Базовый концепт страх в новогреческом языке: аспект метафоризации физических состояний

Концепт страх относится к категории эмоциональных концептов, которые, по мнению З. Кове-чеша [14: 43], определяются и формируются большей частью метафорически и метонимически. Особенностью страха как эмоционального концепта является его происхождение из животного мира, он представляет собой инстинкт самосохранения и обеспечивает базовый механизм выживания человека. В дальнейшем на этой основе формируется сложная система метафо-ризации страха как комплексного концепта. Будучи фундаментальной эмоцией, страх получает схожие проявления в языках народов мира. Существуют две точки зрения на природу эмо

ций: с одной стороны, универсальная биологическая природа страха – в противопоставлении к культуре [17], с другой – осмысление эмоций (в том числе страха) как когнитивно-культурных моделей, когда разные аспекты универсального опыта по-разному проявляются в различных культурах [14: 45].

Целью настоящей статьи является выявление особенностей метафоризации, в основе которой лежит физический опыт освоения мира человеком, как составляющей концепта страх в новогреческом языке. Данный аспект актуален в связи с природой страха, относящегося к прототипическим эмоциональным концептам, которые имеют более «телесную» основу (bodily, more embodied) [14: 45], и отличается от концептуализации многих других эмоций. Методы исследования включают анализ словарных дефиниций, этимологический и фреймовый анализ; источниками являются словарь новогреческого языка Г. Бабиньотиса и этимологический словарь древнегреческого языка Дж. Б. Хофманна. Термин фрейм, введенный в 1974 году М. Минским, означает систему узлов и отношений («network of nodes and relations»), в которой верхние уровни фиксированы, а на нижних уровнях располагаются терминалы (слоты), заполненные характерными примерами или данными («specific instances or data») [15]. В дальнейшем термин получил развитие в работах Ч. Филлмора [9], [10], [11], [13], посвященных фреймовой семантике. Фреймы определяются им как когнитивные структуры, знание о которых является предпосылкой к пониманию концептов, закодированных словами («knowledge of which is presupposed for the concepts encoded by the words») [12: 75]. В когнитивных исследованиях фрейм и концепт как ментальные образования тесно взаимосвязаны. Так, фреймы могут быть охарактеризованы как рекурсивные атрибутивно-ценностные структуры, представляющие содержание концептов [8]; по определению Т. А. ван Дейка, фрейм – «структура знаний, сформировавшаяся вокруг некоторого концепта, с которым и ассоциируется основная, типичная и потенциально важная информация» [4: 16]. В настоящем исследовании реакции на страх, интерпретируемые как нарушения нормальной жизнедеятельности, как ответ на источник страха, фиксируются в виде слотов, составляющих структуру фрейма страх, свидетельствующие о процессах аб-страктизации номинаций, относящихся к физическому опыту.

***

Анализ лексики новогреческого языка позволил классифицировать две основные формы хранения информации о физической подоснове концептуализации страха, подразделяющиеся на внутреннюю реакцию человека на страх и на внешнее воздействие, реализующиеся метафорически. Внешнее воздействие предполагает ситуацию, когда удар физический приравнивается к удару психологическому. Реализация значения прослеживается не только в когнитивных метафорах и метонимиях, выводящихся из фразеологии и других речевых оборотов, но и следует из этимологии словарных единиц. Так, существительное λαχτάρα (η) в значении ‘сильный страх, волнение от внезапного или неприятного события’1 и глагол λαχταρώ ‘вызывать или испытывать сильный страх’ (Σ. 995) берут начало от древней формы λακτίζω ‘пинать’.

Происхождение лексемы κατάπληξη ( η ), обозначающей сильное удивление от неожиданных вещей или событий, чувство глубокого волнения, иногда вместе с некоторой долей страха, восходит к глаголу πλήσσω ( -ττω ) ‘ударять, ранить’ – от πλάσσω ( -ττω ), который, в свою очередь, следует из индоевропейского корня plâ-k - ‘ударять’, возможно, относится к семье pela- со значением ‘ударить что-то, чтобы оно расширилось’ (Σ. 85, 1428). Следовательно, этимология отдельных словарных единиц, среди значений которых фиксируется «страх», обнаруживает лежащие в основе когнитивные метафоры «страх – это живое существо» и «страх – это враг / противник», которые впоследствии нашли широкое метафорическое воплощение в языке (например, νίκησε τον φόβο ‘он победил страх’, ο φόβος τον βασανίζει ‘его мучает страх’ и т. д.). Подобная персонификация страха отмечена, например, в русской (страх как спрут) и французской (страх как хищник) языковой картине мира [3], в итальянской литературе (страх как враг и страх как животное) [7: 111]. Восприятие страха как деятеля, его атакующие характеристики отмечены и в английском языке [5]. Все это демонстрирует определенную степень универсальности концептуализации страха (по крайней мере, в индоевропейских языках), предпосылкой которой может быть общая базовая природа страха, свойственная всему человечеству.

В новогреческом языке, помимо внешнего воздействия, внутренние реакции человека на страх также часто представлены в терминах враждебности, например, во фразеологии часто встречается глагол κόβω , среди значений которого – ‘резать, рвать’. Так, сильный страх обозначают фразеологизмы: μου κόπηκαν τα ήπατα (букв.: ‘мне вырезали печень’), μου κόπηκαν τα γόνατα (русский эквивалент – подкосились колени), μου κόπηκαν τα πόδια ‘подкосились ноги’, μου κόπηκε η μιλιά ‘я лишился дара речи’ (Σ. 49). В значении ‘напугать кого-то внезапно’ используется фразеологическая единица κόβω το αίμα ( σε κάποιον ) (досл. ‘резать кровь’) (Σ. 87).

В исследованиях, посвященных метафорической природе эмоций, страх отождествляется с холодом и участвует в дихотомии «страх – гнев, холод – жар», выражающейся в метонимии «снижение температуры тела вместо страха» (drop in body temperature for fear) [14: 44], а также когнитивной метафоре «страх – это холод» (fear is cold) [16: 41], что противопоставляется концепту гне- ва, выражающемуся в повышении температуры: «жар тела вместо гнева» (body heat for anger [14: 44]) и когнитивной метафоре «гнев – это жар» (anger is heat) [16: 35]. Метафора «соматизм → холод», предпосылки которой подтверждаются физиологическим экспериментом, свойственна русской и немецкой лингвокультуре [6: 30], при этом в русской она описывается как реакция «души на страх», как «тела на холод» [3: 349]. Метафора является универсальной, различие прослеживается лишь в ее значимости в разных языковых картинах мира. Так, она более проявлена в английской лингвокультуре по сравнению с русской [5]. Подобно ситуации в других языках, в новогреческом засвидетельствованы значения холода и понижения температуры, исходящие из физического опыта переживания страха, которые прослеживаются как в словарном составе языка, так и во фразеологии.

О снижении температуры тела как внутренней реакции на страх свидетельствуют фразеологизмы πάγωσε το αίμα μου (στις φλέβες μου) ‘застыла – заморозилась – кровь в жилах’ (Σ. 87) и με κόβει (λούζει) κρύος ιδρώτας (Σ. 964) – досл. ‘меня режет и омывает холодный пот’ (в русском языке эквивалент – покрыться холодным потом), речь в обоих случаях идет о сильном внезапном страхе. Слот пот отражается и в словарном составе языка: так, глагол ορρωδώ со значением ‘терять мужество, сознание или колебаться’ древние лексикографы, в том числе Гесихий, интерпретировали как ‘потеть от страха’ (Σ. 1279).

Реакция на источник страха как на холод прослеживается и в словарном значении глагола ανατριχιάζω ‘приходить в ужас, чувствовать озноб’, в других частях речи: существительное ανατριχίλα ( η ) ‘озноб, дрожь от ужаса’, прилагательное ανατριχιαστικός ‘жуткий, приводящий в содрогание’. Исходя из этимологии, лексема происходит от ανάτριχος ‘волосы дыбом’ и означает чувство, когда волосы встают дыбом, а кожа стягивается из-за внешнего раздражителя: от холода, испуга или по другой причине (Σ. 172).

Кроме того, прослеживается реализация слотов, которые выходят за рамки отдельных частей тела и относятся к кинетической форме (проявляется как поведенческая реакция), что выводит ее с уровня физиологии на психологический уровень. К этому типу относится фразеологизм μαζεύομαι από τον φόβο ‘съеживаться / сжаться от страха’ от значения глагола μαζεύομαι – ‘делать что-то меньшее, сворачивать, сближая края’ (Σ. 1034), подобно реакции на хо- лод или защитной реакции в случаях, когда угрожает опасность.

Угроза жизни как источник реакции вне прямой отсылки к холоду, однако с семантической основой ‘сковывать’ наиболее ярко проявляется в слоте речь . Среди примеров: μου δένεται η γλώσ-σα (Σ. 462) ‘связан по причине страха, тревоги, испуга’ (русский эквивалент – язык онемел), χάνω τη μιλιά μου (Σ. 1106) или κόπηκε η μιλιά (Σ. 909) ‘потерять дар речи’ – терять способность говорить, пребывать в ошеломлении, будучи неспособным реагировать, а также фразеологические единицы μου κόβεται η λαλιά и χάνω τη λαλιά μου (Σ. 987) с аналогичными значениями, когда кто-то не может произнести ни слова от удивления или страха.

Вместе с тем страх выражается не только в процессах замедления, ассоциируемых с холодом, но и в семантически противоположных номинациях, свидетельствующих об интенсивности переживаний. Так, страх может вызвать очень сильное беспокойство, сильную психическую реакцию, выражающуюся во фразеологизме η καρδιά μου πάει να σπάσει (Σ. 1630) ‘мое сердце сейчас разорвется’; на сильный страх также указывает фразеологическая единица τρέμει το φυλλοκάρδι μου (Σ. 1789) ‘моя душа (глубина сердца) дрожит’. На уровне номинаций сердцебиение выражается словарной единицей καρδιοχτύπι ( καρδιοκτύπι ) (το) (Σ. 841), второе значение которой – ‘сильное возбуждение и беспокойство перед ожидаемым приятным или неприятным событием’, что может быть связано со страхом. В то же время жар как непосредственная пара в дихотомии «холод – жар» отмечается лишь в некоторых лингвокультурах (например, в русской [5]) и не является общеупотребительным компонентом в концептуализации страха. Что касается греческой языковой картины мира, страх в ней в первую очередь ассоциируется с холодом, тогда как компонент жар фиксируется редко и относится прежде всего к авторским метафорам.

Внутренние реакции, как правило, представляют собой отклонения от нормы в обе стороны. Так, слот дыхание, с одной стороны, представлен фразеологизмом πιάνεται (κόβεται) η αναπνοή (Σ. 165) – дыхание останавливается из-за патологической причины, напряженного действия, испуга или неожиданности; с другой стороны, в словарном составе языка на интенсивность переживаний указывает глагол ξεφυσώ (Σ. 1224) – делать быстрые и короткие вдохи, тяжело ды- шать, в том числе вследствие сильного страха или паники.

Страх выражается в полярных внутренних реакциях, проявляющихся и на уровне движений тела: как в поспешном бегстве – фразеологизм βάζω τα πόδια στον ώμο (Σ. 2000) ‘броситься наутек’, букв. ‘положить ноги на плечо’, так и в противоположной реакции оцепенения. Особенно выразительно представлена лексика, денотирующая дрожь, при этом отмечается связь этимологии глагола τρέμω (значения ‘дрожать’, ‘бояться’, ‘очень волноваться’) с древнегреческим глаголом τρέω ‘бежать в страхе’, параллельно с индоевропейским корнем ter- ‘дрожать’². К этой категории относится глагол τρεμουλιάζω ‘дрожать от страха, волнения или других причин’ (Σ. 1789), при этом не только по причине холода, но и от лихорадки. Другими примерами являются глаголы αναπηδώ ‘вздрагивать от сильных эмоций, таких как удивление, радость, страх’, который происходит от глагола πηδώ ‘прыгать’, от индоевропейского корня ped- ‘нога’ (Σ. 164, 1399), а также близкий по значению глагол ανασκιρτώ ‘трястись из-за сильной эмоциональной нагрузки’ – радости, печали, страха или внезапного изменения психического состояния, который также происходит от глагола со значением ‘прыгать’: σκιρτώ, σκαίρω и от индоевропейского корня (s)ker- (Σ. 168, 1608).

Семантической основе бега и движения противостоит статичность, как, например, существительное, заимствованное из итальянского языка (а ранее – латинского), σούζα ( η ) со значением ‘стоять на месте, обычно перед начальником, или проявлять абсолютную дисциплину и страх’ (Σ. 1625). Крайняя форма оцепенения представлена глаголом παραλύω ‘сильное напряжение, отсутствие возможности двигаться, реагировать, а также терять силы из-за умственного или физического истощения’. Из фразеологии к этой категории относится λύνονται τα γόνατα μου ‘отнялись колени’, выражающее сильный страх (Σ. 1330).

Парализация и другие состояния, выходящие за рамки нормы разной направленности: разрыв сердца, остановка дыхания, нарушение речи, отсылают к концепту смерти, что не только демонстрирует изначальную взаимосвязь эмоции страха с опасностями, но и ведет к появлению экзистенциального слоя в дальнейшем развитии концепта. При этом такие выражения, как κόβω τη χολή, σπάω τη χολή, κόβω τα ήπατα (Σ. 909, 1956) ‘разбивать или резать чью-то желчь / печень’, указывающие на сильный страх, имеют мифопоэтическую нагрузку. Повреждение печени – отсылка к древнегрече- ской культуре, придававшей особое значение печени и связывавшей ее с душой. Отсюда следуют когнитивные метафоры «страх – это болезнь, страх – это смерть».

С точки зрения мифологического мышления с душой также связано нарушение дыхания, что отразилось в лексике. Словарная единица άγχος ( το )³ ‘тревога’ относится к древнему глаголу άγχω ‘сжимать горло, душить’ и происходит от индоевропейского корня angh- ‘затруднять дыхание, душить’. Производные в других европейских языках (концепты anxiety / Angst ) рассматриваются как отдельные концепты, обладающие особым значением для культуры [2]. При этом сравнительные исследования демонстрируют отсутствие выраженного концепта тревожности, например, в русской лингвокультуре на фоне западной [3: 348]. В новогреческом языке номинация относится к психологическому термину и интерпретируется как эмоциональное состояние страха, тревоги, неуверенности: преходящее и малой интенсивности (когда оно считается нормальным) или стойкое и высокой интенсивности (считается патологическим), которое возникает как тревожное ожидание неминуемой опасности и имеет особые проявления в организме и поведении (Σ. 63). Кроме того, возможно выделение экспрессивной реакции на страх: глагол κλαίω в значении ‘плакать’, в том числе от страха.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, концепт страх в новогреческом языке выражается целым рядом лексем и устойчивых оборотов, значение которых содержит сему ‘отклонение от естественного состояния’; также семантика рассмотренных языковых единиц содержит элементы, указывающие на внутреннюю реакцию человека и на внешнее воздействие, реакцию (слот удар, персонификация страха в качестве противника, живого существа). Последующая метафоризация соматизмов подтверждает известные классификации природы страха, наиболее схематичная из которых подразделяет страх на врожденный инстинкт и страх, связанный с социальной ролью человека [1: 131]. В новогреческом языке уже на уровне анализа этимологии лексем, относящихся к физиологическим проявлениям страха, очевиден мифологический, психологический, поведенческий, экспрессивный, экзистенциальный уровни интерпретации, которые тесно переплетены с базовым уровнем и в дальнейшем находят наиболее полную репрезентацию в дискурсе. Основные черты концептуализации страха прослеживаются по этимологическим данным, и метафорическое содержание составляющих концепт страх лексем часто восходит к индоевропейским словообразовательным процессам. Структура фрейма страх в контексте метафоризации соматизмов содержит слоты: дыхание, речь, внутренние жизненно важные органы (сердце, печень, в том числе жидкости: желчь, кровь), волосы, пот, слезы, ноги (колени), тело (оцепенение – движение). И если дисфункцию органов, фиксируемую в других языках (например, в русском и немецком [6: 29–30]), можно считать универсальной в контексте реализации концепта страх, то наиболее выраженным для греческой лингвокультуры является слот внутренние жизненно важные органы, в первую очередь печень и желчь, этноспецифичность которых обусловлена греческим культурным наследием.