External environment of large organizations under conditions of foreign political uncertainty and sanctional regimes

Фундаментальные изменения экономической системы, начатые в России тридцать лет назад, затронули все уровни управления. Эпоха административно-бюрократического управления, как казалось, подходила к концу. На смену административной парадигме пришла менеджериальная, заимствованная в XX веке американским государством у американского же бизнеса. Один из ключевых подходов менеджмента организации, особенно крупной – стратегическое управление. Важно отметить то, что оно

ГРНТИ 06.03.15

Игорь Анатольевич Максимцев – доктор экономических наук, профессор, ректор Санкт-Петербургского государственного экономического университета.

Николай Маратович Межевич – доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры региональной экономики и природопользования Санкт-Петербургского государственного экономического университета.

Наталья Павловна Сирота – кандидат экономических наук, доцент кафедры «Газпром» Санкт-Петербургского государственного экономического университета.

Статья поступила в редакцию 20.09.2021.

возникло и развивается в крупных компаниях, а в систему государственного управления пришло уже из бизнеса.

«Подход, сформировавшийся в сфере американского бизнеса в 70-х годах XX века, истолковывает государственное стратегическое управление по аналогии со стратегическим управлением, осуществляемым в коммерческой организации. Иными словами, черты реализуемого на микроэкономическом уровне стратегического управления переносятся на уровень макроэкономический» [6, с. 32]. Соответственно и в общекорпоративной системе стратегического планирования фирм государственного значения прослеживаются черты характерные и обязательные для управления на уровне субъектов микроэкономического класса. Это закономерно с точки зрения теории, но создает предпосылки проблем, одной из которых посвящена данная статья.

Материалы и методы

Возникновение специальной дисциплины – стратегического менеджмента, имеющей под собой как достойное теоретическое обоснование, так и сформировавшийся набор лучших практик – реакция на специфический генезис менеджериального подхода [16-19]. Одно из основополагающих понятий данной дисциплины – среда организации, традиционно разделяемая на внешнюю и внутреннюю. Внешняя среда организации – это совокупность факторов, влияющих на нее, но существующих независимо от ее деятельности. В большинстве случаев внешние факторы могут и оказывают определяющее влияние на функционирование организации. Существенно реже возникает ситуация, когда «внешняя среда» испытывает влияние организации, однако, забегая вперед, отметим, что такая ситуация и является предметом анализа в данной статье.

Новые подходы к категории «внешняя среда организации»

Как правило, считается, что внешняя среда организации структурируется в два уровня: сфера прямого и сфера косвенного влияния. Авторы предлагают новый подход и выделяют три уровня: среда прямого взаимодействия, т.е. непосредственное деловое окружение, включающее в себя субъектов среды, непосредственно влияющих на деятельность конкретной организации: поставщиков, конкурентов, потребителей; среда прямого и косвенного национального взаимодействия – государственные органы, профсоюзы, партийно-политические структуры; среда прямого и косвенного международного воздействия, которая складывается из взаимодействия с интернациональным окружением.

Внешняя среда организации – понятие в теории управления и в менеджменте известное, можно сказать, классическое. Говорить о какой-то теоретической новизне применительно к данному термину достаточно сложно. Однако и считать комплекс факторов внешней среды достаточно изученным тоже невозможно. Наличие внешней среды обусловлено тем, что есть антитеза – внутренняя среда организации. Появление лучших практик стратегического управления / стратегического менеджмента в новой России было связано с приоритетным вниманием к внутренней среде организации и к той части внешних условий, которая была связана со спецификой национальной экономики. Как минимум первые 15 лет после 1991 года это было абсолютно оправданно.

Не без определенных оснований указывалось на то, что успех, в его экономическом измерении, связан, прежде всего, с эффективной организацией внутренней среды самой фирмы. Отношение к внешней среде можно было сравнить с позиционированием в пищевой цепочке, в которой есть выше-и нижестоящие звенья. Плюс, разумеется, учитывался фактор государства. Такая логика достаточно соответствовала не только 90-м годам прошлого века, но и первым пятнадцати годам нового века.

На следующем этапе стало очевидным то, что эффективное управление организацией не в меньшей степени определяется внешними факторами, а не только внутренней средой. Классические подходы предполагают то, что внешняя среда – это естественное и неизбежное регулирующее условие деятельности организации, но роль внешних факторов непрерывно возрастает, причём независимо от масштаба организации. При этом признано, что «при глобальных изменениях внешних и/или внутренних условий необходимо скорректировать стратегию и долгосрочные цели промышленного предприятия, так как возможно, что в изменившихся условиях ранее поставленные цели будут недостижимы, либо их достижение станет нецелесообразным» [2, с. 15].

Даже если взять самые крупные финансово успешные организации, к которым сегодня относятся и социальные сети, то внешняя среда носит определяющий характер и для них. Монополизации здесь достичь не удается, скорее можно говорить об олигополии. Это означает сопротивление внешней сре- ды. Гигант противостоит гиганту, и каждый пытается учесть не только совокупность внешних факторов, но и переформатировать внешнюю среду, исходя из собственных интересов.

Среда для организации может разделяться на два крупных блока: внешняя рыночная среда и внешняя административная. Например, для парикмахерской № 1 расположенные рядом парикмахерские № 2 и № 3 – это внешняя рыночная среда, формирующая конкурентные условия. Эта среда и эти условия предсказуемы. Хозяйственные условия, цены на сырье, экономические возможности потребителей достаточно легко могут быть проанализированы. Муниципалитет со своими контрольными органами –это блок внешней административной, управленческой среды. «Просчитать» действия регулирующих органов, действительно, иной раз бывает сложно. Однако, это часть общей государственной системы, и, как минимум теоретически, есть возможность оспорить решения того или иного органа. Ситуация совсем иная, если мы говорим о прямом и косвенном воздействии со стороны международного сообщества, а точнее тех его институтов, которые присвоили себе право карать и миловать.

Закономерен вопрос, что же произойдет в том случае, если задача эффективности управления стоит не перед условной парикмахерской номер один, а перед крупными структурами, сочетающими в себе признаки рыночных и государственных организаций. В Российской Федерации примером подобных структур можно считать Сбербанк, или Газпром, или РЖД. Безусловно подобные структуры находится в сфере национального и глобального рыночного регулирования, вместе с тем, в силу своего уникального положения в государстве и в обществе их возможности реагировать на вызовы рынка существенно выше, чем обычных даже сверхкрупных предприятий.

Эти структуры сами формируют условия рыночной конкуренции. «Государство это я» превращается в формулу «рынок это я». Укажем, однако, на авторскую позицию. Подобный статус данных организаций естественный или близок к такому. Имея возможности злоупотребления монопольным или олигопольным положением, структуры, имеющие статус публичных акционерных обществ, на самом деле достаточно внимательно прислушиваются как к общественным требованиям, так и к рекомендациям государства.

В контексте внешней среды системообразующие предприятия российской экономики представляют собой объект для экономической экспансии или просто уничтожения не со стороны конкурирующих транспортных, банковских или энергетических монополий, а со стороны государств, ставящих перед собой цели, не относящиеся к экономике в принципе [11, 13]. Конечная цель санкционного вмешательства не скрывается нашими оппонентами в последний год – насильственная смена государственного строя. Однако это максимально возможный результат, как минимум ослабляется конкурент, достойным результатом является ограничение российской внешней и внешнеэкономической политики.

Санкции как экономический режим и проблема анализа внешней среды организации

Еще в 2016 году, на фоне принятия первых санкционных пакетов, заявлялось: «Если Россия устоит до 2020 года, если все попытки ее противников не приведут к экономическому коллапсу, хаосу и распаду страны, то можно будет с уверенностью сказать, что доминированию Запада пришел конец. Это значит, что международные отношения официально вступят в новую эру» [14, с. 27]. Россия устояла, однако попытки разрушения мирового порядка только активизировались. В этих условиях следует дать оценку не только значению санкционной политики, но всех изменений внешней среды, которые определяют или могут определить эффективность работы ключевых предприятий национальной экономики.

Видный российский дипломат и государственный деятель В. Лукин в своей недавней работе отметил: «В самом грубом приближении вызревающую совокупность долгосрочных тенденций мирового «беспорядочного порядка» можно охарактеризовать следующим образом: глобализация развивается как постоянное нарастание числа и сложности проблем, далеко выходящих за рамки и возможности определяющего воздействия на них одного государства или ограниченной группы государств; возрастает роль и возможности негосударственных субъектов мировой политики, экономики, социальноэкономических средств, а также информационных потоков в мировых делах» [8].

Что же такое «беспорядочный порядок» с точки зрения теории управления?

Во-первых, это политизация экономического развития. События 2014-2021 гг. показали, что в ключевом вопросе – детерминировании экономического развития политическими целями ‒ экономики России, США, объединенной Европы тождественны. Стороны пожертвовали экономической стабиль- ностью ради политических целей, однако, для России это решение было ответным. Согласно классическому международному праву, санкции ‒ это односторонние или коллективные действия против страны, которую считают нарушителем международного права, направленные на то, чтобы заставить ее соблюдать закон [22, р. 8].

Устав ООН, запрещая государствам применять или угрожать применением силы, допускает два исключения: действия в порядке самообороны в соответствии со ст. 51 и применение на основании ст. 41 и 42 гл. VII («Действия в отношении угрозы миру, нарушение мира и актов агрессии») Советом Безопасности ООН мер «для поддержания или восстановления международного мира и безопасности», в числе которых «полный или частичный перерыв экономических отношений». Отметим, что данные меры сам Совет Безопасности ООН квалифицирует как экономические санкции. Произошедшее ‒ серьезный удар по всей модели управления мировой экономикой, которая не то, чтобы это явление исключает в принципе, но дает ему определенное нормативное обоснование. Однако регулирование предполагает стабильность всей управленческой, организационной составляющей мирового порядка. Не принципиальным является то, какие «правила» являются «правилами», равно как и какие полюса мирового развития являются таковыми.

Еще в 2008 году известнейший международник Ричард Хаас предложил интересную метафору для характеристики современной мировой политики [25]. С его точки зрения, основной ее чертой стала «бесполюсность», то есть не доминирование какого-то одного государства, двух или нескольких соперничающих коалиций, а активное участие в международных делах множества акторов, способных оказывать серьезное воздействие на формирование глобальной и региональной повестки дня [10, с. 7]. При этом последнее десятилетие поставило под вопрос традиционное «мнение о приоритете интересов ТНК в эпоху глобализации, [которое] опровергается нынешней практикой. Ослабление роли государства под давлением ТНК возможно, но не в чрезвычайных ситуациях. В противном случае бизнес вынужден подчиняться политике на межгосударственном и наднациональном уровнях» [3, с. 69].

Во-вторых, разрушается, не только управление мировой политикой, но и мировой экономикой. «Международный экономический правопорядок – лишь часть международного правопорядка в целом; международная экономическая система – часть единой международной системы, и всё современное мироустройство находится на этапе трансформации сначала биполярного мира в однополярный мир, а теперь однополярного мира – в многополярный» [21, с. 86].

Во-третьих, политическая многополярность тесно связана с экономической. Если бы США сохраняли тот масштаб лидерства, который у них был, к примеру, в 1951 или 1961 гг., все правила игры писали бы они. Санкции в этом случае были бы убийственным оружием. Единственное спасение – альтернативный центр, каким и стал СССР. «Обязательными атрибутами конкурентного техноэкономи-ческого блока являются контролируемый им значительный сегмент мирового рынка, собственная валютная зона с эмиссионным центром, собственная модель развития, а также набор ресурсов, технологий и научных компетенций, позволяющий блоку быть независимым от других, по крайней мере в таких областях, как оборона и суверенная критическая инфраструктура» [13, с. 16]. Все это было у советского блока, но этого пока нет ни у России, ни у Китая. Даже суммирование не решает всех проблем.

Четвертый момент. Открытость информации повышает уязвимость перед факторами внешней среды. Столетие назад объявить санкции было сложно. Это было связано в том числе и с тем, что не всегда было ясно, кто и что производит. В настоящее время ситуация иная. Все знают всё. Цепочки поставщиков известны, технологическая специализация, станочный парк очевиден. В результате любое предприятие, за исключением «гаражного производства», находится под ударом первичных и вторичных факторов именно за счет доступности информации [20, с. XX–XX].

Пятый, важнейший, момент в рамках данной статьи. При подведении итогов мирового финансового кризиса 2008-2009 гг. рядом экспертов отмечен рост государственного интервенционизма, увеличение государственного сектора в экономике многих развитых и развивающихся стран. «Происходит очередной отход от модели свободного рынка и возвращение к государственному капитализму» [24]. Действительно, внешнее вмешательство – это всегда вмешательство государства. Указанные процессы противоречат догмату современной рыночной экономики, основному принципу либеральной экономической теории ‒ ограничение воздействия государства на экономику.

При этом европейский и американский либералы всегда готовы не к кейнсианскому, а, по сути, тоталитарному методу ведения экономической войны – санкционным режимам. Вспомним, что санкции США против других стран длились годами и даже десятилетиями, а на отмену антироссийской поправки Джексона ‒ Вэника потребовалось почти 40 лет. Поэтому есть основания полагать, что России в течение определенного (возможно, длительного) времени предстоит развиваться и решать свои проблемы в условиях экономических санкций. Санкции должны стать стимулом для перехода страны на рельсы суверенного социально-экономического развития, для создания экономически и политически независимой России, развивающей собственное производство [5, с. 33].

Действенность санкций в достижении внешнеполитических целей может быть ограниченной. По данным исследователей, санкции, ориентированные на ослабление военного потенциала или, по крайней мере, на изменение политики страны, редко были успешными, если выносить за скобки ущерб для экономики в целом. Самые неудачные санкции те, которые призваны остановить военное вмешательство: только 21% из них привел к желаемой цели. Самые результативные – направленные на умеренное изменение политики страны (51% из них дали результат) [1].

Мы живем в системе американских вторичных санкций, где заложена возможность влияния на те компании и отрасли, которые не попадают официально под американский санкционный пакет. Иными словами, санкционная модель постоянно совершенствуется и в любой момент может быть доведена до любого легального бизнеса. Но и это еще не все. «"Третья волна" санкций, по сути, заложила мину замедленного действия под долгосрочное развитие российской энергетики, связанное с передовой техникой, необходимой, в частности, для разработки трудноизвлекаемых запасов, включая арктические. Быстро "импортозаместить" такую технику невозможно» [4, с. 122].

Важно отметить и то, что на этапе 2017-2018 гг. официальным лицам и экспертным кругам стало очевидно то, что движение навстречу условному Западу не приводит к корректировке объема и качества санкций. Новым явлением можно считать то, что некоторые санкции накладываются не «за Крым» или что-то подобное, а за то, что Россия торгует газом и строит для его транспортировки газопровод. Могут ли появиться по этой же логике санкции в отношении РЖД или Сбера? Вопрос риторический. Очевидно и то, что проекция подобного подхода возможна на предприятия и организации любого уровня.

Учитывая масштаб хозяйственных связей Газпрома или Сбера, объявление санкций им равносильно объявлению санкций российскому государству в целом. В результате «как бы дальше ни менялся санкционный список лиц и компаний, российское государство будет вынуждено разделить появляющиеся риски, минимизируя социально-экономические последствия для соответствующих отраслей и регионов. А это приведет к новому витку перераспределения собственности от тех, кто токсичен, в пользу тех, кто имеет больше инструментов для решения текущих задач» [15].

Политика антироссийских санкций продолжится. Несмотря на то, что разрушительный эффект для России от них невелик, и они наносят ущерб самим организаторам. Но начать санкционный режим гораздо проще, чем из него выйти. По сути, это улица с односторонним движением. Конечно, если бы Россия объявила капитуляцию, подняла над Кремлём американский флаг, санкции, наверное, сняли бы. Однако, поскольку у нас таких планов нет и не будет, то санкции – это надолго.

Удары будут наноситься как по крупным компаниям, так и по физическим лицам. Причём в этом деле у нас появились «конкуренты» – сейчас на международном уровне решается вопрос, кого «бить» больше – Россию или Китай. Как санкции отразятся на курсе национальной валюты? Сегодня рубль ведёт себя крайне сложно: он в значительной степени отвязался от цен на нефть и перестал реагировать на каждый санкционный «чих» из Вашингтона. Наступила определённая стадия привыкания – бизнес научился жить в условиях постоянного давления.

Если говорить о сценарии развития российской экономики, то сейчас её реальный потенциал сравним с коэффициентом полезного действия у паровоза начала ХХ века – 2%, а остальное где-то теряется на стыках. Экономический блок правительства это прекрасно знает, сейчас поставлена важная задача – борьба с коррупцией и совершенствование управленческого сектора. Если этот курс продолжится – можно ждать экономических успехов.

Что касается финансового самочувствия населения, то здесь все не так плохо, как показывает статистика, так как конечное потребление всё же выше официальных доходов. Но это говорит о росте серого сектора экономики, что хорошо для выживания отдельного человека и плохо для государства в целом.

Заключение

Санкции показали, что России необходимо внимательнее относиться к критерию самодостаточности экономики. Более интенсивно развивать сельское хозяйство и наукоемкие отрасли, национальное производство в целом. В экономической изоляции России трудно находиться, отечественный рынок и производство далеко не всегда самодостаточны, но необходимо использовать эту вынужденную ситуацию для поддержки стратегических отраслей и стратегической инфраструктуры. В случае РЖД или Газпрома это и то, и другое одновременно.

Переходя к той части выводов, которая связана со стратегическим управлением, отметим необходимость повышенного внимания к интернациональной части внешней среды организаций и целесообразность прогнозирования роли международной среды даже для относительно небольших организаций, формально с этой средой не связанных [7]. Применительно к российским акционерным обществам, имеющим значимое присутствие за рубежом, работа с внешней международной средой должна быть связана как с анализом, так и защитой. Более того, в условиях внешнеполитической неопределенности разворачивается борьба за новые правила международных экономических режимов.

«Принцип "моя хата с краю", который с большой охотой взяли бы на вооружение многие правительства, и даже международные структуры, уже не сработает. И искать оптимальные средства решения кризисов – от локальных до общепланетарных – придётся» [9]. В контексте исследовательской задачи данной статьи еще раз укажем на то, что среда прямого и косвенного международного воздействия, которая складывается из взаимодействия с интернациональным окружением, трудно предсказуема, а адекватные методы её научного анализа еще нуждаются в разработке.

Укажем и на теоретическое измерение проблемы. Для этого вернемся к базовым академическим предпосылкам исследования и отметим конкуренцию между практикой экономических, а значит изначально логичных, решений корпораций и непредсказуемыми политическими решениями. «Экономическая теория занималась в основном результатами рационального выбора, а не процессом выбора. Но поскольку экономический анализ все более включает в орбиту своих интересов динамические аспекты выбора в условиях неопределенности, возрастающее значение приобретает изучение процессов выбора» [23, р. 5].

Отметим, что условия неопределенности качественно усложняют «выбор» экономических решений, превращая относительно предсказуемую внешнюю среду государства в арену столкновения внешних сил. Именно это направление развития менеджмента организаций нуждается, по мнению авторов, в адаптации к новым реалиям.