Psychological aspects of chess training

Волгоградская государственная академия физической культуры

В статье описывается история психологических аспектов подготовки шахматистов к соревнованиям.

PSYCHOLOGIKAL ASPECTS OF CHESS TRAINING

N.A. Ilchenko

Volgograd State Physical Education Academy

The article describes the history of the psychological aspects of chess training for competitions.

Результат успешного выступления спортсмена на соревнованиях складывается из совокупности многих факторов. Однако при современном уровне развития методов тренировки, постоянно совершенствующимися путями формирования у спортсменов специальных навыков и качеств, в условиях жесткой конкуренции успешность выступления все больше зависит от психологической подготовленности спортсменов.

Впервые об индивидуально-психологической подготовке к соревнованиям упоминалось свыше столетия назад. А. Деланнуа утверждал, что А. Андерсен, играя матч с П. Морфи (1858), настойчиво предлагал своему темпераментному сопернику увлечься заманчивыми, но недостаточно обоснованными атаками. Впрочем, успеха это Андерсену не принесло – соперник сохранял самообладание, и обычно первым терял выдержку немецкий шахматист. По-видимому, Андерсен не совсем верно оценивал стиль игры и характер Морфи.

Ряд авторов связывал особенности внешнего поведения шахматистов со стилем игры. Арну де Ривьер также указывал, что в шахматной игре проявляется характер человека. Эти высказывания небезынтересны, но они не были аргументированы.

Заключения о стиле игры и состоянии шахматистов делались на основании несистематических и поверхностных наблюдений. Например, отмечалось, что бледность свидетельствует о страхе, неуверенности шахматиста. Тарраш справедливо заметил по этому поводу, что тогда Л. Паульсена надо было всегда считать «овечкой», а в действительности уверенности в своих силах ему занимать не приходилось.

Эммануил Ласкер был первым, кто занимался психологическими аспектами шахматной игры серьезно, с научной добросовестностью. Шахматы в его понимании были прежде всего борьбой двух личностей, двух интеллектов. «На шахматных досках борются люди, а не деревянные фигуры», – говорил он. Ласкер занимался изучением соперников систематически, уделяя этому значительное время. Он требовал от организаторов список участников предстоящего турнира задолго до начала соревнования. Такой подход к шахматной борьбе помог ему достичь больших практических успехов. По-видимому, его исключительное спортивное долголетие во многом можно объяснить психологической подготовкой. Игра на использование слабых сторон стиля различных шахматистов требовала от Ласкера исключительной разносторонности собственного творчества, применения широкого арсенала стратегических и тактических идей, постоянной работы по самосовершенствованию. Однако сущность и значение психологической борьбы, продемонстрированной Ласкером, долгое время оставались непонятными шахматному миру. В его партиях замечали лишь «видимую часть айсберга» – ошибки противников, обходя вниманием гигантскую подготовительную работу, создавшую почву для появления этих ошибок.

Эм. Ласкер сделал попытку создать классификацию стилей игры. Он выделил следующие типичные стили:

• 1.    Стиль автомата. Шахматист такого стиля опирается на известные по памяти образцы и в исходных позициях использует идентичные идеи.

• 2.    Прочный стиль. Отличается стремлением к безопасности и выражается в пассивном образе действий.

• 3.    Стиль заманивания. Этот стиль связан с провоцированием противника на активные действия и рассчитан на успех контратаки.

• 4.    Комбинационный стиль. Шахматисты этого стиля в основном опираются на конкретный вариантный расчет.

• 5.    Классический стиль. Базируется преимущественно на правилах стратегии, разработанных В. Стейницем [4].

Следующий чемпион мира, Капабланка, не уделял достаточного внимания психологической подготовке к соревнованиям. Лишь после сокрушительного творческого и спортивного поражения в матче на мировое первенство от Алехина (1927), видимо, задумываясь о подлинных причинах неудачи, он стал менять отношение к психологии борьбы. В 1935 году он уже говорил: «...в состязаниях между сильными мастерами ошибки, в подлинном смысле этого слова, встречаются весьма редко, и потому с помощью одного лишь выжидания их здесь далеко не уйдешь. Тут нужно что-то другое: проникновение в планы противника; ибо кто раньше сумел разгадать намерения противника, тот обычно и выигрывает. А для этого требуется, кроме логики и творческого воображения, известная способность быть психологом. Понимание характера противника – весьма важный шанс в шахматной борьбе».

Практические достижения Ласкера в области психологической подготовки оказали большое влияние на Алехина. В исследованиях Алехина поучительно выделить : а) задачи психологического анализа; б) методы сбора и обработки материала; в) обоснование практических рекомендаций. Алехин стремился к выявлению существенных, постоянно проявляющихся свойств характера и шахматного стиля своих соперников. Это было основной задачей его исследования. Поэтому он скептически относился к выводам, опирающимся на отдельные факты. Признавая, что стиль игры органически взаимосвязан с характером шахматиста, Алехин с недоверием относился к возможности внезапного кардинального изменения принципиальных творческих установок мастера. Основным методом изучения противников у Алехина был анализ партий. При этом Алехин, как правило, не ограничивался лишь анализом позиций, а пытался связать его с индивидуальными особенностями характера шахматиста.

Исследования Алехина вызвали большой интерес и были с пониманием встречены современниками. Его идеи развивали А. Нимцович, П. Романовский, С. Тартоковер, Р. Шпильман и другие. Правда, предметом их внимания были более частные проблемы. Нимцович преимущественно занимался вопросами регуляции эмоциональных состояний, формирования соответствующей боевой установки на борьбу. Он полагал, что необходимым условием боевого настроения является жесткое соперничество (конечно, в соответствии с этическими нормами шахматных соревнований). Он писал: «Если вы хо- тите добиться результатов, то выберите себе... исконного “врага” и постарайтесь “наказать” его путем низвержения его с пьедестала».

Р. Шпильман подробно обсуждал проблему профилактики цейтнота. Для избежания цейтнота он советовал всегда сохранять для последнего хода неприкосновенный запас в пять минут. С. Тартаковер полагал, что в некоторые моменты борьбы полезно использовать самовнушение. Так, потеря пешки может быть истолкована как жертва пешки. Подобная трансформация «является источником, откуда можно черпать энергию для продолжения боя».

На информативность временных показателей в изучении индивидуальных особенностей шахматистов обратил внимание советский мастер и психолог Б. Блюменфельд. Он указывал, что время, затраченное на обдумывание каждого отдельного хода, является объективной количественной характеристикой творческого процесса. Сравнение затраченного времени и объективной сложности рассматриваемых позиций позволяет судить о субъективных трудностях при выборе решений у различных шахматистов, в известной мере свидетельствует о свойствах их мышления и воли [3].

В 30–60-е годы практические успехи в деле изучения противников часто связывают с именем М. Ботвинника. В нескольких работах он рассказывает о своей подготовке к соревнованиям, по достоинству оценивая опыт Алехина в этом важном деле. Перед матчем с С. Флором (1933) Ботвинник поставил задачу «проанализировать возможно большее число партий Флора. На основании этих партий должны были быть сделаны выводы о стиле противника, о его технике, об излюбленных схемах развития, о наиболее часто применяемых им дебютах. Необходимо также было выяснить, насколько крепок противник с психологической стороны, поддается ли он “настроению”, насколько он силен в защите и т. д.».

М. Ботвинник проделал этот анализ с характерной для него целеустремленностью. Он дал краткую характеристику каждой партии Флора (вспомним первую стадию анализа у Алехина), сравнил партии разных лет и, наконец, выделил экстремальные ситуации, анализ которых показал недостаточную психологическую устойчивость будущего противника. Выводы, сделанные Ботвинником накануне матча, подтвердились в ходе борьбы.

Однако в целом Ботвинник немногословен в рассказах о психологических аспектах борьбы. В этом отношении он ближе к Ласкеру, нежели к Алехину. Такая сдержанность лидера советских шахмат была, по-видимому, неверно истолкована рядом крупных шахматистов, например. И. Болеславским, П. Кересом, В. Смысловым. Недостаточное внимание к психологической подготовке обеднило их творческие возможности.

С интересными, хотя подчас и спорными, соображениями о психологических аспектах подготовки выступил В. Панов в книге «Атака» и в ряде статей он выдвинул тезис: «Проигравший всегда виноват». Полностью принять это положение нельзя, поскольку тогда «выигравший всегда прав», и единственным мерилом ценности партии становится ее результат. Однако мысль Панова о том, что шахматист обязан в первую очередь критически относиться к собственным действиям, не выискивая оправданий во внешних обстоятельствах, несомненно, верна.

• В.    Панов обратил также внимание на важный вопрос о допустимой нагрузке шахматиста, считая, что участвовать в крупных соревнованиях надо не чаще двух-трех раз в год. В отличие от Нимцовича Панов предложил единообразную тактику турнирной борьбы: «Каждую партию – от первой до последней – играть на полную мощность».

На ряде примеров Панов удачно продемонстрировал психологический эффект, производимый неожиданностью в дебюте и резким изменением плана игры в миттельшпиле [2].

Шахматные комментаторы часто называли специалистом психологической борьбы М. Таля. Бесспорно, что Таль много сделал для пропаганды психологии шахмат. Содержательны его высказывания о стилях шахматного творчества, об интуиции, риске. Откровенные примечания Таля к собственным партиям являются ценным материалом для психологических исследований. Однако в своей практической деятельности Таль не всегда проявлял необходимую психологическую проницательность. Достаточно вспомнить его матчи с М. Ботвинником (1961), Б. Ларсеном (1969), Л. Полугаевским (1980) и некоторые другие соревнования. По-видимому, Таль, прекрасно чувствуя «свой маневр», исходя из собственных вкусов и привязанностей, не в полной мере умел распознавать противника, точно определять, что для того хорошо, а что плохо.

Интересные материалы по вопросам психологической подготовки содержат работы Ю. Авербаха, И. Бондаревского, А. Карпова, Т. Петросяна, А. Суэтина. Авербах (совместно с Б. Коссовым) разработал экспресс-дневник шахматиста – средство для развития самоконтроля и самоуправления деятельностью в шахматах [1]. Высказывания Карпова свидетельствуют о гибкой тактике борьбы, применяемой им в зависимости от личности соперников. Он пишет: «Если имеется несколько равноценных продолжений, то выбор во многом зависит от моих соперников. Например, с Талем я предпочитаю идти на простые позиции, не соответствующие его творческим вкусам, а с Петросяном пытаюсь затеять игру посложнее». Карпов справедливо критикует однобокое представление о психологических факторах: «Но если я вижу единственно правильный путь, то, кто бы против меня ни играл, я иду только по этому пути».

Из зарубежных шахматистов наиболее интересен опыт Б. Ларсена и Р. Фишера. В книге «50 избранных партий» Ларсен рассказывает о том, как он учится на поражениях, о допустимой доле риска, о влиянии неожиданностей на партнера. Для себя он считает оптимальным числом 80 серьезных партий в год. Любопытен прием, применяемый Ларсеном для повышения внимательности и ответственности во время игры, – сознательный выбор трудного дебюта (например, староиндийской защиты в партиях с Бронштейном, Амстердам, 1964, и Петросяном, Санта-Моника, 1966).

Превосходным практическим психологом показал себя Фишер в матче на первенство мира (1972). В процессе подготовки он кардинально изменил дебютный репертуар, чем преподнес сопернику немало неожиданностей. Ему также удалось успешно нейтрализовать отрицательные психологические последствия поражений.

Стержнем всех этих исследований стало принципиальное положение о том, что познание противника и самого себя – две неразрывные стороны единого процесса психологической подготовки и что смысл двустороннего анализа состоит в сопоставлении себя и противника по определенной системе признаков. Опираясь на это сопоставление, шахматист определяет благоприятные и неблагоприятные для себя ситуации взаимодействия, стремясь реализовать первые и предотвратить возникновение последних.