А.Н. Голицын и баронесса Крюденер: к истории взаимоотношений

О бращаясь к общественно-политической деятельности А.Н. Голицына, а также оценивая степень и характер его влияния на императора Александра I, нельзя обойти стороной вопросы, связанные с особенностями личности и мировоззрения вельможи. История взаимоотношений князя А.Н. Голицына и баронессы Крюденер – проповедницы, сторонницы взглядов Юнга-Штиллинга, г-жи Гюйон и моравских братьев добавит некоторые штрихи к его портрету и позволит дать более полный анализ его религиозных представлений.

До встречи с Александром I баронесса Крюденер, урожденная Фитингоф, внучка знаменитого маршала Миниха, уже успела прославиться как автор романа «Валерия» и завести знакомства с известными политиками, литераторами, философами, религиозными мыслителями и влиятельными представителями высших слоев европейского общества. В Швейцарии ей благоволила госпожа де Сталь, в Париже – Шатобриан, в Кенигсберге – прусская королева Луиза, а в Карлсруэ – Юнг-Штиллинг. Впоследствии баронесса сближается с фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны госпожой Стурдзой, которая увлекалась мистическими идеями и входила в кружок С.С. Мещерской. Скорее всего, именно с помощью Стурдзы, близко знавшей А.Н. Голицына, и при поддержке Юнга-Штиллинга Крюденер удалось обратить на себя внимание вельможи, и уже с 1813–14 гг. между ними завязались дружеские отношения.

СИДОРОВА Наталья

Игоревна – аспирант кафедры истори и России Института истории и международных отнош ени й, г. Саратов sidorovani85@mail. ru

Знакомство с Крюденер произошло в тот период времени, когда А. Голицын, по его собственным словам, «стал постигать, что в многоразличии мира наружного, феноменального скрывается еще более многоразличный мир внутренний»1. Целый ряд субъективных и объективных факторов обусловил эволюцию его взглядов. В 1803 г. князь А.Н. Голицын, который, как и многие другие молодые люди, увлекался чтением Вольтера, вел светский образ жизни, не задумываясь о вечных ценностях, становится обер-прокурором Священного синода. Сначала князь с недоумением воспринял свое новое назначение и оставался верен своим привычкам, но с течением времени он начинает постигать истины Священного Писания, убеждается в необходимости исполнения всех обрядов, предписываемых церковью. Известный мистик Р. Кошелев привлекает А.Н. Голицына к деятельности мистического общества

Н.Ф. Плещеевой. Регулярные посещения собраний, объяснения Р. Кошелева и других членов союза привели к тому, что князь стал постепенно вникать в смысл мистического учения, воспринимать идею внутреннего развития личности. После войны 1812 г. Голицын устраивает домовую церковь, становится президентом библейского общества и, еще больше укрепляясь в своей вере, ищет пути к совершенствованию.

Несомненно, особый душевный настрой этого человека располагал к сближению с женщиной, известной своими пророчествами относительно предстоящих масштабных переворотов во всех сферах общественной жизни. Поразившись, как и многие другие, тому, что баронесса предсказала появление и отречение Наполеона после шести дней правления, князь требует новых откровений: «В ту минуту, когда я вам пишу, мы не имеем еще сведений о последствиях приближения союзников к Парижу. Сокрушится ли этот Вавилон?»1

Князь А. Голицын играл определенную посредническую роль в отношениях баронессы Крюденер и императора Александра I, который после периода восторженных чувств к ее мистическому учению испытывал период охлаждения. Князь, скорее всего, знал, что активная филантропическая и проповедническая деятельность баронессы, затрагивавшая животрепещущие проблемы богатства – бедности, отношений собственности, способствовала массовым беспорядкам и вызывала сильное неудовольствие властей.

Оживленная переписка Крюденер и Голицына, которая длилась до 1824 г., позволяет представить особенности его религиозных воззрений и духовно-нравственного развития. В его письмах чувствуется сознание несовершенства мира, жажда духовного возрождения, мистического единения с Богом. Баронесса Крюденер не только одобряла подобные настроения князя, но и укрепляла его в них.

Уставший от претензий со стороны всех недовольных его политикой, угнетенный мелкими заботами и неприятностями, Голицын пишет: «По всему видно, что наступают времена, предсказанные в Писании: Когда Сын Божий придет на землю, найдет ли он веру?»2 Крюденер вторит князю и, рисуя устрашающие картины бедствий в Германии, Швейцарии, восставшей Греции, говорит о язвах, предвещающих приближение Мессии, которые можно излечить только искренними молитвами, общенародным покаянием, как в 1812 г.

В одном из посланий А. Голицын пишет, что они с Крюденер без сомнения принадлежат «к той внутренней церкви, которой глава – Господь», и порицает тех, кто препятствует соединению, общим молитвам, «стремится разъединить христиан внешними мнениями и формами». Последние, по его словам, упускают из виду главное: «раз человек верит в Христа распятого, почему не считать его братом?». Он не одобряет ни тех, кто собирается только лишь ради соблюдения внешних условностей, ни тех, кто постоянно «кричит против мистицизма в служении Богу».

Высказываясь за верность православной церкви, А. Голицын не вникал в догматические тонкости, поскольку испытывал потребность в живом религиозном чувстве и интересовался не религией обряда, а религией души. Однако иногда его сокровенные религиозные переживания, мистические искания единения с Богом и людьми, близкими по духу, приводили к тому, что он начинал увлекаться сверхъестественным, чудесным.

Эволюция взглядов А.Н. Голицына в целом характерна для сложного в духовнонравственном отношении периода первой четверти XIX в. Князь Голицын, как и многие другие представители того времени, прошел через вольнодумство и, испытав на себе всю тяжесть вызванного им нравственного кризиса, искал спасения от душевной пустоты и пытался вернуть утраченный религиозный идеал. Князь возвращается к православию, которое скоро перестает удовлетворять его своей кажущейся простотой и схоластическим толкованием догматов. Возможно, последующее за этим увлечение мистическими идеями было бы поверхностным и недолгим, но после войны 1812 г. он с новой силой устремляется к ним и к тем, кто их проповедовал.