Англо-русская Антанта в канун Первой мировой войны

Последним серьезным дипломатическим кризисом накануне Первой мировой войны был конфликт между Германией и Россией вокруг назначения германского генерала Лимана фон Сандерса командующим армейским корпусом в Константинополе. Петербург был крайне встревожен германотурецким соглашением, которое превращало давний кошмар царского правительства в реальность: Германия могла захватить в свои руки Черноморские проливы. Поэтому реакция России была незамедлительной. Министр иностранных дел С.Д. Сазонов телеграфировал российскому послу в Берлине С.Н. Свербееву, что направление немецкой военной миссии в пограничную с Россией страну рассматривается как недружелюбный акт по отношению к ней [25, c. 635]. Однако протест российской дипломатии остался без внимания, и Россия решила обратиться за поддержкой к своим союзникам.

Английское правительство не поддержало программу С. Д. Сазонова, которая включала финансовый бойкот, несогласие на повышение таможенных пошлин и отзыв послов. Э. Грей не намерен был идти дальше устного представления в Турции, т. к. считал это наиболее целесообразным шагом [1, c. 657]. Англия была готова, при некоторых условиях, принять вызов Тройственного союза [17, c. 141], но ее не удовлетворял план мер принуждений, выдвинутый С.Д. Сазоновым. Участие в предложенных русским министром мерах вмешивало в военные приготовления Великобританию. А для английского правительства было очень важно, чтобы в глазах общественного мнения она стояла в стороне от развязывания войны.

Британия тщательно маскировала свою позицию в этом конфликте, стараясь показать, что играет в нем миротворческую роль и оказывает сдерживающее влияние на Россию. Хотя на самом деле она вела в Турции двойную игру. С одной стороны, обещала России не препятствовать ее притязаниям в Османской империи, а с другой, толкала последнюю на активное сопротивление этим притязаниям. Так, Англия руководила реорганизацией турецкого флота, в Константинополе находилась британская военно-морская миссия в составе 72 человек [30, c. 2]. Кроме того, Турция закупала военные корабли также у Англии. Накануне Первой мировой войны действовал контракт турецкого правительства с фирмой «Викерс», по которому Порта обязана была в течение семи лет заказывать военные суда только у этой фирмы или при ее посредничестве [7, c. 159]. А в декабре 1913 г. был заключен контракт с фирмой «Армстронг» на постройку дока в Измире и арсенала в бухте Золотой Рог [16, c. 119].

Британия понимала, что Россия была недовольна уклончивой позицией Лондона в этом вопросе, поэтому пыталась убедить Россию в своей искренности и поддержке и в том, что Британия сделала все возможное, чтобы обеспечить России приемлемое для нее урегулирование вопроса, связанного с германской военно-морской миссией [3, c. 6 – 7].

Форин Офис хотел использовать дипломатический конфликт для того, чтобы укрепить у Германии впечатление о возможном нейтралитете Англии в войне и сорвать русские планы в Турции, в отношении Черноморских проливов. Несмотря на некоторое ухудшение британо-российских отношений в результате дипломатического конфликта между Германией и Россией, и Британии и России приходилось думать об укреплении русского-английского Согласия ввиду угрозы близкой войны.

В начале 1914 г. российская дипломатия выдвигает предложение о превращении Тройственной Антанты в союз, что выражалось в оформлении связей России и Франции с Великобританией [9, c. 362]. Стремление России заключить военно-политический союз с Англией было вызвано внут- ренним и международным положением российского государства. Накануне Первой мировой войны Россия оказалась в двойственном положении. С одной стороны, ей необходимо было оттянуть войну еще на несколько лет, чтобы попытаться остановить развитие революционного движения в стране и закончить большие программы вооружений. С другой стороны, отступление в случае внешнеполитических осложнений было нежелательным и даже опасным.

Превращение Антанты в союз должно было оказать сдерживающее влияние на Германию, а если конфликт все-таки возникнет, обеспечить России и Франции всемерную поддержку Англии [27, c. 195]. Немаловажным обстоятельством, подталкивающим Россию к заключению союза с Англией и Францией, было все более увеличивающаяся финансовая и экономическая зависимость России от обеих стран.

Британское правительство также было заинтересовано в дальнейшем укреплении военно-политических связей с Россией. Форин офис исходил из того, что российское государство представляет ценность как союзник в надвигающейся войне против Германии. Сыграла роль и активизация германофильских кругов в царском правительстве, что вызвало опасения у англичан в смене внешнеполитической ориентации России.

На пути к дальнейшему британо-российскому сближению стояли две трудности: расхождения относительно формы русско-английского согласия и обострение противоречий в зависимых странах. Российская дипломатия предпочитала открытый оборонительный союз. Но Великобритания выступила за секретное условное соглашение по типу англо-французского. Такая позиция Англии была связана с непопулярностью империи Романовых в английском обществе и стремлением Форин Офис убедить Германию в своем нейтралитете в надвигавшемся конфликте.

Объектами соперничества двух держав оставались Персия, Китай и Афганистан. Для Англии Персидский регион, в связи с переходом британского флота на жидкое топливо, превращался в важную нефтяную базу. В Китае англичане планировали установить свой протекторат над Тибетом в ответ на распространения русского влияния на Внешнюю Монголию. В марте 1914 г. Великобритания выступила с требованием предоставить британским подданным в Монголии такие же привилегии, какими пользуются русские [11, c. 478].

Обострилась и экономическая борьба двух держав в Персии. Русское правительство потеснила Англию в области торговли. В 1913–1914 гг. доля России в персидском ввозе достигла 68%, а в вывозе – 55%. Удельный вес Великобритании снизился. Некоторые русские товары значительно распространились в места, где ранее господствовали английские изделия. Но по финансам преимущество оказалось на стороне Британии. Из пяти займов и ссуд, полученных Персией в 1911-1914 гг. Англия предоставила три на сумму около 19 млн. рублей, а Россия два на сумму 14 млн руб. [28, c. 198–199].

Англия и Россия не могли также договориться и о строительстве Трансперсидской железной дороги. В памятной записке С.Д. Сазонова английскому послу Дж. Бьюкенену от 25 февраля 1914 г. российский министр грозил прекратить переговоры с Англией и действовать самостоятельно в постройке дорог в русской и нейтральной зонах [12, c. 418].

Царское правительство стремилась закрепиться и в Афганистане, где у нее были торговые и военно-политические интересы. Но Англия не собиралась пускать кого-либо в этот район. По-прежнему неразрешенными оставались русско-английские противоречия на Ближнем Востоке, особенно ярко проявившиеся в ходе Балканских войн и конфликта в связи с миссией Лимана фон Сандерса.

Россия надеялась, что стремление обеих стран укрепить свои отношения будет способствовать смягчению противоречий в зависимых странах на базе взаимных уступок. Британия же не собиралась идти на уступки российскому правительству. Об этом говорит высказывание Э. Грея о том, что Англия ничего не может дать России взамен на ее уступки. В отношении Персии англичане планировали получить практически всю нейтральную зону; в Афганистане, ссылаясь на невозможность получить согласие эмира, Э. Грей также отрицает возможность британских уступок российской стороне. То же самое касается и Тибета. Поэтому трудно было заключить взаимовыгодную сделку [28, c. 199–201].

Французские дипломаты предложили заключить Англии и России секретную морскую конвенцию, наиболее приемлемую в данной ситуации. Российская дипломатия указала на необходимость дополнить морскую конвенцию условным политическим соглашением, основанным на подобном англофранцузском соглашении [24, c. 177].

Согласие России на секретное соглашение свидетельствует о ее слабости в системе Тройственной Антанты. Русский посол в Лондоне А.К. Бенкендорф в письме к С.Д. Сазонову от 25 февраля 1914 г. выразил мнение о необходимости пойти на некоторые уступки британскому правительства для заключения союза. Речь здесь шла о расширении английской сферы влияния в Персии и предоставление свободы действий в Тибете [2, c. 435].

Таким образом, Англия в качестве условия укрепления связей с Россией и Францией выдвигала пересмотр соглашений о разделе сфер влияния. Британия решила поставить Россию перед фактом и сделать, таким образом, ее более уступчивой. Поэтому она, не дожидаясь согласия царского правительства на изменение соглашения 1907 г., подписала новую конвенцию с Китаем и Тибетом. Форин Офис пообещал лишь не осуществлять прав, предоставленных ему 6-й и 8-й статьями, пока не придет к соглашению по этому поводу с российским правительством [10, c. 63].

Немного позднее поверенный России в делах в Лондоне Н.С. Эттер имел объяснение с Э. Греем по персидским делам. Э. Грей говорил в резких тонах и заявил, что российские действия в Северной Персии затрагивают суверенитет страны и не совместимы с соглашением 1907 г. [14, c. 188–189] Он жаловался на то, что англо-русская дружба «приносится в жертву взиманию налогов в Персии» и даже угрожал возможностью разрыва Согласия [26, c. 189–190].

В меморандуме английского министерства иностранных дел, переданного А.К. Бенкендорфу 10 июня, было выдвинуто требование пересмотра соглашения 1907 г. в пользу Англии и предупреждение о принятии необходимых мер для обеспечения британских интересов в Южной Персии и в нейтральной зоне [5, c. 239–242].

Форин Офис давал понять России, что если она хочет военно-политического сотрудничества, то пускай уступает в Персии. В такой ситуации царскому правительству пришлось пойти на уступки. С.Д. Сазонов признал английские предложения по изменению статей англо-русского соглашения 1907 г., касающихся Тибета и Афганистана, в общем приемлемыми [6, c. 234]. Обострение отношений двух держав повлияли на срыв переговоров в Лондоне между первым лордом Адмиралтейства принцем Луи Баттенбергским и русским морским агентом капитаном 1-го ранга флигель-адъютантом Н.А. Волковым.

Мнение многих советских историков о том, что Н.А. Волкову не удалось возобновить переговоры с английским Адмиралтейством, исследователь развития русско-английских отношений А.В. Игнатьев считает ошибочным. На самом деле, как считает историк, переговоры возобновились в Лондоне в конце июня – начале июля. К двадцатым числам июля проект условного морского соглашения между Россией и Англией был готов. Влияние на ход переговоров оказал июльский кризис, приведший к мировой войне, он и подстегивал обе страны побыстрее заключить соглашение. Однако утвержден проект соглашения до начала войны не был [28, c. 213–217].

Но это не говорит о том, что русско-английские переговоры не имели практического значения. Готовность обеих стран заключить морское и политическое соглашения показывало их решимость действовать заодно в надвигающемся конфликте. Накануне войны англо-русская Антанта начинает приобретать те же формы, что и франко-английская. Решение укрепить отношения в форме удобной для Англии и уступки царского правительства в персидском и тибетско-афганском вопросах свидетельствовали о том, что более сильным партнером была Великобритания.

К лету 1914 г. Россия еще увереннее, чем прежде, рассматривала Англию как свою союзницу в будущей войне. Об этом нам говорит, например, письмо русского посла в Лондоне от 6 мая 1914 г., в котором А.К. Бенкендорф отмечает неизбежность участия Британии в военном конфликте [20, c. 470].

Во время июльского кризиса у Англии оказалось два лица: одно – для «друзей» по Антанте, другое – для австро-германского блока. Первым было лицо войны, к которой толкали и Францию, и Россию; второе было лицо мира, упрямого неверия в возможность серьезных осложнений и стремления действовать «умиротворяющим образом» во что бы то ни стало – это лицо изо всех сил показывали Австрии и Германии [31, c. 475].

Для подтверждения двойственной политики Британии посмотрим на ее позицию в период июльских событий. Форин Офис первым из своих партнеров по Антанте узнал об агрессивных намерениях австро-германского блока. Но вместо того, чтобы попытаться изменить их поведение, Э. Грей решил убедить германского посла, что «Англия в настоящее время не примет участие в войне, возникшей ради какой-либо балканской страны, даже если бы дело дошло до войны с Россией и даже, может быть, и с Францией [29, c. 238].

В действительности же Британия понимала, что в случае общеевропейской войны она не останется нейтральной. Однако играть роль миротворца было выгодно Англии [15, c. 193]. В июльские дни российская дипломатия также демонстрировала стремление к миру, на что ее подталкивала Англия. Так, накануне предъявления австрийского ультиматума Э. Грей посоветовал С.Д. Сазонову объясняться с австрийским послом в дружеской форме [22, c. 383]. 22 июля А.К. Бенкендорф посылает советы России демонстрировать миролюбие, что очень важно для Лондона [23, c. 391–393]. А после предъявления России германского ультиматума король Георг телеграфировал Николаю II просьбу действовать осторожно [4, c. 330].

Британия была удовлетворена политикой России во время июльского кризиса, что показывает письмо А.К. Бенкендорфа С.Д. Сазонову от 26 июля, в котором он выражает радость по поводу умеренной и острожной политики, выбранной царской дипломатией, и говорит необходимости продолжать в том же духе, чтобы обеспечить англо-русское сотрудничество [19, c. 122].

Но любые инициативы России, которые могли бы помешать войне, пресекались Англией. И когда российская дипломатия предложила дать Вене советы умеренности силами трех держав, то Форин Офис высказался против такого мероприятия [8, c. 381]. Англия считала, что многое было бы достигнуто, если бы удалось задержать германскую мобилизацию [18, c. 70]. Задержка мобилизации в Германии сокращала разрыв в сроках сосредоточения русской и немецкой армий, что являлось крайне важным для Британии.

Одновременно Англия показала и антирусскую направленность своей внешней политики. Э. Грей в разговоре с А.К. Бенкендорфом о последствиях сараевского убийства утверждал, что Германия планирует перенести свою агрессию с запада на восток и главным германским противником становится Россия [21, c. 193]. Дезинформация России была неслучайной. В Лондоне хотели, чтобы Россия отправила максимум войск против Германии, оставив оборонительный заслон на австрийской границе, и не думала бы об операции в проливах. Однако было известно, что Германия нанесет главный удар на западе.

В июльском кризисе еще ярче проявилась ведущая роль Великобритании в Антанте. Россия же выступала в роли младшего партнера, который постоянно оглядывался на Лондон. Тем не менее, Англии не удалось повлиять на распределение сил Германии и России между фронтами и задержать германскую мобилизацию. Участники Антанты начали военные действия практически одновременно, что было достигнуто, не в малой степени, благодаря русской дипломатии, настойчиво добивавшейся единства действий союзников.

Таким образом, в канун Первой мировой войны Англия и Россия понимают жизненную необходимость укрепить военно-политические связи двух стран. Россия выступила инициатором укрепления Тройственного согласия вплоть до превращения ее в открытый оборонительный союз. Ответ Франции и Англии оказался отрицательным. Русская дипломатия не отказалась вовсе от идеи союза, приняв вариант, предлагаемый партнерами. Они также подготавливают текст морской конвенции, которую, правда, не успевают подписать. Россия и Англия рассматривают друг друга в качестве главных союзников в будущей войне, и во время июльского кризиса партнеры придерживались единой тактики.