Антисоветские кампании в США в период великой депрессии

Антисоветская кампания началась с обоснованных обвинений советского правительства в очередной волне массовых преследований в рамках борьбы с религией и церковью. Вслед за этим в Соединенных Штатах широко развернулась пропагандистская кампания против «красного демпинга». Она началась с серии статей берлинского корреспондента New York Evening Post Г. Никербокера после его пребывания в Советском Союзе в начале 1930 г. В то время Никербокер имел репутацию честного и вдумчивого репортера. Его заслуги на журналистском поприще были отмечены премией Пулитцера в 1930 г. Если в его статьях и были антисоветские зарисовки, то это было следствием его собственных наблюдений или убеждений, но не стремлением кому-то угодить. Как отмечал либеральный The Nation, «он ( Никербокер. – Т. К. ) не относился к тем журналистам, которые принимали заказы, чтобы придать какую-либо окраску своим материалам» [1, p. 602]. Сенсационными его сообщения сделали комментарии к ним издателей New York Evening Post Г. Уайта и Э. Годкина. Кстати, название книги, составленной на основе этих статей, – «Красная торговая угроза» – также придумано издателями [2].

В целом книга была посвящена анализу первой пятилетки СССР. Но автор немало страниц посвятил и проблеме так называемого «советского демпинга». В частности, указывалось, что цены на некоторые экспортируемые Советским Союзом товары (пшеницу, рожь, антрацит и нефть) ниже тех, по которым они продаются на внутреннем рынке. Московские власти этот факт упорно отрицали. Однако цифровые данные, предоставленные журналисту директорами предприятий и шахт, председателями колхозов, давали ему основания утверждать обратное [3, p. 5]. Об этом, например, свидетельствовали показатели по экспорту российского зерна. В среднем себестоимость бушеля русского зерна вместе с транспортными расходами составляла 1 доллар 30 центов. В октябре 1930 г. на бирже в Ливерпуле зерно продавали по 81 центу за бушель. В Амстердаме советские торговые организации продавали бушель зерна за 69 центов при его средней биржевой цене 76 центов [4, p. 218].

Конечно, Никербокер отдавал себе отчет в том, что пресловутый «советский демпинг» в данный момент не представлял серьезной опасности для США и всего капиталистического мира. Отмечая резкий прорыв Советского Союза в число крупнейших экспортеров бревен, он заметил, что объем ввозимого леса в США составлял всего лишь 0,1 % от американского производства [5, p. 117–119]. Но корреспондент акцентировал внимание читателей на другом. Он отмечал, что к концу первой пятилетки Советский Союз будет в два раза мощнее с экономической и военной точки зрения по сравнению с 1928 г. и поэтому может диктовать свою волю всему миру. По мнению Никербокера, преграду такому развитию событий может поставить либо война против Советского Союза, либо экономический бойкот внешнего мира, который преградит поступление в СССР товаров, необходимых для осуществления пятилетки [6, p. 266]. Непосредственно для Соединенных Штатов угроза представала в виде «мощного экспортера сырья, способного из-за монополии государства в торговле и производстве вести внешние сношения с выгодой, не считаясь с соперниками» [7, p. 274–275].

Между тем, рассуждая о «нечестной» конкуренции, журналист иногда проговаривался: «Советские цены, как правило, достаточно низкие, но лишь настолько, насколько позволяет дело, и не ниже» [8, p. 602]. Из этого логически следовало, что советская практика торговли не отличалась от той, которой придерживались в подобных обстоятельствах крупные американские промышленные гиганты.

Либеральная пресса утверждала, что, например, бельгийцы, поляки и другие соседи Германии покупали тонну немецкой ржи на 70 марок дешевле, чем она обходилась на внутреннем германском рынке [9, p. 603]. Но к подобным доводам в разгар кампании не прислушивались.

Издатели New York Evening Post по-прежнему упорно снабжали статьи Никербокера своими броскими заголовками: «Советы снижают цены на зерно, чтобы вытеснить Соединенные Штаты с итальянских рынков», «Советы воюют за торговое превосходство» и т. д. Публикации Никербокера с соответствующими комментариями вызвали сенсацию среди общественности. За короткое время тираж New York Evening Post вырос на 20 000 экземпляров. Вероятно, что это было главной целью издателей. Но, конечно, ставилась и другая цель: создать чувство беспричинного страха перед тем, что делается или что собирается делать советское правительство.

Массированная атака консервативной прессы порой шла вразрез с позицией самого Никербокера. Автор нашумевшей книги, в частности, признавал, что успех пятилетки может привести к дальнейшему увеличению советских закупок в Соединенных Штатах. По его мнению, Советский Союз вынужден прибегать к демпингу, потому что все закупки были спланированы заранее. Отказ от них мог бы привести к срыву пятилетки. Больше всего Никербокера возмущал моральный аспект демпинга. Он отмечал, что советское правительство не только продолжает, но даже увеличивает экспорт продовольствия, несмотря на его нехватку в стране [10, p. 208].

В подтверждение наличия демпинга в советском экспорте консервативная пресса ссылалась на мнение так называемой «правой оппозиции», к которой причислялись Председатель Совета народных комиссаров А.И. Рыков, наркомы Н.И. Бухарин, М.П. Томский и др. «Правда», например, с негодованием отозвалась о критике Рыкова наркома торговли А.И. Микояна, который «экспортировал мясо за границу в то время, когда население Советского Союза не может достать мясо иногда неделями» [11, р. 13]. Но даже такие аргументы не смущали либералов. Логика их рассуждений была такова: снижение жизненного уровня русского народа связано с необходимостью получения валюты и иностранных кредитов для закупки оборудования, предназначенного для индустриализации России, которая в конечном счете осуществляется в интересах народа [12].

Американская администрация умело воспользовалась «рекомендациями» Никербокера. Под предлогом борьбы с «советским демпингом» некоторые статьи советского экспорта (спички, антрацит, лесоматериалы, марганцевая руда, асбест) были обложены антидемпинговой пошлиной. Обсуждался вопрос о введении эмбарго на весь советский экспорт [13, с. 173–185]. На самом деле попытки представить дело так, будто с ростом советской экономики возникла угроза подрыва американского рынка США, были несостоятельны. В общем импорте США в 1929–1933 гг. доля Советского Союза составляла всего от 0,5 до 0,8 % [14, с. 184].

Большинство рядовых американцев оправдывали введение своим правительством дополнительного налогового обложения советских товаров. Обозреватели отмечали: «Воздействие этого метода нельзя преувеличивать. Его нельзя применять широкомасштабно для того, чтобы он сыграл решительную роль в нашей ситуации. Его нельзя распространить на все виды продукции и на все страны сразу. Но и нельзя быть оптимистом, поскольку большевики способны по определенным пунктам в определенное время дезорганизовывать рынок некоторых продуктов, таких как пшеница. Они имеют средства спровоцировать непоправимую катастрофу в Европе, которая уже сильно расстроена ( экономически. – К. Т. )» [15].

Демпинг России в торговле лесом, марганцем, углем, нефтью, пшеницей и другими товарами американская пресса рассматривала как отчаянную, беспрецедентную по своим масштабам и объемам попытку советских предприятий прорваться на мировые рынки. Пресса приводила сообщения о том, что советский уголь и пиломатериалы в Новой Англии стоили дешевле, чем поступавшие из других штатов и Канады; цены на советскую древесину для изготовления газетной бумаги в городах Атлантического побережья были ниже, чем на аналогичную канадскую продукцию. Советские яблоки якобы «подрезали» цены яблокам из Орегона в Гамбурге. Экспорт советского льна подрывал его производство во Франции. Советское мыло распродавалось по бросовым ценам в Англии. Советская сельскохозяйственная продукция наводнила страны Прибалтики.

Обозреватели отмечали, что такой поворот дел дает новый поворот в политике по «русскому вопросу». Вспомнили, что в США нет закона, который мог быть применен в отношении страны, «враждебно воздействующей на рынки американских товаров». Возобновились и требования в конгрессе наложить эмбарго на советские товары, поскольку демпинг советских товаров наблюдался во многих странах. Советское правительство, контролировавшее производство и зарплату в России, по мнению многих обозревателей, могло без особого ущерба для себя «подрывать благосостояние рабочего класса в других странах» [16, p. 11]. Тем самым, считала Philadelphia Inquire, советское правительство хочет показать эффективность коммунистической и коллективистской системы и составить конкуренцию, с которой капиталистическим странам не справиться [17, p. 12].

Проблема, сама по себе не новая для американцев, приобрела (не без помощи американских консерваторов) особую остроту. В свое время либеральная общественность критиковала правительства некоторых стран, которые нещадно эксплуатировали заключенных для производства товаров, продаваемых за бесценок за границей. По официальным сообщениям прессы, только в так называемые «северные концлагеря» с центром в Соловках было сослано около 1200 тыс. «антисоветчиков». Но, как неоднократно заявлялось, они работали в «человеческих условиях» [18, p. 13]. Труд заключенных применялся прежде всего в лесозаготовках и добыче некоторых полезных ископаемых. На Западе было известно о «хозяйстве» ГУЛАГа. Советским представителям в США трудно было доказывать, что лес был заготовлен работниками по найму, а не заключенными.

Свою лепту в разоблачение «фальшивок» консерваторов вносили и либералы. В ход шли свидетельства авторитетных представителей деловых кругов и организаций, в том числе и зарубежных. Так, The Nation сослался на британскую федерацию торговли лесом, которая не обнаружила «ни малейшего свидетельства подневольного труда» в лесной промышленности на севере России. «Вероятно, казначейству Соединенных Штатов можно кое-чему поучиться у лидера британских лесовиков», – констатировала редакция журнала [19, p. 99]. В то же время нетрудно было догадаться, что традиционная ориентация Британии на закупки леса в России, невысокие закупочные цены на него в Советском Союзе, наличие хорошо отлаженных связей с советскими торговыми организациями вынуждали британских лесопромышленников закрывать глаза на систему подневольного труда в СССР.

Постепенно кампания против «советского демпинга» и «подрывной деятельности» советских организаций в США пошла на убыль. Антисоветские кампании могли лишь в какой-то мере ослабить общественное давление на правительство с целью принятия мер по преодолению кризиса, но сами по себе они не могли решить назревших экономических проблем. В обстановке жесточайшего кризиса даже относительно небольшие размеры делового сотрудничества с Советским Союзом рассматривались частью общественности как значимые для американской экономики.

Ссылки:

• 1.    The Nation. 1931. June 3.

• 2.   Knickerbocker H.R. The Red Trade Menace. Progress of the Soviet Five-Year Plan. N. Y., 1930. 277 p.

• 3.   Soviet Denials of Dumping // The Literary Digest. 1930. November 22.

• 4.   Knickerbocker H.R. The Red Trade Menace. Progress of the Soviet Five-Year Plan. 2^nd print. N. Y., 1931.

• 5.   Ibid. P. 117–119.

• 6.    Ibid. P. 266.

• 7.   Ibid. P. 274–275.

• 8.    The Nation. 1931. June 3. P. 602.

• 9.    Ibid. P. 603.

• 10.    Knickerbocker H.R. The Red Trade Menace. Progress of the Soviet Five-Year Plan. 2^nd print. P. 208.

• 11.    Soviet Denials of Dumping. P. 13.

• 12.    The Nation. 1931. June 3.

• 13.    Фураев В.К. Советско-американские отношения, 1917–1939. М., 1964.

• 14.    Там же. С. 184.

• 15.    The Atlantic. 1931. Feb.

• 16.    Russians «Dumping» War Challenge // Literary Digest. 1930. October 11.

• 17.    Knickerbocker H.R. The Red Trade Menace. Progress of the Soviet Five-Year Plan. 2^nd print. P. 12.

• 18.    The «New Calumny» Against Russia // Literary Digest. 1931. March 14.

• 19.    The Nation. 1931. July 29.