок была высотой 0,6 м, диаметром до 24 м ( Пузикова , 2001. С. 126–127). Само погребение представляло собой деревянный сруб, опущенный в яму глубиной 0,6–0,65 м от древнего горизонта. Размеры конструкции - 2,4-2,5 х 2-2,1 м, сложен сруб был, вероятно, в три венца. Над могильной конструкцией было сделано перекрытие из двух слоев дерева, лежавшего крест-накрест. Захоронение было сильно потревожено грабителями, однако кальцинированные кости покойного были оставлены внутри погребального сооружения. Сожжение же происходило, по всей видимости, на площадке с востока от сруба, как раз в том месте, где была сделана перемычка в кольцевом материковом выкиде, что подтверждается наличием в этом месте толстого слоя прокаленной земли с обожженной глиной, а также сильным обжигом тех венцов сруба, которые ближе всего находились к погребальному костру. Из инвентаря были обнаружены железный браслет с коническими шишечками на концах и два обломка S-образно изогнутого стержня, сделанного из четырехгранного прута и перевитого в виде веревочки, что позволило П. Д. Либерову датировать погребение IV–III вв. до н. э. ( Либеров , 1965. С. 27. Табл. IX).

Курган № 9. Высота насыпи данного кургана составляла 0,8 м, диаметр ‒ 30 м (Пузикова, 2001. С. 130–131). Погребение представляло собой каркасностолбовой склеп с шатровым перекрытием, впущенный в могильную яму размерами 4,2 х 3,4 м, глубиной около 1 м. Вокруг пятна могильной ямы в насыпи была прослежена обширная прослойка прожженной земли. Само погребальное сооружение было заполнено мешанным слоем, состоящим из чернозема с примесью кусков жженой земли, золы, угольков. Также в перемешанном состоянии в заполнении ямы были встречены находки: оплавленные и обожженные бронзовые наконечники стрел, бронзовые бляшки, вток копья, два железных кольца в том же состоянии. На дне могилы находились кальцинированные останки погребенного. По-видимому, трупосожжение происходило вне могилы, вместе с инвентарем, а затем вместе с углем и золой помещено в погребальное сооружение. По комплексу наконечников стрел данное погребение можно датировать V–IV вв. до н. э.

Курган № 11. На момент раскопок высота кургана составляла 0,9 м, диаметр ‒ 28 м ( Пузикова , 2001. С. 132–133). Под насыпью находилась могильная яма неправильных очертаний, размерами 3,5 х 2,5 м, глубиной 1 м. Яма была заполнена перемешанным слоем грунта и углей. Рядом с ямой находилась площадка прокаленной земли, на которой были найдены кальцинированные кости и череп человека, среди которых находилась золотая бляшка-розетка. По всей видимости, трупосожжение было произведено именно на этой площадке, причем на специально подготовленной подсыпке, которая была сделана до сожжения покойника, как отмечает А. И. Пузикова (Там же. С. 133). Помимо золотой бляшки, в кургане была найдена сильно пережженная серебряная пластина с изображением грифона, что позволяет датировать погребение IV в. до н. э.

Курган № 19. Высота кургана составляла 0,4 м, диаметр ‒ около 16 м (Там же. С. 138–139). Под насыпью был скрыт деревянный каркасно-столбовой склеп с дромосом с западной стороны, впущенный в могильную яму, размеры которой составляли 3,6-3,9 х 3,8-3,85 м. Заполнение столбовых ям, дромоса, состоявшее из слоя, перемешанного с углем, остатками обгоревшего дерева, а также наличие сохранившегося с восточной стороны от могилы сгоревшего перекрытия, про-кал стенок ямы говорят о том, что трупосожжение проводилось на месте. Внутри склепа, на помосте из обугленных деревянных плах были найдены частично кремированные кости человека, часть из которых лежала in situ , что позволило установить позу погребенного ‒ вытянуто на спине, головой на СВ. Курган был ограблен, из инвентаря остались лишь два трехлопастных бронзовых наконечника стрел, что, впрочем, позволяет датировать данное погребение IV в. до н. э.

В могильнике у хут. Дубовое (на момент раскопок А. П. Медведев называл могильник Мастюгино II), как уже отмечалось выше, в кургане № 1 было обнаружено еще одно захоронение по обряду кремации ( Медведев , 1990. С. 24–27). Сама насыпь кургана была 1 м высотой, диаметром до 40 м. Под ней было найдено кольцо сильно обожженной глины размерами 13 х 17 м, разомкнутое с западной стороны. В данной прослойке в больших количествах встречались куски обожженной глины с отпечатками прутьев, плах и столбов до 20 см толщиной. Вместе с этим в прослойке встречались куски обгорелого дерева, скопления углей и золы. В центральной части прослойки обожженная глина отсутствовала, был зафиксирован лишь чернозем, перемешанный с углем и золой, в котором были обнаружены разрозненные обожженные кости человека и животных. Исходя из зафиксированных свидетельств, можно говорить о том, что погребение в данном кургане было совершено в наземном каркасно-столбовом склепе, в конструкции которого также присутствовала обмазка глиной. В насыпи кургана был обнаружен фрагмент сосуда раннего железного века, что позволяет, хоть и относительно широко, датировать курган скифской эпохой.

Еще одним деревянным каркасно-столбовым склепом, возведенным на уровне древнего горизонта и в котором были обнаружены кремированные останки, стал курган № 1 могильника Колбино-I ( Савченко , 2001. С. 79–82). Под насыпью высотой 1,9 м и размерами 44 х 39 м (рис. 3), которая была сооружена из различного грунта в три приема, находился склеп подпрямоугольной формы размером 9,25 х 7,25 м, сооруженный на специальной площадке со снятым дерном, где был проведен ритуал «очищения огнем» (Там же. С. 79). Примечательно, что стены данного сооружения были созданы при помощи связок камыша, поддерживаемых парно расположенными по периметру столбами. Сам склеп имел три «зала», юго-восточный, где располагался вход в погребение и ведущий к нему дромос, юго-западный и северный, где на погребальной площадке были прослежены остатки деревянного настила. На данном погребальном помосте были найдены остатки двух скелетов: один был частично кремирован, второй был частично обожжен². Кремация первого индивида, по всей видимости, проходила за пределами кургана, т. к. деревянный настил под погребенными не имел признаков горения. После совершения захоронения склеп был подожжен, что подтверждается большим количеством угля и обломков обожженного дерева как в заполнении склепа и дромоса, так и за его пределами (остатки сгоревшего шатрового перекрытия склепа). Среди инвентаря в погребении, несмотря на ограбления, были обнаружены: подпрямоугольная золотая штампованная бляшка в виде головы кабана, подтреугольная золотая подвеска браслета, золотая нашивная бляшка, темно-синяя стеклянная мозаичная бусина, бронзовый трехгранный наконечник стрелы со скрытой втулкой (Там же. С. 84. Рис. 19). Данное погребение можно довольно уверенно датировать концом V – первой половиной IV в. до н. э.

Рассмотрев все погребения в курганах скифского времени на территории Среднего Подонья, в которых захороненные индивиды подвергались полной или частичной кремации, мы можем увидеть, что погребальные комплексы с трупосожжением обустраивались почти каждый раз по-разному. Среди погребальных конструкций присутствуют: 1) деревянный каркасно-столбовой склеп, впущенный в могильную яму (Русская Тростянка, курганы № 9, 19); 2) простая яма без перекрытия (Дуровка, курган № 3/15; Русская Тростянка, курган № 11); 3) яма с перекрытием (Дуровка, курган № 20/1); 4) деревянный сруб, впущенный в могильную яму (Русская Тростянка, курган № 3); 5) погребение на древнем горизонте без следов каких-либо конструкций (Дуровка, курган № 38/31); 6) деревянный каркасно-столбовой склеп на древнем горизонте (Колбино-I, курган № 1; Дубовое, курган № 1); 7) сложный комплекс, состоящий как из деревянного каркасно-столбового сооружения на древнем горизонте, так и могильной ямы (Дуровка, курган № 2/23).

Сама кремация производилась как на месте, т. е. сожжением погребального сооружения вместе с погребенным (Дуровка, курганы № 20/1, 38/31; Русская Тростянка, курган № 19; Дубовое, курган № 1), так и на стороне (Дуровка,

1 а

Рис. 3. Колбино-I, курган № 1 (рис. по: Савченко , 2001) план кургана; 2 – план погребального сооружения – верхний слой дерево; б – столбовые ямы; в – прокал; г – угли; д – грабительская яма

курганы № 3/15, 2/23; Русская Тростянка, курганы № 3, 9, 11; Колбино-I, курган № 1), чаще всего на площадке рядом с погребальным сооружением.

Таким образом, какого-либо единообразия комплексов с трупосожжениями не наблюдается. При этом конструкции могильных сооружений для захоронения сожженного покойника идентичны тем, где погребенный оставался несожженным. Объяснение подобной ситуации, пожалуй, видится в одном: в курганных могильниках Среднего Дона V–IV вв. до н. э. погребальный обряд, связанный с кремацией покойника, предстает перед нами лишь как пережиток прошлого обряда, возникшего на других территориях.

Доказательств данному утверждению, помимо существования как такового единого обряда трупосожжения, можно привести несколько. Прежде всего, необходимо отметить относительную малочисленность погребений с трупосожже-ниями по сравнению с господствующими захоронениями по обряду трупополо-жения (около 5 %). Подобную ситуацию, вероятно, можно было бы объяснить присутствием в среде среднедонского населения пришлых людей, придерживавшихся обряда кремации. Однако по комплексу погребального инвентаря, в тех случаях, где он присутствовал, погребения с трупосожжениями не отличаются от захоронений с ингумацией. Некоторые исследователи объясняли появление погребений с кремациями на Среднем Дону влиянием савроматов ( Смирнов , 1964. С. 262; 1984. С. 27; Пузикова , 1999. С. 276). Однако только лишь результатом контактов с савроматским миром возникновение данного обряда объясняться вряд ли может, т. к. на формирование погребального обряда влияют различные факторы: экономические, экологические, этнические, идеологические, физиологические (пол и возраст), социальные ( Ольховский , 1986. С. 65–76).

Кроме того, помимо явных трупосожжений на месте, в среднедонском регионе существует серия погребений с редуцированным вариантом данного обряда. В могильнике Терновое-Колбино, помимо описанного выше каркасностолбового склепа, возведенного на уровне древнего горизонта в кургане № 1 (Колбино-I), были обнаружены еще три подобных погребальных комплекса. Это курган № 6 могильника Терновое-I и два кургана могильника Колбино-I, № 7 и № 19. Все погребения в данных курганах имеют идентичную конструкцию: перекрытие, каркасно-столбовая конструкция, дромос, даже деление на северный и южный «залы» единого пространства склепа ( Савченко , 2001. С. 67–113). Такой же характерной чертой погребального ритуала, связанного с захоронением в подобных склепах, является сожжение всего сооружения с одновременным возведением насыпи над его завалом (Там же. С. 119). Однако лишь погребение в кургане № 1 Колбино-I, как уже говорилось чуть выше, содержало останки одного кремированного индивида. В остальных наземных склепах останки индивидов не подвергались кремации и почти не носили следов воздействия огня, что объясняется тем, что пламя едва успевало добраться до погребенных, прежде чем было затушено возведенной насыпью.

Другим примером может служить погребение в кургане № 7 могильника у с. Русская Тростянка. Захоронение под насыпью было совершено в деревянном склепе, впущенном в яму, и было перекрыто огромным деревянным настилом размерами 17,5 х 16 м. Значительная часть этого настила была обожжена и обуглена ( Пузикова , 2001. С. 128). Сама исследовательница считает, что

«... обширное кострище, обнаруженное к северу от могильной ямы, представляло собой акт тризны» ( Пузикова , 2001. С. 129). Однако стоит отметить, что никаких костей животных, обломков сосудов, присущих проведению тризны, обнаружено не было. К тому же насыпь самого кургана была сильно прокалена над погребальным сооружением, что свидетельствует о сооружении насыпи поверх еще горящего погребального комплекса.

В описанных случаях возможно предположить, что целью ритуального сожжения погребальных сооружений являлось вовсе не сожжение конструкции как таковой, а уничтожение в огне в первую очередь погребенного, его кремация вместе со всем комплексом. Однако вследствие упрощения самого обряда возведение насыпи начиналось раньше, чем прогорала сама конструкция вместе с покойником.

Пожалуй, самым главным аргументом в пользу предположения о существовании обряда трупосожжения на территории Среднего Дона лишь как о пережитке когда-то бытовавшей обрядности может служить сравнение среднедонских курганов с комплексами Лесостепного Поднепровья.

Именно в данном регионе, а точнее в Лесостепном Правобережье Днепра, в предскифский период, как отмечено А. И. Тереножкиным, был распространен обряд бескурганных погребений с трупосожжением ( Тереножкин , 1961. С. 43–45). В VII–VI вв. до н. э. в регион активно проникают степные скифы, нарастает их влияние на местное население, что проявляется, как убедительно показала В. А. Ильинская, в существенном изменении погребального обряда ( Ильинская , 1975. С. 80–92). Это изменение заключалось в установлении господства захоронений по обряду трупоположения под курганными насыпями, причем основными типами погребальных сооружений становятся конструкции, находящие полные аналогии на территории Среднего Дона: погребения в простых ямах, как с перекрытиями, так и без; в ямах с каркасно-столбовыми конструкциями; в деревянных склепах, как впущенных в ямы, так и сооруженных на древнем горизонте, деревянные срубы, впущенные в грунтовые ямы (Там же. С. 80–87). Что характерно, во всех вариантах погребальных конструкций в качестве устойчивого, хотя уже и не столь распространенного, обряда встречаются погребения с трупосожжениями, «унаследованными от предыдущего времени» (Там же. С. 94).

Ко времени V–IV вв. до н. э., как отмечает В. Г. Петренко, на территории Правобережной Днепровской Лесостепи все появившиеся ранее погребальные традиции продолжают сохраняться, значительно усложняясь конструктивно (Петренко, 1967. С. 14–17). Однако доля погребений с трупосожжениями неуклонно уменьшалась по сравнению с предыдущими эпохами: «Трупосожже-ния в Тясминской группе составляют незначительный процент по отношению к трупоположениям. В V в. до н. э. продолжает развиваться распространенный во второй половине VI в. до н. э. обряд сжигания погребального сооружения, когда обжигалась и насыпь, и само погребение. В IV в. до н. э. этот обряд несколько изменился: над могилой зажигали небольшой костер» (Там же. С. 17). Таким образом, погребальные комплексы данного региона ко времени V–IV вв. до н. э. оказываются крайне похожими на среднедонские, причем В. Г. Петренко также наблюдает пережитки обряда трупосожжения в поджигании деревянных конструкций погребений. Стоит особенно отметить, что эти выводы исследовательницы не противоречат данным, полученным из более поздних раскопок (Ковпаненко, 1981. С. 58–80; Ковпаненко и др., 1989. С. 27–50).

Если же обратиться к территории Левобережной Днепровской Лесостепи, то можно заметить, что обряд трупосожжения на данной территории на протяжении всей скифской эпохи не был массовым. В. А. Ильинская предполагает, что он был привнесен извне ( Ильинская , 1968. С. 85). Основная масса обнаруженных на территории р. Сулы и Ворсклы погребений с кремациями относится к V–IV вв. до н. э. и составляет не более 4–5 % общего количества исследованных погребений ( Ильинская , 1968. С. 85; Шрамко , 1987. С. 148–149; Кулатова и др ., 1993. С. 25–42). Стоит отметить, что и на Среднем Дону процентное соотношение трупосожжений и трупоположений выглядит таким же образом.

Учитывая приведенные выше сведения, а также утверждения других авторов порой не только о сходствах, но и о единстве региона Среднего Подонья с Днепровской Лесостепью как в погребальном обряде, так и в материальной культуре ( Граков , 1971. С. 146–150; Моруженко , 1989; Пузикова , 1999. С. 276; Гуляев , 1996. С. 317; 2000. С. 147; 2009. С. 11; Савченко , 2001. С. 130; Медведев , 1999. С. 125), единственно возможным местом зарождения обряда сожжения покойных как на месте, вместе с деревянными конструкциями, так и рядом с ними на территории Среднего Дона является Днепровское Лесостепное Левобережье.

Став основным обрядом в эпоху поздней бронзы в данном регионе (не исключено, что вследствие влияний с других территорий), обряд кремации покойника постепенно начал вытесняться господствовавшим в среде скифских завоевателей, пришедших в днепровские лесостепи в VII–VI вв. до н. э., обрядом трупоположения. К V в. до н. э. кремации в числе погребальных традиций на левом и правом берегу Днепра сохраняются лишь в незначительном количестве, повторяя при этом по устройству погребального комплекса захоронения с обрядом ингумации. И именно в качестве своеобразного пережитка прошлого обряд трупосожжения вместе с частью населения Днепровской Лесостепи перемещается на Среднее Подонье, практикуемый, вероятно, какими-то отдельными родовыми объединениями, в отдельных случаях редуцируясь лишь до обряда сожжения погребального сооружения.

Таким образом, изучение погребений с кремациями не только дало возможность установить причины и пути возникновения подобной обрядности на Среднем Дону, но и в очередной раз подтвердить звучавшую ранее теорию о зарождении культуры среднедонских курганов V–IV вв. до н. э. на берегах Днепра.