"Абсурд в грамматике свидетельствует не о частной трагедии" (И. Бродский): разгадывание "смыслового тупика" в пьесах А. Платонова. Рецензия на книгу: Когут К.С., Хрящева Н.П. Поэтика драматургии А.П. Платонова конца 1930-х - начала 1950-х годов: межтекстовый диалог. М.: Нестор-История, 2018. 280 с.

В статье рецензируется книга екатеринбургских литературоведов, доктора филологических наук Н.П. Хрящевой и кандидата филологических наук К.С. Когута, посвященная интерпретации драматургии А. Платонова в аспекте поэтики, т.е. в разгадывании художественных кодов писателя и его трактовки советской и мировой цивилизации середины ХХ в. Обращено внимание не только на научную новизну монографии, связанную с малоизученным, неопубликованным при жизни Платонова и оцениваемым часто как маргинальный и художественно несоразмерный с повествовательной прозой Платонова наследием писателя, но и на методологию герменевтики текстов четырех пьес конца 1930-х - начала 1950-х гг.: «Голос отца», «Волшебное существо», «Ученик Лицея», «Ноев ковчег (Каиново отродье)». Признается убедительным вывод исследователей, что неканоническая драматургическая форма пьес, использование «формульных» риторических, сюжетных, образных знаков в художественной системе свидетельствует не о компромиссе с господствующими эпистемами, а о погружении в глубинные смыслы бытия в целях познания исторической реальности. Научно значимы в монографии, с одной стороны, целостный анализ каждого текста, генетическая и ассоциативная многослойность, с другой - парадигма анализа, позволяющая показать семантические и образные связи, развитие образных и тематических мотивов, выявить целостность эволюционирующей художественной системы Платонова. Продуктивен и метод выявления в пьесах Платонова затекстовых аллюзий (биографических, социально-политических), что удерживает трактовку пьес в границах авторской интенции, а не в границах филологических гипотез исследователя. Монография обосновывает одну из причин обращения писателя к драматургической форме: не просто способ сокрытия авторских смыслов («не криптография» сама по себе) от социальной цензуры, а погружение в миропонимание персонажей с целью преодоления личной субъективности автора в ответах на неразрешимые проблемы бытия. В монографии представлена принципиальная диалогичность Платонова: автодиалог, интертектуальность, диалог с бытием.