The Moscow local group of the Fatyanovo culture: the social structure of the population andrelative chronology of cemeteries

Статья посвящена реконструкции некоторых сторон жизни населения московской локальной группы фатьяновской культуры. Источником для этого послужили результаты анализа гончарных традиций и традиций погребального обряда фатьяновского населения. Обсуждаются вопросы социальной структуры населения, оставившего могильники данной локальной группы, и предлагается относительная периодизация этих памятников.

Подобная работа уже была проделана ранее для фатьяновского населения в целом ( Волкова , 2012; 2014; 2015а; 2015б). В связи с некоторой спецификой источников по московской локальной группе возникает необходимость более углубленного анализа особенностей исторического развития этого населения. Это связано с несколькими причинами. Во-первых, больше половины могильников этой группы были раскопаны в 1930-х гг., а Ивановогорский могильник еще на десятилетие раньше. Поэтому по многим из них отсутствуют как планы расположения погребений, так и керамические коллекции. Во-вторых, московская локальная группа, в отличие от остальных, включает могильники, очень сильно различающиеся по времени: начиная с наиболее раннего могильника для всей фатьяновской культуры – Ивановогорского, до наиболее позднего – могильника на стоянке Николо-Перевоз I.

Разработанная ранее методика комплексного анализа гончарных традиций и традиций погребального обряда фатьяновского населения, оставившего наиболее крупные и хорошо сохранившиеся могильники ( Волкова , 2012), позволяет решать поставленные вопросы и для населения московской группы. Другое дело, что полученные для московской группы выводы носят более гипотетический характер.

Остановлюсь на истории вопроса о хронологии памятников московской локальной группы фатьяновской культуры. В 1947 г. О. А. Кривцова-Гракова предположила, что московская локальная группа является наиболее ранней по сравнению с остальными и датируется концом III – первой четвертью II тыс. до н. э. ( Кривцова-Гракова , 1947. С. 33). В 1972 г. Д. А. Крайнов поместил московско-клязьминскую группу в хронологические рамки от 1800–1750-х до 1440–1350-х гг. до н. э., подчеркивая разновременность памятников данной группы в этих пределах ( Крайнов , 1972. С. 223–238). В 1987 г. Д. А. Крайнов и О. С. Гадзяцкая выделили 4 этапа развития фатьяновской культуры ( Крайнов, Гадзяцкая , 1987. С. 39). Могильники московской группы были распределены ими по этапам следующим образом: Ивановогорский, Давыдковский, Икшан-ский отнесены к первому этапу (XX–XVIII вв. до н. э.), Ханевский, Сущевский, Протасовский, Кузьминский – ко второму (XVIII–XVII вв. до н. э.), Истринский – к третьему (XVII–XVI вв. до н. э.), а Буньковский, Быстринский и Николо-Перевоз – к четвертому, заключительному этапу (XVI–XV вв. до н. э.). В. В. Сидоров и А. В. Энговатова считают, что Ханевский могильник вместе с Ивановогорским и Новлянским составляет единую древнейшую группу фатьяновских могильников, в которой сильны среднеднепровские гончарные традиции ( Сидоров, Эн-говатова , 1992. С. 35). Н. А. Кренке также полагает, что Ханевский могильник был одним из самых ранних ( Кренке и др. , 2013. С. 27). Полученные за последнее десятилетие новые радиоуглеродные даты для ранних фатьяновских поселений Подмосковья РАНИС-пойма и ЗБС-4 (2630–2470-е гг. до н. э.) (Там же. С. 19) удревняют всю фатьяновскую культуру примерно на 500 лет. Этот факт, а также отсутствие абсолютных дат для уже раскопанных могильников московской локальной группы фатьяновской культуры не препятствуют, тем не менее, разработке относительной хронологии данных памятников.

Предлагаемая мною в этой статье относительная хронология могильников базируется на выделении, во-первых, различных видов кладбищ, во-вторых, различных линий счета родства погребенных и, в-третьих, на учете половой принадлежности социально значимых индивидов, погребенных в могильниках.

Напомню, что мною было выделено несколько видов кладбищ: смешанное, родовое, мужское и детское. Родовые кладбища представлены тремя разновидностями: классическое родовое, мужское родовое и женское родовое ( Волкова , 2014).

Итак, обратимся к анализу конкретных материалов. Для решения поставленных проблем возможно использовать только могильники, содержащие достаточное количество пригодных для анализа погребений, поэтому специальному изучению подверглись материалы только 12 могильников московской группы (рис. 1). Сохранность этих могильников и полнота полученных по ним данных различны. Начнем с наиболее представительных из них и далее будем

Рис. 1. Карта-схема расположения могильников четырех локальных групп фатьяновской культуры

Локальные группы : а – московская; б – калининская; в – ярославская; г – ивановская

Могильники: 1 – Ханевский; 2 – Ивановогорский; 3 – Алекановский; 4 – Истринский; 5 – Тростинский; 6 – Давыдковский; 7 – Верейский; 8 – Протасовский; 9 – Буньковский; 10 – Сущевский; 11 – Кузьминский; 12 – Николо-Перевоз двигаться к рассмотрению могильников c неполной информацией. В Тростин-ском могильнике найдено 5 хорошо сохранившихся погребений с керамическим комплексом из 26 сосудов. В Протасовском могильнике раскопано 7 погребений и исследовано 12 сосудов. В Ханевском могильнике открыто 6 погребений хорошей сохранности (Кирьянова, 1976) и мною изучено 12 сосудов. В Кузьминском могильнике – 5 погребений и 12 сосудов. В Истринском могильнике из 6 погребений два сильно разрушены, исследовано 7 сосудов. В Сущевском могильнике из четырех погребений три частично разрушены, изучено 9 сосудов. Могильник

Николо-Перевоз состоит из одного коллективного захоронения (9 погребенных), исследовано 5 сосудов. В Ивановогорском могильнике раскопано 3 хорошо сохранившихся погребения, керамический комплекс, состоявший из четырех сосудов, утрачен, однако есть их описание ( Виноградов , 1929. С. 18–22). В Буньковском могильнике найдено 2 погребения хорошей сохранности, но керамического материала обнаружить не удалось. В Верейском могильнике раскопано также 2 погребения, одно из которых частично разрушено, сосуды, вероятно, не сохранились. В Детчинском могильнике исследовано два частично разрушенных погребения, керамический комплекс утрачен. Из совершенно разрушенного Новлянского могильника происходят 3 сосуда, имеются их рисунки и описание ( Розенфельд , 1971. С. 215. Рис. 2).

Таким образом, в целом по московской группе можно получить информацию по 34 целым, 6 частично разрушенным и 2 сильно разрушенным погребениям. Для непосредственного анализа оказались доступны 83 глиняных сосуда.

Анализ материала начнем с Тростинского могильника , где было раскопано 5 погребений. Судя по близкому расположению могильных ям и половозрастному составу погребенных (3 детей, 2 мужчин и 2 женщины), а также по наличию парных погребений, его можно квалифицировать как родовое кладбище. Парное погребение мужчины и женщины (№ 3) отличается большой могильной ямой. По инвентарю, принадлежащему мужчине, можно предположить, что у него был особый социальный статус. К сожалению, керамический комплекс снабжен очень плохой документацией, не позволяющей соотнести гончарные традиции с половозрастным составом погребенных и, соответственно, предполагать культурную близость детей к одному из родителей.

В Протасовском могильнике все погребения (кроме № 1 и 4) находились на значительном расстоянии друг от друга. Поскольку костяки не сохранились, пол погребенных можно реконструировать только по инвентарю. Судя по наличию среди погребального инвентаря каменных сверленых топоров, три погребения (№ 1, 4 и 7) были мужские. Автор раскопок О. Н. Бадер предполагал, что в погребении № 7 был захоронен мужчина с ребенком, исходя из наличия там маленького сосуда. Это вызывает сильные сомнения, так как данный сосуд является кубком, которым вообще свойственны небольшие размеры.

По погребальному инвентарю выделяется погребение № 7. Три сосуда из этого погребения сделаны как минимум двумя разными мастерами.

Гончарные традиции населения, оставившего Протасовский могильник, демонстрируют сильную неоднородность как при выборе исходного сырья и составления формовочных масс, так и в орнаментации сосудов. Разнообразие инструментов для нанесения орнаментов и небрежное нанесение орнаментальных образов свидетельствует об отсутствии устойчивых навыков труда в традициях декорирования сосудов.

Можно уверенно говорить, что сосуды из погребений (№ 2, 3, 7) сделаны не менее чем двумя разными мастерами, что указывает на дуальную структуру населения, оставившего могильник.

Судя по расположению могил и предположительному половозрастному составу погребенных, это смешанное кладбище, на котором выделяется захоронение мужчины с особым социальным статусом (№ 7). Зафиксированная неоднородность гончарных традиций демонстрирует начало их формирования у фатьяновского населения, оставившего этот могильник.

В Ханевском могильнике все погребения, кроме № 2 и 3, находятся на значительном расстоянии друг от друга. Погребение № 3 частично перекрывает погребение № 2. Судя по наличию в них каменных сверленых топоров, оба погребения мужские. Есть одно парное погребение (№ 5), в котором, судя по инвентарю (костяки сохранились плохо), были захоронены двое мужчин. На краю могильной ямы зафиксирована яма от столба. По погребальному инвентарю погребение не выделяется. Два сосуда из этого погребения сделаны двумя разными мастерами.

Керамический комплекс могильника представлен 16 сосудами. Из 9 целых сосудов выделяются 4 горшка (погр. № 2, 3 и 6), у которых шаровидное тулово и высокое воронковидное горло. Эти сосуды отличаются от остальных и орнаментальными традициями.

Можно предположить, что Ханевский могильник представляет собой мужское кладбище. С особой осторожностью можно говорить об особом статусе одного из мужчин из погребения № 5.

В Кузьминском могильнике было раскопано 5 погребений, предположительно еще 10 погребений было полностью разрушено. Все могильные ямы находились на расстоянии 2,5–4,5 м друг от друга. Все костяки лежали на левом боку. Ориентировка погребенных различна. Два погребения парные. В одном (№ 4?) были захоронены двое взрослых, во втором (№ 3?) – взрослый и ребенок.

По традициям погребального обряда выделяются два погребения: № 3 и 5. Погребение № 5 отличается, в первую очередь, сложной погребальной конструкцией. Стенки его могильной ямы были обмазаны глиной и затем обожжены, с внутренней стороны прослежен слой обугленного дерева. Это единственное погребение на могильнике со следами внутренней погребальной конструкции. Кроме того, здесь найдено 5 сосудов, кремневые топор-клин и нож, ожерелье из зубов животных и птичьих костей, подвески из янтаря и раковины, височная привеска из медной проволоки.

Парное погребение № 3 выделяется богатым инвентарем: 3 глиняных сосуда, 2 кремневых топора-клина, 3 кремневых ножа, скребок, 4 костяных шила, ожерелье.

Вероятно, все 5 погребений были женскими. Но поскольку из разрушенных погребений происходят два каменных топора-молота, здесь были и захоронения мужчин. Несмотря на большее, чем обычно характерно для родовых кладбищ, расстояние между могилами, я предполагаю, что это было родовое кладбище.

К сожалению, керамику могильника невозможно соотнести с погребениями. О керамическом комплексе в целом можно сказать, что он демонстрирует очень однородные гончарные традиции, как технологические, так и орнаментальные.

Наивысший статус имел индивид (предположительно, женщина) из погребения № 5.

В Истринском могильнике обнаружено 6 погребений, расположенных на значительном расстоянии друг от друга (от 8 до 26 м). В трех погребениях (№ 1–3) зафиксированы кострища с кальцинированными костями, в одном (№ 6) найдена только крышка черепа, в двух (№ 4, 5) не встречено ни костяков, ни кальцинированных костей. Все они, кроме сильно разрушенного погребения № 5, судя по присутствию каменных сверленых топоров и кремневых стрел, мужские.

По традициям погребального обряда выделяются три погребения (№ 1, 3, 6). В погребении № 1 раскопано два трупосожжения, но поскольку они располагались на разных уровнях (№ 1 идет с глубины 60 до 100 см, № 1а прослежено на глубине 156 см), допустимо предположить, что № 1а – это основное погребение, а № 1 – подзахоронение к нему.

Погребение № 3 отличается очень большой могильной ямой и богатым инвентарем. К сожалению, 5 сосудов из этого погребения не сохранились. Погребение № 6 имело огромную могильную яму (400 × 300 см), в которой была найдена черепная крышка, 4 сосуда, сделанные минимум тремя разными мастерами, 3 каменных сверленых топора-молота, кремневые наконечник дротика, 3 топора-клина и 4 ножа.

Можно предположить, что из трех выделяющихся по обряду мужских погребений наиболее социально значимым было захоронение № 6. Истринский могильник следует рассматривать как мужское кладбище.

Керамический комплекс могильника, включающий только сосуды из погребений 5 и 6, демонстрирует достаточно высокую однородность гончарных традиций.

В Сущевском могильнике раскопано 4 погребения, и только одно из них целое. Два погребения (№ 1 и 2) расположены близко друг к другу, одно (№ 4) – в нескольких метрах от них.

По традициям погребального обряда выделяется погребение № 2. Это парное погребение, в котором погребенный 2А лежал скорченно на левом боку, был обложен камнями, под черепом также находился камень, покрытый охрой. От захоронения В остались только кости ног, оно было ориентировано так же, как и 2А. Сосуды из погребения № 2А сделаны как минимум тремя разными гончарами. Достаточно разнообразный керамический комплекс могильника, представленный 9 сосудами, происходит в основном из погребения № 2.

Судя по близкому расположению могил и наличию парного погребения, можно предположить, что это было родовое кладбище. Возможно, индивид из погребения 2А (скорее всего, женщина) имел особый социальный статус.

Могильник Николо-Перевоз представляет собой одно коллективное захоронение 9 человек, среди которых, по определениям М. М. Герасимова ( Раушен-бах , 1960. С. 36), были одна женщина, один мужчина и один ребенок. 6 человек ориентированы головой на юго-запад, трое – на северо-восток. Один из скелетов лежал вытянуто на спине, остальные – скорченно на боку. В северной части могильной ямы находился весь погребальный инвентарь: 5 сосудов, 2 каменных сверленых топора-молота, 5 кремневых наконечников стрел, один наконечник дротика. У трех скелетов в районе позвоночника найдено по одному волосов-скому наконечнику стрел.

Автор раскопок считала, что все погребенные были положены одновременно, о чем свидетельствуют переплетенные кости ног и общий погребальный инвентарь (Там же. С. 36). Она предполагала, что это результат столкновения пришлых фатьяновцев с волосовцами.

В результате при сравнении сосудов из коллективного погребения с керамическим комплексом стоянок Николо-Перевоз I и II выяснилось, что керамика в погребении, а следовательно, и само погребение оставлены населением со смешанными фатьяновско-ошпандинскими гончарными традициями, возможно, при участии населения со смешанными фатьяновско-волосовскими традициями ( Волкова , 2016. С. 154, 155). Поэтому я предполагаю, что это достаточно поздний могильник.

Перейдем к могильникам, о которых имеется меньше всего информации.

В Ивановогорском могильнике было раскопано три погребения. Расстояние между ними неизвестно, но они точно не перекрывают друг друга. Два погребения ориентированы по линии «запад – восток» (№ 1 и 2), одно – «север – юг» (№ 3). Внутренних погребальных конструкций не прослежено.

Возможно, люди, погребенные в могилах № 1 и 3, были убиты. В погребении № 3 наконечник стрелы лежал между плечевой костью и ключицей, а в погребении № 1 один из наконечников стрел найден под седьмым позвонком покойного. Судя по инвентарю, можно предположить, что на могильнике захоронены двое мужчин и одна женщина.

О керамическом комплексе, включающем 4 сосуда, точных данных нет. Ни одно из погребений по своему погребальному обряду не выделяется. Это позволяет высказать предположение, что здесь мы имеем дело с так называемым смешанным кладбищем.

В Буньковском могильнике обнаружено две могильные ямы. Костяки не сохранились, но во второй яме О. Н. Бадер справедливо предполагал наличие парного погребения № 2 и 3 ( Бадер , 1970). Погребения совершены в большой могильной яме (365 × 155 см, глубина – 60 см), и каждое содержит многочисленный и разнообразный погребальный инвентарь. Судя по набору погребального инвентаря, это было захоронение двух мужчин, причем оба, возможно, имели особый социальный статус. Предположительно, это родовое кладбище. По керамике сведений нет.

Таким образом, в московской локальной группе фатьяновской культуры можно с определенной долей уверенности выделить два смешанных кладбища (Протасовский и Ивановогорский могильники), два мужских кладбища (Ханев-ский и Истринский могильники) и 4 родовых классических кладбища (Тростин-ский, Кузьминский, Сущевский и Буньковский могильники) (рис. 2).

Ранее было установлено, что социальная организация фатьяновского общества представляла собой дуально-родовую структуру ( Волкова , 2012. С. 5–9). Это можно проследить и по материалам московской локальной группы, в частности – по могильникам с хорошо представленными керамическими комплексами (Протасовский, Ханевский, Истринский). Установлено, что фатьяновское общество было разделено на семьи, но у населения, оставившего разные могильники, счет родства велся по-разному: для одной группы населения предполагался патрилинейный счет родства и вероятное патрилокальное поселение, для другой – матрилинейный счет родства и матрилокальное поселение. В московской группе только для одного могильника, Протасовского, был реконструирован счет родства, который шел по мужской линии. Сейчас, после более углубленного изучения всех материалов данного могильника, становится ясным, что это предположение было ошибочным.

Рис. 2. Виды кладбищ фатьяновского населения московской локальной группы а – смешанное; б – родовое классическое; в – мужское

По материалам большинства фатьяновских могильников выявилась социальная неоднородность общества, которая проявлялась в наличии в нем индивидов, занимающих более высокое положение, и рядовых членов коллектива. По каждому могильнику фиксируется разное количество таких индивидов и разная их половая принадлежность. В частности, по особенностям половой принадлежности были выделены три группы могильников. Первая группа включала могильники, где особый статус имели только мужчины, во второй – мужчины и женщины, в третьей – только женщины ( Волкова , 2014. С. 40, 41). В 7 могильниках московской локальной группы выявились социально значимые индивиды. Причем в 5 из них социально значимыми были только мужчины (Тростинский, Протасовский, Ханевский, Истринский и Буньковский), а в двух – только женщины (Кузьминский и Сущевский).

Как было выяснено, различные виды кладбищ и различный счет родства у изучаемого населения связаны с разным временем бытования могильников, поэтому можно предположить, что, во-первых, смешанные виды кладбищ были наиболее ранними, а родовые кладбища наиболее поздними, во-вторых, матрилинейный счет родства также отражает более ранний этап развития фатья-новского общества, чем патрилинейный ( Волкова , 2015б. С. 157). И тогда относительная хронология могильников московской локальной группы выглядит следующим образом.

К наиболее раним могильникам (1-я хронологическая группа) относятся смешанные кладбища, на которых могилы находятся на значительном расстоянии друг от друга, отсутствуют парные погребения и не выделяются социально значимые индивиды. К этой наиболее ранней группе пока можно отнести только Ивановогорский могильник.

Следующую по времени 2-ю хронологическую группу составляют смешанные кладбища, в которых могилы находятся на значительном расстоянии друг от друга, нет парных погребений, но уже выделяется социально значимый член фатьяновского общества. К этой группе относится Протасовский могильник.

К 3-й хронологической группе относятся мужские кладбища с погребениями хорошо выраженных социально значимых индивидов мужского пола. Это Ханевский и Истринский могильники.

Хотя в целом родовые кладбища формируются на позднем этапе фатьянов-ской культуры, те их них, где встречены погребения женщин с особым социальным статусом (Кузьминский и Сущевский могильники), были среди таких кладбищ более ранними. Они отнесены к 4-й хронологической группе.

И наконец, в наиболее позднюю, 5-ю хронологическую группу были включены родовые кладбища, на которых выделяются погребения социально значимых мужчин. Это Тростинский и Буньковский могильники. К этой же группе, а может быть, и еще более поздней, относится могильник Николо-Перевоз, оставленный уже смешанным фатьяновско-ошпандинским населением.