А. Ф. Лосев о философии культуры в применении к античности

По мнению выдающегося исследователя Античности и античной культуры А. Ф. Лосева, философия культуры есть постановка и решение проблемы: а) как соотносятся между собой отдельные слои исторического процесса; б) как они все вместе относятся к их предельной общности, т. е. к их исторически обусловленному и каждый раз специфически nnMUUunvurit^yu прптшппъгиттып^г- я ifav ч-лт ^^..ххх.хх.р j х^хх^^...., XX, х„х.

первопринцип данной культуры относится к первопринципам других, хотя бы ближайших культур; г) как необходимо характеризовать все слои исторического процесса в свете этого первопринципа.

Результат философии культуры в применении к Античности, считает ученый, заключается в установлении четвертого из данных им пунктов, а именно в указании того, каковы особенности античной культуры и ее мировоззрения с точки зрения принятой им «исходной целесообразно сформированной и че-ловечески-материальной вещественной индивидуальности» [1; 2].

Лосев рассуждает по поводу таких понятий, как виртуальный эйдологизм, чувственно-материальный космолог из м, диалектика, восторг рассудка, вечное возвращение, аисторизм, героизм и фатализм, характеризующих античную культуру. Целесообразно сформированная, человеческо- материальная, вещественная индивидуальность образует собой в Античности тело как таковое, которое в отличие от всяких других тел обладает своим собственным видом (видосом) и активной способностью к разного | рода обобщениям (или виртуальностью), хотя I взятое само по себе такое тело воспринима- 1 ется только как оно само, а не что-нибудь другое, и упорно лишено всяких обобщении, Поскольку такая исходная чувственно-материальная и виртуально-эйдетическая интуиция является в античной культуре первопринци- ■ пом любой культурной конструкции, она про- . является в Античности решительно повсюду. Именно поэтому, полагает ученый, Античность лишена чисто духовных обобщений. Исходная античная интуиция «бездушна, внелично-стна, и в предметном смысле только природ-на». Дух же мыслится в послеантичной культуре как персонифицированный (личностный) носитель надприродных исканий в области единственно возможного и необходимого, неповторимого и тоже персонифицированного историзма. В античном же мире с его ориентацией на космос, как и вообще в природе, все повторимо. Душа, личность, даже каждый демон и бог, продолжает Лосев, не только возможны для Античности в условиях чувственно-материальной действительности, но даже и необходимы. Однако для Античности они

। вовсе не являются результатом чисто духовной деятельности, а оказываются только прин-i ципами все той же чувственно-материальной действительности, поскольку даже боги явля-; ются здесь не больше как обожествлением : сил все той же чувственно-материальной : природы. Поэтому в Античности, заключает ; автор, не боги создают мир, но мир создает - богов и людей, и даже не мир вообще, но j именно Земля, эта всеобщая мать, как это гласит решительно вся Античность и как это требуется исходной чувственно-материальной и виртуально-эйдетической интуицией i [5]. Что касается чувственно-материального i космологизма, то, по мнению Лосева, это есть I только предельное обобщение идеально орга-; низованного человеческого тела.

Говоря о диалектике, Лосев подчеркивает, I что она есть единственный способ объеди-; нить в одно целое бездушную, но деятельную ; вещь и совершенно невещественный интел-; лект, способный осмыслять и оформлять без-( душные вещи (замечает, что самый совершен-" ный интеллект еще не есть дух в целом, но । только один из его атрибутов). Йсследователь ; приходит к выводу, что в результате такого ! диалектического синтеза социальной жизни ; мы имеем древнейший рабовладельческий по-; лис или позднейшую рабовладельческую Рим-' скую империю, а в философии — вечное искание синтеза противоположностей, без кото-i рого античная культура вообще не была бы [ никакой цельностью.

Анализируя рассудочный восторг, или вос-' торг рассудка, Лосев затрагивает крупнейших философов Античности, Платона и Аристоте-I ля. Дав максимально законченную картину = диалектических синтезов, они как раз отлича-i ются неимоверной приверженностью к рассу-i дочным изысканиям и прямо-таки упоением | бесконечными различениями тончайших рас-i судочных категорий, погруженностью в беско-! нечные споры, дистинкции и дескрипции. В ■ этом смысле античные софисты, по его мне-j нию, являлись довольно характерным образ-। щш именно научной диалектики наряду с ; Платоном, Аристотелем, стоиками, скептиками i и неоплатониками. Страсть к спорам древних j греков в быту и их риторика и в искусстве, и i в мысли не только не противоречат установ-; ленному ученым первопринципу античной : культуры, но и являются его вполне есте ственным результатом, поскольку исходная вещественная ограниченность не давала полного удовлетворения, а требовала вечного искательства все нового и нового. Хотя в идеале это новое всегда и мыслилось как достигнутое совершенство, будучи вечной задачей для научно-художественного искательства.

Античный человек вечно стремится. Развивая эту мысль, Лосев утверждает, что выйти за пределы космоса он не может, поскольку никакого другого, более высокого бытия он не мыслит. Космос вечно подвижен, но ему некуда выйти за свои пределы. Потому он только вечно вращается в себе. Человек тоже вечно стремится, но ему некуда деться, кроме космоса, и поэтому он, самое большее, может только перевоплощаться в другие тела; но за пределы тела, своего или космического, ему выйти некуда. Так вечное возвращение стало основной идеей всякого античного мировоззрения.

Отсюда вытекает и то, что в Античности весьма плохо прививалась мысль о вечном прогрессе, да ио прогрессе вообще. Будучи занята созерцанием прекрасной человеческой телесности, античная личность и не нуждалась в принципиальных переходах от одного состояния мира" к другому. "Античность — аисторична, подчеркивает Лосев, однако, напоминает высказанную у него выше мысль о том, что тип культуры есть только принцип античного исторического развития, но не воплощение в нем буквального и неподвижного. Поэтому античные греки вечно спорили, вечно ссорились, вечно дрались, вечно воевали, так что вся их история достаточно драматична. Тем не менее в последней глубине космос со всей той живой и неживой действительностью, которая в нем находилась, был только вечным вращением в себе и вечно возвращался к тому же самому состоянию [2].

Человек, продолжает рассуждать Лосев, в основе своей есть только прекрасная телесность. Следовательно, он должен все время стремиться к тому, чтобы восторжествовала прекрасная телес-ность. С другой стороны, тело, не будучи разумом, как и разум, ограниченный только задачами телесного оформления, лишены знания всех собственных причин и всегда могут ошибаться .в постановке для себя тех или иных жизненных целей. Поэтому прекрасная телесность, находим у Лосева, не знает ни конечных причин проис- хождения, ни конечных целей. Для этого она слишком созерцательна, слишком прекрасна, а главное, слишком телесна. В силу этого античный человек всегда героичен, действуя независимо от своей судьбы. Совмещение героизма и фатализма тоже есть результат античного типа культуры. Здесь тоже героизм и фатализм, с одной стороны, есть противоречие, с другой — есть и разрешение этого противоречия в героическом фатализме или в фаталистическом героизме. Таковы все классические герои античной мифологии; и в таком виде они вновь появляются в последние века Античности, когда возникала живейшая потребность в такой реставрации. Поэтому, завершает свой анализ Лобев, не стоит удивляться, что «вся последняя и наиболее синтетическая четырехвековая школа неоплатонизма в основном только и занималась диалектикой мифа» [4].

Поступила 10.06.08,