Абашевский погребальный обряд в Подонцовье и его идентификация в среде местных древностей

В соответствии с действующей схемой культурно-хронологического членения курганных памятников бассейна Северского Донца обряд захоронений в двухъярусных четырехугольных ямах фиксируется на протяжении раннего и среднего этапов бронзового века и характеризует преимущественно различные группировки погребений ямной, позднекатакомбной и финальнокатакомбной (ранняя КМК) культур. В свое время ямная культура получила наименование благодаря выразительной и внешне простой форме могильных устройств данного типа. Заметные вариации ямной погребальной обрядности отчетливо проявляются на позднем этапе культуры. В качестве непосредственно наблюдаемых устойчивых признаков они отражены в изменениях деталей ямных конструкций, различной направленности длинных осей могил, особенностях укладки умерших, их ориентировок, степени углов скорченности, положениях рук и ног.

На основе комплекса культурообразующих признаков в рамках северско-донецкого варианта ямной культуры Н. Я. Мерперт выделил четыре хронологические группы, третья из которых характеризуется скорченными на боку захоронениями с восточной ориентировкой, а четвертая, наиболее поздняя, – неустойчивой ориентировкой ( Мерперт , 1968. С. 26, 27). В результате притока новых материалов и значительного расширения источниковой базы в дальнейшем произошла корректировка первичных обобщений. Так, С. Н. Братченко установил принадлежность северскодонецких позднеямных захоронений двум синхронным культурным группам – бахмутско-берекской, концентрирующейся в пределах северного правобережья Северского Донца, и нижнедонской (южные памятники луганской группы). В первой преобладают ориентировки на восток и северо-восток, а во второй – на запад. Довольно редко в позднеямной обрядности фиксируются ориентировки умерших на юго-запад, юг и юго-восток, маркируя позднейшие культурные проявления. Известное разнообразие наблюдается в положениях умерших: слабая степень скорченности на спине с разворотом на бок, на правом или левом боку. На дне могил прослежены тлены от подстилок и обильная посыпка порошком красной охры ( Братченко , 2001. С. 50–52).

Одной из ярких особенностей позднеямной погребальной традиции являются заплечики-уступы по верхнему периметру могильных ям, имеющие практическое значение опор для горизонтальных деревянных или каменных перекрытий-заслонов. Эта своеобразная деталь могильного устройства преобразовывает простую яму в двухкамерное (двухъярусное) сооружение. Яма верхнего яруса служила входной шахтой общей конструкции, нижнего – камерой погребения умерших. Примечательно, что в размещении заплечиков внутри могил на территории Подонцовья и Нижнего Дона прослеживается четкая закономерность, по всей видимости регламентированная нормами позднеямной обрядности. В основных погребениях они устраивались исключительно на уровне древнего горизонта ( Братченко , 1976. С. 61), а во впускных – как на уровне поверхности погребенной почвы, так и внутри насыпи курганов при обязательном сооружении ямы нижнего яруса (камеры погребения) только в толще материкового стерильного грунта, изолирующего, вероятно, усопшего от осквернения плодородным черноземом ( Братченко , 2001. С. 52). В связи с данным обстоятельством глубины нижних ярусов порой достигали значительных величин – до 2,3 ( Санжаров, Бритюк , 1996. С. 105) и даже 3,5 м ( Санжаров и др. , 1992. С. 48, 49). В то же время обычно к дну ямы заметно расширялись и ни разу не сопровождались ступенями или уступами, что также могло быть продиктовано охранительными магическими действиями.

Позднеямные конструкции с заплечиками в значительном количестве прослежены на сопредельной территории Северного Приазовья. Только в СевероВосточном Приазовье их удельный вес среди ямных устройств составляет 13% (Санжаров, 2001. С. 22). Западнее, ближе к Нижнему Поднепровью, количество ям с заплечиками заметно возрастает. И здесь они маркируют поздние впускные ямные захоронения. Как проследил А. И. Тереножкин, в бассейне р. Молочной уступы впускных ямных погребений тоже сооружались на уровне поверхности погребенной почвы (Тереножкін, 1960. С. 8). Однако некоторые приазовские позднеямные основные и впускные погребения близки раннекатакомбной обрядности, демонстрируют смену вертикальных конструкций (входная яма – камера) на вертикально-горизонтальные и отличаются наличием жаровен из стенок сосудов. Именно в североприазовской группе зафиксировано устройство заплечиков даже в материковых стенках весьма глубоких ям (Рассамакин, 1991. С. 54; PaccaMakiH, 2006. С. 129-131. Рис. 5, 5), что в целом не соответствует традиции соседнего северскодонецкого варианта. Еще одной особенностью ямной культуры Северного Приазовья, отличающей ее от погребений бассейна Северского Донца, является распространение в инвентаре особых сосудов с ручками (Братченко, 1973. С. 25).

Опирающиеся на уступы-заплечики деревянные и каменные заслоны замуровывали погребальные камеры (ямы нижних ярусов), предотвращая в соответствии с магическим мировоззрением возможность усопших покидать грунтовые склепы ( Братченко , 2001. С. 52). Изредка в состав заслонов в качестве оберегов входили каменные антропоморфные стелы ( Тереножкін , 1960. С. 7; Телегін , 1971. С. 16; Щепинський , 1973. С. 25; Евдокимов , 1991. С. 188, 189. Рис. 2). В отличие от камер, верхние ямы (входные шахты) преднамеренно заполнялись грунтом и перекрывались новыми насыпями или досыпками.

Между тем в составе северскодонецких погребений эпохи бронзы, демонстрирующих ямные погребальные устройства, нередко наблюдаются специфические признаки, дающие основания рассматривать их вне круга позднеямных древностей. Например, уступы позднекатакомбных захоронений в ямах сооружены не на уровне древнего горизонта, а в материковом грунте, и ямы нижних ярусов имеют в целом незначительные глубины – от 1,2 до 0,2 м ( Санжаров , 2002. С. 17–24). Иногда позднекатакомбные ямы сопровождаются уступами не по всему периметру могил, уступы оставлены лишь под двумя стенами. Следует отметить, что в определении культурной принадлежности позднекатакомбных захоронений в ямах никогда не возникали затруднения, поскольку они сопровождаются выразительными катакомбными признаками, главное – типичным инвентарем и керамикой. Именно позднекатакомбные северскодонецкие захоронения демонстрируют обязательность наличия посуды. Безынвентарные погребения здесь фактически отсутствуют, а общее количество имеющихся сосудов превосходит число анализируемых позднекатакомбных погребений ( Смирнов , 1996. С. 54–113).

Намного сложнее дела обстоят с вычленением из внешне однородной позд-неямной среды погребальных абашевских комплексов в районах общего распространения, прежде всего Доно-Донецком, древностей обеих культур, в связи с тем, что, несмотря на большой хронологический разрыв между ними, их погребальная обрядность сопоставима по целому ряду параметров, неоднократно отмеченных исследователями (Смирнов, 1961. С. 21; Евтюхова, 1961. С. 28). Так, в отношении абашевского курганного обряда А. Х. Халиков констатировал: «...в нем наиболее четко, как в никакой другой культуре эпохи бронзы, сохранились в пережиточной форме традиции погребального обряда ямной культурной общности». Исследователь указал на целую серию общих сопоставимых признаков, а отсутствие охры связал с наличием ее смыслового эквивалента – горящих углей. Яркие ямные элементы в среде абашевских погребений А. Х. Халиков объяснял возможностью формирования абашевской культуры на позднеямной основе в северной области распространения ямной культурной общности (Халиков, 1961. С. 222, 223). Поддерживая А. Х. Халикова, А. Д. Пряхин отмечает, что хронологический разрыв между позднеямными и абашевскими памятниками может быть сокращен за счет уточнения абсолютной хронологии культур энеолита – бронзы Восточной Европы, а в качестве промежуточных древностей (связующего звена) предлагает рассматривать архангельскую группу катакомбного времени, сочетающую катакомбные и более ранние культурные признаки (Пряхин, 1971. С. 173–175). Как подчеркивает О. В. Кузьмина, специфика поз умерших в абашевских захоронениях является только реминисценцией древних традиций энеолита и ранней бронзы степной полосы, но отдельные особенности общей обрядности, разумеется, не позволяют относить абашевскую обрядность к ямному времени (Кузьмина, 1992. С. 10).

Погребения абашевской культуры, как и позднеямные захоронения, характеризуются курганным обрядом, прямоугольными могильными ямами с деревянными перекрытиями, размещением умерших в слабоскорченном положении на спине, правом, реже левом, боку, с подогнутыми вверх коленями ногами. Им присущи парные и коллективные захоронения. В ориентировках усопших преобладают юго-восточное и восточное направления, но встречены и южное, северо-восточное, северо-западное ( Евтюхова , 1961. С. 27–31; Халиков , 1961. С. 222). Специфическими культуроопределяющими абашевскими признаками считаются примечательный керамический комплекс, устойчивость юго-восточной ориентировки, наличие ступеней и боковых уступов под стенками ям, присутствие на дне золы и древесных углей, посыпка дна и костяков мелом, известью, песком, а также размещение нескольких, преимущественно двух, основных погребений на подкурганной площадке в ряд, что приводило к формированию курганных насыпей удлиненной формы, совершение поминальных действий – тризн и наличие оградок из кольев вокруг захоронений ( Евтюхова , 1961. С. 31–34; Халиков , 1961. С. 210–213). А. Х. Халиков на основе абашевских материалов пикшикских и виловатских курганов установил важную деталь – появление у дна могильных ям невысоких погребальных камер с деревянными перекрытиями, опиравшимися либо на деревянные обкладки стен, либо на деревянные столбики по углам ямы ( Халиков , 1961. С. 211, 212). В данном случае речь может идти о генезисе боковых уступов в материковых стенках ям, также отличающихся небольшими высотами.

Перечисленные признаки погребальной обрядности в целом типичны для абашевских памятников обширных географических зон и определяют ведущее содержание доно-волжской, средневолжской и уральской культур (Пряхин, 1977. С. 9–17, 49–56, 71–84), специфику погребальных абашевских древностей правобережья и левобережья Среднего Поволжья и Южного Урала (Кузьмина, 2003. С. 152–155), проявляя тем не менее допустимые отклонения в расположении корпуса, рук, ног умерших (размещение скорченно на левом боку с кистями рук у лица, укладка рук, одной из них, на животе или груди) и их ориентировок, но в пределах общей обрядности. В связи с данным обстоятельством А. Х. Халиков вынужден констатировать, что в различных районах абашевский погребальный обряд, несмотря на разнообразие в деталях, «в целом является довольно устойчивым и определенным» (Халиков, 1961. С. 213). Лишь отдельные элементы абашевских погребальных традиций получают особо специфические выражения (например, появление внутри могил деревянных конструкций в виде срубов и каменных ящиков, преимущественно зафиксированных в поволжских и южноуральских памятниках), свидетельствуя о тесном сосуществовании традиционных и инновационных признаков в рамках целостной абашевской культуры (Кузьмина, 2003. С. 155).

Регион левобережья Северского Донца отнесен А. Д. Пряхиным к зоне распространения абашевских памятников ( Пряхин , 1976. С. 65). Отдельные аба-шевские проявления на территории Подонцовья, как в бытовых, так и в погребальных материалах, неоднократно фиксировались Н. Н. Чередниченко (1970. С. 233), Т. А. Шаповаловым (1976. С. 156), С. Н. Братченко (1977. С. 26) и И. А. Писларием (1983. С. 20). Широкую известность северскодонецкие позд-неабашевские древности, сопоставимые с доно-волжскими, получили только после публикации аналитических работ Я. П. Гершковича (1982. С. 46–61) и С. С. Березанской (1987. С. 26–37).

Недавно автором из состава позднеямных и позднекатакомбных захоронений в ямах на Северском Донце выделена одна своеобразная, пока еще малочисленная, группа погребений развитого этапа доно-волжской абашевской культуры, отличающаяся крупными ямными конструкциями с уступами и заплечиками, ориентированными по линии ЮВ–СЗ, и крайней скудостью или почти отсутствием погребального инвентаря ( Санжаров , 2004а. С. 236–256). От позднеям-ных захоронений, в условиях отсутствия культуроопределяющих вещей, данная группа отличается устройством ступеней и уступов исключительно в материковых стенках могил, доминированием ориентировок умерших на юго-восток и абашевскими вариациями в их размещении. Поскольку общее количество идентифицированных северскодонецких погребений развитого этапа абашевской культуры пока еще незначительно, приобщение к их числу новых памятников нам представляется актуальной задачей и важным результатом исследовательского поиска. В связи с этим подробно остановимся на кургане у с. Крипаки с двумя основными погребениями абашевского типа¹.

Курган 2 располагался на правобережье Северского Донца близ с. Крипа-ки Славяносербского р-на Луганской обл. Исследован Донецкой экспедицией ИА АН Украины под руководством С. Н. Братченко в 1978 г. ( Братченко и др ., 1978). Содержал впускные и два основных погребения (10 и 11). Высота насыпи от древнего горизонта 0,8 м, длина по линии С–Ю около 18 м, по линии В–З – 16 м. Поверхность кургана деформирована и вытянута по линии С–Ю.

Основные захоронения 10 и 11 совершены с поверхности погребенной почвы и размещены в ряд по линии С–Ю на расстоянии 1,5 м друг от друга (рис. 1). Парные погребения окружены овальным в плане общим материковым выкидом в виде своеобразной грунтовой оградки длиной по линии С–Ю 13,3 м, по ли-

Рис. 1. Общий план кургана 2 у с. Крипаки нии В–З – 10 м. Ширина кольца выкида – от 1,5 до 3,5 м, средняя толщина – 0,3–0,5 м.

Погребение 10 сооружено в северной части подкурганной площадки. Могильная яма в плане подквадратной формы (2,45 × 2,3 м), ориентирована с юго-востока на северо-запад. Ко дну, устроенному на глубине 2,5 м от древнего горизонта (уровня впуска), стенки сужались. На этом уровне дно приоб- ретало прямоугольную форму и ориентировано по линии юго-запад–северо-восток. Под северо-западной, северной и юго-восточной стенками оставлены боковые уступы шириной 0,15–0,2 м и высотой от дна 0,8 м. На поверхности уступов прослежены фрагменты сохранившегося деревянного перекрытия – заслона.

На дне, на слое коричневого тлена, находились остатки трех плохо сохранившихся умерших – двух взрослых и подростка (рис. 2, 1 ). В северо-восточной части размещался костяк 1 в скорченном положении на спине с разворотом вправо. Правая рука вытянута вдоль туловища. Левая согнута в локте и уложена на животе. Ноги, согнутые коленями вверх, после разложения мягких тканей завалились на правую строну. У кисти правой руки прослежены пятно порошка красной охры и скопление древесных углей. Ориентирован погребенный на юго-восток.

Юго-западнее костяка 1 размещался костяк 2 в слабоскорченном положении на спине с разворотом вправо. Правая рука вытянута вдоль туловища, левая – согнута в локте и уложена поперек живота. Левая нога вытянута, а правая слегка согнута в колене и уложена направо. Ориентирован погребенный на юго-восток. Костяк 3 (подростка) находился под юго-западной стенкой в слабоскорчен-ном положении на спине с разворотом вправо. Руки вытянуты вдоль туловища. Ноги первоначально были подогнуты коленями вверх. После разложения связок правая нога завалилась вправо, а левая слегка выпрямилась. Ориентирован подросток на восток. Перед правой рукой зафиксированы порошок красной охры и скопление древесных углей.

Могильная яма погребения 11 в плане имела подквадратную форму (2,5 × 2,3 м), ориентирована по линии ЮЮВ–ССЗ. Ко дну, находящемуся на глубине 2,5 м от древнего горизонта, сужалась до размеров 2,4 × 1,35 м. Под западной и восточной стенками оставлены боковые уступы шириной 0,2–0,5 м и высотой 1,1–1 м. Восточный уступ обвалился в древности. На их поверхности прослежены куски древесины от перекрытия-заслона.

В центральной части дна размещены два костяка взрослых (рис. 2, 2 ). Западнее находился костяк 1 в слабоскорченном положении на правом боку. Руки вытянуты вдоль туловища и кистями уложены у правого крыла таза. Ноги слегка согнуты в коленях и уложены вправо. Около них прослежена посыпка порошком красной охры. Ориентирован погребенный на ЮЮВ. Восточнее в аналогичном положении находился костяк 2. У его левого бедра и за черепом фиксировалась локальная посыпка порошком красной охры и имелось скопление древесных углей.

Представленные погребения из кургана у с. Крипаки в свете традиционных позиций рассматривались бы в рамках северскодонецких древностей позднего этапа ямной культуры в составе немногочисленной группы захоронений с юго-восточной ориентировкой умерших. Такие погребения, судя по стратиграфии кургана 4 у с. Октябрьское, репрезентируют позднейшие позд-неямные памятники и перекрываются насыпями и досыпками катакомбного времени (Октябрьское, к. 4, п. 3 и 4) ( Санжаров и др. , 1992. С. 4–6, 47. Рис. 11, 2, 5 ). Аналогичные позднеямные захоронения встречены в составе курганного могильника у с. Вербовка (к. 7, п. 5; к. 11, п. 7; к. 12, п. 1) ( Клименко , 1997.

Рис. 2. Крипаки

1 – кург. 2, погр. 10; 2 – кург. 2, погр. 11

С. 153, 194, 202. Рис. 96, 4; 123, 2; 129, 1). Примечательными признаками северскодонецких позднеямных погребений с юго-восточной ориентировкой умерших являются значительные глубины расширяющихся ко дну могильных ям, размещение умерших на спине или с разворотом вправо в слабоскорчен- ном положении с поднятыми вверх или уложенными вправо коленями. Руки вытянуты вдоль туловища. Иногда левая рука согнута в локте и кистью уложена на тазе. Отмечена обильная посыпка порошком охры не только дна могил, но и отдельных частей тела (стопы, кисти, грудь, голова). Древесные угольки отсутствуют. В погребении 7 кургана 11 у с. Вербовка встречен типичный позднеямный округлодонный бесшейный сосудик с гребенчатым орнаментом (Клименко, 1997. С. 192. Рис. 122, 4). Погребение 3 в кургане 4 у с. Октябрьское, по всей видимости, имело заплечики и деревянное перекрытие из бревен на уровне впуска могилы в первичную насыпь.

При этом данной группе северскодонецких памятников чужды боковые уступы в материковых стенках могил, что оправданно объединяет захоронения из кургана у с. Крипаки только с безынвентарными погребениями развитого этапа доно-волжской абашевской культуры. Как уже подчеркивалось, близкие по форме позднекатакомбные ямные устройства всегда сопровождаются керамикой, и по этому показателю безынвентарные погребения из с. Крипаки уже не могут быть отождествлены с последними. В поисках аналогичных конструкций можно обратиться к последующим захоронениям финальнокатакомбной общности и раннего срубного времени, в которых нередко наблюдаются отдельные аба-шевские признаки. На территории Подонцовья и Северо-Восточного Приазовья традиция устройства боковых уступов и заплечиков в материковых стенках еще долго сохраняется в финальнокатакомбных (Смоляниново, к. 3, п. 1; Беева Могила, п. 3; Морокино, к. 15, п. 1: Красильников, Литвиненко , 2000. С. 161, 162, 177. Рис. 3, 2 ; Полидович , 1993. С. 90. Рис. 51; Антоненко , 1991. С. 158. Рис. 2, 2 ) и ранних срубных (Морокино, к. 10, п. 1; Полковое, к. 2, п. 12; Александровск, к. 5, п. 2: Антоненко , 1991. С. 157. Рис. 1, 3 ; Литвиненко , 1992. С. 31, 33. Рис. 1, 2 ; 2, 5 ) погребальных обычаях.

Основные захоронения из Крипаков по специфическим инокультурным признакам также не совсем соответствуют позднеямной традиции и должны соотноситься с местными абашевскими памятниками. К таким признакам относится, в частности, практика размещения пары основных погребений на подкурганной площадке в ряд и сооружение над ними общей насыпи, иногда удлиненной. Именно это отличие О. В. Кузьмина считает одним из ведущих абашевских погребальных признаков ( Кузьмина , 2003. С. 154). Сопоставимы с захоронениями у с. Крипаки курганные комплексы с парными основными погребениями из ареала эталонных абашевских памятников Чувашии. Здесь, у д. Пикшик, парные захоронения объединены овальными курганными насыпями (курганы 3, 12, 13), а вокруг них (курганы 12, 13) с уровня древнего горизонта прослежены оградки из кольев ( Мерперт , 1961. С. 113, 133. Рис. 1, 1 ; 13; 17) (рис. 3, 4, 7 ). Могильные ямы пикшикских захоронений демонстрируют доминирующие ориентировки по линиям ЮВ–СЗ и В–З, а в курганах 12 и 13 погребальные конструкции у дна дополнительно обустроены деревянными гробницами из плах и досок (рис. 3, 5, 6, 8, 9 ). Справедливости ради отметим, что отдельные позднеямные захоронения Подонцовья иллюстрируют наличие подобия системы парных могил ( Черных , 2004. C. 233), но в большей степени – при впуске в ямный курган уже второго однокультурного погребения (Лисичанск, к. 3; Зимогорье, к. 1; Дибровка, к. 4: Братченко , 2001. С. 179. Рис. 105) и являются исключением из общего

Рис. 3. Абашевские погребения в бассейне Северского Донца

А – Кременная к. 1, п. 10; Б – Кременная к. 1, п. 7; В – Лимаревка к. 1, п. 7; Г – Лимаревка к. 1, п. 21; Д – Крипаки к. 2, п. 10; Е – Крипаки к. 2, п. 11

правила. С известной долей вероятности в качестве аналогии примечательным абашевским внутрикурганным ограждениям может рассматриваться овальный валообразный выкид вокруг погребений 10 и 11 Крипаков (рис. 3, 1 ). Такие конфигурации выкидов вокруг парных основных позднеямных захоронений в По-донцовье, по крайней мере нам, не известны.

В число общих абашевских признаков входят крупные размеры ямных устройств, практика парных и коллективных погребений, преобладание ориентировок умерших на юго-восток, их скорченное размещение на спине с подогнутыми вверх коленями ногами, наличие скоплений древесных углей на дне могил ( Пряхин , 1977. С. 11; Кузьмина , 2003. С. 152–155; Большов , 2003. С. 89, 90).

Рассматриваемые парные захоронения из Крипаков полностью вписываются в группу выделенных абашевских погребений развитого этапа Северского Донца (рис. 4). В их системе примечательным моментом представляется традиция парного нахождения захоронений в трех курганах (Кременная, к. 1; Лимаревка, к. 1, Крипаки, к. 2). Фиксация в большинстве данных захоронений локальной посыпки порошком красной охры, не характерной для абашевской погребальной традиции, может объясняться устойчивым характером этой особенности в среде местного донецкого населения. Лимитирование погребального приданого продиктовано жесткими условиями возобновления имущества в период миграции абашевских племен ( Санжаров , 2004а. С. 254). Даже в традиционных регионах распространения абашевских памятников керамика присутствует только в 70% погребений ( Большов , 2003. С. 90). Относительно основного состава погребального имущества известно, что абашевское население весьма рачительно относилось к орудиям труда, их берегли, в связи с чем «погребальный ритуал абашевцев не требовал положения орудий в могилу» ( Евтюхова , 1965. С. 138). Несмотря на наличие развитой бронзовой индустрии, в «абашевских могилах мало металлических изделий» и главным образом встречаются различные украшения ( Киселев , 1965. С. 51). В бассейне Северского Донца, в новых условиях проживания, наиболее архаическая, возможно привозная, абашевская посуда встречена не в курганных захоронениях, а на поселениях, в виде посудного боя (Надтеррасное, Серебрянское, Проказино, Черниково Озеро, Круглое Озеро: Санжаров , 2004б. С. 112. Рис. 30). Проявление ограничения имущественного достояния в погребальном абашевском ритуале в условиях Подонцовья постепенно приобрело нормированный характер и в дальнейшем наблюдается в системе финальнокатакомбной обрядности как результат синкретизма и трансформации местных позднекатакомбных правил обязательного наделения усопших заупокойным инвентарем и строгого лимитирования в погребальном имуществе прибывших абашевских мигрантов.

В заключение отметим, что позднее, на рубеже средней и поздней бронзы, абашевские погребальные традиции, заметно трансформированные и модернизированные, в бассейне Северского Донца не столько проявляются среди местных финальноабашевских погребений (памятников покровского типа: Литвиненко , 1995. С. 73–81), сколько фиксируются в финальнокатакомбной обрядности (ранние многоваликовые древности). Именно финальнокатакомбные захоро-

Рис. 4. Курганные абашевские комплексы

1–3 – Крипаки, кург. 2; 4–6 – Пикшик, кург. 12; 7–9 – Пикшик, кург. 13

Рис. 5. Соотношение погребальных обрядов

1–6 – Сватово (1 – к. 3, п. 2; 2 – к. 13, п. 6; 3 – к. 13, п. 7; 4 – к. 12, п. 8; 5 – к. 7, п. 1; 6 – к. 12, п. 2); 7 – Высокий Лес, к. 1, п. 8; 8, 9 – Нижняя Бараниковка (8 – к. 1, п. 3; 9 – к. 2, п. 5); 10 – Тапшер, к. 2, п. 2; 11–14 – Виловатово (11 – к. гр. 2, к. 8, п. 1; 12 – к. гр. 2, к. 2, п. 3; 13 – к. гр. 2, к. 7, п. 1; 14 – к. гр. 2, к. 4, п. 1); 15 – Алгаши, к. 1, п. 2; 16 – Катергина, к. 2, п. 2; 17–20 – Пикшик (17 – к. 12, нения демонстрируют такие специфические трансформированные абашевские погребальные признаки, как:

– практика возведения курганов удлиненной конфигурации;

– сооружение по периметрам курганов вокруг основных захоронений своеобразных оградок в виде каменных кромлехов, набросок или обкладок;

– совершение вблизи погребений поминальных обрядов-тризн;

– устройство заплечиков в материковых стенках могил, формирующих вместе с деревянными перекрытиями невысокие погребальные камеры;

– появление деревянных погребальных камер в виде одновенцовых срубов и рам;

– почти полное отсутствие охры;

– наличие костей жертвенных животных и древесного угля;

– крайняя бедность орудий труда, оружия, керамических сосудов;

– характерные позы умерших – слабая степень скорченности при размещении на правом или левом боку с укладкой рук на животе, груди, подогнутостью одной из них или обеих к лицу;

– ориентация костяков как на восток, так и на запад, с отклонениями до 45°.

Погребальный обряд финальнокатакомбной общности характеризуется ямными конструкциями, в том числе с заплечиками в материковых стенках, (рис. 5, 21–28 ), характерными как для части позднекатакомбных (рис. 5, 7–9 ), так и для абашевских захоронений (рис. 5, 10–20 ). К тому же стенки ям как верхнего, так и нижнего ярусов в абашевских погребениях обложены деревом (рис. 5, 17–20 ), что близко деревянным сооружениям в финальнокатакомбных захоронениях (рис. 5, 22, 24, 27, 28 ). Примечательно также, что прослеживаемая доминирующая позиция рук в этой группе захоронений – одна вытянута, другая согнута в локте (рис. 5, 22–24 ), или обе вытянуты к тазу (рис. 5, 21 ) – типична для местных позднекатакомбных традиций (рис. 5, 1–9 ) и части абашевских (рис. 5, 13, 14, 16 ), а редкие укладки в виде общей согнутости рук поперек живота или груди (рис. 5, 25 ), одна вытянута или согнута, а другая (в основном левая) прижата кистью к подбородку (рис. 5, 26, 27 ), находят полные соответствия в абашевских ритуалах (рис. 5, 10–12, 15 ). По данным статистических подсчетов, в финальнокатакомбных захоронениях преобладают катакомбные позиции рук – обе вытянуты (характерны и для абашевской обрядности), одна вытянута, другая согнута (Литвиненко, 2006. С. 175), – подтверждающие правомерность катакомбной атрибуции массива ранних захоронений КМК.

В свете сказанного находит объяснение то обстоятельство, что непосредственно наблюдаемые абашевские признаки в погребальном обряде ранне- п. 1; 18 – к. 12, п. 3; 19 – к. 13, п. 2; 20 – к. 13, п. 1); 21 – Приволье, к. 11, п. 13; 22 – Крипаки; к. 1, п. 2; 23 – Смоляниново, к. 3, п. 1; 24, 25 – Александровск (24 – к. 1, п. 4; 25 – к. 1, п. 5); 26 – Нижняя Бараниковка, к. 5, п. 11; 27 – Пришиб, к. 2, п. 4; 28 – Шахтерск, к. 8, п. 2

ж ‒ жертвенник, кж ‒ кости животных го этапа культуры многоваликовой керамики Подонцовья в свое время были восприняты И. А. Писларием (1983. С. 14), а позднее и С. Н. Братченко (2006. С. 225), как своеобразное возрождение ямных традиций в эпоху средней бронзы. Они, в сочетаниях с признаками катакомбной обрядности, при абсолютном доминировании позднекатакомбного облика материального приданого, заставляют переосмыслить культурное обособление ранней КМК и интерпретировать ее содержание в качестве синкретического позднекатакомбно-абашевского симбиоза на финальном этапе катакомбной общности бассейна Северского Донца, Нижнего Подонья, Северного Приазовья и Среднего Поднепровья (Санжаров, 2004б. С. 124–134). Приведенные данные демонстрируют весомый вклад аба-шевской культуры в развитие целого блока культурных формирований региона Восточной Украины.