Апрельские санкции: последствия для российской экономики

Введенные санкции наложили запрет для американских компаний на взаимодействие с российскими корпорациями и лицами, попавшими в новый список2. Так, представители американского бизнеса должны завершить до 5 июня 2018 г. все транзакции по соглашениям, заключенным до 6 апреля с 12 российскими компаниями3, и до 7 мая – с компаниями «РУСАЛ», «EN+», «Группой ГАЗ»4.

На введение новых американских санкций, в первую очередь, отреагировали российский валютный и фондовый рынки. Так, уже через четыре дня после объявления ограничительных мер максимальное значение биржевого курса доллара составило 65 руб. (впервые с ноября 2017 г.), а курс евро подскочил до 80,5 руб. (впервые с 4 августа 2016 г.). Кроме того, индексы ММВБ и РТС снизились в ходе торгов на 9–11% вследствие распродажи российских активов5. Подешевели акции не только российских публичных компаний, в отношении которых были наложены санкции («РУСАЛ» (-31,78%)6), но и акции структур, не попавших под их действие, таких как Сбербанк (-18,74%) и «ВТБ» (-8,84%)7. Это связано с часто встречающейся высокой долей акций госбанков в общем портфеле инвестиционных фондов, а также с риском Сбербанка в отношении компаний, попавших под санкции, который оценивается агентством Fitch в размере 11 млрд долл.

В связи с общей нестабильностью фондового рынка упали в цене и российские суверенные облигации («Россия-2030» (-0,8%), «Россия-2047» (-2,81%), «Россия-2043» (-3,75%)). Сейчас это можно оценивать как конъюнктурное явление, однако предложенный американским конгрессменом Хоакином Кастро законопроект о новых санкциях

8(69) 2018

предполагает ограничения на транзакции с новыми евробондами России, что увеличивает риски для российского суверенного долга1.

Тем не менее спад на валютном и фондовом рынках происходил недолго – уже через три дня рубль отыграл половину своего падения с 9 апреля2, укрепившись до значения 61,19 руб./долл. и 76,16 руб./евро3.

Эффекты для российской экономики

Долгосрочный эффект от введения санкций будет связан с оттоком иностранных инвестиций, возвращением капитала российских санкционных компаний, а также с ростом их убытков. При этом последнее явление может негативно отразиться на отдельных отраслях российской экономики.

Негативные эффекты уже ощутил и мировой рынок глинозема, где доля «Русала» составляла около 7%. По данным Financial Times, цены на поставки глинозема возросли на 20%, а алюминия – на 5%6.

Санкции коснутся и российского банковского сектора, где потери могут достигнуть 100 млрд руб. в связи с переоценкой капитала и слабым финансовым результатом, на который повлияет низкий спрос на дорогие кредиты со стороны частного сектора7. Это составит более 6% от

8(69) 2018

ожидаемой Центральным банком России прибыли банковского сектора в 2018 г. (1,5 трлн руб.)1.

Возвращению российского капитала могут помочь запущенные государством инструменты – суверенные еврооблигации2, а также новые российские офшорные зоны3. Перечень механизмов поддержки может быть и расширен в зависимости от специфики потребностей компаний. Так, к их числу могут быть добавлены льготные экспортные кредиты, налоговые льготы, субсидированные кредиты через институты развития, предоставление преференциального доступа к госзакупкам и к инвестиционным контрактам, а также новый институт по борьбе с последствиями санкций4. Однако данные меры могут в существенной мере снизить конкурентоспособность отечественных компаний в долгосрочной перспективе. Более того, вливания в экономику всегда связаны с риском инфляции. В случае усиления негативных тенденций Центральный банк России допускает возможность повышения ключевой ставки5.

В целом отток капитала, а также усугубление проблем отдельных компаний может замедлить темпы роста ВВП по итогам 2018 г.

Контрсанкции опаснее санкций

Представленный 13 апреля 2018 г. Госдумой пакет ответных мер на американские санкции связан с введением ограничений на торговлю металлами, продукцией сельскохозяйственной, алкогольной, табачной, фармацевтической промышленности, а также сотрудничество в авиастроении, ракетостроении, атомной сфере, в области консалтинговых, аудиторских и юридических услуг.

С одной стороны, представленный перечень сфер действительно охватывает наиболее значимые направления российско-американского экономического сотрудничества, интенсивность которого в относительном выражении не высока. Так, к примеру, доля США в торговом обороте России в 2017 г. составила порядка 4%6. С другой стороны, экономика США существенно больше и более диверсифицирована, чем российская, и легко сможет переориентироваться на другие рынки сбыта и поставщиков. В то время как Россия может не найти приемлемых альтернатив для себя. В этой связи возникает угроза того, что введенные контрмеры могут стать более чувствительными для россиян, чем для американцев.

Аналоги некоторых медицинских препаратов, импортируемых из США, не производятся в России. На сегодняшний день доля США в российском

8(69) 2018

импорте лекарств составляет 28%, в то время как общая доля импортных препаратов в стоимостном выражении на российском рынке превышает 68,2% (по состоянию на февраль, 2018 г.)1. Неготовность России полностью отказаться от импорта оригинальных медицинских и лекарственных изделий подтвердила министр здравоохранения Российской Федерации2.

Отказ от поставок металлов для промышленного производства не приведет к кризису ни в США, ни в странах ЕС. Выпавшее звено из производственной цепочки (хотя это и будет связано с ростом издержек в краткосрочной перспективе) всегда можно заменить другим и восстановить бизнес-процесс. Такие крупные производители, как американский Boeing или европейский Aerobus смогут получить конкурентное предложение поставок титана на мировых рынках. Поэтому отказ от сотрудничества с компаниями сейчас не входит в число контрсанкционных приоритетов правительства3.

Несомненно, в среднесрочной перспективе можно ожидать эффекта импортозамещения для ряда секторов (к примеру, для сельского хозяйства, алкогольной и табачной промышленности), но как и в 2015 г. он будет иметь свой «потолок» в силу ресурсных и производственных ограничений российских производителей.

Дальнейшие шаги по нейтрализации действия новых санкций, безусловно, должны быть связаны с решением краткосрочных задач. В первую очередь, это касается содействия в привлечении средств для рефинансирования еврооблигаций российскими компаниями на 22,8 млрд долл. до конца 2019 г.4. В долгосрочной перспективе проблема привлечения капитала в российскую экономику потребует пересмотра уязвимых аспектов российской внешнеэкономической политики. Опыт Китая, пережившего санкционное давление в 1980-х гг., показывает, что покинувшие страну зарубежные инвесторы могут и вернуться.

Поиск путей по выходу из создавшегося кризиса возможен и через расширенное взаимодействие с международными финансовыми организациями – Всемирным банком и региональными банками развития. В частности, существенный интерес представляет участие в программах банков на равных условиях с другими развитыми странами в проектах, имеющих коммерческий интерес (к примеру, развитие нанотехнологий, другие инновационные проекты)5. Более того, эти институты обладают высоким потенциалом в привлечении инвестиций в акционерный капитал предприятий из частного сектора.•

8(69) 2018