Food consumption in Russia: regional specificity

Советская экономическая наука долго вообще не рассматривала категорию «потребление» в качестве производственного отношения и сферы экономической деятельности. Производство — вот та сфера общественной жизни, которая провозглашалась «абсолютным приоритетом», и это несмотря на то, что К. Марксом потребление рассматривалось наравне с другими производственными отношениями — производством, распределением и обменом. Но и после «снятия» идеологических препон, когда экономисты вплотную стали разрабатывать вопросы состояния и стратегии товарного обеспечения населения страны, разработка проблем потребления в региональном аспекте отставала по-прежнему.

Единичные статьи экономико-географов проливали мало света на суть научного направления. Первым из отечественных географов, кто попытался его идентифицировать, был С.А. Ковалев, связывавший географию потребления с географией обслуживания [6; 7]. Позже очертить круг проблем, определяющих содержание географии потребления, с разной степенью успешности пытались Э.Л. Калмуцкая [5], Т.И. Слонева [12], Т.М. Калашникова [4]. По мнению Т.М. Калашниковой, изложенному в известной статье «Основные положения географии потребления» (1994 г.), «география потребления — экономико-географическая дисциплина, устанавливающая закономерности формирования и развития потребления населением материальных благ в их натурально-вещественном проявлении, степень, источники и способы удовлетворения потребностей, соотношение потребностей и потребления, пути достижения равновесия между ними [там же, с. 24]. И далее: «География потребления населением материальных благ не рассматривает производственные связи, которые исследуются при анализе производственных систем» [там же].

Нетрудно заметить, что императивный акцент Т.М. Калашниковой на «закономерности формирования и развития потребления населением материальных благ в их натурально-вещественном проявлении», в сущности, отражал экономический подход к анализу проблемы. В экономических работах, посвященных затронутой тематике, проблема потребления (в том числе продовольственного) нередко

ГРНТИ 06.61.33

рассматривается преимущественно сквозь призму специальных форм потребления — натуральной, товарной и непосредственно-общественной [2; 3]. Считается, что традиционной (вековой) производящей и потребляющей единицей в Российской империи было крестьянское хозяйство , роль которого еще более усилилась после освобождения крестьян от крепостной зависимости в 1861 г. Данная форма ассоциируется не только с сельскохозяйственным трудом, но и с крестьянскими промыслами, в том числе отхожими, связанными с временной работой в городах. Подобные промыслы с известной долей условности можно считать переходной формой потребления — от натуральной к товарной, которая в начале ХХ в. уже преобладала в России, хотя и незначительно.

Однако в условиях социалистических преобразований, прерывавшихся войнами и сопровождавшихся социальными потрясениями, натуральное семейное производство подчас резко усиливало свои позиции, а в отдельные годы становилось единственной возможностью (особенно для сельского населения) удовлетворить базовые потребности в продовольствии. Одну из причин подобных ситуаций экономисты усматривают в расхождении государственных цен и цен отсутствовавшего свободного рынка, которые намного превышали первые.

Еще одна форма потребления — непосредственно-общественная — связана с распределением товаров и услуг через общественные фонды потребления без прямой зависимости от количества и качества труда. Считается, что в условиях СССР на ее долю приходилось не менее 20 % потребления товаров и услуг, что являлось своеобразным рекордом в истории страны. И хотя данная форма потребления ассоциировалась главным образом с распределением жилья, услугами здравоохранения, образования и спорта, людям старших поколений памятны также продуктовые карточки и талоны на продовольственные товары.

К сожалению, увлечение анализом подобных экономических форм потребления мало приближает нас к решению острейших проблем потребления (особенно продовольственного) в России, связанных, например, с выявлением факторов, оказывающих влияние на состояние продовольственного обеспечения регионов; разработкой мер по продовольственному обеспечению населения, которые могут быть использованы при выработке региональных стратегий; с влиянием отношений собственности на продовольственное обеспечение населения и т. д.

Что касается социально-экономической географии, то, по мнению автора, важнейшим основанием для отнесения проблем потребления к сфере ее интересов является территориальная системность, проявляющаяся в формировании относительно замкнутых и территориально оконтуренных систем производства и потребления, основанных на использовании преимущественно ресурсов местного (но не только) происхождения [8; 9 и др.]. Именно в рамках таких систем наблюдаются устойчивые связи между сферами производства и потребления, образующие определенные корреляционные зависимости. В тех же случаях, когда подобная территориальная системность совсем не очевидна или отсутствует вовсе, географический предмет исследования не исчезает — он ассоциируется с уровнем и качеством потребления отдельными социальными, региональными, этническими и другими группами населения, региональными особенностями товарной обеспеченности и самообеспеченности населения, критериями и оценкой уровня продовольственной обеспеченности населения субъектов РФ основными продуктами питания, влиянием отношений собственности в регионах на продовольственное обеспечение населения и т. д.

Современная российская статистика дает общее представление о потреблении жителями страны основных продуктов питания (см. табл. 1). Однако приводимые данные не всегда отличаются корректностью из-за «теневых» объемов фиктивного импорта и экспорта (контрабанда, фальсифицируемые поставки по притворным схемам возмещения НДС, никем не регистрируемые объемы льготной и приграничной торговли, уклонения от уплаты таможенных платежей и т. п.). Ясно и то, что динамика объемов и структура потребления продуктов питания существенно различаются по субъектам Федерации.

Важность регионального подхода при исследовании проблем продовольственного потребления в нашей стране обусловлена не только ее колоссальными размерами, но и беспрецедентной (по меркам сопоставимых с РФ по уровню ВВП на душу населения государств) социально-экономической дифференциацией субъектов Федерации и имущественным расслоением населения. Несмотря на некоторые положительные изменения, кратность различия между максимальным и минимальным показателями ВРП в стране достигает 25 раз и более, что самым непосредственным образом отражается на формировании продовольственного потребления регионов. (Поскольку в двух столичных агломерациях, Московской области, а также в «углеводородных» регионах — Тюменской области, Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах продовольственное потребление почти на 2/3 (до 70 %) формируется за счет импортных поставок, есть основания считать складывающийся здесь тип потребления европейским.)

Таблица 1

Динамика потребления продуктов питания в домашних хозяйствах РФ (в среднем на потребителя в год, кг)

Год	Хлебные продукты	Картофель	Овощи и бахчевые	Фрукты и ягоды	Мясо и мясопродукты	Молоко и молочные продукты	Яйца, шт.	Рыба и рыбопродукты	Сахар и кондитерские изделия
	Все домашние хозяйства
1980	112	117	92	35	70	390	286	17	35
1990	97	94	85	37	70	378	231	15	32
2000	109	93	82	27	50	199	202	14	30
2010	102	66	97	70	79	263	221	21	33
2012	98	64	100	74	83	267	220	22	32
Домашние хозяйства в городской местности
1970	120	122	80	40	63	359	215	18	32
1980	104	109	90	37	73	395	284	17	34
1990	88	86	82	38	71	367	219	16	32
2000	100	85	82	30	52	196	216	14	28
2012	92	60	100	79	85	274	223	22	31
Домашние хозяйства в сельской местности
1970	159	164	76	30	45	319	242	10	34
1980	142	161	88	21	61	323	286	10	38
2000	132	116	80	20	42	209	165	13	35
2010	122	76	97	60	72	245	208	21	36
2012	116	75	100	62	76	249	212	22	35

Сост. по: данные Росстата [13].

По состоянию на 2013 г. всего 14 из 83 субъектов являлись нетто-производителями продовольствия, остальные выступали в роли нетто-потребителей [10]. Эта статистика свидетельствует об остроте проблемы национальной продовольственной безопасности , понимаемой как обеспечение людей всех регионов и социальных групп страны доступом к достаточной в количественном и качественном отношении безопасной пище. (Термин «продовольственная безопасность» (“ food security ”) обрел права «гражданства» на Всемирной конференции по проблемам продовольствия, организованной ФАО в 1974 г. в Риме). Поистине недопустимым фактом для страны, претендующей на высокие места в мировой табели о рангах, является то, что многомиллионное население до сих пор проживает в целом ряде беднейших регионов Сибири и Северного Кавказа в условиях самодостаточного типа хозяйствования, т. е. натурального хозяйства , предназначение которого состоит лишь в удовлетворении собственных насущных потребностей в продовольствии (не на продажу).

Конечно, региональный аспект продовольственного потребления, включая сравнение продуктовых потребительских корзин регионов (см. табл. 2), не дает полного представления о «перекосах» в потреблении продовольствия на внутрирегиональном (локальном) уровне, где искусственно созданы условия для стремительного роста потребностей незначительной части общества. Крайне нежелательные такого рода деформации в унитарном государстве являются недопустимыми при федеративном устройстве, поскольку ставят под угрозу территориальную целостность стран и социальную стабильность в регионах. Ослабляется также прочность единого экономического пространства, обязательными атрибутами которого являются единые рынки капитала, товаров и услуг, рабочей силы, а также целостность коммуникационных систем.

Таблица 2

Рейтинг субъектов РФ по стоимости продуктовых потребительских корзин в январе 2013 г.

Регионы Российской Федерации	Стоимость продуктовой потребительской корзины (в среднем на 1 человека в месяц)
	Январь 2013 г., руб.	Сравнение со средним по РФ в январе 2013 г., %
Российская Федерация	2657	0,0
Регионы-лидеры
Чукотский АО	7340	176,2
Магаданская область	5061	90,5
Камчатская область	4540	70,9
Сахалин	4225	59,0
Республика Саха (Якутия)	4021	51,3
Регионы-аутсайдеры
Тамбовская область	2213	–6,7
Республика Марий Эл	2214	–16,7
Белгородская область	2202	–17,1
Саратовская область	2151	–19,1
Курская область	2076	–21,1

Ист.: [14].

К сожалению, физическая и экономическая доступность продовольствия в разных субъектах Федерации и среди разных слоев населения далека от рациональной. Эксперты Центра аграрных исследований РАНХиГС, анализируя продовольственную безопасность страны, выявили группы населения (в региональном разрезе или по уровню доходов), отличающиеся чрезмерно высокой долей расходов на питание и испытывающие явный дефицит белка в рационе [15]. В результате исследования выяснилось, что в 11 субъектах жители имеют возможность купить лишь до 80 % так называемого «рационального продуктового набора» (т. е. такого, который наиболее полно удовлетворяет реально обоснованные потребности в еде), отказывая при этом себе в здоровой пище, рекомендуемой медициной. Авторы справедливо отмечают связь отмеченных групп и регионов с потенциальными очагами социального напряжения.

Таблица 3

Десять наиболее неблагоприятных регионов, где значительная часть расходов семей уходит на питание [15]

Регионы	Доля семей, тратящих на питание 40 % и более доходов, %	Доля семей, тратящих на питание 50 % и более, %
Российская Федерация	42	22,1
Республика Ингушетия	95,3	83,4
Чеченская Республика	94,5	79,9
Республика Дагестан	75	55,4
Карачаево-Черкесия	62,3	42,2
Саратовская область	60,1	40,5
Республика Калмыкия	62,7	39,8
Пензенская область	60,3	38,7
Брянская область	63,2	37,2
Рязанская область	64,6	35,6
Ульяновская область	54,6	34,4

Данные таблиц 3, 4 дают общее представление о регионах, население которых тратит на питание наибольшую часть своих доходов, а также о субъектах РФ, заметно различающихся по уровню продовольственной доступности. Во втором случае продовольственная доступность ассоциируется с числом наборов продуктов, которые можно купить на сумму всех потребительских расходов в разных регионах на 1 человека в месяц. (В свою очередь, под «набором продуктов» подразумеваются те, которые жители региона покупают ежедневно на основе сложившихся в семье стереотипов: хлеб, молочные и другие продукты, а также продукты второй, третьей и т. д. «надобности»).

Таблица 4

Число наборов продуктов, которые можно купить на сумму всех потребительских расходов в разных регионах на 1 человека в месяц [там же]

Регионы с худшей продовольственной доступностью	Число покупаемых наборов	Регионы с лучшей продовольственной доступностью	Число покупаемых наборов
Республика Ингушетия	1,6	Хабаровский край	4
Республика Дагестан	2	Тюменская область	4,2
Республика Тыва	3,2	Московская область	3,8
Чеченская Республика	1,7	Республика Башкортостан	3,9
Республика Калмыкия	2,7	г. Москва	4,9
Число покупаемых наборов в среднем по РФ — 3,6

Очевидна тесная взаимосвязь между бедностью, с одной стороны, и уровнем и качеством продовольственного потребления — с другой. Если средняя заработная плата в Дальневосточном ФО в 2012 г. составила 33,7 тыс. руб., то в Северокавказском ФО — лишь около 17 тыс. [10] Несмотря на более высокие цены на продовольствие на Дальнем Востоке, подобная «вилка» с учетом хронической безработицы и традиционной многодетности свидетельствует как о недопустимом уровне бедности, так и об остроте продовольственной проблемы. Ссылки же на выделяемые Центром многомиллиардные трансферты региону и занижаемые масштабы «теневой» экономики на Северном Кавказе следует «пропускать» через «сито» поправок: во-первых, упомянутые трансферты, увы, практически не доходят до «простого» населения (что является одним из конфликтогенных факторов); во-вторых, размеры «теневого» сектора экономики, например в Москве или Санкт-Петербурге, вряд ли уступают таковым на Северном Кавказе.

Одним из знаковых региональных показателей уровня продовольственного потребления служит потребление мяса и мясопродуктов на душу населения. Абстрагируясь от почти двукратного отставания РФ от США в этом отношении, отметим разительные контрасты между самими субъектами Федерации. В 2012 г. при среднем по стране потреблении мяса и мясопродуктов (включая субпродукты II категории и жир-сырец) 74 кг на душу населения в год, в Костромской области и Республике Дагестан оно не превышало 40 кг, в то время как в Московской области и Республике Калмыкия этот показатель превышал 100 кг. Эти данные, даже с учетом несовершенства продовольственной статистики, в целом коррелируют с социально-экономической стратификацией регионов.

Четкая взаимосвязь прослеживается между характером продовольственного потребления и уровнем урбанизации регионов. С учетом того, что наиболее обездоленные слои населения РФ сосредоточены в сельской местности и малых городах (по данным Роскомстата, 40 % бедных проживают в сельской местности, а еще 25 % — в городах с населением менее 50 тыс.), можно безошибочно предположить, что именно здесь тип питания характеризуется известной узостью ассортимента и заметно меньшей долей импортных продуктов.

Отличительной (и, заметим, прискорбной) особенностью местных балансов продовольственных ресурсов в «бедных» регионах является повышенная роль алкогольной продукции. По результатам исследований авторов [11 и др.] в РФ употребление крепких алкогольных напитков (включая суррогаты) возрастает с запада на восток и с юга на север. При этом, по некоторым расчетам, около трети всех смертей в нашей стране связано с употреблением алкоголя. Утверждается, что в разных регионах смертность от алкоголя составляет от 30 до 46 %, а в среднем по стране ― 37 % от всех смертей.

Совершенно очевидно, что без резкого, революционного повышения эффективности отечественного сельского хозяйства, сбалансирования его структуры, возрождения мотивационного «духа» производителей успешное решение задач продовольственного обеспечения населения страны невозможно. Приведем цитату, которая ярко и образно вскрывает глубинные причины деградации российской деревни и, следовательно, обострения продовольственной ситуации в стране: «Российское село сегодня не только перестало кормить город, но уже не может прокормить само себя, “на земле” остались одни немощные старики и калеки, более половины земельных угодий пустуют и поросли бурьяном, мелиорация и культивация земель почти полностью отсутствуют. Безнравственно само отношение российского государства и общества к сельскому труду, безнравственны принудительно заниженные (ныне ― в 15–20 раз) перекупщиками цены на отечественную сельскохозяйственную продукцию, безнравственно унижены не только сельские люди, но самое главное — безнравственно само отношение власти к тому, что творится в колыбели отечественной жизни — русской деревне. И, как общее следствие, ― в значительной мере безнравственна почти полная утеря продовольственной безопасности России, которая на протяжении веков считалась едва ли не главным ее достоянием и предметом гордости» [10].

Трудно не согласиться с мнением авторитетного ученого в той части, что «какими бы ни были суровыми агроприродные условия на значительной части территории РФ, вопрос, исподволь навязывавшийся обществу некоторыми “младореформаторами” с начала 90-х годов: зачем вообще эта примитивная отрасль (сельское хозяйство — С.К. ) нашей северной стране с ее огромным углеводородным и инновационным потенциалом, — сегодня, как никогда, представляется кощунственным» [1, с. 200]. Нынешнее развитие как политической, так и экономической ситуации в мире окончательно «хоронит» миф о якобы существующем свободном рынке, при наличии которого производство продовольствия может быть сосредоточено в нескольких наиболее благоприятных регионах и обеспечивать весь остальной мир. «Все национальные правительства убедились в том, что страна должна иметь собственное развитое сельское хозяйство, даже если оно целиком основано на дотациях» [там же, с. 199]. Последний тезис должен стать аксиомой для любого правительства, если оно вообще озабочено условиями жизни своих граждан.

Но теми или иными отраслями аграрного сектора должны располагать практически все азиатские регионы, даже весьма отдаленные от Транссибирской магистрали. Речь идет, прежде всего, о развитии технологий создания искусственного климата для выращивания овощей и фруктов , менее транспортабельных в сравнении со многими другими видами продовольствия. В этом отношении полезно заимствовать опыт, накопленный голландцами (ежегодно пополняющими национальную казну за счет тепличных комплексов примерно на 10 млрд евро). В связи с этим едва ли не самым примечательным для России является то, что урожайность в голландских теплицах повышают при помощи природного газа , который в изобилии имеется у нас в стране. Он используется для получения углекислоты (и обогрева теплиц), а углекислый газ, как известно, благотворно влияет на динамику фотосинтеза.

Современное, экономически эффективное парниковое хозяйство, обогреваемое газом, в состоянии стать мощным рычагом инновационного переворота в овощеводстве и существенно преобразить «допотопный» быт многих российских граждан, обогатив питательный рацион населения в десятках сибирских регионов. Начало перенесения отдельных отраслей российского «рискованного» земледелия в условия искусственного климата тормозится лишь отсутствием внятной стратегии развития аграрного сектора, а также воли чиновников, непосредственно ответственных за продовольственную безопасность страны.