The Abakumlevo 3 settlement as a new site of the migration period in the Suzdal Opolye

Разведочные работы Суздальской экспедиции ИА РАН постоянно увеличивают источниковую базу для изучения не только древнерусского периода, но и более ранних эпох. Заметную группу в общем массиве памятников Суздальского Ополья составляют поселения с вещевыми находками и керамикой третьей четверти I тыс. н. э. Их эпизодическое обследование не давало достаточного количества http://doi.org/10.25681/IARAS.0130-2620.268.197-214

материалов для характеристики конкретных этнографических признаков населения региона и узкого датирования каждого памятника отдельно. Небольшие раскопки проводились лишь на двух селищах – Кибол 1в ( Лапшин , 2012. С. 95) и Кибол 7 ( Макаров и др ., 2007. С. 184; 2008. С. 230, 231).

Элементы женских украшений, ременная гарнитура и предметы быта, обнаруженные на поселенческих памятниках, характерны для материальной культуры поволжских финнов бассейна среднего течения р. Оки и Окско-Сурского междуречья V–VII вв. н. э. ( Макаров и др. , 2004. С. 24, 25. Рис. 6: 1–3, 5–7 ; Лапшин , 2012. С. 96–99. Рис. 2: 1–7 ; Федорина и др. , 2020. Рис. 1: 597, 819, 821 ). Культура поселений обозначенного ареала бедна в археологическом плане и в сравнении с погребальными памятниками практически не изучена.

В историографии утвердилась идея о культурной близости раннесредневековых древностей Ополья и озер Неро и Плещеево – центра расселения мери ( Леонтьев , 1996. С. 193–214; Макаров и др. , 2004. С. 22). Однако характер этой связи на сегодняшний день не изучен из-за недостатка археологических данных. Суздальское Ополье, где грунтовые могильники пока не известны (кроме могильника Большое Давыдовское 2, относящегося к более раннему периоду), остается белым пятном на карте поволжско-финских культур. В связи с этим специальный поиск и изучение памятников I тыс. н. э. стали в последние три года отдельным направлением исследований Суздальской экспедиции.

Весной 2021 г. экспедицией были продолжены работы в юго-восточном секторе округи Суздаля (рис. 1А). Особый интерес представляла необследованная ранее неразветвленная овражно-балочная система с устьем в с. Абакумлево, ориентированная в широтном направлении (4,5 км) и врезающаяся с запада в долину р. Нерли-Клязьминской. Верховье системы представлено большим, искусственно запруженным участком, связанным с естественным понижением рельефа и имеющем характер водосбора. Протока, выходящая из него, достаточно долго идет по пологой неразработанной долине, что свидетельствует об относительной молодости образовании. Запруженный участок не распахивается и используется под охотничьи нужды; заметны следы хозяйственной деятельности: дамбы, загородительные валы, мелкие искусственные запруды. В межень некоторые участки остаются наполненными водой.

К югу от запруды задернованная зона расширяется. В весенний период она заболачивается и не распахивается, в летний – полностью осушается. Именно к ней с востока примыкает выявленное селище Абакумлево 3.

Рис. 1 (с. 198). Карта памятников с лепным керамическим материалом середины – третьей четверти I тыс. н. э. (А) и топографический план селища Абакумлево 3 (Б)

1А: 1, 2 – Абакумлево 3 и 4; 3 – Кибол 1абв; 4, 5 – Кибол 3 и 4; 6 – 8 – Кибол 6-8; 9 – 12 – Сельцо 4-7; 13 – Ивановское 1; 14 – Гнездилово 6; 15 – Михали 5; 16 – 21 – Глебовское 1-6; 22 – Кидекша 1; 23 – Новоселка 1; 24, 25 – Абакумлево 1 и 2

а – граница памятника; б – условная граница «центра»; в – легкие (керамические) и железные шлаки; г – шурфы 2021 г.; д – индивидуальные находки селища; е – индивидуальные находки СРВ; ж – индивидуальные находки Нового времени

Памятник находится на территории распахиваемого поля в 2 км к югу от Богоявленской церкви с. Глебовское (рис. 1Б). Площадь определена по двум признакам: 1) переотложенному культурному слою, сильно насыщенному органикой и выделяющемуся на фоне окружающей пахоты с заметными выходами материкового суглинка, задетого плугом; 2) распространению археологического материала, дополняющего картину. В большом количестве практически без промежутков встречаются не только фрагменты керамической посуды, но и обломки печного камня, реже – фрагменты костей животных.

Территория памятника вытянута вдоль южного расширения задернованной зоны на 480 м по линии север-юг, ширина в центральной части составляет около 190 м. Селище расположено на практически ровном участке с подъемом в восточном направлении (с 114 до 116 м в Балтийской системе высот) и ограничено на северо-востоке относительно резким холмообразным возвышением, достигающим 120 м в Балтийской системе высот. Площадь памятника, определяемая на сегодняшний день, достигает 8,3 га.

По концентрации материала (количеству индивидуальных находок и фрагментов керамики, скоплениям печного камня) и внутренней топографии (с юга ограничен сильно запаханным оврагом, ориентированным по линии юго-восток–северо-запад) на поселении выделяется условный «центр».

Суммируя данные, полученные в результате шурфовки центральной части (два шурфа по 4 кв. м) и обследования дневной поверхности, культурный слой можно описать следующим образом. Основная часть напластований переотложена в результате многовековой распашки. Пахотный горизонт мощностью 0,24–0,3 м, состоит из серо-коричневого суглинка с включениями печного камня и керамики, редких крошек кирпича и стекла. Ниже фиксируется небольшая прослойка (около 0,02–0,15 м) гумусированного темно-коричневого суглинка с вкраплениями рыжего, определяемая нами как остатки культурного слоя. Высокая гумусация, видимая практически по всей площади памятника, может свидетельствовать о наличии относительно мощных напластований на большой площади, сформировавшихся до начала современной распашки (современный плуг на этих участках не достигает материка). Тонкая прослойка гумусированного суглинка, вероятно, турбирована слабоинтенсивной «конной» распашкой, маркирующейся узкими бороздами, расположенными перпендикулярно друг другу и слабо углубленными в горизонт почвообразования. Последний состоит из светлого серо-коричневого суглинка с протеками верхней прослойки, не имеет четких границ и плавно перетекает в рыжий суглинок (материк).

Керамическая коллекция из поверхностных сборов1 на памятнике составила всего 1192 фрагмента: венчиков (88; 7,38 %), переходов от венчика к максимальному расширению или плечу сосуда (24; 2,01 %) и их верхних и нижних частей (16; 1,35 %), стенок (1019; 85,49 %) и придонных частей тулова (2; 0,17 %), профильных и непрофильных частей днищ (6 и 12; 0,5 и 1,01 %), полных профилей сковород (8; 0,67 %), неопределенных фрагментов с сильным термическим воздействием (17; 1,43 %).

Большая выборка фрагментов некоторых функциональных частей сосудов показала устойчивую вариативность форм и позволила выделить определенные группы2. Полученный материал и предварительные данные статистики в целом отражают характерный опольский лепной керамический комплекс третьей четверти I тыс. н. э.

Среди венчиков по углу наклона выявлены 4 крупные группы. Первая группа (рис. 2: 1–4 ) объединяет как фрагменты (10; 11 %³) с наклоном как внутрь, так и немного наружу, вероятно, маркируя закрытые формы и открытые типа чаш. Ко второй (33; 38 %) отнесены «высокие» прямые и слегка отогнутые наружу венчики (рис. 2: 11–1 9). Третья группа (34; 39 %) объединяет «высокие» сильно отогнутые верхние профилированные части (рис. 2: 20–30 ). Четвертая группа (11 фр-тов; 13 %) венчиков укороченных пропорций делится на две подгруппы: «прямые и слабо отогнутые» (рис. 2: 5–7 ) и «сильно отогнутые» (рис. 2: 8–10 ).

Фрагменты переходов от венчика к максимальному расширению или плечу сосуда (24 экз.) поделены на 4 ярких группы: 1) плавные без уступа (рис. 2: 31, 32 ) – 7 (29 %⁴); 2) со слабо выраженным уступом (рис. 2: 33–36 ) – 10 (42 %); 3) с сильно выраженным (резким) уступом (рис. 2: 37–39 ) – 5 (21 %), 4) переходы с углубленной полосой (следом веревочной утяжки?) (рис. 2: 40 ) – 2 (8,3 %).

Самая массовая категория – стенки. Фрагменты из пластичного теста со средней и мелкой дресвой (848; 83,6 %⁵) доминируют; у меньшего количества фрагментов выявлена плотная масса, где фиксируются мелкие примеси (тесто запесочено) – мелкий песок и редкая мелкая дресва (155; 15 %). Характер обработки внешней поверхности иногда сложно определить из-за сохранности. Вероятно, это три блока: шероховатая, где включения выступают, заглаженная, где примесь более аккуратная, и подлощенная (6; 0,6 %⁶), относящаяся к фрагментам из пластичного теста. Среди керамической коллекции сборов выявлено три фрагмента стенок с плотным черным лощением, один из которых, вероятно, принадлежал миске с ребром (рис. 2: 45 ), выполненной в мощинской традиции.

Характерная часть набора керамической посуды селища – глиняные сковороды. Все восемь фрагментов сформованы из пластичной глины, имеют диаметр от 15 до 28 см (рис. 2: 46–52 ).

Рис. 2. Подъемный керамический материал селища Абакумлево 2

Фрагменты венчиков групп 1 (1–4) , 2 (11–19) , 3 (20–30), 4 (5–10 ); «переходов» групп 1 ( 31, 32 ), 2 ( 33–36 ), 3 ( 37–39 ), 4 ( 40 ); профильных частей днищ ( 41–44 ); стенки чернолощеной миски с номерами по описи 77 ( 45 ), бортиков глиняных сковород с номерами по описи 24, 89, 92, 25, 22, 19, 41 ( 46–52 )

Особенность памятника заключается в большом количестве индивидуальных находок, относящихся к периоду функционирования поселения.

Коллекция сборов 2021 г. (рис. 3; 4) условно поделена на несколько категорий: орудия труда и предметы быта (22 экз.), элементы женской и мужской одежды (23 экз.), детали упряжи (2 экз.), предметы производственной сферы (9 экз.). К позднесредневековому периоду относится ключ (рис. 3: 29 ), большой блок находок (16 экз.) принадлежит Новому времени.

Материальная культура с идентичными бытовыми предметами и характерным стилем женских украшений легко узнаваема. Основной ареал распространения таких изделий лежит юго-восточнее территории Ополья – в Окско-Сур-ском междуречье, особенно, в бассейне среднего течения р. Оки – области расселения поволжско-финских культур.

Среди найденных вещей наиболее интересны предметы с конкретными периодами бытования, определенными на основе хронологии культуры рязано-окских могильников ( Ахмедов , 2007).

Собрание крестовидных фибул, распространенных за пределами бассейна среднего течения р. Оки, пополняет находка из Абакумлево 3 (рис. 4: 74 ) – перекрестие с обломанной нижней лопастью без боковых кнопок, но с сохранившейся железной пружиной от иглы. Форма верхней шишечки, размеры и пропорции элементов отличаются от крестовидных фибул нижнеокской серии, распространенных в соседнем регионе, и близки фибулам серии IА4 (по типологии И. Р. Ахмедова), бытующим во второй четверти V в. ( Ахмедов , 2012. С. 109).

Форма железной рамки (рис. 4: 33 ) в раннесредневековых древностях прочно ассоциируется с пряжками гуннского периода, имеющими крупный нависающий над рамкой язычок. По мужским комплексам рязано-окской культуры прослежено, что достаточно массивными такие пряжки с утолщением в передней части рамки становятся в течение периода 3В ( Ахмедов , 2007. С. 146), поэтому наш экземпляр может быть датирован в целом серединой V в.

Поясная накладка, выполненная в орнитоморфном стиле (рис. 4: 47 ), по общим вытянутым пропорциям и наличию фасетировки в средней части относится к типу 1 (по классификации И. Р. Ахмедова). Накладки такого облика, чаще всего, встречаются в составе поясов, характерных для культурно-хронологического горизонта D2/D3 (середина – третья четверть V в.) европейской хронологии ( Ахмедов , 2014. С. 145).

Цельнолитые пряжки с треугольным щитком и округлыми выступами (рис. 4: 71 ) обычно соотносятся с ременными наборами раннего «шиповского» горизонта степных древностей и широко распространены в Волго-Камском регионе. В Поочье пряжки укороченных пропорций входили в состав конских уздечек, находящихся в мужских комплексах (п. 110 могильника Борок II, п. 55 в Заречье-4 и п. 50 Ундрих) периода 3С и датирующихся последней третью V – началом VI в. ( Ахмедов , 1997. Рис. 2: 14, 15 ; 2007. С. 149, Рис. 18: 6, 7 ).

Отмеченные хроноиндикаторы, тяготеющие к центральной части памятника, отражают реалии материальной культуры середины V – начала / первой половины VI в. Другие вещи, в том числе и женские украшения, могут относиться как к обозначенному временному диапазону, так и к более позднему времени в пределах третьей четверти I тыс. н. э.

Нижнюю границу периода функционирования поселения, возможно, отражает комплекс клада⁷ из шурфа № 2, состоящего из комплекта украшений женского костюма и импортной металлической чаши ( Морозов, Стрикалов , 2021). В широком хронологическом диапазоне он может быть датирован первой половиной – серединой V в. н. э. Это первый комплекс в Суздальском Ополье, позволяющий говорить о локальных особенностях костюма местного поволжско-финского населения третьей четверти I тыс. н. э. В целом состав набора и облик большинства украшений связаны с рязано-окской культурой.

Выделенные группы венчиков и переходов к плечу, состав формовочной массы, характер обработки внешней поверхности, наличие глиняных сковород в керамическом комплексе селища Абакумлево 3 указывают на сходство с комплексами ранее известных селищ Кибол 1, 7, возможно, 3 и 4 ( Федорина , 2017. С. 71. Рис. 2: 2, 3, 7, 15 ; 3: 1 ), Сельцо 4-6, Глебовское 1-6 ( Макаров и др. , 2020. С. 33. Рис. 19), возможно, Кидекша ( Макаров , 2014. С. 55–60. Рис. 6) и др. Все они с определенной вероятностью принадлежат к одной культурной группе. На западе Ополья таким памятником может быть городище Выжегша, где известны сосуды с акцентированным переходом к плечику ( Леонтьев , 1996. С. 198. Рис. 12: 3–5 ; Леонтьев , 2018. С. 26–38; Леонтьев и др ., 2020. Рис. 9: 10 ). Наиболее вероятная датировка данного керамического комплекса – V–VII вв. Опорой для определения времени бытования такой посуды в Ополье служат хроноиндикаторы из культурного слоя селища Кибол 1в ( Лапшин , 2012), подъемный материал с памятников Кибол-Сельцо, радиоуглеродные даты селища Кибол 7, в т. ч. из ямы с характерным керамическим комплексом ( Макаров и др. , 2011. С. 45. Рис. 2; 3).

Комплекс этой группы отличен от «мерянского», описанного А. Е. Леонтьевым. Среди материалов селищ округи о. Неро сосуды с сильно отогнутыми высокими венчиками группы 3, переходы с уступами групп 2–4 и глиняные сковороды не являются характерными для керамического комплекса ( Леонтьев , 1996. С. 54). Тем не менее, существуют и сходные черты: варианты составов формовочных масс и, соответственно, обработки внешней поверхности, наличие сосудов с высокими вертикально поставленными венчиками и сосудов закрытых или открытых форм типа чаш. Разница может заключаться в хронологии, т. к. типология сосудов основана на памятниках с нижней границей функционирования не раньше VI–VII вв. (Там же. С. 52–66. Рис. 16). Однако, в Ополье в это

7 Публикация материалов клада планируется отдельно.

Рис. 3 (с. 204). Индивидуальные находки из сборов 2021 г.

1 – кольцо удильное (?); 2 – шарик с орнаментом; 5 – отщеп; 6, 21, 23, 35, 36, 39, 61, 69, 72 – шилья; 7, 12, 28, 65 – ножи; 8 – неопределенный инструмент; 9 – фрагмент рукоятки; 11 – обломок лезвия топора-кельта (?); 15 – фрагмент льячки; 22 , 26, 37, 48 – пряслица; 29 – средневековый ключ; 46, 50, 54, 63, 67, 75, 76 – оплавки; 73 – зажим для узды

1, 6–8, 11, 12, 21, 23, 28, 29, 35, 36, 39, 61, 65, 69, 72 – железо; 2, 15, 22, 26, 37, 48 – глина; 5 – кремень; 9 – кость; 46, 50, 54, 63, 67, 73, 75, 76 – цветной металл (номера соответствуют полевой описи)

время, судя по хроноиндикаторам из культурного слоя селища Кибол 1в ( Лапшин , 2012. Рис. 2: 1, 4 ), прежние традиции формовки еще сохраняются.

Первые формы местной посуды третьей четверти I тыс. н. э. были выделены А. В. Лапшиным по керамике из культурного слоя селища Кибол 1в. Комплекс он сравнивал с посудой мощинской культуры, отмечая в то же время отсутствие полного набора её признаков (Там же. С. 98. Рис. 3).

Определенные черты форм сосудов, характерные для мощинской культуры, получают в V в. широкое распространение в археологических памятниках от верховьев Десны, Оки и Верхнего Подонья до Верхнего Поднепровья и Ярославского Поволжья и связываются с масштабными процессами, выходящими за пределы изучения одной культуры ( Исланова , 2008. С. 35, 38). Для разных регионов наличие подобной посуды в памятниках имеет различный характер.

На поликультурных памятниках типа Чертовицкое-Замятино в Верхнем По-донье такая посуда в небольшом проценте встречается совместно с сосудами киевской традиции ( Обломский , 2004. С. 149, 150, 156; Обломский, Козмирчук , 2015. С. 98, 103; Обломский , 2015. С. 297–299) и есть основания предполагать наличие носителей мощинской культуры среди насельников этих поселений ( Воронцов , 2013. С. 42).

Появление «мощинской» посуды и глиняных сковород на позднедьяковских памятниках признается Н. А. Кренке как «влияние моды». Их присутствие, вероятно, носит тот же характер, что и на памятниках Подонья, т. к. они встречены наравне с сохранившимися элементами местной позднедьяковской культуры: «грузиками дьякова типа, мелкой глиняной пластикой, лощеными пряслицами и бронзовыми украшениями» ( Кренке , 2016. С. 282).

Иной характер распространения фиксируется к северу и северо-востоку от описанных культурных массивов. Для территории Верхнего Поволжья и, как показывают новые материалы, Ополья (ареал, естественно, должен быть шире) правомерно говорить о полноценных культурных пластах с близким к «мощин-ской» посуде керамическим набором (но не идентичным) и в таком случае следует искать другое объяснение.

И. В. Исланова для верхневолжских городищ отмечает «особый культурнохронологический горизонт или период, существенно отличающийся… от предшествующих дьяковских древностей…». Горизонт выделен исследовательницей по керамике так называемого мощинского круга, объединенной в группу 5. Посуда этой группы по описанию И. В. Ислановой – горшки и миски с наибольшим расширением тулова в верхней части, длинной шейкой и переходом от шейки к короткому плечу, нередко подчеркнутому перетяжкой-бороздкой или уступом. К этим формам относится лощеная, подлощенная и гладкостенная керамика с шероховатой поверхностью ( Исланова , 2008. С. 35).

Непосредственно в мощинской культуре такие специфические черты как заметное утолщение стенки в начале плечика, образовывавшее резкий уступ, и утоньшение в верхней части венчика присутствуют у сосудов, форма которых признана Г. А. Массалитиной и А. М. Воронцовым для IV–V вв. специфичной, с рубежа столетий – доминирующей ( Воронцов , 2013. С. 41). Среди фрагментов посуды Абакумлево 3 близкими к данным формам были сосуды, имеющие, вероятно, некоторые венчики из группы 3 и «переходы» с уступами групп 2 и 3.

3 см

Рис. 4. Индивидуальные находки из сборов 2021 г. (продолжение)

3, 13, 31, 41, 43, 68 – привески; 10, 24 – фрагменты рамок застежек; 16 – фрагмент пластинчатого браслета; 18 – подвеска; 25, 33, 45, 71 – части пряжек; 27 – бляха-застежка лож-носюльгамная; 38 – фрагмент рамки пряжки (?); 40, 78 – заготовки браслетов (?); 47, 59 – ременные накладки; 58, 70 – перстни; 74 – фибула

3 – глина; 10, 13, 16, 18, 27, 31, 40, 41, 43, 45, 47, 58, 59, 68, 70, 71, 78 – цветной металл; 24, 25, 33 – железо; 38 – не определен; 74 – цветной металл и железо (номера соответствуют полевой описи)

Среди сосудов селища Кибол 1в, опубликованных В. А. Лапшиным, это рис. 3: 1 - 5 ( Лапшин , 2012). Встреченный на Абакумлево 3 фрагмент чернолощенной стенки с ребром можно сопоставить с мощинскими мискам типа III ( Воронцов , 2013. С. 41), распространившимися на памятниках этой культуры параллельно с глиняными сковородами с рубежа IV/V вв.

Если сравнивать комплекс Ополья с мощинской керамикой, то его следует связывать с периодом начала развития и распространения этого керамического стиля в V в. В Помоскворечье можно отметить другую ситуацию. Комплексы, считающиеся Н. А. Кренке реперными для позднедьяковской культуры (городища Кикино, Борисов Городок и Маломахово, селища Болшево-3 и Бородино-2), содержат керамику, связанную с поздними формами мощинской культуры, у которых, как отмечает А. М Воронцов, венчик утоньшается, а стенка в верхней части плечика становится толще ( Кренке , 2016. С. 282, 283. Рис. 44; Воронцов , 2016. С. 226).

Наличие характерных черт, связываемых исследователями с мощинской традицией, не исчерпывает всех признаков, присущих посуде памятников типа Кибол 1 – Абакумлево 3. Переходы без уступа группы 1, присутствие прямых высоких венчиков группы 2 и высокий уровень максимального диаметра тулова сосудов Кибола 1в встречаются у рязано-окских форм, происходящих от сосудов серии 7 и получивших развитие, по разработкам О. С. Румянцевой, в гуннский период ( Румянцева , 2007. С. 254, 255. Рис. 12). Профилировки с уступами на переходе и отогнутыми высокими венчиками характерны для сосудов, объединенных в серию 13, появившуюся в могильниках в середине V в. (Там же. С. 254, 255). Однако на сегодняшний день проведение сравнительного анализа с посудой рязано-окской культуры не вполне корректно, т. к. известны сосуды лишь из погребальных комплексов, а поселения культуры практически не изучены.

Вещевой комплекс, близкий культуре рязано-окских могильников, и керамический комплекс с чертами, инокультурными для территории Волго-Клязьминского региона, подтверждают мысль А. Е. Леонтьева о появлении небольших групп поволжско-финского населения и малых миграций с течения р. Оки ( Леонтьев , 1996. С. 293, 294).

Идею миграций групп, родственных рязано-окской культуре, в своих работах поддерживает И. Р. Ахмедов. Одной из категорий вещей, которые могут указывать направления миграций, по мнению исследователя, выступают крестовидные рязано-окские фибулы ( Ахмедов , 2012. С. 107).

На территории Ополья две крестовидные фибулы ранней серии IА2 были обнаружены на селищах Овчухи 2 и Поганое озеро. Изделие, найденное на селище Абакумлево 3, связано, как уже было отмечено, с серией IА4. Помимо двух фибул с верхневолжских памятников, которые могут являться грубыми дериватами этой серии, другой участок концентрации находится в Верхнем По-очье между Серпуховым и Ступино. По мнению И. Р. Ахмедова, это может свидетельствовать о наличие на этом участке популяции населения, связанного по происхождению с рязанскими финнами (Там же. С. 109–112).

Вопросы контактов между различными группами населениями Верхнего и Среднего Поочья не раз поднимались в археологической литературе. В этом ключе пограничье эти двух областей могло бы быть одним из регионов прямого межкультурного взаимодействия, вплоть до гибридизации. Однако эта идея пока остается в рамках гипотезы. Такое смешение традиций, позднедьяковских, мощинских и рязано-окских, может быть прослежено в керамическом комплексе горизонта 1-Б городища Ростиславль, связанного с пожаром и датированного Е. Ю. Тавлинцевой серединой 1 тыс. н. э. (Тавлинцева, 2010. С. 27).

Ключевым на сегодняшний день памятником этого же региона является могильник Соколова Пустынь 1. Среди изученных в 2010–2011 гг. трех погребений, представленных скоплениями кальцинированных костей, приковывают внимание сосуды из скопления 3, два из которых имеют темное лощение ( Потемкина и др. , 2013. Рис. XVIII: 13, 14 ). Близкий, если не идентичный, по форме и характеру обработки поверхности сосуд опубликован в составе кибольского керамического комплекса с указанием на небольшой процент (0,3 %) чернолощеной керамики ( Лапшин , 2012. Рис. 3: 6 ).

Наличие датирующих вещей в скоплениях делает их информативными комплексами. Бусы из красного глухого стекла указывают в целом на период третьей четверти I тыс. н. э. Пряжки из скоплений 1 и 2 характерны для середины – второй половины V в., но для В-образной пряжки с площадкой у основания язычка, огибающего рамку длинным концом ( Потемкина и др. , 2013. Рис. XVI: 7 ) возможна и более узкая дата – середина этого столетия. Подобные присутствуют в мужских комплексах рязано-окских могильников, маркирующих переходный этап между периодами ЗВ и ЗС ( Ахмедов , 2007. С. 147). Пластинчатые кресала с петлей и расширенным основанием, если судить по разработками И. В. Исла-новой, также не выходят за пределы V в. и маркируют, по ее мнению, культурный импульс, связанный с появлением на Верхней Волге керамики мощинского круга, формированием культурных групп типа Троица 1 и Отмичи ( Исланова , 2007. С. 307, 308, 311. Рис. 3: 11 ; 5: 9–14 ; 19: 2, 3 ). Сюльгамы из всех трех скоплений с невыступающими закрученными концами не противоречат датировке комплексов в пределах второй и третей четвертей V в. Сбруйная пряжка с вогнутыми длинными сторонами из скопления 3 может относится и к более позднему времени, но также известна в составе конской узды периода 3В (первая половина V в.) из округи могильника Борок II ( Ахмедов , 2007. Рис. 25: 15 ). Авторы раскопок могильника Соколова Пустынь отмечают, что он должен принадлежать к новой, неизвестной ранее, культурной группе, проживающей между позднедьяковской, мощинской и рязано-окской культурами ( Потемкина и др ., 2013. С. 265; Сыроватко , 2014. С. 73).

Предметная коллекция из Абакумлево 3 – самый представительный комплекс из сборов на памятниках I тыс. н. э., собранный в Суздальском Ополье за 20 лет. Обширный подъемный керамический материал и предметы бытовой сферы сближают селище Абакумлево 3 с памятниками типа Кибол 1, относящихся к третьей четверти I тыс. н. э. Хроноиндикаторы, полученные в ходе разведочных работ 2021 г., указывают на дату в рамках середины V – начала / первой половины VI в. Клад украшений женского костюма не противоречит этой датировке и, вероятно, маркирует начальный этап функционирования поселения ( Морозов, Стрикалов , 2021).

Вещевой комплекс сборов и клада указывает на принадлежность памятника культурам поволжских финнов. Наиболее близкой к нему группой является рязано-окская культура. Сложение керамического комплекса селища Абакумле-во 3 и, скорее всего, других памятников этого типа шло за счет смешения традиций части мощинской и рязано-окской культур, а также местного населения, проживающего на территории Суздальского Ополья со второй четверти I тыс. н. э.

Уточнение датировки селища, культурных особенностей памятников типа Кибол, состав керамического комплекса этой культурной группы, а также ее хозяйственный уклад – вопросы, решение которых возможно лишь в результате полноценных раскопок.