The 10th century bridle set from Shekshovoin Suzdal Opolye

Большой удачей следует считать находку в 2016 г. хорошо сохранившегося комплекса кремации в кургане 12. В сезоне расчищена только юго-западная часть площадки размерами 500 х 330 см и окружающий ее мелкий кольцевидный ровик. На краю площадки, имеющей вид пологого склона, располагалось погребение по обряду кремации. Верхняя его часть была подрезана распашкой, но большая часть комплекса дошла до нас непотревоженной. Место, где было устроено погребение, было предварительно выжжено (материковая глина на краю площадки кургана прокалена). Сожженные на стороне кальцинированные кости вместе с остатками золы и углей костра, а также частичками обожженной глины с места сожжения, вероятно, были помещены в прямоугольную емкость, скреплявшуюся двумя железными скобами. Точные размеры емкости указать невозможно, но, скорее всего, они составляли не менее 110 х 85 см. Емкость была поставлена в специальное сооружение, конструкция которого крепилась на вбитых в землю на глубину 8–10 см жердях диаметром 5–9 см. Всего обнаружены ямки от 16 жердей, располагающиеся полуовалом шириной 110 см и охватывающие участок с кремацией с востока. Возможно, это был шалаш или навес, открытый с запада. С восточной стороны около участка кремации расчищена яма, имеющая неправильную форму и заполненная переотложенными слабогумусированными материковыми прослойками. Скорее всего, на этом месте росло большое дерево, а «яма» образовалась в результате гниения его корневой системы, т. е. шалаш был сооружен с запада от дерева тыльной стороной к нему. Так как погребение находилось на склоне, при разрушении оно частично «сползло» по нему, преимущественно в юго-западном и южном направлениях.

Вес костей в неразрушенной части погребения составил 4200 г, т. е. общий вес костей в погребении был около 4500 г. Среди кальцинированных костей определяются кости мужчины старше 40 лет, коровы (теленка), мелкого рогатого скота или свиньи, мелких пушных зверей1. На костях сохранились бронзовые и железные окислы от сгоревших вместе с ними предметов. Мелкие капли бронзы, серебра и железной окалины были собраны в ходе промывки грунта из кремации. Вперемешку с кальцинированными костями располагались обломки вареных расколотых пищевых костей, вероятно коровы.

Среди костей находились обожженные обломки односторонней наборной роговой расчески с геометрическим орнаментом в роговом футляре, железные клин от топора, прямоугольная подпружная пряжка с иглой, маленькая призматическая весовая гирька, бронзовая призматическая головка от фибулы, тоже, вероятно, использовавшаяся в качестве гирьки2, а также частично под-плавленные бронзовые детали уздечного набора и железная пряжечка. Вместе с ними расчищены глиняные фрагменты верхней части лепного горшка, миниатюрный лепной сосуд, модель лапы бобра и кольцо. Лапа и кольцо лежали в восточной части скопления костей и были прикрыты сверху крупным обломком сосуда.

Металлические детали уздечного набора были перемешаны с костями, некоторые предметы дошли до нас сильно оплавленными, но большинство не имело следов огня. Вероятно, уздечка была брошена на уже прогорающий костер. Если бы она была положена в емкость, то ее детали сохранили бы порядок расположения. Некоторые обломки обнаружены в перекрывающем участок пахотном слое. Поскольку верхняя часть погребения была распахана, у нас нет уверенности в том, что удалось собрать все бывшие на ремнях металлические детали, тем не менее можно полагать, что большая их часть дошла до нас.

Многочисленным средневековым металлическим деталям уздечной гарнитуры, собранным на территории от Дальнего Востока до Балтики, посвящена обширная литература. Уздечные наборы из древнерусских памятников рассмотрены в диссертации В. В. Новикова ( Новиков , 2009), южнорусские кочевнические комплексы опубликованы А. Н. Кирпичниковым ( Кирпичников , 1973), материалы из них детально исследованы Р. С. Орловым ( Орлов , 1984) и Л. М. Гаврилиной ( Гаврилина , 1986), упряжь из могильников Северо-Восточного Причерноморья собрана Е. А. Армарчук ( Армарчук , 2006), прибалтийские оголовья проанализированы В. И. Кулаковым и Р. Волкайте-Куликаускене (см., например, Кулаков, Калашников , 2002; и др.), алтайские находки изучены И. Л. Кызласовым ( Кыз-ласов , 1983), А. А. Тишкиным, Т. Г. Горбуновой ( Шиготарова , 2001; Горбунова , 2002; Горбунова и др. , 2009), Григоровым ( Григоров , 1998).

Рассмотрим подробно собранные в кремации детали оголовья.

Накладки-распределители. К набору можно отнести 4 бронзовых накладки (распределителя ремней суголовья). Целиком до нас дошел только один предмет, имеющий Т-образную форму, еще 2 накладки имеют хорошую сохранность, четвертая представлена в мелких фрагментах. Накладки отлиты в одноразовых формах по выплавляемым моделям. Целая накладка состоит из выпуклой полусферической серединки диаметром 17 мм, к которой с трех сторон примыкают прямоугольные выпуклые лопасти размерами 8,5 х 13 мм. Таким образом, ее размеры равны 32,5 х 26 х 15 мм. С оборотной стороны к 3 лопастям приделаны толстые прямые шпеньки (рис. 1, 1 ). Сзади изделие закрывалось плоской пластинкой толщиной 0,3 мм, фигурно вырезанной по форме верхней части (рис. 1, 4 ). В образовавшуюся полость для звукового эффекта была вложена маленькая гладкая накладочка прямоугольной формы размерами 8 х 3 мм с загнутыми шпеньками (вторичное использование³; рис. 1, 7 ). К ремням накладка крепилась при помощи небольших квадратных фиксаторов. Центральная полусфера накладки украшена ромбом с вогнутыми сторонами, внутрь которого помещен выпуклый 8-лепестковый цветок. Лопасти накладки гладкие выпуклые, по контуру всего изделия сделан простой плоский бордюр.

Вероятно, в набор входили две одинаковые накладки (вторая была оплавлена и сохранила только две лопасти; рис. 1, 3). Третья накладка, имевшая такую же конструкцию и размеры 34 х 26,6 мм, отличалась по рисунку: в ее центре также располагается ромб, но в нем не цветок, а крест, лопасти «разрезаны» продольными канавками, растраивающимися на концах, гладкий бортик по краю отсутствует. На изделии сохранились три лопасти, четвертая сторона отломана, поэтому утверждать наверняка, что изначально их было три, нельзя, поскольку по другим памятникам известны экземпляры, имеющие как три, так и четыре лопасти, причем в наборы входили чаще и те, и другие (рис. 1, 5). Четвертая накладка была аналогична третьей (рис. 1, 6).

Территориально наиболее близкой аналогией накладкам с крестом является находка из кургана 100 в Тимереве ( Зозуля , 2014). В Тимереве найден всего один экземпляр, который был, вероятно, во вторичном использовании: шпеньки на нем утрачены, лопасти сверху пробиты штифтами. Другие такие накладки на древнерусских памятниках неизвестны. Собранные В. В. Новиковым материалы свидетельствуют о том, что Т-образные накладки вообще нехарактерны для этой территории: они найдены только в комплексе узды в погребении в Шес-товице ( Коваленко и др. , 2012. С. 327), и одна как случайная находка в Киевской области. По мнению В. В. Новикова, накладка из Тимерева близка «по форме и устройству» изделиям алтайской сросткинской культуры ( Новиков , 2009. С. 110–111). Для нас важно то, что комплекс кургана 100 имеет надежную дату в пределах последней четверти X в. ( Зозуля , 2014. С. 235).

Аналогии находкам из Шекшова происходят из двух кочевнических погребений (ингумаций), раскопанных в низовьях Волги, где они находились в составе уздечных наборов in situ: Верхний Балыклей, курганная группа 2, курган 5, погребение 1 ( Скрипкин , 1980. C. 10) и Кривая Лука XV, курган 2, погребение 6 ( Дворниченко и др ., 1975. С. 175–176; Гаврилина , 1986). Накладки из Балыклея выполнены из серебра с позолотой, накладки из Кривой Луки бронзовые. В обоих комплексах было по 4 накладки: по 2 с тремя лопастями и по 2 с четырьмя. В. В. Дворниченко датирует погребение из Кривой Луки XI в. ( Дворниченко и др. , 1975. С. 179).

Несколько идентичных шекшовским серебряных Т-образных накладок с цветком и гладким бортиком найдено в погребальном комплексе Уелги, расположенном на Южном Урале (IX–X вв.). Они найдены вне конкретных погребений. Как отмечает автор раскопок, предметы сделаны в южно- и западносибирских декоративных традициях второй половины – конца I тыс. ( Боталов , 2012. С. 143–144).

Т-образные разделители с выпуклыми серединами являются характерными деталями конского убранства сросткинской и тюхтяхской культур, однако там они имеют иное оформление лопастей и орнамент ( Григоров , 1998). Тем не менее среди опубликованных материалов можно найти близкие шекшовским экземпляры, например из погребения Екатериновка 3 на Алтае ( Горбунова и др ., 2009. С. 63). Как указывает И. Л. Кызласов, типологические прототипы таких накладок «следует искать в материальной культуре тюрок II каганата» ( Кызла-сов , 1983. С. 33). Т. Г. Горбунова добавляет, что преобладающими в орнаментике изделий «тюркской» традиции являются геометрические элементы: прорезные дуги, круги, ромбы, точки ( Горбунова , 2002).

Бляхи-подвески. Среди костей найдены оплавленные фрагменты двух бронзовых блях. Поскольку до нас дошли только небольшие их фрагменты, представить, как точно выглядели целые изделия, невозможно. От одной бляхи сохранился небольшой обломок верхней части, на тыльной стороне которой имеются два обломанных шпенька (рис. 1, 9). От другой также сохранилась верхняя часть, но большего размера (рис. 1, 8). Представленные фрагменты свидетельствуют об идентичности изделий. Можно полагать, что целые бляхи имели листовидную форму с выступающим верхом, их ширина составляла около 44 мм, в центральной части блях были сделаны выпуклые полости листовидной или овальной формы. Бляхи украшены геометрическим ложнозерненым (рубчатым) орнаментом по краям. Полосой такого же рисунка обведены выпуклые полости. В верхнем выступе помещен гладкий рисунок в виде капли и V-образный бортик. На ремень бляхи крепились при помощи шпеньков (на обороте большей бляхи сохранился целый загнутый шпенек). Бляхи толщиной 5,5 мм отлиты из оловянно-свинцовой бронзы по выплавляемой модели, оттиснутой в каменной форме.

В комплексе кремации найдена неоплавленная гладкая бронзовая пластинка сердцевидной формы размерами 29 х 23,5 мм, вырезанная из листа толщиной 0,4 мм, с выпуклой средней частью, также имеющей листовидную форму (рис. 1, 10 ). Со стороны выпуклости она пробита насквозь двумя штифтами, расположенными в средней части по бокам выпуклости. Такие пластинки использовались для закрывания тыльных частей блях. Есть сомнения в ее принадлежности к одной из блях: она не оплавлена и имеет небольшие размеры, в то время как сохранившиеся пластины на бляхах из других памятников полностью закрывают тыльные стороны изделий ( Кирпичников , 1973. Табл. X; Новиков , 2009. Рис. 69–72; Новиков, Ениосова , 2015; С. 209; Коваленко и др ., 2012. С. 327). В то же время штифты на пластинке пробиты только в ее центральной части, а не по периметру, так что она вполне могла закрывать лишь среднюю часть бляхи. В кремации найдены два маленьких бронзовых параллелепипеда с выпуклыми сторонами размерами 6 х 7 х 3 мм, которые, возможно, вкладывались внутрь полостей блях (бубенцы; рис. 1, 11 ).

Полных аналогий шекшовским бляхам обнаружить не удалось. В. В. Новиков собрал сведения о 55 бронзовых бляхах-бубенцах, обнаруженных на древнерусской территории (3 из них найдены во Владимирской области⁴; Новиков , 2009. С. 184), но подавляющее их большинство имеет меньшие размеры. Крупные листовидные бляхи с выступающим верхом, украшенные геометрическим, в том числе и рубчатым, орнаментом, известны в составе уздечек из кочевнических погребений Северного Причерноморья. Р. С. Орлов относит их к «восточной» группе и считает изделиями местного ремесла, в становлении которого принимали участие мастера – выходцы из исламских стран. Для нас важен и тот факт, что предметы, выполненные в «восточной» традиции, он полагает наиболее ранними и датирует их концом X – началом XI в. ( Орлов , 1984. С. 34–36, 42).

Бубенчик. Среди костей найден обломок лопасти неоплавленного грушевидного крестопрорезного бубенчика (рис. 1, 12 ). По наблюдениям В. В. Новикова, бубенчики хотя и нечасто, но использовались для украшения конской сбруи на территории Восточной Европы ( Новиков , 2009. С. 196). Особенно распространены они на уздечках X–XI вв. из Доллькайма (Самбийский п-ов; Кулаков , 2007. С. 268, 273, 275). Есть они в составе уздечных наборов южнорусских кочевнических погребений ( Кирпичников , 1973. Т. X, XI). Возможно, бубенчик (ки?) украшал и уздечку из Шекшова.

Наконечники. В комплексе кремации расчищены 5 целых бронзовых наконечников и несколько фрагментов (от двух?). Еще один целый наконечник найден в пахотном слое, перекрывающем место кремации. Таким образом, к комплексу можно отнести не менее 8 наконечников (рис. 2, 4 ). Все они представляют один тип: гладкие выпуклые с гладким плоским бортиком по периметру с прямой верхней и округлой нижней частями (класс I по В. В. Мурашевой; Мурашева , 2000. С. 57). Все наконечники, кроме одного, одинаковы по размерам - 33 х 14 мм. Один наконечник более длинный – 36,5 мм, но он деформирован. Предметы отлиты по выплавляемым восковым моделям, сделанным на одном шаблоне.

Гладкие наконечники имели большое распространение в кочевнической среде на больших пространствах от Дальнего Востока до низовьев Волги, где они использовались и в поясной гарнитуре, и в уздечных наборах и где собраны многочисленные их аналогии. Т. Г. Горбунова отмечает, что «короткие овально-прямоугольные» наконечники являются наиболее показательным элементом «тюркской» традиции, особенностью которой является «скупая» орнаментация украшений либо ее полное отсутствие (гладкая лицевая часть; Горбунова , 2002). Встречены они и в материалах памятников Волжской Болгарии (в том числе в Танкеевском могильнике), в могильниках финнов Поволжья и Пермского Пре-дуралья (см., например, Мурашева , 2000. С. 57–58; Гарустович , 2009. С. 202; Казаков , 2007. С. 140, 174, 179; 1992. С. 158–159; Белавин , 2000. С. 107). Интересно, что аналогичные шекшовским наконечники найдены в составе уздечного набора с Т-образными накладками из п. 6 к. 2 в Кривой Луке XV, рассмотренного выше ( Дворниченко и др ., 1975. Рис. 527).

Накладки. Наиболее многочисленны в комплексе накладки. К сожалению, точное их количество указать невозможно. Всего среди костей и в перекрывающем участок пахотном слое собрано не менее 23 (24?) бронзовых накладок. Одна неоплавленная накладка имеет круглую гладкую лицевую часть диаметром 8 мм и скошенный бортик (рис. 2, 2). Она крепилась к ремню при помощи толстого прямого штифта, который фиксировался на ремне пластинкой ромбической формы. Изделие отковано на шаблоне. 20 (21?) накладок относятся к одному типу: сердцевидные с рисунком 5-лепесткового цветка, центральный лепесток крупный, боковые изогнуты, внизу в центре почковидный выступ, фон углублен5. На оборотах всех накладок приделано по 3 загнутых шпенька. Накладки представлены в двух вариантах: 4 экз. узких – 2 целых размерами 15 (ширина) х 17 мм и 2 обломанных (рис. 2, 3), а также не менее 16 широких, из них 9 целых размерами 19 (ширина) х 15 мм, 7 обломанных незначительно (ясно, что это тоже «целые» предметы) и 6 мелких фрагментов от непонятного количества накладок (рис. 2, 1). Край широких накладок оформлен рубчатым бордюром, отсутствующим у узких. Накладки сделаны по выплавляемым моделям, изготовленным при помощи штампов (описание технологии изготовления см.: Мурашева, 2000. С. 8–14; Новиков, Ениосова, 2015. С. 219). Накладки в группах полностью идентичны между собой. Среди костей собрано 3 обломка от 2 (?) накладок с похожим завитковым рисунком, но плоских, без рифленого бортика и, вероятно, имеющих другую форму. Однако фрагменты так малы, что представить облик целых изделий невозможно.

Шекшовские накладки, изображающие пятилепестковый цветок и имеющие салтовские прототипы, относятся Н. А. Фоняковой к «группе трилистник» ( Фонякова , 2007. С. 162–164, 173). Несмотря на распространенность этого изображения на накладках, точные аналогии шекшовским экземплярам удалось обнаружить только в п. 5 Житимахских курганов X–XI вв. на Южном Урале ( Мажитов , 1981а. С. 135), на Измерском селище и на I Качкашурском могильнике в междуречье Ветлуги и Камы ( Казаков , 2007. С. 161, 175).

Пряжка. Среди костей найдена обожженная железная одночастная пряжечка размерами 19,5 х 21 х 1,5 мм (рис. 1, 2 ). Она сделана из железного кольца шириной 3,5 мм, имеющего уплощенное сечение. Одна сторона кольца была оттянута в двух местах, в результате чего образовались небольшие «ушки». Точной аналогии пряжечке подобрать не удалось. Небольшие по размеру пряжки всегда входили в состав оголовий.

В комплексе кремации расчищена еще одна железная обожженная одночастная пряжка подтрапециевидной формы уплощенного сечения с вогнутыми сторонами размерами 44 х 40,5 х 2,5 мм, но она, скорее всего, использовалась в качестве подпружной.

Все детали набора, за исключением пряжек, изготовлены из бронзы. Рентгенофлуоресцентный анализ (РФА) состава металла 12 предметов, проведенный И. А. Сапрыкиной в ИА РАН на РФА-анализаторе Bruker, показал, что бляха, 4 наконечника и 5 накладок отлиты из оловянно-свинцовой бронзы с содержанием олова 4–10 % (среднее – 7,3 %) и свинца 1,6–9,1 % (среднее – 3,9 %). Две накладки сделаны из оловянной бронзы с содержанием олова 4 и 10, 1 % (табл. 1). Состав легирующих компонентов и их процентная концентрация позволяют соотнести шекшовские находки с болгарской производственной традицией изготовления накладок в этот период ( Зайцева , 2010. С. 120, 122).

Таким образом, рассматриваемый нами набор оголовья включает в себя 4 распределителя, 2 бляхи, не менее 8 наконечников, не менее 23 (24?) накладок, бубенчик и пряжечку. Зная состав набора, можно сделать попытку гипотетической реконструкции положенного в погребение суголовья на основе имеющихся в литературе материалов.

В. В. Новиков пишет: «Оголовье (суголовье и повод) – система ремней из органического материала (кожи, ткани, тесьмы), которая одевается на голову лошади, напрямую связана с удилами и служит для управления животным. Эти ремни являются основой для крепления разнообразных дополнительных функциональных и декоративных элементов. Основными ремнями оголовья являются нащечные и затылочный ремни. Кроме них могут присутствовать налобный, наносный (нахрапный), подгубный и подбородочный ремни. Известны оголовья самых различных конструкций: без одного или двух ремней, с дополнительным центральным ремнем или ремнями, который соединял налобный и наносный ремни» ( Новиков , 2009. С. 78–79). По его данным, на территории Древней Руси обнаружено 59 закрытых комплексов с оголовьями, 8 из которых происходят из Владимирской области, в т. ч. один из Шекшова (комплекс неизвестен,

Таблица 1. Состав металла деталей уздечной гарнитуры

паспорт название Fe Cu Zn Ag Sn Au Pb Bi 1 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 63 накладка 0,12 95,55 0,00 0,15 3,97 0,00 0,22 0,00 2 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 85 накладка 3,65 84,45 0,43 0,20 7,48 0,00 3,79 0,00 3 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 18 накладка 0,17 88,99 0,00 0,22 10,13 0,00 0,60 0,00 4 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 48 накладка 0,36 93,26 0,19 0,20 4,32 0,00 1,67 0,00 5 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 20 накладка 0,23 87,29 0,14 0,19 10,15 0,00 2,00 0,00 6 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 26 накладка 0,81 88,04 0,23 0,14 7,52 0,00 3,26 0,00 7 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 14 накладка 0,43 90,13 0,22 0,18 4,96 0,00 4,08 0,00 8 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 49 наконечник 0,34 87,60 0,18 0,29 7,65 0,00 3,95 0,00 9 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 56 наконечник 0,21 82,90 0,22 0,16 7,65 0,00 8,86 0,00 10 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 24 наконечник 0,19 78,96 0,65 0,35 10,70 0,00 9,13 0,00 11 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 7 наконечник 0,35 88,19 0,55 0,24 7,94 0,00 2,73 0,00 12 Шекшово-9, р. 2, курган 12, № 50 бляха 2,31 89,08 0,50 0,13 4,89 0,00 3,10 0,00 раскопки А. С. Уварова; Новиков, 2009. Табл. 28). Наибольшее число оголовий найдено в Гнездове (23) и в Шестовице (6). В камерном погребении последнего могильника обнаружена, как уже указывалось выше, единственная на Руси уздечка с 2 трехлопастными и 2 четырехлопастными разделителями. Остальные комплексы значительно отличаются от шекшовского по составу (см., например, Новиков, Ениосова, 2015; Новиков, 2016).

Наиболее близкие аналогии шекшовскому набору обнаруживаются в кочевнических погребениях Нижнего Поволжья и полукочевнических Южного Урала и Зауралья ( Дворниченко и др ., 1975. Рис. 527; Скрипкин , 1980. Рис. 28; Мажитов , 1981а. С. 171. Рис. 55). Найденное в Шекшове суголовье сделано в «тюркской» традиции, продолжающей свое существование в X–XI вв. на этой территории. Л. М. Гаврилина отмечает, что для нее характерно наличие двух крупных блях, украшавших налобный и наносный ремни. Бляхи являлись чисто декоративными деталями убранства, не имеющими конструктивного значения ( Гаврилина , 1986. С. 59). Пересечения нащечных ремней с налобным и наносным фиксировались разделителями с лопастями. Судя по опубликованным реконструкциям, если в комплекте были и 3-, и 4-лопастные накладки, то наносный ремень соединялся с нащечными при помощи Т-образных, а налобный посредством 4-лопастных ( Коваленко и др ., 2012. С. 327; Скрипкин , 1980. Рис. 27). Был ли на шекшовской уздечке ремень, соединяющий посередине налобный и наносный, точно сказать

Рис. 1. Металлические детали уздечного набора

1, 3–7 – решмы; 2 – пряжка; 8–11 – бляхи; 12 – бубенчик

1, 3–12 – цветной металл; 2 – железо

Рис. 2. Металлические детали уздечного набора (продолжение)

1–3 – накладки; 4 – наконечники

1–4 – цветной металл

®b FX f д

нельзя. Возможно, он был и украшался 4 узкими накладками. Остальные ремни декорировались широкими накладками и наконечниками (рис. 3). Еще одним возможным вариантом реконструкции является наличие маленьких подвесных ремешков, примыкавших к разделителям и украшавшихся наконечниками. Такие варианты оголовий рассмотрены Т. Г. Горбуновой на материалах Горного Алтая. Исследовательница отмечает их появление в X – начале XI в. ( Горбунова ,

Рис. 3. Вариант реконструкции суголовья (рисунок А. А. Зайцева)

2002. Рис. 3). Близкие шекшовским типы оголовья, но без разделителей с лопастями, опубликованы Т. Б. Никитиной из марийского Дубовского могильника ( Никитина , 2012. С. 374, 375).

По наблюдениям всех исследователей средневековых сбруйных наборов, украшенные накладками уздечки встречаются относительно редко, что свидетельствует об особом положении их владельцев ( Гаврилина , 1986. С. 65; Кулако в,

Калашников , 2002. С. 40–41; и др.). На основании большого формального и типологического сходства кочевнических наборов между собой Л. М. Гаврилина полагает, что на территории Восточной Европы существовали мастерские, где создавались наборы по единому замыслу ( Гаврилина , 1986. С. 65). Р. С. Орлов локализует два из таких производственных центров в Северном Причерноморье (торко-печенежские племена; Орлов , 1984. С. 42). Еще один центр В. В. Новиков и Н. В. Ениосова соотносят с Нижним Поволжьем (огузы; Новиков, Ениосова , 2015. С. 208; Ениосова , 2016. С. 548–549). Вероятно, в одной из мастерских последнего центра и была изготовлена уздечка, оказавшаяся в Шекшове.

В коллекции из сборов Суздальской археологической экспедиции с селищ Суздальского Ополья, кроме уже упоминавшейся бляхи из Тарбаево 6, обнаружены отдельные детали от сбруйных наборов: наносные султаны, бляхи и разделители ремней, накладки и наконечники. Ранее при рассмотрении этих находок был сделан вывод о различном этническом происхождении древнерусских дружинников, размещавшихся по селам округи Суздаля ( Зайцева , 2014. С. 374). Теперь он подкрепляется новыми материалами. Конечно, утверждать, что в открытом нами комплексе похоронен кочевник, неправильно, но можно полагать, что уздечка была привезена в Шекшово уже в готовом виде, возможно, вместе с лошадью. Поскольку изменить размеры жестко зафиксированных ремней было нельзя, существует мнение, что уздечки изготавливались под заказ на конкретное животное ( Новиков, Ениосова , 2015. С. 219). К. А. Михайлов и С. Ю. Каинов пишут о распространении в середине – второй половине Х в. в среде военной элиты Древней Руси моды на предметы вооружения, снаряжения коня кочевнического облика и ношение всаднических элементов одежды ( Mikhailov, Kainov , 2011. Р. 241–242). Несмотря на то что среди кальцинированных костей остатков коня не обнаружено, положение в погребение наборной уздечки, наряду с глиняными лапой и кольцом, является отражением высокого общественного статуса умершего.

При датировке комплекса погребения в кургане 12 Шекшова можно ориентироваться на достаточно узкую дату кургана 100 из Тимерева, основанную на монете 976 г. ( Зозуля , 2014. С. 235). С ней согласуются даты по ¹⁴С (пробы взяты с углей из комплекса кремации): 892-990 (ГИН-15514), 882-978 (ГИН-15515).

Таким образом, находка большого комплекса металлических деталей уздечной гарнитуры в мужском погребении последней четверти X в. по обряду кремации еще раз подчеркивает синкретичный характер культуры древнерусской воинской элиты этого времени, сочетающей в себе различные по происхождению и стилю элементы – от скандинавских до кочевнических.