Buckles and fibulae from the Aldar-Rezen cemeterynear the kumbulta village from K. I. Olshevsky's excavations: collections of the State historical museum

«В двух верстах от селения Донифарс, вверх по течению реки Уруха, лежит аул Камбылте (Кумбулта. – А. К.), от которого также вверх по течению на расстоянии полверсты на южном склоне горы, выше реки на 150 саженей были произведены раскопки К. И. Ольшевским в местности, прозываемой Алдар-Резен». Так начинается повествование П. С. Уваровой о могильниках близ селения Кум-булта в Дигорском ущелье современной Республики Северная Осетия – Алания (Уварова, 1900. С. 210). В окрестностях этого села находится довольно значительное количество погребальных памятников различных эпох, содержащих весьма выразительный археологический материал, что справедливо оценили как ученые дореволюционной России (и их европейские коллеги), так и современные археологи-кавказоведы, чей круг научных интересов находится в хронологических рамках от эпохи бронзы до финала раннего Средневековья.

Однако могильник Алдар-Резен ни разу не становился предметом изучения, поскольку описание погребального инвентаря, осуществленное автором раскопок, не вызывало четких ассоциаций с определенной исторической эпохой, и потому никто не признавал его «своим». Между тем в собрании К. И. Ольшевского, хранящемся в Государственном историческом музее, предметы из Кумбулты, которые можно соотнести с могильником Алдар-Резен, представляют довольно выразительную коллекцию, нуждающуюся в тщательном описании и анализе. Предлагаемая вниманию читателя работа посвящена наиболее информативному в хронологическом отношении материалу, содержащемуся в погребениях исследуемого некрополя: деталям ременной гарнитуры и фибулам.

К. И. Ольшевский раскопал шесть погребений с однотипным устройством могильных сооружений. Дневник раскопок был включен в монографию П. С. Уваровой ( Уварова , 1900. С. 210–213). Описание погребальных комплексов грешит изрядной схематичностью, но все же дает довольно ясное представление о погребальном обряде и составе могильного инвентаря. Погребения осуществлялись в ямах, обложенных камнем, и в основном были индивидуальными, за единственным исключением, где было обнаружено «несколько» черепов. К сожалению, коллекция К. И. Ольшевского из Кумбулты поступила в ГИМ без разделения на отдельные комплексы, которые можно было бы сопоставить с определенными погребениями. Находки фибул и пряжек вообще не сопровождались каким-либо уточняющим описанием. Потому предметы из коллекции К. И. Ольшевского описываются в совокупности, без привязки к определенным погребениям. Все публикуемые предметы имеют номер по книге поступлений ГИМ 86868, далее в статье не приводящийся. В описании вещей приводится только номер по описи.

Пряжки. К этой категории относится 8 предметов.

Пряжка (бронзовая или, возможно, серебряная) с рамкой овальной формы и овальным щитком (рис. 1, 1 ; Оп. Б1570/26). Сечение рамки трапециевидное. Щиток не фасетирован, имеет округлую форму и загнут за рамку. Крепление осуществляется двумя штифтами с полусферическими шляпками. Язычок имеет прогиб в средней части, практически не загибается за рамку, уступ отсутствует. Совокупность этих признаков позволяет отнести данную пряжку к группе IIа по В. Ю. Малашеву (2000. С. 211), датирующейся первой половиной III в.

Бронзовая округлая крупная плоская пряжка (рис. 1, 2 ; Оп. Б1570/1). Рамка пряжки с несомкнутыми концами, язычок прогнут у основания и не загибается за край рамки. Пряжка схожей конструкции (железная с округлой в сечении и с овальным щитком была обнаружена в погребении 1 кургана 1 могильника Веселое VI в Волгоградской области ( Гуренко , 2007. Илл. 128)¹. Весь сопутствующий

Рис. 1. Могильник Алдар-Резен. Пряжки. Рисунки и фото А. А. Кадиевой инвентарь данного погребения (зеркало с орнаментом в виде квадрата, меч, детали ременной гарнитуры, бусинный и керамический наборы), по обоснованному мнению автора раскопок, указывает на середину – вторую половину III в. Вероятно, к этому же периоду относится и пряжка из Алдар-Резена. Возможно, подобные пряжки встречаются и в могильниках Южной Осетии (Сланов, 1980. Табл. 1, 27), однако из-за отсутствия масштаба и сечения рамки говорить о степени близости их кумбултскому экземпляру не представляется возможным. Датировка этих изделий I тыс. до н. э. также вызывает сомнения. Однако для прояснения ситуации необходимо визуальное изучение пряжек из юго-осетинских могильников, что выходит за рамки данного исследования. Также следует отметить, что описываемая пряжка близка пряжкам типов 8 и 9 группы D по классификации Мадыда-Легутко, включающей пряжки полукруглой формы (Madyda-Legutko, 1986. S. 27. Taf. 8.), которые исследовательница относит к стадии C2 центральноевропейской хронологии, соответствующей середине IV в.

Округлая бронзовая пряжка со спрямленной стороной без щитка (рис. 1, 3 . Оп. Б1570/11). Рамка круглая в сечении с утолщением в передней части, прогнутый язычок с уступом у основания слегка загибается за рамку, но не доходит до середины ее сечения. Аналогичная пряжка обнаружена в погребении 6 могильника Клин-Яр 3 в Кисловодской котловине ( Флеров , 2000. С. 130. Рис. 30, 37 ). Судя по данной аналогии, содержащей фрагмент кожаного ремня, пряжка функционировала без щитка. Данное погребение В. Ю. Малашев ( Флеров , 2000. С. 60. Табл. 1) и И. О. Гавритухин (2001. С. 146. Рис. 76, 50 ) датируют второй половиной IV в. Данный вид пряжек наиболее близок группе П10 по В. Ю. Малашеву, несмотря на малую длину язычка (одним из определяющих признаков данной группы является удлиненный язычок, доходящий до середины сечения) ( Малашев , 2000. С. 196). При анализе пряжек Паласа-сыртского некрополя В. Ю. Малашев, М. С. Гаджиев и Л. С. Ильюков относят пряжки, подобные описываемой, к первой группе, датируемой исследователями в рамках от второй четверти / второй трети IV в. до конца данного столетия с основным периодом распространения во второй и третьей его четвертях (2015. С. 99).

Бронзовая пряжка с круглой в плане и овальной в сечении рамкой, небольшой квадратной обоймой и хоботковидным язычком, обнимающим рамку и доходящим до середины ее сечения (рис. 1, 4 ; Оп. Б. 1570/12). На задней части щитка наблюдается фасетка. Несмотря на то что, как и в предыдущем случае, язычок пряжки из Алдар-Резена короче, чем обычно у пряжек данного типа, по остальным признакам (форма язычка, щитка и рамки) его можно отнести к пряжкам с так называемым хоботковым язычком. Данный тип пряжек был выделен А. К. Амброзом (1989. С. 24). Пряжки подобного типа имеют широкое распространение и относятся к группе 1, отделу 1, подотделу 1, подтипу А1 по типологии И. П. Засецкой (1994. С. 80). По мнению исследовательницы, пряжки данного типа бытовали в конце IV – V в. Исследователи могильника Паласа-Сырт выделили подобные пряжки в третью группу, которую датировали концом IV – первой половиной V в., но отметили, что подобные предметы могли бытовать и дольше ( Малашев и др. , 2015. С. 100).

Пряжка с овальной ромбовидной в сечении рамкой с небольшим прогибом в центральной части и треугольным в сечении язычком (рис. 1, 5 ; Оп. Б 1570/27).

Рис. 2. Могильник Алдар-Резен. Фибулы. Рисунки и фото А. А. Кадиевой

Щиток пряжки отсутствует или не сохранился. В типологии И. П. Засецкой присутствует одна подобная пряжка, происходящая из кострища в кургане 42 у с. Ровное Саратовского Заволжья (в отличие от нее рамка пряжки из Кумбулты цельнолитая). Пряжка отнесена к группе III, отделу 2, типу В ( Засецкая , 1994. С. 93) и датируется V в. Кроме того, данная пряжка имеет аналогии с почковидными пряжками, обнаруженными в могильниках на территории Венгрии, которые

Рис. 3. Могильник Алдар-Резен. Фибулы. Рисунки и фото А. А. Кадиевой

Я. Тейрал относит к валентиниановскому и поствалентиниановскому времени (третья четверть IV - начало V в.) ( Tejral J., 1997. S. 323. Abb. 2, 12 ).

К этой же категории относится серебряная рамка от пряжки с утолщенной передней стороной (рис. 1, 6 ; Оп. Б. 1570/31). Рамка граненая, но грани скруглены. Поскольку ни язычок, ни щиток не сохранились, датировка предмета затруднена. Однако при описании погребения 6 К. И. Ольшевский упоминает «остаток серебряной пряжки» ( Уварова , 1900. С. 213). Если речь идет именно об этом предмете, то сочетание его с зеркалом с центральной петлей и фаянсовой плакеткой с изображением льва указывает на III в.

Еще одна рамка от пряжки была ошибочно принята за калачевидную серьгу (рис. 1, 7 ; Оп. Б. 1570/39), однако истертая во время использования передняя сторона рамки говорит о том, что перед нами пряжка с утраченным язычком. Датировка предмета, вероятнее всего, укладывается в рамки III–V вв.

Фрагмент ажурной квадратной пряжки с зооморфным изображением (рис. 1, 8 ; Оп. Б1570/96). От пряжки сохранился только фрагмент рамки, орнаментированной по краям двойным шнуром, между поясами которого располагается орнамент в виде двойной спирали. От изображения внутри рамки осталась большая часть тела псового хищника. Пряжки этого типа были распространены в центральных районах Южного Кавказа. Фрагмент пряжки из Алдар-Резена относится к типу III, по В. Б. Техову (1969. С. 53. Рис. 1, 7 ). Хронология этих изделий не разработана, однако на сегодняшний день не известны погребения с этими пряжками позже III в. н. э.

Фибулы. К этой категории изделий принадлежит десять предметов, которые можно разделить на несколько групп.

Сильно профилированные фибулы с нижней тетивой без крючка для тетивы (рис. 2, 1–3 ; Оп. Б1570/13, 48, 193 и 195²). Две из них одночленные (рис. 2, 1, 2 ), еще одна – двучленная со следами ремонта, в результате которого на предмете образовались две тетивы (рис. 2, 3 ; Оп. Б1570/193,195). Вторая из перечисленных фибул была отнесена А. К. Амброзом к группе 11 серии 2 варианту II–2, первая и третья – к группе 11 серии 2 варианту II–3 (1966. С. 42). Первый из названных вариантов был датирован исследователем II–III вв., второй – III в. М. П. Абрамова в своем анализе фибул позднесарматского времени, происходящих из погребений Хумаринского могильника, разделяет эту точку зрения, уточняя, что на Северном Кавказе фибулы указанного типа бытуют в середине – второй половине III в., хотя отдельные экземпляры относятся к более раннему времени ( Абрамова , 1993. С. 167; 1996. С. 102). В. Ю. Малашев, соглашаясь с датировкой предшественников, отмечает местное происхождение подобного рода застежек ( Малашев , 2009. С. 229). И. О. Гавритухин в своей работе, посвященной анализу сильнопрофилированных фибул, определяет дату бытования варианта 2 первой половиной III – концом III / началом IV в., отмечая, что верхняя дата бытования данных фибул не ясна из-за малого числа надежно датированных комплексов IV в., а период бытования варианта 3 уверенно доводит до второй – третьей четверти IV в. ( Гавритухин , 2010. С. 54, 56).

Фибула с завитком на конце сплошного пластинчатого приемника и кольцом для крепления оси пружины (рис. 2, 4 ; Оп. Б1570/78). Фибула, очевидно изначально бывшая двучленной, была отремонтирована в древности. Пружина отсутствует, игла фибулы просто примотана к кольцу головки. Предмет относится к группе 13 по А. К. Амброзу (1966. С. 46). А. К. Амброз отмечает, что при достаточно широком территориальном разбросе непрерывная линия развития этих фибул с I по IX в. прослеживается им только на Кавказе. И. О. Гав-ритухин и В. Ю. Малашев определяют период бытования фибул данного типа на территории Кисловодской котловины в рамках разработанной ими хронологии древностей региона эпохи раннего Средневековья начиная с периода Ib (конец V – первая половина VI в.) до периода IIIb (конец VII – первая половина VIII в.), при преобладании их в комплексах этапа II (первая треть – вторая четверть VII в.) ( Гавритухин, Малашев , 1998. С. 64). Морфологически близка ей и фибула с узкой ножкой и сплошным приемником без завитка на конце, снабженная широким кольцом для крепления оси пружины (рис. 2, 5 ; Оп. Б 1570/79). Предмет относится к группе 17, подгруппе 1, серии II по системе А. К. Амброза (1966. С. 71), которая датируется исследователем, предположительно (поскольку нет находок в комплексах), IV в. Однако И. О. Гавритухин в своей статье, посвященной этому виду фибул, относит их к серии «Сиреневая бухта 167» по находке в гробнице 167 могильника Сиреневая бухта, а также Ильичевской крепости, датирует их V–VI вв., причем отмечает формирование серии в середине (не позднее второй половины) V в. ( Гавритухин , 2008. С. 363).

Одночленная прогнутая подвязная фибула с округлой в сечении спинкой и имитацией обмотки на ней (рис. 2, 6 ; Оп. Б. 1570/46). Имитация передана прочерченными штрихами с боков спинки фибулы. А. В. Мастыкова датирует подобные фибулы в рамках позднего IV – первой половины VI в. ( Мастыкова , 2009. С. 43). Фибуле этого же типа мог принадлежать обломок фибулы с округлой в сечении спинкой и подвязным приемником (рис. 2, 7 ; Оп. Б. 1570/180).

Сильнопрофилированная шарнирная литая фибула с широкой ножкой и кнопками на треугольной головке (рис. 3, 1 ; Оп. Б 1570/77). От железной оси пружины остался только небольшой фрагмент в двух кольцах для ее крепления. Приемник прикреплен к ножке снизу при помощи маленькой заклепки (возможно, это результат ремонта). Форма данного предмета совершенно не соответствует облику типов фибул, характерных для Северного Кавказа позднеримского времени – эпохи Великого переселения народов. Возможно, это изделие – результат творчества кавказского мастера, вдохновленного инокультурным образцом. В коллекции К. И. Ольшевского из могильника Алдар-Резен имеется довольно значительное количество импортных изделий, в том числе из весьма отдаленных от Северного Кавказа регионов, например подвеска, принадлежащая к кругу изделий с выемчатыми эмалями ( Кадиева , в печати). Можно отметить, что фибула из Кумбулты обладает отдаленным сходством с фибулой из Ольвии ( Амброз , 1966. С. 28. Табл. 7, 21 ), отнесенной А. К. Амброзом к группе 6 (редкие фибулы провинциальных типов). В связи с отсутствием аналогий датировка фибулы весьма затруднена, однако маловероятно ее выпадение из рамок времени функционирования некрополя.

Дуговидные двучленные фибулы (рис. 3, 2, 3 ; Оп. Б1570/5, 47). Иглы обеих фибул бронзовые, навязанные на уплощенный конец спинки. Спинка одной из застежек ромбовидная в сечении, второй – округлая в сечении, орнаментированная параллельными штрихами. Данный тип фибул характерен для горной зоны центральных районов Кавказа как с северной, так и с южной стороны хребта, причем на севере они не выходят за пределы современной территории Северной Осетии. Впервые этот тип выделил Р. Х. Гаглоев (Гаглойти) (1984. С. 39), отнеся их к типу 1 Стырфазского могильника (Южная Осетия). Исследователь отметил, что подобные фибулы являются продолжением линии развития одночленных дуговидных фибул кобанской культуры. Однако дальше выделения типа ни автор раскопок Стырфазского могильника, ни другие специалисты по сарматскому времени на Кавказе не пошли и лишь наметили пути выделения вариантов данного типа. В кавказоведческой литературе за этим типом фибул закрепилась дата I–IV вв. н. э. (например, см.: Гаглойти , 2011. С. 105). Для выделения его вариантов и периодизации их бытования необходимо сделать таблицы взаимовстречаемости погребального инвентаря в могильниках Южной Осетии, поскольку на Северном Кавказе ни одна из фибул данного типа не обнаружена в закрытом комплексе. На данный же момент приходится довольствоваться широкой датой. К этому же типу относится дуговидная фибула с шаровидным расширением на головке (рис. 3, 4 ; Оп. Б 1570/57). Подпрямоугольную в сечении спинку фибулы украшают три бычьих головки, обращенных мордами в противоположную игле сторону. Ленточный приемник намотан на конец спинки поверх одного из изображений. Интересно отметить, что среди материалов Кобанского могильника имеется фибула с тремя скульптурными изображениями головок баранов на спинке ( Уварова , 1900. С. 55. Рис. 53). Разумеется, чрезмерно смело видеть в этих предметах, разделенных не менее чем десятком веков, аналогии, но вполне возможно, что фибула из Алдар-Резена продолжает традиции искусства кобанской эпохи, отголоски которого, как видно из других материалов этого кумбултского могильника ( Кадиева , 2015), продолжают звучать в искусстве населения Дигорского ущелья и в первой половине I тысячелетия н. э.

Дисковидная фибула-брошь из бронзовой пластины с обкладкой из золотой фольги (рис. 3, 5 ). Фибула состоит из гладкой дисковидной пластины, распавшейся на две части, с обратной стороны которой крепятся остатки механизма. На пластину была натянута золотая фольга, на которую техникой тиснения был нанесен орнамент из двух округлых поясов рубчиков, между которыми располагаются пояс орнамента в виде зигзагообразной линии, окруженной пунсонными точечными вдавлениями, и пояс, состоящий только из этих вдавлений. Характер слома фибулы не позволяет утверждать с уверенностью о форме ее центра. Возможно, изначально это место занимала каменная вставка. Аналогии данной фибуле как на территории Северного Кавказа, так и за ее пределами отыскать не удалось, однако стиль оформления обкладки из золотой фольги близок изделиям полихромного стиля позднеримского времени. Данный стиль появляется не ранее второй половины III в. и бытует до середины IV – начала V в. ( Яценко, Малашев , 2000. С. 227–229). Однако наиболее поздняя группа вещей этого стиля, датируемая последним периодом, характеризуется наличием подлинной зерни и обилием мелких вставок, а кроме того, распространена только в Прикамье

(за исключением одного комплекса на Алтае). Таким образом, находку из Кум-булты представляется возможным сопоставить с предметами полихромного стиля второй половины III – середины IV в. Важно отметить, что среди вещей, выполненных в рассмотренном выше полихромном стиле, фибулы не встречаются ( Яценко, Малашев , 2000. С. 230), кроме того, отсутствие вставки может быть вовсе не результатом утраты. Таким образом, проведение параллелей между фибулой из Алдар-Резена и вещами полихромного стиля позднеримской эпохи пока представляется гипотетическим.

Вышеописанная фибула не является единственным предметом, содержащим драгоценные металлы, в алдар-резенских погребениях. Погребение 3 перекрывала доска, с обратной стороны которой были обнаружены фрагменты золотой фольги (хранится в фондах ГИМ), в этом же погребении были обнаружены серебряные и золотые бляшки (в музейный фонд не поступили). В погребении 4 был найден человеческий зуб, оправленный в золото (в музейный фонд не поступил). Среди инвентаря погребения 5 присутствовали две золотые серьги, одна золотая бусина, нечто вроде золотой пряжки с овальным сердечком (сердоликовым) (в музейный фонд не поступили), сердоликовый глазок, оправленный в золото, золотая птица, крылья и хвост которой украшены сердоликовыми глазками (хранятся в золотой кладовой Государственного Эрмитажа). Последние два предмета опубликованы П. С. Уваровой (1900. Табл. CXXIII, 1, 2 ). Там же ( Уварова , 1900. Табл. CXXIII, 3 ) приведена золотая сильнопрофилированная фибула, на сегодняшний день также хранящаяся в Государственном Эрмитаже. Столь существенное количество драгоценных предметов в погребениях заставляет отнести некрополь к памятникам элиты племен горной зоны Северного Кавказа позднеримского времени – эпохи Великого переселения народов.

Итак, анализ хронологических индикаторов среди погребального инвентаря могильника Алдар-Резен позволяет датировать памятник III–V вв. Данный период для горной зоны современной Северной Осетии совершенно не освещен письменными источниками и весьма скупо – археологическими данными. На сегодняшний день мы располагаем в основном материалами грабительских раскопок, по которым нельзя ничего сказать о погребальном обряде, столь важном для этнической интерпретации материала. Сложившаяся в отечественной археологии парадигма утверждает, что на Северном Кавказе в позднеримское и гуннское время существуют две группы погребальных сооружений: катакомбы, принадлежащие аланскому этносу, и все остальные типы погребений, являющихся «исконно кавказскими, восходящими к предшествующим культурам» ( Ковалевская , 1981. С. 89). Линия развития последних «уходит в эпоху бронзы и прослеживается непрерывно в течение четырех тысячелетий (от II тысячелетия до н. э. до XIX в.)» ( Кузнецов , 1973. С. 73). Эти утверждения, перекочевав множество раз из работы в работу, приобрели характер аксиомы. Между тем до сих пор никто не попытался не только проследить эту «непрерывную линию развития», но и хотя бы наметить признаки, по которым она должна выстраиваться.

Причиной этой лакуны прежде всего является практически полное отсутствие описания погребальных сооружений. Тем ценнее для исследователей дневник раскопок К. И. Ольшевского, содержащий пусть неполные, но достаточно показательные сведения. Прежде всего обращает на себя внимание сама форма погребения – ямы, обложенные камнем (рис. 4). Представляется рациональным выделить этот вид погребальных сооружений в отдельный тип и рассматривать его отдельно от грунтовых ям без обкладки и каменных гробниц.

Традиция погребения в ямах с каменными обкладками является характерной чертой погребального обряда племен кобано-колхидской культурно-исторической общности. При этом погребения в таких ямах осуществлялись как в западном ( Алексеева , 1971. С. 59, 60), так и в восточном ( Марковин , 2002. С. 106, 107) варианте данной общности (западная кобанская и восточная ко-банская культуры). Эта же традиция прослежена и на могильнике Гастон Уота, находящемся на расстоянии около 2 км к северо-западу от селения Кумбулта ( Мошинский , 1997. С. 44). А. П. Мошинский, автор раскопок могильника, отмечает длительность бытования в Дигорском ущелье обычая захоронения в ямах с каменной обкладкой, определяя хронологический промежуток его функционирования в рамках II тыс. до н. э – V в. н. э. При этом исследователь подчеркивает непрерывность существования данной погребальной практики. В погребениях кобанской эпохи на каменную обкладку ямы укладывались доски, т. е. она, по словам А. П. Мошинского, «выполняла функцию заплечиков». Очевидно, в погребениях могильника Алдар-Резен каменная обкладка ямы играла ту же самую роль.

Еще одной деталью погребального обряда могильника Алдар-Резен, характерной для кобанской эпохи, является положение булавок в погребении 3. Предметы помещены скрещенно в районе груди погребенного, подобно тому как аналогичные предметы располагались в погребениях Кобанского некрополя ( Уварова , 1900. Рис. 7, 8, 9 )³.

Таким образом, конструкция ям с каменной обкладкой восходит к погребальному обряду кобанской эпохи.

В погребальном инвентаре Алдар-Резена наряду с предметами, характерными для территории Юга России позднесарматского времени, также есть предметы, имеющие параллели в предшествующей эпохе. Это дуговидные двучленные фибулы, рассмотренные выше, бронзовые булавки, а также подвески в виде фигурок людей и животных ( Кадиева , 2015. С. 40. Рис. 1, 2, 3 ). Большая часть материала из этой категории встречает параллели в могильниках с территории Южной Осетии, где по составу комплексов получили датировку в рамках I–IV вв.

Разумеется, не приходится говорить о прямых соответствиях в материальной культуре племен кобанской культуры и населения, оставившего могильник Ал-дар-Резен. Верхнюю дату кобанской эпохи специалисты на сегодняшний день определяют в рамках начала IV в. до н. э. ( Козенкова , 1990. С. 84; Мошинский , 2006. С. 4). Однако в горных районах Центрального Кавказа сохраняется устойчивость древних форм погребального инвентаря, продолжая бытовать до рубежа эр ( Абрамова , 1974. С. 27). Материалы югоосетинских могильников, а также могильника Алдар-Резен в Горной Дигории демонстрируют, что эти древние формы как в вещевых материалах, так и в отдельных чертах погребального обряда продолжают бытовать до III–V вв., четко отделяя материальную культуру

Рис. 4. План и разрез погребения 3 могильника Алдар-Резен К. И. Ольшевского (по: Уварова , 1900. С. 211, 212)

горной зоны от «раннеаланской» археологической культуры, занимающей территорию Центрального Предкавказья от равнинной части Пятигорья на западе до Приморского Дагестана на востоке ( Габуев, Малашев , 2009. С 145). Подобный «кобанский след» среди в целом сарматизированного погребального инвентаря могильника позднеримского времени – эпохи Великого переселения народов, вероятно, следует объяснять преемственностью религиозных традиций.

Погребальные ямы с каменной обкладкой – новый для рассматриваемого периода вид погребальных сооружений, не попадавший ранее в поле зрения исследователей. Разумеется, самым перспективным направлением изучения памятников этого типа являются археологические раскопки на современном научном уровне. Однако, поскольку в ближайшее время они никем не планируются, приоритет остается за изучением музейных собраний. Среди коллекций Государственного исторического музея и Государственного Эрмитажа, собранных из материалов грабительских раскопок в конце XIX – начале XX в., присутствует достаточно большое количество дуговидных фибул, а также зоо- и антропоморфной пластики, соседствующих с сильнопрофилированными фибулами, зеркалами с центральной петлей и хронологически показательными деталями поясной гарнитуры. Публикация этих коллекций и картографирование памятников, содержащих вышеописанный материал, поможет пролить свет на переходный период от позднесарматской эпохи, когда население горной зоны центральных районов Северного Кавказа еще сохраняло остатки традиций раннего железного века, к эпохе раннего Средневековья, когда формируется аланская археологическая культура, вещевой комплекс которой в целом однороден и практически не содержит каких-либо «пережитков прошлого».

Автор сердечно благодарит А. М. Обломского за ценные указания, данные во время написания этой работы.