Бинарная оппозиция «свой - чужой» в культурологическом дискурсе

1,2,3Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов, Санкт-Петербург, Россия ,

,

,

1,2,3Saint Petersburg Humanitarian University of Trade Unions, Saint Petersburg, Russia , ,

,

«свои» и «чужие» является актуальным, и данная проблема на сегодняшний день рассматривается многими учеными в разных сферах, исследователи пытаются концептуально описать чуждость, создать модель «чужого» во взаимоотношениях со «своим».

Оппозиция «свой – чужой» играет значительную роль в процессе межкультурной коммуникации, так как диалог культур – повседневное явление современного мира. Причем необходимо заметить, что межкультурное взаимодействие мы понимаем более широко, включая не только контакты между носителями разных культур, но и внутрикультурные связи, а именно: диалог поколений, бытование субкультур, соотношение новаций и традиций, вопросы интерпретаций тех или иных общественных явлений и т. д., всё, что связано с культурным расслоением и транзитным состоянием современных культур в целом. В настоящем исследовании мы постарались обрисовать характеристики «своего» и «чужого» для представителей студенческой молодежи российского гуманитарного вуза.

В ходе культурно-исторического развития человечества бинарная оппозиция «свой – чужой» всегда имела большое значение, в первую очередь для определения «своего» через «чужого» в процессе самоидентификации. Оппозиция «свой – чужой» занимает важное место в ряду таких дихотомий, как «добро – зло», «хороший – плохой», «истинный – ложный» и др. Впервые термин «свой – чужой» определил Клод Леви-Стросс, французский этнолог, культуролог, который в процессе исследования примитивных обществ продемонстрировал важность этой бинарной оппозиции для определения границ своей и чужой территории (Levy-Strauss, 1973: 21). Вопрос функционирования этой дихотомии волновал в разные периоды таких ученых, как Э. Гуссерль (теория «интенционального со-присутствия», М. Мерло-Понти, Э. Левинас, Б. Вальденфельс (феноменологическая концепция «чужести»), Г. Малецке, М. Бахтин, Ю. Лотман и др.

С представителями «чужих» культур мы встречаемся довольно редко, и вопросов об их «чуждости» у нас не возникает. Постановка вопроса «Кто есть свой, а кто чужой?» намного актуальнее внутри локального культурного взаимодействия, где «чужих» может быть намного больше, чем «своих», когда «своё» и «чужое» постоянно переплетается, пересекается, но никогда не сливается воедино. В этом контексте идеализация «своего» и демонизация «чужого» не просто затрудняет процесс общения и передачу информации, но ведет к межличностным или групповым конфликтам разных уровней и степени сложности.

Отношение к «своему» положительное по причине того, что информация о нем ясна и очевидна, «свой», по сути, является зеркальным отражением «Я». Отношение же к «чужому» изначально настороженное, так как мы чаще всего не имеем информации по его поводу, и на первый взгляд он воспринимается как нечто чужеродное, соответственно опасное. В этом случае большое значение приобретает получение первичной информации о «чужом» – о том, на каком языке он говорит, к какой культуре принадлежит и т. д. Поэтому важно обращаться к изучению культур и субкультур с коммуникативной точки зрения. По мнению Э. Гидденса1, каждую культуру нужно изучать, опираясь на ее особенные смысловые значения, характеристики, ценности. Это правило применимо к любой из гуманитарных дисциплин, имеющих дело с взаимодействием представителей различных культур: культурологии, конфликтологии, психологии и т. д. Э. Гидденс говорит о том, что любой исследователь не должен допускать в своих трудах этноцентризма, оценочных суждений по отношению к другой культуре и следовать релятивистскому принципу, то есть «должен уметь убирать шоры своей культуры, если хочет увидеть жизнь других народов в истинном свете»2. Но на практике это сделать достаточно сложно, так как понимание «своего» находится глубоко в сознании или даже подсознании, впитывается человеком с молоком матери вместе с культурными нормами, традициями и обычаями, воспитанием. Что есть «своё» или «чужое» определяется во многом менталитетом и укоренено в сознании на глубинном архетипическом уровне. В результате человек заключает осознание культуры в жесткие рамки категории «свой – чужой». Теоретически, при помощи абстрагирования возможно отделение человека от рамок дихотомии «свой – чужой» и отказ от разделения мира на «своих» и «чужих». Однако в повседневной жизни это происходит нечасто. Интересно в этом контексте мнение Е.Н. Шапинской (2009) о том, что сегодня «стало принято заменять слово “чужой” понятием “другости”». Преобразование «чужого» в «другого» может произойти на этапе положительной оценки информации о том или ином объекте в рамках схемы восприятия «другой» – «иной» – «чужой». «Иной» находится на стыке положительного и отрицательного образов, обладает нейтральными характеристиками, вполне позволяющими ему переходить при определенных условиях как в разряд «другого», так и в разряд «чужого». «Другой» воспринимается нами как отличный от нас, но не «чужой», так как в семантике этого слова заложен положительный смысл, заключающийся в слове «друг». Поэтому отождествлять «другого» и «чужого» нецелесообразно, что в своё время объяснял Б. Вальденфельс (1994).

Большое влияние дихотомии «свой – чужой» на процесс коммуникации представителей различных культур заключается в том, что данная оппозиция затрагивает и характеризует все стороны и слои межкультурных и внутрикультурных взаимоотношений, пронизывает контекст общения независимо от среды и стиля коммуникации. Это происходит по причине того, что мы определяем и идентифицируем «своё» только относительно «чужого» и наоборот, что позволяет выработать определенную стратегию коммуникации и избежать по возможности конфликтного взаимодействия. Причем в процессе общения «чужой» может приобретать характер ближнего и доступного, наделяться некоторыми чертами «своего», переходить в плоскость «своего». В процессе коммуникации между представителями разных социальных слоёв, возрастов, культур, то есть при любом признаке «чужого», «свой» также наделяется чертами «чужого», что облегчает процесс взаимодействия. Это может происходить в процессе реализации желания личности подчеркнуть свою уникальность, неповторимость и индивидуальность и как бы «примерить» на себя «чуждость», что возможно только при искусственно конструируемых условиях.

Благодаря осознанию «своего» через «чужого» происходит сближение носителей культуры в рамках национально-культурной общности и концептосферы на основе общих идей, суждений и стереотипов. По мнению Г.А. Кажигалиевой (2016), «образующие национальную концептосферу ментальные единицы являются основой формирования когнитивных стереотипов – суждений о действительности». Культурные стереотипы очень сильны, и на основе их мы делаем первичную, почти бессознательную оценку происходящего, которую очень тяжело преодолеть ввиду укорененности определенных моделей интерпретации информации, поступающей к нам извне.

Национально-культурная концептосфера отличается своей конфигурацией, отдельными элементами и связями между ними. В данное понятие включается этнический менталитет, национальный характер и поведение, характерное для конкретной нации.

Язык является одним из основных критериев определения «своего». «Говорят ясно» – главный критерий, по которому в древности происходило определение «своих». «Чужих», как правило, обозначали как «непонятно говорящих». Находясь за границей в среде иностранцев, говорящих на чужом языке, даже если хорошо им владеешь, можно почувствовать определенное единение при встрече с земляком, хотя потом при общении он может оказаться больше «чужим», чем иностранец. Необходимо отметить, что субкультуры также имеют свой язык или сленг, который понимают лишь «свои», а «чужих» это может достаточно сильно раздражать. «Свой» язык, которым в совершенстве владеет российская молодежь, есть и в социальных сетях, и эти новые слова – в большинстве своем американизмы – активно пополняют современный русский язык, что генерирует конфликты на разных социальных уровнях.

Отрицательный взгляд на «чужих» начинает формироваться в самом раннем возрасте, иногда практически с рождения человека. Это связано с защитными механизмами, которые помогают держать любознательность ребенка в рамках разумного. В процессе развития человечества страх перед «чужими» уступает любопытству. Выявлено, что страх перед «чужими» также испытывают и взрослые, которые стремятся избегать общения с «чужими».

Известным фактом является и то, что человек всегда сильнее доверяет знакомым и близким. Многие психологи объясняют детское отношение к «чужим» как проявление застенчивости, а также желание находиться среди «своих». Боязнь «чужого» порой способствует формированию таких нежелательных форм социального поведения, как нетерпимость, этноцентризм, ксенофобия или терроризм. Следует обратить внимание на то, что в развитии разных форм интолерантности относительно «чужих» большую роль играют психологические и социальные факторы. Сочетание большого количества неблагоприятных факторов может объяснить проявление ксенофобии.

При взаимодействии с «чужими» субъект часто может ощущать когнитивный диссонанс, так как вынужден контактировать с тем, кто негативно относится к группе, воспринимаемой как «свои», что принять достаточно тяжело. В этой связи можно говорить об универсальности и многофункциональности бинарной оппозиции «свой – чужой» как инструмента культурологического осмысления, описания и классификации конфликтов любого типа.

В теоретическом плане роль и функционирование в обществе бинарной оппозиции «свой – чужой» рассмотрена достаточно глубоко с культурологической, антропологической, лингвистической, психологической точки зрения, и в целом понятно, что данный концепт благодаря принципу противопоставления является инструментом стратификации любой общности и лежит в основе формирования социально-групповой идентичности. В эмпирическом плане интересно проанализировать: кого считают «своим», а кого «чужим» в локальной группе российского общества.

Для проведения подобных исследований выделяют критерии, по которым возможно дифференцировать категории дихотомии «свой – чужой», например: совместность и длительность проживания, родство, взаимность и клановость, наличие локальных привилегий, нормативная идентификация со «своими» или общинная ментальность (Плюснин, 2013). Определяют критерии, по которым идентифицируют «своих – чужих» в политическом, религиозном, массмедийном и юридическом дискурсе (Соломина, 2014).

В качестве целевой аудитории нашего исследования выделена локальная группа студентов бакалавриата российского гуманитарного вуза. Опрос проведен при помощи специально разработанной анкеты, состоящей из 8 вопросов, с использованием инструментального сервиса конструирования онлайн-анкет Google-формы. Генеральная совокупность опроса составила 546 респондентов. Эксперимент проводился в феврале 2023 г. и носил познавательный характер, что обусловлено применением помимо метода опроса методов наблюдения и обсуждения результатов исследования с целевой аудиторией.

Для проведения настоящего исследования нами были выделены и охарактеризованы критерии, по которым современная студенческая молодежь дифференцирует «своих» и «чужих», а именно: коммуникативный, поведенческий, идеологический, интеллектуальный, духовно-нравственный и визуальный.

Основным критерием, по которому студенты определяют «своего», стал коммуникативный. При выборе характеристик «своего» преобладали следующие: «искренний» – 82,6 %, «открытый» – 58,8 %, «легкий в общении» – 58,8 %, «обаятельный» – 36,3 %. Практически такие же показатели имеет духовно-нравственный критерий с характеристикой «надежный», которому отдали предпочтение 81,1 % студентов. Далее следует поведенческий критерий со следующими характеристиками: «вежливый» – 55,9 %, «уравновешенный» – 43,8 %, «оптимистичный» – 40,8 %, «неконфликтный» – 30,8 %, «участливый» – 28 %. По интеллектуальному критерию 46,3 % респондентов выделили в качестве «своего» умного человека. Пятая часть всех опрошенных считают «своим» высоконравственного индивида (20,9 %). Данный вопрос анкеты был полузакрытым, что позволяло респондентам сформулировать свой вариант ответа. Самыми интересными были следующие ответы: «имеет устойчивое представление о себе», «не собирает компромат», «нормальный», «адекватный, незлой», «честный», «крутой парень», «разделяющий интересы», «говорит правду в лицо». Лишь один респондент (0,2 %) в качестве характеристики «своего» указал «хорошо знакомый», что позволяет нам сделать вывод о необязательности ближнего окружения быть «своими», следовательно, данный критерий можно применять только в определенных случаях.

Следующий вопрос был призван выяснить те характеристики личности, по которым молодые люди относят человека к «чужим». Основным критерием чуждости выступил духовно-нравственный с характеристикой «ненадежный» – 70,9 %. Далее следует коммуникативный: «враждебный» – 68,1 %, «невежливый» – 55,5 %. Практически с аналогичными результатами представлен поведенческий критерий: «агрессивный» – 69,6 %, «конфликтующий» – 48,5 %, «конкурирующий во всем» – 39,9 %. По интеллектуальному критерию половина аудитории (44,9 %) отметила характеристику «глупый» с точки зрения принадлежности к «чужому». Интересно, что характеристика «сильно отличающийся по убеждениям» по идеологическому критерию набрала 41,4 %. Имеют исследовательский интерес следующие ответы: «эгоистичный», «наглый, невоспитанный», «лживый, неискренний», «для меня все “свои”».

На вопрос о выборе характеристики, по которой незнакомый человек приближается к кругу «своих», на первое место респонденты поставили характеристику по поведенческому критерию «обладает отличным чувством юмора» – 75,3 %. На втором месте характеристика по коммуникативному критерию «понимает меня с полуслова» – 55,7 %, по идеологическому критерию «имеет музыкальные вкусы, схожие с моими» – 55,7 % и «смысл жизни выходит за рамки удовлетворения бытовых потребностей» – 55,5 %. Также 35,7 % опрошенных восприняли бы «своим» человека, который «любит животных» и «увлекается чтением» – 27,8 %. По визуальному критерию характеристика «одевается в схожем со мной стиле» набрала 17,2 %. Интересны варианты ответов: «толерантный», «эрудированный, активный», «имеет схожие нравственные принципы», «способен поддержать интересный диалог», «открыт к общению, умеет слушать».

Анализ ответов на вопрос «Какие характеристики приближают незнакомого к кругу “чужих”?» показал, что на первом месте характеристики по поведенческому критерию: «во всем пускает пыль в глаза» – 72,2 %, «без чувства юмора» – 54,2 %, «гоняет, подрезает и не пропускает пешеходов» – 34,8 %. По идеологическому критерию выбрали характеристику «не интересуется ничем, кроме бытовых вещей» 65 % респондентов и 11 % – «музыкальные вкусы существенно отличаются от моих». По коммуникативному критерию респонденты выделили следующие характеристики: «злой, агрессивный», «хвастливый», «преувеличивает свои заслуги», «недоброжелательный». Интересно, что по визуальному критерию характеристика «стиль одежды существенно отличается от моего» набрала всего 5,9 %. К числу «чужих» около 10 % респондентов отнесли тех, кто курит, употребляет алкоголь и наркотики.

На вопрос об отношении к «чужим», малознакомым людям, сильно отличающимся от вас по многим признакам, 56 % респондентов ответили, что они не вызывают интереса, 36,6 % – настораживают, 9,9 % – вызывают интерес и симпатию, а 4,2 % – пугают. При этом 64,1 % опрошенных имели собственный опыт, при котором «чужой» в процессе близкой коммуникации становился «своим». Также был задан вопрос о функционировании стереотипов о «чужом», на который 43,4 % респондентов ответили, что «на практике стереотипы оправдывали себя», и 30,6 % – «скорее оправдывали, чем нет», что позволяет нам сделать выводы о социальной силе стереотипов.

Таким образом, в результате выполненного исследования установлено, что основными критериями, по которым студенческая молодежь определяет «своих» и «чужих», являются коммуникативный и поведенческий, то есть именно общение и стиль поведения играют основную роль в определении «своего» круга. Характеристики по интеллектуальному и идеологическому критерию имеют значение в меньшей степени, а визуальный критерий практически не играет роли, что удивительно. Данные проведенного опроса свидетельствуют о том, что для осуществления успешной межкультурной и внутрикультурной коммуникации необходимо в первую очередь тщательно продумывать свои стили коммуникации и модели поведения, соотнося их с принятыми в той или иной культуре.