Антропология религиозного конфликта на постсоветском городском пространстве в условиях трансформации общества (на примере исламского фактора в Дагестане)

Религия, религиозный компонент всегда имели и имеют способность выступать как в роли объединяющего символа и мобилизующей силы, так и детонатором социальных конфликтов в обществе. При этом все более значимой парадигмой мышления становится религиозное самосознание. В этой связи религиозный конфликт как один из видов социальных конфликтов в эпоху глобализации приобрел статус «управляемого» в социуме. Разрастание подобного рода конфликтов априори способно оказать заметное влияние на характер социальных отношений в обществе, в первую очередь политических, экономических, а также национальных.

Сегодня в научных кругах заметно усиление интереса к проблеме религиозного конфликта [1; 2]. В своих высказываниях ученые подчеркивают, что он часто принимает форму борьбы за политические права, национальную (этническую) независимость, социальную справедливость, гендерное равенство и т.д. Религиозная идентичность часто оказывается прикрытием национальной (этнической) идентичности, идеологическим ресурсом, которым легко манипулируют политические элиты и правящие группы для достижения не религиозно-духовных, а материальных целей [3]. Исходя из этого, место и роль религии в обществе связывают, прежде всего, с ее политизацией, а также параллельной тенденцией - рели-гизацией политики [4].

Сформулированная выше гипотеза австрийского теолога и социолога отчетливо маркируется на локальном уровне в условиях постсоветского Дагестана. В качестве эмпирического кейса здесь выступает симбиоз политики и религии - ислама. Будучи неотъемлемой частью дагестанского общества, даже в советское время исламская религия, несмотря на давление со стороны партийных властей, сохраняла определенную степень традиционности в быту. Значимая роль исламской религии в развитии культуры народов Дагестана была обусловлена и религиозным возрождением в переходный период развития общества. Перспективы постсоветского развития религии строились на мнении о возможности ислама стать тем фактором, который объединит многочисленные социальные группы и движения, сохранив при этом этническое многообразие, и будет способствовать сплочению граждан и предотвращению существующих конфликтов [5, с. 243]. Однако на начальном этапе развития духовной сферы дагестанского общества четко обозначился субъективный фактор религиозной конфликтности. В этой связи, используя классическое определение термина «конфликт» как «…серьезное разногласие, острый спор или противоборство субъектов с целью реализации их противоречивых интересов, позиций, ценностей и взглядов» [6], мы и поместили в центр нашего исследования религиозные общественно-исламские группы во главе с их лидерами, способные сплотить общество по религиозно-этническому признаку в их противоборстве, прежде всего, с властью.

Исходя из этого, предметом для изучения в данной статье является выявление специфики взаимовлияния религиозных и общественных процессов в постсоветском городском пространстве Дагестана сквозь призму религиозного конфликта.

Цель представленной статьи - показать место и роль религиозного конфликта, возникшего на почве идеологических разногласий. Акторами конфликта выступают отдельные личности со своими религиозными нетрадиционалистскими взглядами и социально-политическими ориентациями, противостоящие официальным структурам в борьбе за доминирующее положение в обществе, где краеугольным камнем выступала новая религиозная идея. Авторы исходят из тезиса, что разрастание подобного рода конфликтов априори оказывает заметное влияние на характер социальных (политических, социально-экономических, национальных) отношений в обществе, примером которого служит в статье раскол ДУМДа по этническому признаку.

Методы исследования

Теоретико-методологические основы исследования в представленной статье составляют общефилософские принципы и методы исследования: принципы системного подхода, всесторонности, историзма, конкретности. При написании автор руководствовался также методами современной социологии и социальной психологии, сравнительного исследования и социального прогнозирования. В статье используются неопубликованные документы, выявленные в Государственном архиве Российской Федерации (г. Москва); использованы материалы республиканской периодической печати, выражающие и интерпретирующие описываемые нами события. Совокупность исторического и социологического методов позволили нам выявить оценки в массовом сознании дагестанцев в целях подтверждения происходивших трансформаций в дагестанском обществе в 80– 90-х годах ХХ в.

Трансформации в религиозных ориентациях, по данным социологических исследований, привели к кардинальным изменениям в динамике религиозности населения. Если в конце 70-х - начале 80-х годов ХХ в. различные опросы фиксировали 5–10% «верующего населения» в нашей стране, то уже в 1995 г. 60,8% населения идентифицировали себя как верующие [7, с. 114]. Религиозность верующих подкреплялась повсеместным количественным ростом зданий религиозного культа [8, с. 97], конфессиональная панорама которых в России первой половины 1990-х годов отличалась весьма многообразным колоритом. При отсутствии каких-либо связей с институциональными религиозными организациями и знакомства с какими-либо вероучениями в минимальной степени в условиях атеистической цензуры институциализированная религиозная жизнь советских людей была сведена до минимума и ограничивалась эпизодическими посещениями богослужений. Как следствие, в обществе стихийно распространялись примитивные религиозные идеологемы и верования самого разнородного происхождения [9].

Рост религиозного фактора был настолько актуальным, что религия начала ассоциироваться с идеологическим плацдармом и в решении многих проблем общества, обнаруживших себя в постсоветский период в результате демократизации общества конца 1980-х годов.

Так называемый «религиозный ренессанс» имел свои особенности в национальных регионах, в частности в Дагестане, тесно переплетаясь с социетальными факторами. Попытка рассмотреть эту проблему немного шире приводит нас к выявлению и таких факторов, как отсутствие стабильности в обществе, углубляющееся имущественное и материально-финансовое неравенство, отток сельского населения в города и увеличение количества безработных, инфляция, отсутствие правовой защиты. Ваучерная приватизация государственной собственности, присвоение ее представителями центральной и региональных властных структур, группами, приближенными к ним в начале 1990-х годов, способствовали заметному ухудшению социальных условий жизни большинства россиян. Наблюдалось быстрое и баснословное обогащение меньшинства и значительное обнищание основной массы населения страны. Данные статистики свидетельствовали о численном увеличении населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума. Анализ статистических данных показал, что в 1996 г. средне- душевой денежный доход 22% российского населения был ниже прожиточного минимума [10, с. 150].

Свое мнение с негативной оценкой преобразований, происходивших в 1985– 1990-х годах, высказала большая часть дагестанцев (49,8%) в ходе социологического опроса, проведенного дагестанскими учеными в 2016 г. в целях глубокого анализа и установления существующих в массовом сознании дагестанцев оценок и отношения к событиям тех лет. Доля положительно охарактеризовавших преобразования перестроечного периода более чем в два раза меньше по сравнению с подгруппой негативно настроенной части опрошенных и составила 20,8%. Выбор данной позиции респонденты мотивируют позитивными изменениями в обществе, выразившимися в демократизации и гласности, свободе выбора и т.д. Далее, каждый десятый опрошенный по всему массиву демонстрирует полное безразличие к преобразованиям перестроечного периода [11, с. 157]. Таким образом, полученные результаты исследования являются основанием для вывода о том, что в массовом сознании дагестанских народов в основном превалировала негативная оценка событий 80–90-х годов XX столетия.

Обсуждение

Среди республик Северного Кавказа Дагестан всегда отличался особой религиозностью. В советское время Дагестан относился к тем национальным регионам, где доля мусульманского населения составляла 94,5% от общего [12, с. 50]. Политика перестройки четко обозначила дальнейшее развитие ислама, предоставив ему возможность начать выстраивать новую модель взаимоотношений с властью. Это послужило началом для стремительного развития материальной основы ислама, в том числе роста количества его культовых сооружений. По данным Комитета по делам религий правительства РД, динамика роста мечетей была следующей: 1992 г. – 800, 1994 г. – 1050, 1996 г. – 1180, 1998 г. – 1495, 1999 г. – 1555 [13, с. 68]. Только за 1990–1991 гг. в Дагестане было вновь построено или реставрировано 125 мечетей. Была возобновлена деятельность 106 зияратов. В эти же годы возросло число мусульман, совершивших хадж: с 345 до 889 человек [14, Л. 11]. В постсоветский период в Дагестане число тех, кто считал себя верующим, колебалось в пределах от 81% до 95% [15, с. 242].

Однако в процессе возрождения исламской религии стали проявлять себя и проблемные составляющие этого периода, связанные с появлением альтернативных, нетрадиционных направлений ислама [16, с. 83] (Макаров, 2003). На подъеме «новой исламизации», на фоне общего кризиса часть мусульман восприняла привнесенный извне радикальный ислам, во многом не характерный для образа жизни местных религиозных сообществ и их представлений о порядке мироустройства [17, с. 83].

Еще в годы перестройки в республике имелись мюридские братства, численность которых к 1989 г. возросла от пяти до семи. Уже тогда Уполномоченный по ДАССР А.-С. Девришбеков мюридские группы относил к течениям экстремистского толка. Он отмечал, что подобные группировки представляют определенную опасность, поскольку пытаются навязать верующим свою волю и составить сильную оппозицию не только зарегистрированным служителям культа, но и активу зарегистрированных мечетей. Происходили случаи самовольного захвата мечетей [18, с. 67].

Начавшаяся реисламизация Дагестана, пока не затрагивавшая власть, не вызывала угрозы со стороны официальных кругов. Однако события разворачивались стремительно. В мае 1989 г. в Дагестанской АССР возникла первая конфликтная ситуация при активном участии салафитов. В результате было успешно ликвидировано Духовное управление мусульман Северного Кавказа. Причиной для переизбрания были определенные злоупотребления Геккиева положением муфтия. Среди них разного рода махинации, разбазаривание материальных средств и ценностей Духовного управления, отступления от законоположений ислама. Ко всему прочему, его обвинили в слабой защите интересов и гарантированных Конституцией СССР прав верующих. Высказываясь о причинах, которые вызывали нездоровые настроения в обществе, Председатель Совета Министров по делам религий Л.Ф. Колесников указал лишь на формальный, бюрократический подход должностных лиц республики при рассмотрении писем, жалоб и заявлений верующих [20].

Однако была еще одна подоплека вышеуказанного конфликта - экономическая. Контроль над ДУМД, к которому стремились лидеры, открывал доступ к огромным денежным ресурсам, прежде всего к доходам от организации хаджа. Результатом стала ситуация, связанная с обстановкой вокруг хаджа, приобретшая широкий резонанс в республике и свидетельствовавшая о попытке государственного переворота группой верующих во главе с заметным исламским радикалом Х. Хасбулатовым.

Хасбулат Хасбулатов, житель с. Губден Карабудахкентского района, был известен своими ораторскими способностями. В конце 1980-х годов, когда была заложена основа для активного участия в общественно-политической жизни республики традиционных исламских институтов Дагестана, в дальнейшем постепенно превращаясь в серьезного политического игрока и пытаясь влиять на принятие политических решений, в республике стали появляться религиозные группировки-партии как своего рода защитная реакция на перемены. Первой из них была созданная 25 января 1990 г. в с. Губден партия «Джамиатуль Муслимин» (от араб. Джама'ат ал-муслимин), инициаторами которой были Х. Хасбулатов, А. Таимов, М. Гаджимурадов, Н. Гарумов, М.-Р. Ахмедов. Первоначально в политической деятельности организаторы делали упор на объединение кавказских мусульман в целях дальнейшего упрочения ислама на основе требований шариата, особенно при соблюдении мусульманских обрядов в отношении брака и семьи, а также в повседневной жизни, расширение их связей с единоверцами за рубежом, создание политической оппозиции просоветскому правительству Дагестана и постепенное превращение республики в «исламское государство», живущее по принципам шариата. 23 сентября 1990 г. руководители партии организовали съезд мусульман Дагестана в с. Губден, в котором приняли участие 486 представителей от 57 сел, городов и сотни любопытствующих губденцев. Несмотря на 84

множество актуальных и значимых проблем, которые были поставлены руководителями этой партии перед мусульманами (изучение исламской культуры Дагестана, защита политических прав верующих, принятие безотлагательных мер по стабилизации обстановки в республике и преодоление кризиса), ни одна из них не была реализована.

Обстановка вокруг хаджа приобрела в республике широкий резонанс, когда четко обозначилась попытка государственного переворота группой митингующих верующих « хаджистов » на центральной площади г. Махачкалы во главе с руководителем Х. Хасбулатовым. Несмотря на попытку урегулирования проблемы «сверху», рост протестных настроений среди верующих не прекращался. Попытки власти хоть как-то урегулировать создавшуюся ситуацию, например путем принятия постановления 4 июня 1991 г. «О мерах по организации паломничества мусульман Дагестана в Мекку», а также объявления пятницы нерабочим днем в республике, приводили к обратным действиям со стороны митингующих. Последовал ультиматум о поездке всех желающих или никого. Настойчиво звучали призывы: перекрыть железную дорогу и автотрассу Ростов–Баку, захватить аэропорт, Дом Советов, распустить Верховный Совет, отозвать депутатов, добиться отставки правительства.

Для решения создавшейся проблемы руководство республики неоднократно выезжало в Москву, где состоялись встречи с руководством Совмина, других министерств, ведомств и Центрального банка РСФСР. После каждого приезда М.М. Магомедов и А.М. Мирзабеков информировали верующих о встречах в Москве. Митинг продолжался 12 дней. В один из дней перед митингующими выступил заместитель муфтия Саидмагомед Абубакаров. Он в своем выступлении просил прекратить митинговать и готовиться к хаджу. После последней встречи руководства республики с митингующими в толпе прозвучал сигнал к штурму здания Правительства. Первыми кинулись женщины, а за ними мужчины, бросая камни в сторону окон здания. Один камень попал в милиционера, тем самым ранив его, милиция открыла огонь вверх, но рикошетом пуля попала в одного из нападающих. В результате скончался житель с. Чиркей Буйнакского района Абдурахман. Беспрецедентная ситуация с организацией хаджа ярко сигнализировала о наличии глубокого кризиса в самом обществе и, соответственно, во властной структуре. Результатом данного конфликта стали межэтнические расколы, послужившие причиной появления сразу нескольких конфликтующих между собой мусульманских структур, в том числе и в самом ДУМД.

Заключение

Таким образом, постсоветский исламский феномен был вызван целым комплексом причин, корни которого в большинстве случаев находятся в латентных и явных социальных, экономических и политических недугах, а не в патологии психологических качеств отдельных людей. Однако как недооценка исламского фактора советским руководством страны с отсутствием четкой государственной идеологии светского типа, которая учитывала бы интересы верующих и неверующих, так и лояльность в деятельности республиканской власти в самом начале 1990-х годов привели к ошибкам, повлекшим необратимые последствия для республики. Попытка республиканских властей разрешить эту проблему не увенчалась успехом, а лишь «пригладила» ситуацию. Набиравшие обороты межнациональные противоречия в национальных республиках послужили основой для придания исламу этноконфессионального окраса. Создавалась ситуация, когда религия использовалась как идеологический плацдарм в борьбе за лидерство во власти. В Дагестане нарастало противоборство между различными этнополитическими элитами, прежде всего аварской, даргинской и кумыкской. С другой стороны, повышение национального самосознания у дагестанских народов стало одной из причин кризиса духовного управления мусульман. Междоусобные склоки и неэффективная борьба со своими оппонентами привели к политизации духовного управления, дистанцировав его от верующих и лишив своего авторитета [21, с. 234].