Антропоморфные изображения древней Японии

На смену культуре Дзёмон пришла материковая культура Яёй, генетически не связанная с автохтонным населением Японских островов. Носители культуры Дзёмон были оттеснены к северо-востоку, многие традиции, в том числе керамического производства, были практически утрачены. Что касается антропоморфных изображений, то в эпоху Яёй также известны глиняные статуэтки, простые в изготовлении и лишённые орнамента [Egami, 1973].

И всё же традиция массового изготовления глиняных изделий сохранилась и, постепенно трансформируясь, оказывала воздействие на другую культуру, пока, столетия спустя, уже в другую историческую эпоху – Кофун – не произошел сильнейший выплеск творческой энергии, реализованный в глиняной пластике ханива – масштабном историческом и культурном явлении по яркости и самобытности вполне сопоставимом с феноменом догу [Кодай-но Мэн, 1982]. Интересно, что наряду с сложнейшими в техническом отношении, крупным по размерам, достигшими широкого распространения ханива в то же время продолжает существовать и совершенно иная глиняная пластика, весьма напоминающая предметы встречающиеся в археологических материалов с поселений Северной Азии. Об этом свидетельствует находка серии глиняных статуэток поселенческого комплекса Танихата, Тоттори [Shinto, 2001. Если ханива, как известно, являлись элементом погребального обряда, то простые фигурки вероятнее всего, служили отправлению общинных культов рядово- го населения, которое и было (как и во всех традиционных обществах) носителем и хранителем «патриархального» традиционного мировоззрения, которое бережно сохранялось из поколения в поколения, приобретая в период Кофун форму, которая, будучи близка философии синто, фактически продолжает существовать и сегодня.

Нам уже доводилось обращать внимание на типологическое сходство пластики Дземон с материковыми комплексами эпохи неолита и бронзы [Молодин, Соловьёва, 1997], и использовать данные северо-азиатских, в том числе западносибирских источников при интерпретации материалов с японских островов и реконструкции ряда возможных обрядовых аспектов использования антропоморфной пластики [Соловьева, 2005].

Таким образом, к кругу уже известных параллелей между мировоззренческими посылами традиционного общества японских островов и сферой сакральных представлений аборигенного населения Северной Азии (в том числе и Западносибирского Севера), прибавляется еще один важный факт, который подтверждает правомерность поиска параллелей в этом регионе для объяснения смыслового содержания некоторых категорий глиняной пластики. Значительное сходство комплексов глиняной пластики бесспорно местного происхождения, а также обстоятельство близости археологического контекста обнаружения находок, предполагает сходство и в мировоззренческих установках, обусловивших особенности проведения ритуалов и последующего формирования археологического облика оставленных ими следов.