Early Pleistocene large flake industry of the Northeast Caucasus: stadial status

В последнее время в изучении нижнего палеолита наметилась тенденция, когда чрезмерное увлечение поиском многолинейности в развитии древнейшей индустрии начинает заслонять фундаментальную проблему периодизации изучаемых культурных явлений. Феномен этот не нов, и его хорошо определил применительно к поздним этапам палеолита С. Н. Замятнин. Он писал: «Все эти Soanian, Anlithian, Lupembian, Jabrudian, Naniunkian и пр. не облегчают, а только запутывают исследование, ничего не выясняя, а лишь создавая иллюзию определенности, подменяя объяснение наименованием» ( Замятнин , 1951. С. 129).

При всех возможных различиях подходов к решению рассматриваемой проблемы должно существовать общее понимание необходимости группирования пласта памятников нижнего палеолита не только в пространстве, но и на относительной и абсолютной временной шкале. В ответ на эту потребность возник предельно схематизированный, но весьма продуктивный способ разделения культуры раннего плейстоцена на Mode 1 и Mode 2 ( Clark , 1969). Смена

∗ Статья подготовлена при финансовой поддержке гранта РФФИ «Древности» № 18-09-40026.

одного типа этих индустрий другим не происходила синхронно в отдаленных друг от друга географических регионах, но сама последовательность смены была неизменна и одинакова во всей раннепалеолитической ойкумене. Mode 1 всегда предшествует Mode 2. И уже одно это требует повсеместного разделения разновременных индустрий раннего палеолита на две (или сколько этого требует материал) ступени. В общепринятом виде это формулируется как следование в общей периодизационной шкале друг за другом эпох олдована и ашеля. Такая структуризация не препятствует признанию и акцентированию технико-типологического своеобразия какой-либо конкретной индустрии (если, конечно, это своеобразие достаточно обосновано) и ее особой номинации внутри той или другой стадии. Но одновременно она не допускает стихийное (из-за невозможности систематизировать) разобщение материала, т. е. такое обособление, которое не позволяет рассмотреть в калейдоскопе «индустрий» общую картину развития культуры на протяжении крупных хронологических отрезков.

Созданию такой общей периодизационной системы может способствовать рассмотрение данной проблемы вначале для разных регионов по отдельности – в данном случае в диапазоне олдован – ашель. Такой подход не будет соответствовать общему увлечению (без сомнения, временному) поисками региональных и даже локальных отличий от магистральной линии развития культуры. И тем не менее он необходим, поскольку понятно, что даже гипотетическая возможность выделения локальных отличий в культуре предполагает признание существования чего-то общего, от чего должны отличаться эти вновь выделяемые культурные единства. Поэтому обращение к вопросам периодизации можно рассматривать как необходимый шаг в сторону ослабевшего в последнее время интереса к процедурам общей культурно-хронологической классификации археологического материала. Хотя, повторим, периодизационная структуризация материала нисколько не отрицает возможности существования региональных особенностей культуры.

Важной частью интересующей нас проблемы является переход от олдована к ашелю. Вопрос этот заметно усложнился и приобрел комплексный характер, особенно в последние полтора десятилетия. Обозначились и ее два взаимосвязанных аспекта ‒ теоретический и практический. Первый связан с развитием наших представлений об общих тенденциях эволюции каменного инвентаря в палеолите и отражением этого в нашем понятийно-терминологическом аппарате. Второй относится к восприятию исследователями технологического и типологического содержания индустрий олдована и ашеля. Особая сложность состоит в том, что в первом из аспектов недостаточно ясности в понимании проявлений и механизма развития культуры на ранних этапах палеолита, а во втором отсутствует единообразное восприятие исследователями предмета изучения (каменный инвентарь) и необходимого для этого исследовательского инструментария.

Наименее ясными остаются вопросы хронологии и механизм смены индустрии олдована ашелем. Это связано, в первую очередь, с малочисленностью памятников, относящихся к раннему ашелю, и их относительно узкой локализацией. Во-вторых, датировка большинства памятников раннего ашеля, относимых ко времени ранее 1,5 млн л. н., не является в достаточной степени обоснованной (Semav et al., 2009). Лишь единичные стоянки в Восточной Африке имеют доказательства, прежде всего – геологического характера, и радиометрические данные, указывающие на возникновение ашельской технологии приблизительно 1,6‒1,7 млн л. н. Еще одна причина разногласий между исследователями в рассматриваемом вопросе объясняется различным видением ими технологического и типологического содержания индустрий олдована, развитого олдована и раннего ашеля.

Единственно, в чем согласны ученые друг с другом, говоря о трансформации олдована в ашель, – это в признании вывода, сделанного много лет назад Г. Айзеком ( Isaac , 1969) и подтвержденного М. Лики на материалах Олдувайского ущелья ( Leaky , 1971). Суть вывода, как известно, состоит в том, что технологическим рубежом между олдованом и следующей эпохой – ашелем (или началом трансформации одной эпохи в другую) – признается переход к использованию крупного отщепа как заготовки для систематического изготовления соответствующих им по размерам массивных орудий. Для данной работы этот вывод также является ключевым, и к нему мы далее вернемся.

При изучении перехода от одного качественного состояния в другое важно определить идеальные сущностные характеристики двух сопоставляемых явлений. В нашем случае это означает формулирование технико-типологических определений эпох олдована и ашеля. Типичный олдован в кратком описательном виде можно определить как индустрию мелкого и среднего по размерам нуклеуса и отщепа при господстве в орудийном составе чоппера, присутствии пика и представленности мелких и средних орудий на отщепах в виде скребка, скребла, ножа, зубчатых, выемчатых, клювовидных изделий, массивных острий.

Что касается следующей эпохи, то хотя понятие «ашель» введено в науку примерно полтора века назад, понимание его различных аспектов (хронологического, технологического и типологического) даже сейчас (и особенно сейчас) во многом остается неопределенным ( Jagher , 2017; Деревянко , 2014). Разногласий не существует лишь в том, что «руководящим ископаемым» данной эпохи является рубило (бифас). Это изделие концентрирует в себе одновременно и технологические, и типологические характеристики, которые независимо от хронологических показателей являются необходимыми и достаточными для определения индустрии как ашельской. Итак, индустрия характеризуется доминированием в его технологии бифасиальной обработки, наличием рубила, как ведущего типа орудий, возможностью присутствия пика и/или кливера, а также представленностью в разной пропорции практически всех форм изделий, известных в индустрии олдована.

Несмотря на вышеотмеченное, в характеристике технокомплексов олдована и ашеля у исследователей не существует полного единства мнений. Например, возникновение категории пика и пиковидных орудий часто связывают с ранним ашелем (Щелинский и др., 2015). Между тем по описаниям материалов Олдувай-ского ущелья, сделанным М. Лики (Leakey, 1975), пики являются естественной частью индустрии, залегающей в верхах пачки 1, т. е. в хроностратиграфическом горизонте олдована. Это иллюстрируют, в частности, материалы стоянки FLK North. Здесь выделяется группа крупных предметов с заостренным концом и массивной необработанной пяткой, у которых одна из плоскостей целенаправленно уплощена крупными сколами (Leaky, 1971. P. 79; Fig. 42: 1, 2). Эти и подобные им изделия из других одновозрастных памятников Олдувайского ущелья М. Лики называет протобифасами. В этом, кажется, есть некоторая натяжка. Не зря сама М. Лики применительно к орудиям, о которых идет речь, название «протобифа-сы» заключает в кавычки. С точки зрения формальной типологии эти предметы находят свое место в категории пика. На встречаемость пиков в индустрии типичного олдована указывают и другие авторитетные исследователи раннего палеолита Восточной Африки (Semav et al., 2009. Р. 178, 179).

Таким образом, в памятниках Олдувайского ущелья пики встречаются с уровня классического олдована. Если, основываясь на материалах Северо-Восточной Африки, говорить о типологическом развитии рассматриваемой категории, то можно констатировать появление в развитом олдоване удлиненных и относительно узких форм пиков. Эта форма составляет морфологический эталон категории, который можно рассматривать в качестве типа. Следовательно, возникновение идеи пика-триэдра и реализация этой идеи относятся ко времени олдована и в индустрии ол-дована. Как и в материалах Олдувайского ущелья, пик встречается в памятниках олдована Центрального Дагестана. Он органичен здесь для каменной индустрии в диапазоне от времени древнее субхрона Олдувай (древнее 1,95 млн л. н.) до конца раннего плейстоцена (ок. 0,8 млн л. н.) и даже позже.

В связи с вопросом о сходстве и отличиях индустрий олдована и ашеля заслуживает внимания и подход, который базируется не только на собственно археологических критериях, но и на признании когнитивных отличий в уровне производства в рассматриваемые две эпохи. Так, отмечается, например, что ашельской технологии, в отличие от олдована, присуща особая и часто избыточная с функциональной точки зрения тщательность отделки орудий главной категории эпохи – рубил ( Беляева, Любин , 2012). Чопперы же по этой логике лишены того, что в терминологии промышленной эстетики называется «дизайном». Использование понятия «дизайн» для различения (в зависимости от его наличия или отсутствия) ашельской и олдованской индустрий, на наш взгляд, вряд ли продуктивно. Смысл этого термина – «украшательство» – имеет отношение к философской категории «красота». А красота и полезность, функциональность предмета в человеческом обиходе неотделимы друг от друга. А если говорить о первобытности, то они просто синкретичны.

В действительности можно констатировать, что значимых в когнитивном смысле различий в изготовлении чоппера и рубила не существует. В обоих случаях изначально присутствует образ предмета, учитывающий такие параметры, как количество функциональных элементов орудия, форма этих элементов и всего изделия в целом, а также вес предмета. Разница же состоит в количестве элементов данного орудия и наборе технологических приемов изготовителя предмета. Для чоппера минимально необходимы два элемента – первый аккомодационный (пятка) и второй – рабочий (лезвие). Изготовление орудия достигается часто одним лишь оформлением лезвия на естественной заготовке. В тех случаях, когда требуется привести вес заготовки в соответствие с запланированным, лишнее отсекается простым ударом. То есть края изделия практически не требуют обработки.

Рубило, в отличие от чоппера, имеет четыре морфологических элемента – пятка, конец (чаще всего заостренный) и два края. Необходимость формировать края с использованием оббивки (дополняемой иногда крупной ретушью) и составляет специфику, отличающую в археологическом смысле одну эпоху со своей главной типологической характеристикой – рубилом – от олдована со столь же показательной в типологическом отношении категорией – чоппером. Следовательно, в практическом отношении различие ведущей олдованской и ашель-ской форм орудий сводится к наличию или отсутствию у них краев, обработанных приемом более сложным, чем просто один удар. Их присутствие означает наличие в инвентаре рубила или кливера (или обеих форм вместе) и характеристику данной индустрии как ашельской. Когда же изготовление орудия, определяющего «лицо эпохи», ограничивается акцентированием одного или двух элементов – лезвия и пятки (обуха), то данный комплекс остается в рамках технологии олдована. Представляется, что такое описание может служить минимизированным определением, не выходящим за рамки археологического анализа и отражающим общие технологические различия индустрий двух рассматриваемых типов.

Говоря о раннем ашеле, мы должны констатировать наличие вариативности на этапе его становления. Варианты эти в технологическом отношении не единообразны и в хронологическом отношении не единовременны. Современные данные позволяют определенно говорить о существовании по крайней мере двух вариантов раннего ашеля – PCt (Pebble Core tecnolology ‒ галечнообломочная технология) и LCT (Large cutting tools – крупные режущие орудия). В зависимости от того, на сколько подразделений членить ашель, можно говорить и о третьем варианте ашеля – LFA (Large flake Acheulian – ашель на крупных отщепах), который возникает не позднее 1 млн л. н.

Указанные разновидности раннего ашеля дифференцированы территориально и хронологически. Например, на территории Африки и Леванта в индустриях древнее 1 млн л. н. существует две группы ашельских памятников. К первой относится индустрия с бифасами (рубилами), в которых заготовка в виде крупного отщепа не играет значимой роли. Бифасы и пики здесь изготавливаются, как правило, на массивных обломках, а кливеры отсутствуют. Данная группа включает в себя такие стоянки, как Убейдия ( Bar-Yosef, Goren-Inbar , 1993), Консо Гардула ( Asfaw et al. , 1992), Стеркфонтейн ( Kuman, Clarke , 2000), пункт Томас 1 Карьер, ( Raynal et al. , 2001; 2009) и некоторые другие восточноафриканские местонахождения ( Roche , 1995; Koobi Fora Research…, 1997). Часть этих памятников исследователи относили к развитому олдовану. Вообще же наиболее ранние памятники этого типа, расположенные в Олдувайском ущелье, на протяжении относительно непродолжительного времени сосуществовали со стоянками классического олдована.

Более широкий территориальный охват имеет вариант ашеля LCT. В набор ведущих категорий орудий комплекса LCT в его полном составе включают триаду: бифас, пик и кливер. Используется понятие LCT главным образом для обозначения индустрии Южной Европы (особенно Испании), которая с точки зрения технико-типологических показателей не соответствует ни типичному олдовану, ни раннему ашелю Африки и Леванта, не считая памятников ашеля LFA.

Вариант ашеля LFA, наиболее ранние проявления которого относятся ко времени около 1 млн л. н., частично сосуществует с ашелем LCT. Эту разновидность культуры рассматривают как хронологический сегмент индустрии, следующий непосредственно за ранним ашелем (Sharon, 2010) и существующим в диапазоне от 1 до 0,5 млн лет. Технологическая и типологическая особенность данного культурного явления выражена в доминировании заготовки в виде крупного отщепа и весьма значимом содержании в инвентаре (в дополнение к бифасам и пикам) типичных кливеров. Интересно с точки зрения культурной географии то, что описываемый вариант ашеля, имеющий выраженный африканский колорит, на своей ранней стадии распространяется на Иберийском полуострове (Vallverdu et al., 2014) и в конце раннего плейстоцена сосуществует здесь с индустрией, определяемой исследователями как LCT.

После пересмотра коллекций памятников Олдувайского ущелья современные исследователи ( Torre, Mora , 2005) внесли существенные поправки в типологическую раскладку материала, предложенную в свое время М. Лики. Они коснулись, в частности, определения достаточно большого количества предметов в качестве рубил (особенно в памятниках DOB). Это породило обоснованные сомнения в правомерности выделения развитого олдована как самостоятельной стадии в развитии каменной индустрии раннего плейстоцена. Другой вариант решения обозначившейся проблемы предполагал отнесение памятников, определенных ранее как DOA, к типичному олдовану, а материалов DOB – к раннему ашелю ( Semav et al. , 2009; Torre, Mora , 2001). В обоих вариантах развитый олдован исключается из предполагавшейся шкалы развития индустрии от ол-дована к ашелю, а сам ранний ашель в его начальной фазе признается синхронным концу классического олдована. При этом получается, что ашель возникает как бы из ниоткуда, существует на определенном отрезке времени синхронно и параллельно с типичным олдованом, не обнаруживая с ним никакой связи. Памятником с выразительной коллекцией, характеризующей ранний ашель этой восточной части Африки, считается, например, стоянка Консо Гардула. Ашель-ский компонент в инвентаре памятника представлен выразительными рубилами и пиками, а кливеры отсутствуют.

Таким образом, смена олдована новым культурным комплексом на разных территориях происходит в разное время и предстает (если говорить только о типологии) в виде различного набора крупных орудий. В Восточной и Южной Африке наиболее древние памятники раннего ашеля появляются около 1,7 млн л. н. Как отмечено выше, в типологическом отношении диагностичными формами здесь являются бифас и пик.

На территории Леванта и Северной Африки наиболее ранний ашельский технокомплекс появляется около 1,4 млн л. н. и представлен, так же как и в Восточной Африке, бифасом и пиком.

В Южной Европе мы можем фиксировать два разных раннеашельских культурных комплекса – LCT на Пиренейском полуострове и PС technology – на территории Юга Европы, или точнее – Северного Средиземноморья и Балкан. Эта картина очень показательна в географическом отношении. Примечательно то, что LFA, который обнаруживает свою близость к раннему ашелю Африки южнее Сахары, выявлен (наряду с LCT) в границах современной Испании, тогда как памятники обобщенного Северного Средиземноморья (Франция, Италия и Балканы) относятся к разновидности PC technology. Нельзя исключить, что эта картина может быть подсказкой к решению вопроса о двух разных направлениях распространения на территории Европы двух отличных друг от друга технокомплексов раннего ашеля. В одном случае (LFA) вслед за другими исследователями мы видим африканское направление, берущее начало в Африке южнее Сахары, а во втором – северо-восточное направление, исходной точкой которого является Передняя Азия вместе с Кавказом.

После рассмотренного выше контекста раннего ашеля в целом можно поставить вопрос о том, как вписывается в него индустрия конца раннего плейстоцена Большого Кавказа, а точнее – северо-восточной части этой горной страны. Необходимо сразу отметить, что имеющиеся на этот счет конкретные археологические материалы требуют акцентировать внимание на особенностях, присущих культурам переходного облика.

Общим для отмеченных (и возможных других) культурных комплексов, следующих за олдованом, является также вопрос о существовании или отсутствии переходного хронологического отрезка между ними и предыдущей эпохой, характеризуемой технологией Mode 1. Понятно, что заключения на этот счет будут настолько состоятельными, насколько протяженными по времени и насыщенными репрезентативным археологическим материалом будут разрезы рассматриваемых памятников. Не будет преувеличением определение памятников среднегорной зоны Центрального Дагестана как самых представительных для Евразии в этом смысле в настоящее время. Они составляют целый пласт культуры и отвечают самым строгим требованиям (археологическим, геолого-геоморфологическим, палеонтологическим, хроностратиграфическим и, отчасти, палеоботаническим), которые могут быть предъявлены к опорным памятникам раннего плейстоцена. На протяжении последних десяти лет здесь исследуется группа из 8 стратифицированных многослойных памятников. На трех из них обобщенно выявлено не менее 100 геологических слоев, содержащих археологические остатки. Разрезы некоторых из памятников уникальны для раннего плейстоцена по мощности их культурных напластований и своему хронологическому охвату. Толщина раннеплейстоценовых отложений изучаемых памятников превышает 70 м, а продолжительность времени формирования толщи составляет 1,4 млн лет в диапазоне, примерно, от 2,3 млн л. н. (но не менее 1,95 млн л. н.) до 0,8 млн л. н. ( Амирханов , 2016).

Интенсивное изучение указанных памятников осуществляется с использованием различных естественнонаучных методов: геоморфологического, литологического, минералогического, палеопедологического, палеонтологического, малокологического, палинологического, фитолитного анализов. К этим работам привлечены специалисты шести академических институтов и Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Для датировки рассматриваемых памятников использованы данные названных направлений исследований. Помимо этого, для трех памятников получены многочисленные и перепроверенные данные палеомагнитных исследований. Для одного из рассматриваемых памятников – Айникаб 1 ‒ имеются также определения абсолютного возраста с использованием метода ESR ( Ahmed et al. , 2010; Амирханов и др. , 2017).

Насыщенной культурными остатками толще раннеплейстоценовых отложений исследуемого района геологами присвоен ранг свиты («акушинская свита»)

Рис. 1. Местоположение памятников раннего плейстоцена Центрального Дагестана

( Чепалыга и др. , 2012). Авторы настоящей работы членят ее на 5 переслаивающихся пачек крупнообломочного материала и мелкозема. На стоянках Мухкай 1 и 2 осуществлены детальные палеомагнитные исследования на глубину соответственно 34 и 30 метров от современной дневной поверхности. Еще на одной стоянке – Айникаб ‒ такими исследованиями охвачена вся толща памятника. Разрезы рассматриваемых памятников сопоставимы друг с другом, и верхняя их пачка сопоставляется во всех трех случаях с субхроном Харамильо. Такая хронологическая определенность и возможность прямых стратиграфических наблюдений придает обоснованность заключениям, следующим из диахронно-го анализа археологического материала. Эти наблюдения касаются типологических, технологических и статистических изменений каменного инвентаря в культурных слоях названных памятников.

Проблема культурно-стадиального определения пласта памятников позднего эоплейстоцена указанного региона стала возможной для специального рассмотрения после проведения обширных исследований группы многослойных стоянок Акушинской котловины в Центральном Дагестане ( Амирханов , 2016; Деревянко и др. , 2012). Еще в самом начале изучения этих памятников во второй половине прошлого десятилетия было замечено, что в каменном инвентаре слоев верхней пачки отложений стоянок отмечаются технологические черты, не свойственные для индустрии средней и нижней частей разрезов ( Амирханов , 2007а; 2007б). Эти признаки отражались в наличии массивных изделий (пик) на крупных отщепах. В нижележащих пачках отложений для таких орудий в качестве заготовок использовались только обломки и желваки. Затем, в верхних слоях по крайней мере двух стоянок – Айникаб 1 и Мух-кай 1 ‒ были отмечены единичные предметы, в оформлении которых использовалась бифасиальная оббивка. Отмечались и некоторые другие особенности, например такая, как относительная многочисленность в верхних слоях (Мухкай 1) чопперов поперечно-двулезвийных форм. Однако в те годы главные усилия были сосредоточены на проблемах стратиграфии (геологической и археологической) стоянок. Предстояло определить, прежде всего, основные характеристики экстраординарных по мощности рыхлых отложений. Интенсивные исследования вышеназванных стоянок со вскрытием широких площадей и нацеленностью на изучение конкретных крупных проблем практически только начались. Так, в полевом сезоне 2018 г. на стоянках Мухкай 1 и 2 были заложены раскопы с расчетом на получение статистически значимых коллекций. Задача раскопок состояла в получении материалов для выяснения технико-типологических характеристик индустрии данного региона в конце раннего плейстоцена и определении стадиального статуса культуры, представляемой слоями верхней пачки отложений.

Мы располагаем важным подспорьем в проводимых исследованиях. Оно состоит в том, что раскапываемая толща на обоих памятниках имеет хронологические привязки. Время накопления слоев ограничено диапазоном от конца раннего плейстоцена до верхней границы палеомагнитного эпизода Харамильо, т. е. примерно рамками 0,8–0,99 млн л. н. Указанный палеомагнитный эпизод уверенно выявлен в разрезах обоих рассматриваемых памятников, которые имеют между собой очевидные стратиграфические соответствия.

Изучение материалов, полученных раскопками 2018 г., пока не завершено. Но некоторые результаты работ с большей или меньшей полнотой могут быть уже использованы, например, при рассмотрении тех вопросов, которым посвящено данное исследование.

Стоянки расположены в центральной части Дагестана в зоне ландшафтов в виде горных степей и врезающихся в них глубоких речных долин (рис. 1). Высота памятников над уровнем моря составляет ок. 1600 м.

Раскопы на стоянках Мухкай 1 (рис. 2) и Мухкай 2 были заложены в виде врезов в склон на глубину 3,5 м и около 4,5 м соответственно. Они имеют в основании площадь 56 и 72 кв. м. Разрезы стоянок сопоставимы при рассмотрении на уровне пачек и имеют вариации на уровне литологических горизонтов. Оба раскопа дали относительно большие и более или менее сравнимые коллекции каменных изделий. В настоящей работе мы ограничимся общим рассмотрением материалов только стоянки Мухкай 1 (рис. 3–7).

Раскопки на указанной стоянке выявили наличие археологического материала во всех десяти литологических горизонтах. Общее количество находок составляет 786 экз. – без учета предметов с единичными сколами и обломков кремня, которые можно рассматривать как запасы сырья, а в некоторых горизонтах как естественную примесь кремневого материала, имеющую пролювиальный генезис.

Рис. 2. Мухкай 1. Вид раскопа на уровне, достигнутом работами 2018 г., и характер геологических отложений, вмещающих культурные остатки

Распределение обработанного кремня в слоях неравномерное. Выделяются горизонты с особо плотным залеганием археологического материала. К таковым относится, например, слой 4, на который мы обращаем особое внимание при обобщенной характеристике коллекции.

Всего в ходе раскопок 2018 г. на стоянке Мухкай 1 во всех горизонтах найдено 1632 предмета; из них к раннему плейстоцену относится 1584 изделия. 48 находок обнаружено в покровном почвенном горизонте; они имеют верхнепалеолитический облик. В раннеплейстоценовом материале 495 предметов являются обломками без признаков намеренной обработки и 344 – обломками с единичными сколами. Две последние категории не имеют существенного значения для типолого-технологической характеристики коллекции.

Предметы, составляющие ядро коллекции наиболее насыщенного находками слоя 4, демонстрирует приведенный ниже список.

Нуклеусы и нуклевидные обломки ‒9

Отщепы ‒118

Обломки отщепов ‒11

Орудия

Протобифас – чоппер продольный ‒1

Чопперы:

на крупных отщепах ‒13

на обломках ‒30

скребловидные на желваках ‒2

Пики:

на крупных отщепах ‒2

на обломках ‒18

Скребла:

на отщепах средних (5–10 см) ‒4

на отщепах крупных (>10 см) ‒3

Ножи:

на отщепах мелких (до 5 см) ‒1

на отщепах средних (5–10 см) ‒3

на отщепах крупных (˃ 10 см) ‒4

Скребки концевые на средних отщепах ‒3

Скребки с узким лезвием на крупных отщепах ‒2

Скребок нуклевидный на крупном отщепе ‒1

Острия:

на обломках ‒2

на среднем отщепе ‒1

Шиповидные орудия ‒3

Выемчатое орудие ‒1

Отщепы с частичной краевой ретушью ‒2

Обломок с частичной краевой ретушью ‒1

Всего: 235 экз.

Рис. 3. Мухкай 1, слой 3. Образцы кремневых орудий

1, 3 – нуклеусы; 2 – нож с « подживлением лезвия»

В данной работе, как отмечено выше, мы не ставим задачу детального анализа инвентаря. Здесь достаточно общей оценки индустрии в сравнении с более древними – типично олдованскими материалами, происходящими из стоянки Мухкай 1 и верифицируемыми данными синхронных памятников Мухкай 2 и Айникаб 1 ( Амирханов , 2016). Такое рассмотрение показывает, что данный технокомплекс от местного типичного олдована отличают: в технологии : а) возникновение элементов бифасиальной техники; б) появление в качестве типичной заготовки крупного (более 10 см) отщепа и соответствующего ему нуклеуса; в) регулярное использование указанного типа заготовки для изготовления крупных орудий: рубящих (чоппер), режущих и скоблящих (крупные ножи, скребла) и раскалывающих, дробящих (пики) орудий; г) сокращение в общем составе инвентаря заготовок в виде обломков и желваков относительно отщепов; д) возникновение приема подживления лезвия крупных режущих орудий снятием, которое технологически близко к плоскому резцовому сколу; в типологии : а) возникновение протобифасов; б) заметное увеличение доли

Рис. 4. Мухкай 1. Образцы кремневых орудий из слоев 3 ( 2 ) и 4 ( 1 )

1 – чоппер; 2 – нуклеус

Рис. 5. Мухкай 1, слой 4. Образцы кремневых орудий

1 – пик; 2–3 – чопперы

Рис. 6. Мухкай 1, слой 3. Образец кремневых орудий

А, А1 – чоппер продольный (протобифас)

двулезвийных безобушковых и долотовидных чопперов; в) появление тенденции к измельчению пиков и пиковидных изделий; г) возникновение категории крупных ножей.

Датировка рассматриваемых материалов основывается на общих геологогеоморфологических основаниях и данных палеомагнитного анализа. По этим данным верхняя граница отложений памятника близка к концу эоплейстоцена, но не моложе хронологической границы неоплейстоцена. Нижняя граница датировки уровня отложений, до которых дошли раскопками 2018 г., не достигает конца субхрона Харамильо. То есть раскопанная толща расположена в верхней части диапазона 0,8–0,99 млн л. н.

Что касается нижней границы датировки технокомплекса, о котором идет речь, то, используя данные раскопок предыдущих лет, представляется возможным относить ее к началу (ок. 1,1 млн л. н.) субхрона Харамильо или несколько позже этого времени. Уточнение датировки возможно в ходе продолжающихся раскопок. На нынешнем состоянии исследований рассматриваемая разновидность культурного явления может быть определена как раннеплейстоце-

Рис. 7. Мухкай 1. Образцы кремневых орудий из слоев 3 ( 1, 3 ) и 4 ( 2, 4 )

1 – скребок; 2, 4 – скребловидные чопперы; 3 – нож с обушком новая крупноотщеповая индустрия и установлена в пределах приблизительно 1,1‒0,8 млн л. н.

Итак, на территории Африки, Ближнего Востока, Южной Европы и Южной Азии в указанном временном промежутке ашельская культура в ее разных вариантах уже известна. Возникает вопрос, повторяется ли эта ситуация на Кавказе и к какому из рассмотренных выше вариантов раннего ашеля могут относиться материалы верхней пачки отложений стоянки Мухкай 1, и относятся ли они к какому-либо вообще? Строго говоря, рассматриваемый инвентарь не смыкается ни с одним из них. И прежде всего потому, что он не содержит в своем составе рубила, несмотря на наличие здесь крупноотщеповой технологии и выраженных элементов бифасиальной обработки. Примечательно и то, что единичные предметы коллекции данного памятника, которые с оговорками можно было бы отнести к протобифасам (рис. 6), изготовлены не на крупных отщепах, а на желваке. Наличие крупноотщеповой технологии не предполагает обязательного наличия рубила, и, соответственно, данная индустрия, в отличие от других вариантов индустрий, где рубила представлены, не может претендовать на принадлежность к раннему ашелю.

С другой стороны, наличие рубила не означает, что данной индустрии должна быть присуща (или не присуща) технология крупного отщепа. Так и здесь, становление и долгое бытование технологии крупного отщепа не было сопряжено с возникновением рубила и наступлением ашеля. Рубила возникают и функционируют и вне крупноотщеповой технологии. Можно вспомнить, что рубила «развитого олдована Б», датируемого временем примерно 1,5–0 1,4 млн л. н., изготавливаются, как правило, на обломках, а не на крупных отщепах ( Kimura , 2002). В материалах же финальной стадии раннего плейстоцена Северо-Восточного Кавказа приходится говорить об отсутствии в них устоявшихся форм рубил не только на крупных отщепах, но и на обломках или желваках. Первые рубила зафиксированы в описываемом районе в аллювии самой высокой неоплейстоценовой речной террасы, что соответствует началу нижнебакинского горизонта региональной стратиграфической схемы, т. е. времени не ранее 0,8 млн л. н.

Будучи последовательными в определении ашеля как индустрии рубила и признавая культуру олдована почвой, на которой произошло становление обоих вариантов раннего ашеля (PCt и LCT), нужно допускать возможность различных путей реализации одного и того же процесса – становления бифасиаль-ный техники и производства рубил при однонаправленности самого процесса развития. То есть в процессе развития присутствует не стихия случайностей и калейдоскоп событий, а эволюция, начальная и конечная точки которой, с точки зрения технико-типологического облика эволюционирующей культуры, нам известны. В таком случае должен существовать и некий переходный этап, в течение которого осуществляется трансформация олдована в индустрию ашеля. По этой логике временной диапазон от момента появления технологии крупного отщепа до внедрения в практику рубила представляется правильным определять как период, переходный от олдована к ашелю. Именно такой ход развития выразительно демонстрирует индустрия раннего плейстоцена Дагестана. То есть в указанное время уже доминирует технология крупного отщепа, что указывает на отдаление данной индустрии от олдована в строгом значении этого термина. Но при этом рубила, как выработанный тип орудия, памятникам этой стадии не присущи, хотя элементы бифасиальной обработки здесь присутствуют. Следовательно, называя данную индустрию раннеплейстоценовой и крупноотщепо-вая, мы вправе добавить здесь и определение «переходная», имея в виду переход от олдована к ашелю.