Античные мифологические сюжеты на артефактах, найденных на территории КНР

На территории греко-римского Средиземноморья¹ и прилегающих районов Передней Азии со II века нашей эры возникает целый ряд новых учений (неопифагореизм, неоплатонизм, различные гностические группы, включая манихеев, а также митраизм, христианство и др.). Олимпийская и римская религии постепенно отступали (даже известнейший «язычник» Юлиан Отступник (правил в 361–363 гг.) тяготел скорее к эллинской философско-религиозной традиции, лишь отчасти связанной с античным пантеоном). Начиная с императора Аврелиана «внешние» монотеистические учения начинают утверждаться как государственный культ. Логическим завершением данного процесса стала сначала деятельность Феодосия Старшего (правил в 379–395 гг.) и, наконец, закрытие Юстинианом I Академии в 529 г. В то же время на территории Китая мы видим целый ряд артефактов, показывающий бытование в Азии на Великом Шёлковом пути достаточно устойчивой традиции воспроизведения античных мифологических сцен и сюжетов. И обнаружены они в погребениях втор. пол. VI–VII вв., т.е. спустя продолжительное время после христианизации Средиземноморья. Естественно, охватить весь комплекс подобных открытий в рамках одной статьи должным образом невозможно, потому мы остановимся на нескольких сюжетах, в том числе на том, который китайские исследователи, вслед за нарративными источниками, именуют « 醉拂菻 » (цзуй фулинь, примерный перевод – «хмельной средиземноморец»). Само слово «Фулинь», вероятнее всего, является попыткой транскрибировать название Roma. Это не удивительно, ведь появление Великого Шёлкового пути относится именно к римской эпохе (хотя походы Александра стали важным шагом, предвосхитившим встречу Дальнего Востока с античным миром). Но надо учитывать, что за основу бралось не оригинальное латинское или греческое наименование, а вариации, приходившие из языков Передней и Средней Азии. На это указывает явное сходство топонима (а также его вариаций²: 普岚 – «Пулань» из «Истории Вэй», созданной в 550-х гг и 伏卢尼 – «Фулуни» из «Истории Северных династий», составленной к 659 г.) с ирано-язычными названиями: Frōm в согдийском, Prom в парфянском, Hrōm или Hrūm в среднеперсидском, которые, в свою очередь, являются искаженной передачей топонима

Roma.3 Здесь, к слову, вспоминается ситуация, когда вытеснившие ромеев турки-сельджуки продолжали использовать топоним «Рум».

Немецко-американский синолог Ф. Хирт (1845–1927 гг.), проанализировав ровав большое количество письменных источников4 («Исторические записки», «Хоу Ханьшу», «Записи о Трёх Царствах», «Новая история Тан», «Старая история Тан», «Всеобъемлющие разыскания по литературным источникам», «Записи о дальних народах»), в результате сформулировал свою, более широкую, точку зрения так: «Я прихожу к выводу, что древнее нее царство Дацинь, в средние века называвшееся Фулинь, было не Римской империей со столицей в Риме, а только ее восточной частью, а именно Сирией, Египтом и Малой Азией».5

При этом исследователь признавал, что различные китайские источники могут понимать под Фулинь разное. Во-первых, это может быть центр антиохийского богословия – Сирия. Во-вторых – места пребывания эмигрировавших несторианских предстоятелей на территории Персии. В-третьих, Восточная Римская империя вообще. Примечательно также, что Ф. Хирт приводит альтернативную этимологию топонима «Фулинь». В своей работе 1909 г. «The Mystery of Fu-lin» он высказывает точку зрения, что исходным «транскрибируемым» словом мог стать Вифлеем (родина Христа, с именем которого пришли несториане).6 Впрочем, мы должны понимать, что к нач. XX в. наиболее ранними средиземноморскими материалами в Китае казались артефакты, относящиеся к ранневизантийскому периоду с его доминирующей христианской культурой. Находки, сделанные за последние сорок лет показывают, что всё было значительно сложнее.

В последние десятилетия в районе г. Сиань было сделано две достаточно однотипные находки – керамические статуэтки верблюдов, на спинах которых на обе стороны свешиваются мешки с поклажей. Первое происходит из погребения М21 могильника Маопо (рисунки 1, 2). Второе – из захоронения Чжан Линя (рисунок 3, рисунки 5–2) На внешней стороне мешков с каждой стороны присутствует рельеф, на котором выделяется центральная фигура «хмельного божества». Все артефакты происходят из погребений эпохи Суй, между 581 г. и 617 г. (на подобную датировку в т.ч. указывают сопроводительные фарфоровые изделия и, в некоторых случаях, эпиграфические источники). Стоит оговориться, что часть погребального инвентаря, очевидно, была изготовлена в предыдущий период Южных и Северных династий в царствах Северная Ци (555–577 гг.) и Северная Чжоу (557–581 гг.). Некоторые «верблюжьи мешки» повреждены (особенно экземпляр из захоронения Чжан Линя), однако в целом их содержание реконструируется. Еще одна очень похожая статуэтка представлена в собрании Метрополи-тан-музея (США) (рисунок 4, рисунки 5–1), его точное место обнаружения точно установить на данный момент невозможно.7 Очевидно, впрочем, что хронологически он также должен быть отнесён к эпохе Суй.

Надо сказать, что, как часто бывает с находками вне археологического контекста, терракотовый верблюд, выставленный в Америке, стал жертвой сомнительных интерпретаций. Очевидно, исходя из того, что в VI–VII в. н.э. по Великому Шёлковому пути начинают циркулировать предметы с христианской8 символикой9 и эпиграфикой10 (в первую очередь, монеты Восточной Римской империи и их имитации11), была сделана попытка соотнести композицию («неловкая» фигура в центре и две поддерживающие по краям) с сюжетом снятия Иисуса с креста.12

Появление новых материалов из Сианя показывает, что, скорее всего, данная точка зрения ошибочна. С одной стороны, мы видим на всех трёх «мешках» массу отсылок к эллинской мифологии и культуре (винные амфоры (рисунки 2–2), колонны с характерными капителями (рисунки 3–2), растительный орнамент (рисунки 3–1), возможно, символизирующий виноградную лозу), с другой – полное отсутствие христианской символики, которая к описываемому периоду уже сложилась.13

Разумеется, было бы неверным умолчать о стилистическом своеобразии фигур «хмельного божества» и его спутников. Несмотря на вышеперечисленные «греческие» элементы, следует признать сильное азиатское влияние. Если центральная фигура условного Диониса полуобнажена, что не является редкостью и в Средиземноморье, то его сопровождающие одеты в юбки и имеют высокие головные уборы с плоским верхом. Судя по всему, перед нами продукт восточноэллинистического культурного синкретизма, испытавшего влияние одновременно с Балканского полуострова, из Бактрии, Передней Азии и северной Индии.

Нельзя сказать, что на территории Китая подобные пост-эллинистические14 находки ограничиваются только керамическими верблюдами.

Одной из наиболее ранних находок является изображение кентавра на на ковре из могильника Сампул (Синьцзян, уезд Хотан) (рисунки 7–1). Его Его датировка дискуссионна, анализ С14 дал результат ок. 100 г. до н.э. 15, однако сопутствующий инвентарь может указывать и на II–III вв. н.э.16 С одной стороны, перед нами совершенно точно кентавр, основными чертами напоминающий греческого. С другой – фантастическое существо музицирует на духовом инструменте, что в эллинской традиции куда более соотносится с образами силенов и сатиров, чем с буйными и неукротимыми коне-людьми. Очевидно, что где-то на территории Бактрии или в прилегающих районах сложился культурный феномен, сочетавший греческие и местные элементы.

В этой связи важно отметить два факта. Во-первых, территория Хотана, где была сделана находка, в лучшем для Китая случае была под властью правителей, признававший свой формальный вассалитет по отношению к императорам Поднебесной (как это было, например, в эпоху расцвета Западной Хань, т.е. с сер. II в. до н.э. примерно до рубежа эр), но не китайского «регулярного» чиновничества. Потому вплоть до окончательного включения Синьцзяна в состав государства Цин17 в XVII–XVIII вв. данный регион был и культурно, и политически самобытен. Для сравнения Сиань, в окрестностях которого были найдены керамические верблюды, был с перерывами столицей Китая с III в. до н.э. Во-вторых, весьма вероятна связь сампулского кентавра с Кушанским царством. По устоявшейся точке зрения основатели этого государства, юэчжи,18 с одной стороны, долгое время были западными соседями китайцев и сюнну, но, впоследствии, под ударами последних, продвинулись в Бактрию, где сокрушили местную эллинистиче- скую монархию, приняв, частично, её культурное наследие. Вспомним, путешествие Чжан Цяня в Западный край (ставшее провозвестником Великого Шёлкового пути) было, в том числе, мотивировано желанием отыскать юэчжей для совместных военных действий против сюнну.19

Одновременно с вышеописанными «ориентализированными» образцами в Китае встречаются и артефакты, стилистика которых довольно близка к средиземноморской.

Первая, и наиболее известная такая находка – сосуд из погребения Ли Сяня (504–569 г.), сделанная в 1983 г. в окрестностях г. Гуюань (Нинся-Хуэйский АР). Очевидно, что круговое изображение распадается на две композиции (рисунки 6–1). На первой – мужчина с плодами в руках, которого расположены три женских фигуры, индивидуальность которых подчёркнута в т.ч. предметами в руках (например, у одной из них копьё и щит) и неодинаковыми нарядами. Судя по всему, перед нами Парис, который готовится наделить Афродиту золотым яблоком, предпочтя её Афине и Гере. На второй композиции предполагаемый троянский царевич уже почти обнажён (на нём лишь шляпа и короткий плащ), он дотрагивается до подбородка девушки, видимо, Елены Прекрасной. Таким образом, с высокой долей вероятности, перед нами именно гомеровский сюжет, причём выполненный довольно близко к классической стилистике (атлетичная фигура мужчины с открытым фаллосом, шляпа, напоминающая греческую, диадемы на головах богинь). Автор находит довольно убедительным предположение, что данный позолоченный сосуд из серебра (рисунки 6–2) был изготовлен мастерами где-то между Передней Азией и Бактрией.20 Несколько более вероятной выглядит именно бак-трийская версия, так как хотя этот регион отчасти попал под власть Са-санидов, их про-зороастрийская культурная политика (сильно отличавшаяся от парфянского периода) ощущалась здесь явно слабее, чем в центре. Таким образом, здесь с эллинистических и кушанских времён мог сохраниться производственный центр, сохранивший и в пер. пол. I тыс. н.э. греческие традиции в искусстве.

Другой артефакт – серебряное блюдо, найденное 1988 г. в волости Бэйтань пров. Ганьсу, в центре – фигура бога (вероятно, Диониса), восседающего на кошачьем хищнике (рисунки 7–2). Приводимые в китайской литературе датировки различны, но укладываются в III–VI вв. н.э. Вокруг «наездника на льве» по кругу расположены двенадцать мужских и женских лиц, что соответствует числу олимпийских богов. Ближе к краю блюда можно видеть орнамент в виде виноградных лоз. К счастью для нас на блюде имеется прочерченная надпись в виде иероглифов «大夏», т.е. Бактрия.21 Опираясь на это косвенное доказательство, можно предполагать, что и блюдо с Дионисом (наличие виноградных лоз и характерного «ездового животного» доказывает, что перед нами именно этот олимпийский бог22) также происходит из Бактрии.

Отметим, что, в отличие от территории Синьцзяна (о культурноисторической самобытности которого говорилось выше), земли нынешних провинций Шэньси (где были найдены керамические верблюды с «мешками») и Ганьсу (блюдо с Дионисом на льве), а также Нинся-Хуэйского АР (ваза с сюжетом из Илиады) хотя и не могут быть названы колыбелью китайской цивилизации, оказались под её контролем довольно рано, будучи включены еще в эпоху первых империй: Цинь (221–207 гг. до н.э.) и Хань (206 г. до н.э. – 220 г. н.э.).

Подведём итоги. Во-первых , всё более обоснованным выглядит предположение, что в Бактрии или сопредельных регионах, по крайней мере, в пер. пол. I тыс. н.э. существовал очаг эллинистической культуры, сохранявший известную «чистоту» и сравнительно слабо подвергшийся ориентализации. Иными словами, в то время как в Средиземноморье христианство активно вытесняло прежние культы, в глубине Азии античная мифология продолжала воспроизводиться. Во-вторых , предметы с христианской (от ромейских монет с крестами и ангелами²³ до несторианских артефактов²⁴) и «эллинистической» символикой сосуществовали на Шёлковом пути по крайней мере до периода Суй (581–618 гг.). В-третьих , наряду с весьма «греческими» экземплярами, параллельно в Китай поступал и куда более «ориентальные» (вроде «Диониса» и его спутников, изображённых на боках керамических верблюдов). В-четвёртых , несмотря на очевидную актуальность изучения контактов греко-романского мира с Дальним востоком, на данный момент работ в этом направлении на русском языке немного, при наличии таковых на английском²⁵ и китайском²⁶ (как статей²⁷, так и моно-графий²⁸).

В завершении стоит сказать, что похожие вещи есть и на территории Монголии (Двадцатый Ноин-улинский курган, где была найдена бляха с сатиром и богиней). За основную версию авторами раскопок взята та, согласно которой судьба артефакта напрямую связана с Красса на восток в период поздней Республики.29 Приводимые нами выше находки показывают, что традиция связывать античные предметы именно с парфянским походом и последствиями битвы при Каррах, хотя и не лишена определённых косвенных доказательств, вроде кратких неоднозначных сообщений китайских нарративных источников о «построении в виде рыбьей чешуи», но не может объяснить всего объёма культурного взаимодействия Дальнего Востока с греко-романским Средиземноморьем.