Аллегорический подтекст в пейзажной миниатюре Тютчева «Успокоение» («Гроза прошла - еще курясь, лежал…»)

Автор: Толстогузов Павел Николаевич

Журнал: Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке @gisdv

Статья в выпуске: 3 (7), 2009 года.

Бесплатный доступ

В статье раскрывается аллегорический подтекст тютчевского стихотворения «Успокоение» («Гроза прошла - еще курясь, лежал…»).

Аллегория, символ, тютчевская поэзия

Короткий адрес: https://sciup.org/170175181

IDR: 170175181

Список литературы Аллегорический подтекст в пейзажной миниатюре Тютчева «Успокоение» («Гроза прошла - еще курясь, лежал…»)

Английская лирика первой половины XVII века: пер. с англ. М.: МГУ, 1989. 347 с.
Гельдерлин. Гиперион: пер. с нем. М.: Наука, 1988. 718 с.
Державин Г.Р. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1957. 469 с.
Дмитриев И.И. Полное собрание стихотворений. Л.: Сов. писатель, 1967. 501 с.
Жуковский В.А. Сочинения: в 3 т. М.: Худож. лит., 1980.
Капнист В.В. Избранные произведения. Л.: Сов. писатель, 1973. 615 с.
Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. М.: Мысль, 1996. 975 с.
Поэты 1790-1810-х годов. Л.: Сов. писатель, 1971. 890 с.
Поэты 1820-1830-х годов: в 2 т. Л.: Сов. писатель, 1972.
Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. В 10 т. Т. 2. М.: АН СССР, 1963. 462 с.
Ростопчина Е.П. Талисман. Избранная лирика. Драма. Документы, письма, воспоминания. М.: Моск. рабочий, 1987. 319 с.
Русская литература -век XVIII. Лирика. М.: Худож. лит., 1990. 735 с.
Тютчев Ф.И. Полное собрание стихотворений. Л.: Сов. писатель, 1987. 448 с.
Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Радуга, 1997. 448 с.
Хвостов Д.И. Полное собрание стихотворений графа Хвостова. В 8 т. Т. 5. СПб, 1830. 404 с.
Эмблемы и символы. М.: Интрада, 2000. 367 с.
Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной…»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М.: Высш. шк., 1990. 303 с.
Эстетика немецких романтиков: пер. с нем. М.: Искусство, 1987. 736 с.
Horace. Odes and epodes. Harvard, 1995. 438 p. Latin and English.
Статья представляет собой переработку фрагмента из диссертационного исследования «Лирика Ф.И. Тютчева: поэтика жанра» (М., 2004).
Название и первые строки тютчевского стихотворения -в переводе F. Jude
У Тютчева «радуга» и «дуга», что соответствует словоупотреблению славянской Библии. Ср.: «Дугу Мою полагаю во облаце, и будет во знамение завета вечнаго между Мною и землею» (Быт. 9. 13). Этот мотив широко использовался в новоевропейской ландшафтной живописи; в романтическом пейзаже к символической выразительности радуги обращался Фридрих, называвший ее «дугой Божьей благодати» [18, с. 504, 683-684].
Сир. 43. 12-13.
Ср. также стихотворение Державина «Радуга» [3, с. 312-315].
Аллегорический мотив «дуб и трость», восходящий к Лафонтену, известен в русской поэзии по его многочисленным басенным разработкам (А.П. Сумароков, Ю.А. Нелединский-Мелецкий, Н.П. Николев, И.А. Крылов и др.).
Об устойчивости мотива «сраженный грозой дуб» и устойчивости его аллегорических значений в более поздней традиции свидетельствует стихотворение Бенедиктова «Гроза» (ср. также его «Радугу»), приведенное нами одноименное стихотворение В.Н. Григорьева, «Дуб» И.И. Козлова и др. Использование мотива «грозы» как перифразы «Божьего гнева» см. у самого Тютчева в переводе «Венка мертвым» Цедлица («Байрон») [13, с. 94].
О дубе как о поэтическом символе жизненной титанической мощи, восходящем к мифу и фольклору, см.: [17, с. 47-50]. Сравнение дуба с «племенем титанов» содержит стихотворение Гельдерлина «Дубы» (см.: [2, с. 270]). В качестве образа, выражающего иррациональную и героическую основу титанизма, поверженный дуб в романтической поэзии входил в ряд таких репрезентативных для этой традиции мотивов, как «осень», «вечер», «ночь», «руины» и т.п. Ср. программный отбор подобных мотивов в «Осенних листах» Е.П. Ростопчиной: «Я в храме древнем, обветшалом // Молюсь теплей; среди лесов // Ищу не тополей красивых, // Не лип роскошных, горделивых, - // Но громом сломанных дубов!..» [11, с. 31]. В новоевропейской поэтической традиции мотив поверженного дуба восходит к аллегорическому инвентарю эпохи барокко, где он выражал тему "vanitas" Ср., например, стихотворение Роберта Геррика (R. Herrick) «Все крушится и умирает» (см.: [1, с. 223]). В то же время возможен был и мотив дуба-победителя (например, в басне Д.И. Хвостова «Ветр и дуб», где с присущим этому автору непреднамеренным комизмом «спесивый дуб», знаменующий Кутузова, оказывается выразителем патриотической идеи: «Погибнуть я могу, но кланяться не стану»; см.: [15, с. 226, 227]).
См: feriuntque summos fulgura montis (молния поражает вершины гор) - Гораций (Carm. II 10) [19, p. 130]. В переводе В.В. Капниста: «Вершины гор бьет чаще гром» [6, с. 154]. Аллегорический мотив мог включать в себя оба образа высоты - горной вершины и дуба. Ср.: «Ветр ломает дуб нагорный, // По лозам он лишь скользит» (А.М. Бакунин, «Жатва»; см.: [12, с. 535]); «Скатившись с горной высоты, // Лежал на прахе дуб, перунами разбитый…» (Жуковский, «Дружба»; см.: [5, т. 1, с. 254]). В «Emblemata et Symbola» (сборник формировался в XVII-XVIII вв.) связь вершины и дерева, а также вершины и молнии аллегорически раскрывается как величие силы («Кто может его исторгнуть?») и как опасность близости к сильным мира сего (см.: [16, с. 97, 117, 284]).
Молния и дуб являются мифологическими метафорами Зевса (Юпитера)/царя/мужчины и, следовательно, выражают в мифе один и тот же смысловой субстрат (см.: [7, с. 50]; [14, с. 122, 207]). Эта связь эмблематически закреплена в образе Юпитера в дубовом венке (см.: [16, с. 56]).

Еще

Статья научная