Англикано-православные контакты от Петра I до Александра II (политический аспект)

* Photos provided by the author.

К истории англикано-православных российско-британских и российско-американских отношений, пик развития которых наблюдался в середине XIX столетия, неоднократно обращались российские и зарубежные историки и богословы1. В их исследованиях затрагивался прежде всего богословский аспект — рассмотрение канонических критериев сближения между двумя христианскими конфессиями, православной и англиканской, вплоть до восстановления церковного единства между Православными и Англиканскими Церквами. В настоящей статье сделана попытка рассмотреть церковно-дипломатический аспект англикано-православного диалога, менее широко представленный в историографии2.

Начало англикано-православного диалога о возможности сближения двух Церквей — Церкви Англии и Греко-Восточной (в том числе, Греко-Российской Церкви) — возводится к эпохе Петра I, когда англиканские епископы, так называемые Non-Jurors или неприсягнувшие, обратились в 1716 г. к Константинопольскому патриарху Иеремии III с просьбой принять их в церковное общение при сохранении существующих вероучительных различий. Одновременно началась переписка и со вновь учрежденным Всероссийским Синодом, при этом с обеих сторон выражалось «самое искреннее стремление к соединению и полная надежда на достижимость этой цели»3.

Большой интерес к поднятому вопросу проявил российский император Петр I, по предложению которого было принято решено назначить с обеих сторон по два депутата для обсуждения возникших разногласий, чтобы назначенные представители Английской Церкви прибыли в Россию и таким образом предполагаемые прения происходили под непосредственным влиянием и надзором российской стороны4.

В грамоте Восточных Патриархов, составленной в сентябре 1723 г., отмечалось: «Если обычаи и чиноположения церковные в различных Церквах и местах могут быть различны, то единство веры и единомыслие в догматах должны оставаться неизменными. Без выполнения этих условия не может быть общего церковного единства»5. Однако, по ряду положений, касавшихся принципиальных моментов догматики, необходимого согласия достигнуто не было6. Переписка между Россией,

Восточными Патриархами и английскими епископами продолжалась в течение последних трех лет царствования Петра Великого и была прервана из-за неожиданной кончины императора, а также в связи с заявлением архиепископа Кентерберийского Вильяма Уэйка о схизматическом положении «неприсягнувших». И хотя англичане отправили еще одну грамоту в С.- Петербург с выражением надежды на участие и содействие императрицы Екатерины I, их ожидания не сбылись.

Несмотря на отзывы российских историков об отсутствии в дальнейшем каких-либо «особенно важных попыток к сближению Английской Церкви с Православной», при Екатерине II имела место практика обучения лучших выпускников русских духовных семинарий в английских университетах, «чтобы перенять новые методы преподавания»7.

Свт. Филарет (Дроздов),              Большое внимание уделял общению митрополит Московский         с представителями Английской Церкви ми трополит Платон (Левшин), который неоднократно встречался с представителями различных деноминаций — квакерами, англиканами, членами церковных обществ8. Его сочинение «Православное учение веры», наряду с рецензией на книгу Луи Дютана «Папская церковь: о некоторых разногласиях и средствах воссоединения христианских церквей», переведенные на английский язык, «использовались в лекционных курсах университетов в Оксфорде и Глазго»9.

Заинтересованное отношение к контактам с представителями Английской Церкви проявлял и митрополит Московский Филарет (Дроздов), воспитанник и преемник по кафедре митрополита Платона. Именно при митрополите Филарете началось регулярное общение с представителями Высокой Церкви Англии — Уильямом Палмером, Джорджем Уильямсом и целым рядом других англиканских церковных деятелей.

«Малабарское дело» 1825 г.: Сиро-Яковитская Церковь и Церковь Англии. Особый интерес для истории межконфессиональных контактов представляет личность и деятельность епископа Реджинальда Хебера. В 1806 г. Хебер приезжал в Россию и был в числе тех, кто встречался с митрополитом Платоном. В 1823 г. он был рукоположен в епископа Церкви Англии в Индию. События, имевшие место в Малабарской Церкви в Индии при епископе Хебере, показывают, что уже в 1820-е гг. в Церкви Англии предпринимались определенные шаги, направленные на взаимодействие если не с православными Патриархатами, то по крайней мере с древними Церквами Востока — в частности, с Сиро-Яковитской Церковью¹⁰.

Миссионеры — члены Церковно-миссионерского общества (далее — ЦМО), находившиеся под юрисдикцией епископа Калькутты, но проживавшие в Траванкоре, — были в тесных контактах с местными епископами Малабарской Церкви, а также с правительством княжества, в котором пост премьер-министра занимали британские резиденты или их ставленники. Они фактически полностью подчинили Малабарскую Церковь своему влиянию, получив тем самым возможность беспрепятственно реализовывать различного рода проекты в нужном Обществу направлении.

В начале 1820-х гг. один из первых британских миссионеров на Малабаре, капеллан Ост-Индийской кампании д-р Клавдий Бьюкенен, поднял вопрос о возможности соединения Малабарской Церкви с Церковью Англии «ради прогресса христианства в Индии и о прочих реформах в Церкви»11. Истинный курс политики церковного миссионерского общества в отношении сиро-яковитов вполне откровенно был выражен в одном из писем, где говорилось, что «протестантский епископ Индии должен объявить себя их главой и принять на себя руководство Церковью. Тогда и только тогда эта примитивная Церковь сможет, вероятно, расцвести. <…> Чистое христианство с этого момента быстро распространится по всему Малабару»12.

Тайные намерения членов ЦМО на унию Сиро-Яковитской Церкви с Церковью Англии по сути не расходились с позицией англиканского епископа Р. Хебера, отличаясь лишь методами. Так, если миссионеры ЦМО прилагали усилия к отделению Малабарской Церкви от Сиро-Яковитского престола и к приобретению ею независимости, то епископ Хебер ставил противоположные задачи. Он стремился к формированию прямых связей Церкви Англии с Сиро-Яковитской и Армянской Церквами, предпочитал действовать посредством официального и дружеского общения с их представителями, допуская и евхаристическое общение: «Когда они поймут, — писал Хебер, — что мы не желаем никакого превозношения над ними, их можно будет постепенно привести к подражанию нам»13. Таким образом, «Малабарское дело» можно считать первым примером попытки унии Церкви Англии с древневосточной Сиро-Яковитской Церковью.

Впоследствии аналогичные цели преследовала англо-прусская епископия в Иерусалиме — сугубо политический проект, инициаторы которого, главные стратеги британской политики лорд Пальмерстон и граф Шефтсбери, видели в насаждении протестантского присутствия на Ближнем Востоке залог продвижения британских интересов14.

Уильям Палмер и Джордж Уильямс . Вопрос о сближении с Греко-Российской Церковью был впрямую связан с начавшимся в Великобритании Оксфордским движением, а также с приездом в Россию в 1840 г. Уильяма Палмера из Магдален-Коллежда (Оксфорд). Приезд Палмера в Россию и его желание стать членом Русской Православной Церкви, не оставляя англиканского вероисповедания, вызвало широкий резонанс в российских церковных кругах. В 1855 г. Пальмер оказался в лоне Римско-Католической Церкви, как ранее и Джон Генри Ньюмен, известный член оксфордского движения.

Менее известны политические последствия исканий Палмера. В самый канун Крымской войны, когда с подачи европейской дипломатии обострился вопрос о святых местах Палестины, Палмер возбудил полемику о различиях в обрядах Православных Греко-Восточной и Российской Церквей. По отзыву А. Н. Муравьева, он «усиливался доказать, что не все одинаково приемлется в обеих Церквах Греческой и Русской:

Стрэтфорд Каннинг

Русская приемлет западных в свое лоно без повторения обливательного их крещения, а Греческая — их перекрещивает»15.

Поднятая Пальмером полемика была взята на вооружение британским послом в Константинополе Стрэтфордом Каннингом16. Замысел Каннинга состоял в том, чтобы различия в обрядах Российской и Греческой Церквей представить как догматические расхождения. По свидетельству советника российского посольства в Афинах В. С. Неклюдова, «Каннинг настоятельно склонял Константинопольского Патриарха к разъединению Греко-Восточной Церкви с Российской, оказавшейся будто бы неверною преданиям православия»17.

«Меня опечалило письмо честнейшего диакона Палмера, — писал митрополит Филарет к Муравьеву. — В суждениях восточных о крещении сеются семена раскола. Это на небольшой грядке домашних разговоров и частных сношений: но журналы Греческого Королевства уже выносят оное на широкое поле общей известности и, может быть, постараются, чтобы оные росли»18. При по- средничестве известных русских и греческих церковных деятелей (А. Н. Муравьева, А. С. Стурдзы, К. Икономоса, а также бывшего патриарха Константинопольского Кон-стантия I) митрополиту Филарету удалось предотвратить наметившийся разрыв межцерковных отношений, который повлек бы за собой тяжелые последствия.

Эстафету по дальнейшему развитию англикано-православных отношений подхва-

тил Джордж Уильямс, капеллан Высокой Церкви Англии, назначенный в клир англо-

прусской епископии при ее учреждении в 1841 г. Уильямс является одной из ключевых фигур в истории англикано-православного диалога второй трети XIX в. Один из лучших специалистов по истории Восточной Церкви, последователь Оксфордского движения, Уильямс оказался в эпицентре событий, относившихся к истории развитию англикано-православных контактов в середине XIX в.

Интерес Уильямса к Восточному Православию привел его в 1844–1845 гг. в Россию, где он служил капелланом в Кронштадте. Он сблизился с выдающимися церковными деятелями С.- Петербурга и Москвы, в том числе, с митрополитом Филаретом (Дроздовым). Уже тогда, в иерусалимских проповедях, которые Уильямс готовил к печати, говорилось о воссоединении двух Церквей как «желаемой цели» и «великом долге христиан»19.

В августе 1853 г., накануне Крымской войны, Уильямс возглавил в Великобритании кампанию против прозелитизма епископа Гобата и его миссионеров в Святой Земле. Он был инициатором ряда совместных российско-британских церковных проектов, в том числе, как проктор Кембриджского университета20, предложил посылать

Джордж Уильямс

российских и греческих юношей в Англию для получения образования в специально учрежденном для этого колледже при Кембриджском универ-ситете21. В начале 1860-х гг. Уильямс выступил посредником между английской и американской епископальными Церквами в целях развития англикано-православных контактов и создания Греко-Восточной Ассоциации.

Отметим, что поводом к началу движения в Американской Церкви послужило намерение православных в Сан-Франциско образовать приход и начать строительство храма. Перспектива иметь в Калифорнии русского священника, а впоследствии, возможно, и епископа вызвала беспокойство калифорнийского духовенства и поставила на повестку дня вопрос об объявлении Протестантской Епископальной Американской Церкви тождественной Восточной Православной. Как полагали американские пасторы, в таком случае отпадает необходимость в водворении в Калифорнии русского епископа.

Уильямс полагал, что в этом важном деле двум англиканским Церквам следует действовать сообща, и предложил свою кандидатуру для взаимодействия с членами комитетов, учрежденных в Английской и Американской Церквах. В качестве аргумента Уильямс приводил тот факт, что «положение английского епископа в Британской Колумбии» было аналогичным положению калифорнийского епископа, что, по мнению пастора, не могло не привлечь внимание епископов Английской Церкви22. То есть, по сути он разделял опасения американских клириков.

Обращает внимание и отношение Уильямса (а также его американского коллеги доктора Юнга) к деятельности известного американского миссионера Генри Хилла. В типично прозелитической работе американских миссионеров под управлением Хилла (или, как писал Уильямс, « просветительской миссии в Афинах под мудрым руководством д-ра Хилла») он видел «практический пример пользы от лучшего взаимопонимания (курсив мой. — И. С. ) между нами и нашими братьями из Восточных Церквей»²³.

При посредстве Уильямса в октябре 1862 г. северо-американские епископы приняли решение о создании Комитета «для обсуждения возможности установления отношений с Русско-Греческою Церковью»24. Несколько позже, в июле 1863 г., в Англии был создан аналогичный Греко-Восточный Комитет, деятельность которого стала объектом пристального внимания политиков и богословов не только на Западе, но и в России.

Политический контекст англикано- православного сближения. Тот факт, что такие активные сторонники англикано-православного диалога как Дж. Уильямс и Дж. Юнг восторженно отзывались о миссии пастора Хилла в Греции, не замечая или не желая замечать ее откровенно прозелитического характера, не может не обращать на себя внимания. Остаются вопросы и в связи с упоминанием Уильямсом епархии Британской

Колумбии в контексте возможного назначения в Калифорнию русского епископа. Этот явно «политический» контекст якобы «неполитического» диалога ставит под сомнение искренность намерений американских и британских деятелей, на что неоднократно указывали его российские участники.

Неоднозначность целей и политический контекст англиканского присутствия на Востоке (с одной стороны, прозелитизм среди православных, с другой — стремление к переговорам о воссоединении и исследование возможности интеркоммуниона) не могли содействовать успеху межконфессионального сближения и вызывали скепсис у православных иерархов. Так, митрополит Московский Филарет, когда ему передали слова Гладстона, «что это мысль великая, что она придет в исполнение» и что принц Уэльский восхищен ею25, ответил: «Я думаю, что хорош мир и союз о Христе; но что англичане в союзе церковном с нами для себя в политическом отношении сделают много, а нас обманут»26.

свидетельствует, в частности, пример архи-

Андрей Николаевич Муравьев

О правоте московского святителя

епископа Сироса Александра Ликургоса. Яркий представитель Греческой Церкви, активный сторонник англикано-православных греко-британских контактов, к концу 1860-х гг. Ликургос имел репутацию антиславянского и антироссийского деятеля. Посол России в Константинополе Н. П. Игнатьев обвинял его в культивировании ан-тиславянских настроений, инициировании греко-болгарской схизмы и греко-русской распри на Афоне. По утверждению Игнатьева, Ликургос намеренно разжигал вражду в греко-русской общине, призывая греков к «крестовому походу против славян»27. С именем Ликургоса были связаны пессимистичные прогнозы Муравьева, который считал весьма вероятным и даже неминуемым следствием Константинопольского Собора разрыв Всероссийского Синода с Великой Церковью, в чем видел опасность «как нашим, так и эллинам при нынешнем направлении к сближению с англичанами и старокатоликами»28.

Для дальнейшего развития англикано-православного диалога российские иерархи считали необходимым, в том числе — в целях предотвращения англо-американского прозелитизма среди православных, разработать критерии для предполагаемого соединения Церквей, ставя во главу угла соблюдение церковных правил и постановлений Вселенских и Поместных Соборов Греко-Восточной Православной Церкви, как того же около полутора веков назад требовали и Восточные Патриархи29.