Reconstruction of female headwear dated to the second half of the 2nd century ad from the Sendimirkino cemetery in the Sura-Sviyaga interfluve

Сендимиркинский могильник – это новый погребальный памятник, расположенный в северной части Сурско-Свияжского междуречья в центре Чувашской Республики в 1,1 км к ЮЮЗ от д. Сендимиркино. Могильник находится на террасе р. Средний Цивиль, на длинном и узком мысу, образованном истоками р. Буртассница.

С 2012 г. памятник изучается Чувашской археологической экспедицией ЧГИГН (г. Чебоксары) (Н. С. Мясников, Е. П. Михайлов, Н. С. Березина). С 2013 г. к исследованиям присоединились археологи из МГПИ им. М. Е. Евсевьева и НИИГН (г. Саранск) (В. В. Гришаков, О. В. Седышев, С. Д. Давыдов). К 2018 г. изучено 1233 кв. м площади памятника, исследовано 75 погребений.

Сендимиркинский могильник датируется второй половиной II – первой половиной III в. н. э. Его вещевые материалы и погребальный обряд наиболее близки самым ранним погребениям т. н. древнемордовской культуры Верхнего http://doi.org/10.25681/IARAS.0130-2620.250.73-90

Посурья и Примокшанья, однако со своими особенностями. Культура населения, оставившего данный некрополь, является продолжением развития древностей писеральско-андреевского типа в Нижнем Посурье и позволяет заполнить хронологическую лакуну постандреевского времени в регионе ( Гришаков и др ., 2014; Мясников и др. , 2015; Мясников , 2016).

В 2014 г. на могильнике было изучено погребение № 34, датирующееся по ременной гарнитуре позднесарматского облика второй половиной II в., где среди прочего был найден череп женщины с остатками головного убора хорошей сохранности.

Целью настоящей статьи является по возможности максимально полная реконструкция данного головного убора1 и поиск его аналогий. Залогом успеха этой работы стала аккуратная полевая фиксация материалов погребения с составлением детального плана (рис. 1) и подробной фотофиксацией каждого действия (рис. 3).

В ходе полевого исследования на черепе были зафиксированы остатки ткани, предположительно от «шапочки». На тканной основе сверху, сбоку и на затылке в три ряда располагались кожаные ремешки, обжатые бронзовыми обоймица-ми (рис. 2, 1 ), заканчивающиеся чуть выше висков плоскими круглыми бронзовыми бляшками с центральным отверстием (рис. 2, 13–14 ) и мелкой выпуклой бляшкой-скорлупкой сверху (рис. 2, 7–8 ), в петлю которой был продет ремешок. По центральной части черепной коробки на темени также проходил кожаный ремешок с пронизями и круглой плоской бляшкой (рис. 2, 12 ), два ремешка шли по диагонали от теменной части вниз к затылку, где также заканчивались круглыми бляшками меньшего размера (рис. 2, 5 ). Ниже ремешков по бокам и на затылке располагался еще один ремешок, с нанизанными на него 20 лопастными подвесками из тонкой бронзовой пластины с завернутым верхним краем для продевания ремешка, выдавленным продольным ребром и полусферической выпуклиной по центральной оси изделия (рис. 2, 2 ). На затылке погребенной была расчищена плоская бронзовая круглая бляха с радиальной прорезью, с тремя отлитыми концентрическими валиками вокруг центрального отверстия и иглой (рис. 2, 15 ), уложенная поверх ремешков. В сохранившихся волосах с правой стороны во время разбора погребения была обнаружена бронзовая височная

1 Полная публикация вещевого комплекса погребения будет осуществлена отдельно.

Рис. 1. План погребения 34 Сендимиркинского могильника. Внешний комплекс

Рис. 2. Детали головного убора погребения 34. Бронза, кожа

Рис. 3. Остатки головного убора на черепе

А–Б – в полевых условиях; В–Г – при разборе в лаборатории подвеска, закрепленная в прядь волос. Подвеска представляла собой спиральную проволоку круглого сечения, закрученную в 2,5 оборота с листовидной тонкой пластиной в нижней части, на которой было выдавлено три ребра, практически сходящихся в центре («куриная лапка»). Левая подвеска сохранилась фрагментарно (рис. 2, 3–4).

После полевой фиксации череп с остатками украшений был изъят монолитом, упакован, доставлен в реставрационную лабораторию для разбора и дальнейшего исследования.

Лабораторная часть исследований осуществлялась методом микроскопии в проходящем поляризованном свете при увеличении от ×40 до ×600 на поляризационном микроскопе Olympus ВХ51. Для работы были приготовлены постоянные иммерсионные препараты в пихтовом бальзаме. Наличие крашения определялось визуально методом микроскопии, за исключением образцов, окрашенных в видимый синеватый оттенок. Из них (при наличии достаточного количества материала для изучения) готовился экстракт в диметилформамиде (ДМФА), позволяющий определить наличие индиго.

В результате разбора материала удалось выяснить следующее.

Рис. 4. Схемы швов головного убора

А – схема заднего шва; Б – схема нижнего края

На погребенной была надета «шапочка», сшитая из шерстяной ткани (ткань 1) (рис. 5, А ) полотняного переплетения, окрашенной с применением индиго (то есть ткань была окрашена в светло-синий или сине-зеленый цвет). Эта ткань оборачивалась вокруг головы по долевой. Сзади проходил вертикально двойной шов (рис. 4, А ), выполненный шерстяной светло-коричневой с зеленоватым оттенком нитью швом «вперед иголку» очень аккуратными мелкими стежками с шагом между ними около 3,5 мм. Стежки делались так, чтобы быть как можно менее заметными с лица.

Кромка, оказавшаяся вдоль нижнего края головного убора, была подогнута на 0,5 см на лицевую сторону и подшита швом «вперед иголку» (рис. 4, Б ) шерстяной нитью теплого коричневого цвета. Стежки с лицевой стороны короткие (не более 0,3 см), а с изнанки длинные (0,5 см). Прямо над верхним рядом подгибки, на расстоянии 6,6 мм от края, нашита шерстяная саржевая лента с узором елочкой шириной 3,2 см (ткань 2) (рис. 5, Б ). Лента была нашита тремя рядами маленьких диагональных стежков с шагом между ними около 1,5 см. Сшивная нить не сохранилась, от швов остались только парные проколы диаметром около 0,5 мм. Возможно, нить, обнаруженная на нижнем краю основной ткани (обр. 34.1.4), – остаток соединительной нити, которой была пришита тесьма. Поверх ленты крепились в три ряда металлические обоймицы, надетые на кожаный плоский шнурок. Обоймицы были сильно впрессованы в текстильный фрагмент, деформировав его. Они проходили по линиям стежков на ленте.

Рис. 5. Фотографии тканей 1 ( А ) и 2 ( Б )

Рис. 6. Фотография схемы расположения швов, соответствующих местам соприкосновения тканей с металлическими частями

Возможно, окислы металла и давление послужили разрушающим фактором, вследствие которого сшивная нить оказалась утрачена. Также весьма вероятно, что шнурки с обоймицами были пришиты к головному убору. Расстояние между проколами от стежков такому предположению не противоречит. К тому же расстояние между рядами металлических украшений очень хорошо сохранилось, чему могла бы способствовать фиксация шнурков на тканевой основе. В пользу такого предположения говорит и деформация тканей (шнурки сильно впечатались в ткань, спрессовав ее) (рис. 6; 7).

На затылочном фрагменте сохранилась характерная присборенность (рис. 3, Г ), которая свидетельствует о том, что лишний объем «шапочки» на затылке закладывался по форме головы и закалывался. Вероятно, в данной конструкции «лишняя» ткань закалывалась затылочной бляхой. В пользу этой версии говорит то, что на обороте бляхи были найдены ткани, идентичные сохранившимся на черепе, а часть ленты видна в центральном отверстии с лицевой стороны. То есть бляха, расположенная чуть ниже сборки, прикрывала ее. Крепилась же бляха так, что ее центр находился чуть выше уровня ленты. Присборенные складки были собраны на нитку и ею же закреплены (рис. 7).

Во многих местах под металлическими частями головного убора сохранились остатки волос. На фото (рис. 3, В ; 6) хорошо видны височные пряди,

Кожаный шнурок

Саржевая лента

Основная ткань (полотно)

Сшивная нить, прикрепляющая подгибку нижнего края

Нить, прикрепляющая шнурки с пронизками

Металлические пронизки

Темная ткань

Рис. 7. Расположение слоев на нижнем крае головного убора прямо спускающиеся из-под «шапочки». При разборе материала остатки волос были найдены налипшими на обороте конгломерата с затылочной части. Всей информации недостаточно для полного представления о прическе погребенной, однако можно предположить по характеру деформации волосяных прядей, что волосы не были как-либо уложены или заплетены. То есть головной убор, вероятно, был надет на расчесанные волосы, которые свободно спускались из-под него на плечи. Изгиб прядей на правом виске, на наш взгляд, объясняет то, что погребенная лежала на спине.

В результате подробного изучения материала, а также на основании полевых фотографий и записей была сделана реконструкция предполагаемого вида головного убора (рис. 8).

Проведенная работа позволяет пересмотреть ряд положений относительно интерпретации некоторых деталей головного убора, зафиксированных в комплексах «древнемордовской» культуры. В частности, круглая бляха с радиальной прорезью, с концентрическими валиками вокруг центрального отверстия и иглой традиционно интерпретируется как бляха-накосник ( Гришаков , 2008. С. 84). Данная реконструкция показала, что она закалывает затылочный шов «шапочки» и с косой никак не связана. Не совсем верно и называть расположенные вокруг головы ремешки с бронзовыми обоймицами и лопастными подвесками «налобным венчиком» ( Гришаков , 2008. С. 82), т. к. эти украшения нашивались на нижнюю кромку «шапочки» и были ее составной частью. В материалах Сендимиркинского могильника на налобной части головы бронзовых деталей вообще не зафиксировано. Неоднозначным является и вопрос интерпретации височных подвесок. В погребении 34 они были зафиксированы в волосах ниже виска, скорее в области ушей погребенной.

Рис. 8. Реконструкция предполагаемого вида головного убора

Остатки подобного головного убора были встречены еще в шести погребениях Сендимиркинского могильника (пп. 1, 2, 9, 23, 37, 62). Отсутствие пока результатов антропологического анализа не позволяет говорить о возрасте погребенных. Подобный головной убор присутствует как в «богатых» погребальных комплексах, так и в достаточно скромных. Говорить о корреляции его с другими категориями инвентаря пока тоже не приходится. Здесь необходимы дальнейшие исследования.

Близкие к Сендимиркинскому элементы головного убора и сама комбинация их (шапочка, заколотая затылочной бляхой, лопастные подвески на затылке, мелкие пронизи по кромке убора) характерны для костюма «древнемордовской» культуры и окских финнов с III по V в. н. э. и довольно резко отличаются от головного убора камских финнов пьяноборской, мазунинской и азелинской культур ( Генинг , 1963. Рис. 23, 31, 32; Красноперов , 2006. Табл. 19–38) и тем более лесостепных и степных культур Восточной Европы.

Наиболее близкими территориально, хронологически и культурно являются ранние комплексы пензенских могильников сурских финнов, особенно головной убор одного из трех погребений Пензенского могильника, изученного в 1930 г. И. Н. Спрыгиной (рис. 9) ( Полесских , 1959. С. 202, 209. Рис. 3, 11 ). Здесь использовались однотипные лопастные подвески с одним ребром и полусферой, опоясывающие затылочную часть головного убора в сочетании с ремешками, обжатыми обоймицами и крупными круглыми плоскими бляшками, расположенными в ряд по центру головы от лба к затылку ( Ахмедов и др ., 2010). По характерным бронзовым ременным наконечникам комплекс может быть отнесен к концу II – началу III в. н. э. ( Ахмедов , 2010. С. 32. Рис. 6, 7–10 ).

Близкие подвески, также образующие ряд, зафиксированы рядом с черепом в комплекте с круглой бронзовой затылочной бляхой с радиальной прорезью

и с валиками вокруг центрального отверстия в Шемышейском могильнике (п. 13) (рис. 9) ( Гришаков , 2005. С. 8. Рис. 13, 1, 7 ). Здесь несколько увеличивается размер подвески, орнамент состоит из парных ребер и выпуклин. Данный комплекс относится В. В. Гришаковым к первой хронологической группе пензенских могильников, датируемой в рамках конца II – первой половины III в. н. э. ( Гришаков , 2008. С. 82, 93).

Такой же тип лопастных подвесок зафиксирован в Ражкинском могильнике (п. 21) (рис. 9), где они, также расположенные в ряд, обнимали затылок погребенной в сочетании с затылочной бляхой с радиальной прорезью и двумя зонами узких концентрических кругов в виде валиков и бороздок вокруг отверстия. В налобной и теменной частях убор состоял из двух рядов бронзовых обоймо-чек, обжимающих кожаные ремешки, разделенных нашивными полусферическими бронзовыми бляшками. Перекрещиваясь, данные ремешки были нашиты на «шапочку». Это погребение имеет хронологические признаки 1–2-й групп по В. В. Гришакову и может датироваться в широких рамках III в. н. э. ( Гришаков , 2015).

Лопастные привески еще большего размера с тремя ребрами и тремя полусферами известны по материалам Селиксенского могильника (п. 106) (рис. 9) ( Полесских , 1977. Рис. 6, 7 ). Здесь они встречены в сочетании с тремя ремешками, обжатыми бронзовыми обоймицами, чередующимися полусферическими бляшками разного размера. Здесь нет круглой затылочной бляхи ( Гришаков , 2008. Рис. 9, 1, 2, 8 ). Погребение относится ко второй хронологической группе пензенских могильников по В. В. Гришакову и датируется второй половиной III в. н. э. (Там же. С. 93).

На городище Ножа-Вар в Чувашии в составе клада женских украшений известны две лопастные подвески с тремя ребрами и шестью попарно расположенными в два ряда полусферами, с мелкими выпуклинами вдоль ребер и по краю подвески и в одном случае с одним рядом мелких выпуклин у основания подвески и орнаментом, нанесенным колесиком вдоль ребер (Чувашский национальный музей: инв. № 8700; ГИМ: инв. № 97882) (рис. 9). На наш взгляд, клад на городище Ножа-Вар, в составе которого обнаружены данные подвески, относится к рубежу III–IV вв. ( Мясников , в печати).

Дальнейшая традиция использования подобных лопастных подвесок в головном уборе «древнемордовской» культуры не прослеживается. При этом головные уборы с близкого типа в единичных случаях известны в погребениях рязано-окских могильников IV–V вв. н. э. Так, остатки подобного убора найдены в одном из самых ранних погребений Шокшинского могильника (п. 703) (рис. 9) (вторая половина IV – V в.) ( Гришаков , 2016), где лопастные подвески с тремя полусферами и тремя ребрами, вероятно, располагались на затылочной части шапочки. Полная реконструкция данного убора затруднительна.

Представляет интерес жертвенный комплекс 75 мыса 1 могильника Кораб-лино (рис. 9) (относится к периоду 2С по И. Р. Ахмедову и датируется IV в.), где аналогичные лопастные подвески использованы в качестве украшения конской уздечки ( Ахмедов , 1995. Рис. 4, 1 ; 2007. С. 143. Рис. 15, 38-39 ).

Подвески с тремя ребрами и шестью полусферами, расположенными по обе стороны от ребер, обнаружены среди материалов разрушенных погребений

Борковского могильника IV–V вв. (раскопки 1892 г.) (рис. 9) ( Спицын , 1901. С. 42. Табл. XXI, 8 ).

Подобные головные уборы в древностях рязанских финнов были подробно рассмотрены в докладе И. Р. Ахмедова, И. В. Белоцерковской, А. А. Мамоновой на 3-й конференции «Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов» в Туле в 2010 г. Авторы констатировали появление богато украшенных женских головных уборов на основной территории рязанских финнов во второй половине III в. и прослеживают их развитие до конца V в. В конце IV – первой половине V в. в составе этих уборов изредка встречаются и указанные лопастные подвески, прототипы которым отмечались в древностях Посурья, и предложена реконструкция убора из погребения в Пензенском могильнике2.

Головной убор с лопастными подвесками с двумя рядами по три полусферы в верхней части подвески известен по погребению 80 Никитинского могильника. Данный комплекс относится И. В. Белоцерковской к первой половине V в. (рис. 9) ( Белоцерковская , 2010. С. 79–80). В указанном выше докладе была предложена реконструкция головного убора данного погребения. «Шапочка» коричневого цвета была по кромке обшита рядами бронзовых спиралек, образующих в налобной части зигзагообразный орнамент. В области висков к шапочке были пришиты подвески на длинных шнурках, пропущенных в спирали. Лопастные подвески «обнимали» затылочную часть «шапочки», на затылке располагалась круглая уплощенная бронзовая бляха. На теменной части «шапочки» была закреплена ажурная шумящая застежка ( Ахмедов и др ., 2010). Несмотря на изменившиеся детали и наличие некоторых иных украшений в погребении 80 Никитинского могильника, общая композиция убора сохраняется. Интересно, что в погребении 30 рязано-окского могильника Курман была зафиксирована аналогичная Сендимиркинскому могильнику тканая основа «шапочки», также состоящая из основной шапочки синего цвета с красной лентой по кромке (Там же).

Таким образом, головные уборы в виде «шапочки» с крупной круглой бляхой на затылке или темени, в сочетании с рядами ремешков, украшенных бронзовыми обоймицами/спиралями по нижней кромке «шапочки», с рядом лопастных подвесок на затылке появляются в древностях сурских финнов т. н. древнемордовской культуры во второй половине II в. и бытуют до конца III – начала IV в., во второй половине IV – первой половине V в. они известны уже в культуре рязано-окских могильников (общая схема сохраняется, однако лопастные подвески здесь встречаются уже спорадически). В Сендимиркинском могильнике, расположенном в самой северо-восточной части рассматриваемого ареала, в Сурско-Свияжском междуречье, перед нами, очевидно, один из самых ранних вариантов данного убора, наиболее многочисленный, к счастью неплохо сохранившийся и достоверно реконструированный.