Церковно-государственные отношения в свете "Основ социальной концепции Русской православной церкви"

Решение проблемы церковно-государственных отношений, согласно «Основам социальной концепции Русской православной церкви» (далее - «Основах...»), зависит от представления о разноприродности церкви и государства. Тезис об их разноприродности сформулирован в «Основах...» по нескольким моментам: если церковь являет собой богочеловеческий организм, основанный непосредственно Господом Иисусом Христом, то государство - человеческое учреждение, бого-установленность которого являет себя в историческом процессе опосредованно; если церковь «не от мира сего», то государство, напротив, есть часть этого мира и потому «не имеет части в Царстве Божием»; если целью церкви является спасение людей в этом мире, а также «спасение и восстановление самого мира», то цель государства заключается в земном благополучии людей [1].

Онтологическая несопоставимость церкви и государства как исходная посылка при решении вопроса церковно-государственных отношений означает, что «Церковь самодостаточна, и только несовершенство мира делает для нее неизбежным построение каких-то отношений подчас с самыми различными формами государственности» [2].

Несмотря на различие государств (и на различие их религиозной политики), церковь при построении отношений с ними основывается на одном и том же принципе - воздаяния кесарю кесарева, но не Божия. Согласно «Основам...», церковь «не только предписывает своим чадам повиноваться государственной власти, независимо от убеждений и вероисповедания ее носителей, но и молиться за нее» [3]. «Кому честь - тому честь», - напоминает диакон А. Кураев, а значит, «если речь идет об оказании светского уважения носителю светской власти или о послушании светской власти в вопросах, касающихся уплаты налогов и исполнения гражданских обязанностей, то здесь Церковь не будет запрещать этого даже в царстве антихриста» [4]. Однако «когда кесарь требует воздаяния ему не только кесарева, но и Божия, т.е.

когда государство требует от Церкви чего-нибудь противоречащего воле Божией, то Церковь имеет перед собой пример первых апостолов и мучеников, отказавшихся исполнять нечестивое веление и принявших мучение без политического сопротивления» [5]. Или, как зафиксировано в «Основах...», выше требования лояльности государству стоит для церкви дело спасения людей, а потому «если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении» [6].

В свете разноприродности церкви и государства соответствующее решение получает вопрос о соотношении церковной и государственной властей. Государственная власть оказывается относительно суверенной, ибо, согласно «Основам...», предоставляя церкви возможность нестесненного исполнения своей миссии или ограничивая такую возможность, государственная власть тем самым «перед лицом Вечной Правды выносит суд о себе самой и в конце концов предрекает свою судьбу» [7]. Церковная же власть выступает относительно зависимой, ибо, «какие бы иные учения ни предписывались или ни распространялись государственными инстанциями» ради «беспрепятственного и внутренне свободного проповедования истины», церковь готова терпеть от государства гонения [8].

Разноприродность церкви и государства означает существование у каждого из них своих собственных сфер деятельности и предполагает их взаимное невмешательство во внутренние дела друг друга. Как церковь «не должна брать на себя функции, принадлежащие государству: противостояние греху путем насилия, использование мирских властных полномочий, принятие на себя функций государственной власти, предполагающих принуждение или ограничение», так и государство «не должно вмешиваться в духовную жизнь Церкви, в ее вероучение, литургиче- скую жизнь и духовническую практику, равно как и вообще в деятельность канонических церковных учреждений, за исключением тех ее сторон, которые предполагают деятельность в качестве юридического лица, неизбежно вступающего в соответствующие отношения с государством, его законодательством и властными органами» [9].

Недопустимость вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой осознается как один из аспектов симфонии властей, которая традиционно рассматривается в качестве идеальной модели церковно-государственных отношений. Смешение церковных и государственных элементов, а в особенности поглощение церкви государством, считается для церкви особенно опасным. По выражению прот. В. Чаплина, «если Церковь станет органом власти, это будет настоящей трагедией - она перестанет быть Церковью» [10]. В России такое слияние обернулось действительно трагически - церковь, управляемая чиновником и говорившая от имени власти, «не смогла предотвратить страшные события начала ХХ в., в результате которых сама оказалась на грани уничтожения» [11].

Разноприродность церкви и государства означает, что между церковным и государственным существует определенный водораздел, сохранение которого выступает залогом внутренней и внешней свободы церкви и памятование о котором должно быть основополагающим при построении церковно-государственных отношений. Однако невмешательство в сферы исключительной компетенции друг друга является лишь одной из слагаемых того видения церковно-государственных отношений, которое разрабатывается в «Основах^». Не только слияние церкви и государства, но и радикальное вытеснение церкви из общественной и государственной жизни представляется здесь неприемлемой крайностью. Государственные гонения, так же как и чрезмерная государственная опека, исключают возможность нормальных церковно-государственных отношений. И, напротив, сохраняющие определенную автономию церковь и государство (вне зависимости от его формы) способны к плодотворному взаимодействию. В этой плоскости симфония властей имеет, в первую очередь, «методологическую ценность», ибо как раз и утверждает возможность и необходимость церковно-государственного сотрудничества (в то время как «историческое учение о симфонии», связанное с «монархической формой правления и идеологической ролью Православия», «целиком принадлежит прошлому» [12]).

Признание за церковью и государством разной природы, различных целей и задач позволяет избегать противопоставления между представлением об общественном призвании церкви и светским характером современного государства. Напротив, данная посылка становится основой для утверждения органичности церковно-государственного сотрудничества и в настоящее время. Церковь призвана к преображению, оцер-ковлению мира, имеет «спасительную миссию, объемлющую всестороннее попечение о человеке» [13], а значит, для нее возможно взаимодействие с государством «в делах, служащих благу самой Церкви, личности и общества» [14]. Государство же, в том числе и светское, обустраивая земную жизнь людей, как правило, «сознает, что земное благоденствие немыслимо без соблюдения определенных нравственных норм, которые проповедуются Церковью, - в этом смысле задачи Церкви и государства могут совпадать не только в смысле земной пользы, но и исходя из целей спасительной миссии Церкви» [15]. В соответствии с таким взглядом «Основы...» указывают области церковно-государственного соработничества, уместные в нынешний исторический период.

В русле такого видения церковно-государственных отношений обосновывается и принцип светскости государства. «Этот принцип предполагает лишь известное разделение сфер компетенции Церкви и власти, невмешательство их во внутренние дела друг друга», - гласят «Основы...» [16]. Необходимость именно такого понимания принципа свободы совести отстаивается также отдельными учеными-правоведами. Так, Р.А. Папа-ян полагает, что библейское понимание принципа отделения государства от церкви состоит не в отделении государства от Бога, а в предоставлении церкви независимости и, следовательно, возможности стать реальным (не юридическим, а духовноморальным) «противовесом» государственным властям - «рупором» Господа на земле [17]. В этой связи отделению церкви от государства в его советском варианте противопоставляется опыт тех зарубежных стран, в которых светскость не выражается в вытеснении религии из общественно значимой сферы. В целом, как верно отмечает К. Каневский, «Основы...» намечают последовательное развитие в России кооперационной модели взаимоотношений государства и церкви [18].

Религиозная политика государства должна быть дифференцирована с учетом общественного фактора. Общество имеет право на то, чтобы определять содержание и объем взаимодействия государства с разными религиозными общинами, и это рассматривается как главный канал церковного влияния на государство. Как подчеркивает профессор Московской духовной академии А.И. Осипов, «именно, воля большинства населения должна решать, какой религиозной общине, при равенстве свобод, дать большие, по сравнению с другими, права» [19]. Церковь «вправе ожидать, что государство при построении своих отношений с религиозными объединениями будет учитывать количество их последователей, их место в формировании исторического культурного и духовного облика народа, их гражданскую позицию», – зафиксировано в «Основах…» [20]. Вместе с тем, по общему мнению, речь не идет об отнятии прав у других религиозных объединений [21].

Предлагаемое церковной мыслью видение государственно-конфессиональных отношений находит отклик как со стороны государства, так и со стороны ряда ученых-юристов. На практике, начиная с середины 90-х гг., идет активный процесс взаимодействия Русской православной церкви и государства. Сотрудничество охватывает различные сферы (здравоохранение, образование, патриотическое воспитание) и оформляется заключением соглашений между Московской патриархией и соответствующими министерствами и ведомствами. Положение преамбулы Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» предлагается толковать как бесспорное, санкционирующее различную степень сотрудничества и конструктивного взаимодействия государственных институтов с религиозными объединениями [22; 23]. Появился целый ряд исследований, доказывающих сочетаемость религиозного образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях с принципом светскости государства (см. [24; 25] и др.). Более того, отдельные ученые ставят вопрос о необходимости пересмотра концептуальной основы действующего Федерального закона – совершенствование законодательства они связывают с введением термина традиционная религиозная организация. По их мнению, возврат к элементам традиционности в государственноконфессиональных отношениях позволит укрепить духовно-нравственные ценности в обществе (см. [26; 27] и др.). При этом сторонники данной точки зрения рекомендуют ориентироваться, если и не на пример Болгарии или Греции, то хотя бы на пример Австрии, Бельгии, Германии и других стран, допускающих и гарантирующих религиозное образование.

Таким образом, различие природы у церкви и государства связано с положением об относительной ценности государства и безусловной ценности церкви. Здесь утверждается идея плодотворности союза церкви и государства (независимо от его формы) при соблюдении условия о взаимном невмешательстве в исключительные сферы друг друга. Слияние церкви и государства, равно как и их расчленение, рассматриваются в качестве вариантов неправильных церковно-государственных отношений. Считается, что, балансируя между двумя крайностями, церковь в политической сфере не может, с одной стороны, отказаться от деятельной общественной позиции, а с другой стороны, срастись с какой бы то ни было политической силой.

• 1.    Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2001. С. 8, 19.

• 2.    Степанов А. и др. Комментарии «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» (раздел III «Церковь и государство») // Интернет-радио «Град Петров». URL: http: // www.grad-petrov.ru/archive . phtml?subj=9&mess=36.

• 3.    Основы социальной концепции Русской Православной Церкви... С. 18.

• 4.    Кураев А. Церковь в мире людей: интернет-версия книги // Миссионерский портал диакона Андрея Кураева. URL: http: // kuraev.ru/index.php?option=com_remository&Itemid=54&func=select&id=1&orderby=2&page=3.

• 5.    Церковь и государство: Что было и что должно быть в России // Карташев А.В. Церковь. История. Россия. Статьи и выступления. М., 1996. С. 225.

• 6.    Основы социальной концепции Русской Православной Церкви... С. 26.

• 7.    Там же.

• 8.    Там же. С. 25.

• 9.    Цыпин В. Взаимоотношения Церкви и государства. Канонические принципы и историческая действительность // Исторический вестник. 2000. №5–6 (9–10). С. 51.

• 10.    Национальная церковь: привилегия или ответственность? // Отечественные записки. 2001. №1. URL: .

• 11.    Кирилл (Гундяев). Церковь по природе своей не может быть ни в оппозиции, ни во власти // Московские новости. 2006. 24 нояб.

• 12.    Взгляд из России: Православная Церковь, государство и Европа: Митрополит Кирилл ответил на вопросы французского журнала «Diplomatie» // Интерфакс-Религия. URL: http: // www.interfax-religion . ru/?act=print&div=1775.

• 13.    Основы социальной концепции Русской Православной Церкви... С. 28.

• 14.    Там же.

• 15.    Цыпин В. Курс церковного права. Клин, 2004. С. 678.

• 16.    Основы социальной концепции Русской Православной Церкви... С. 19.

• 17.    Папаян Р.А. Христианские корни современного права. М., 2002. С. 365.

• 18.    Каневский К. Социальная концепция Русской православной церкви: Институт государства глазами православных христиан // Российская юстиция. 2003. №2. С. 54.

• 19.    Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. М., 2003. С. 237.

• 20.    Основы социальной концепции Русской Православной Церкви... С. 27.

• 21.    Кураев А. Православие и право: Церковь в светском государстве. М., 1997. С. 15.

• 22.    Кудрявцев А.И. Государство не может быть нейтральным (о новом Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях») // Бюллетень Министерства юстиции РФ. 1998. №7. С. 61.

• 23.    Проблемы развития государственно-конфессиональных отношений и социальные концепции ведущих религиозных объединений современной России // Аналитический вестник Совета Федерации Федерального Собрания РФ. №17 (237) / под ред. И.В. Барбашина. M., 2004. С. 6.

• 24.    Понкин И.В. Современное светское государство: конституционно-правовое исследование: дис. … д-ра юрид. наук. M., 2004. С. 149.

• 25.    Волосникова Л.М., Тарасевич И.А. Нравственно-мировоззренческая функция образования // Журнал российского права. 2006. №8. С. 87.

• 26.    Куницын И.А. Правовой статус религиозных объединений в современной России: дис. … канд. юрид. наук. M., 2002. С. 87.

• 27.    Вертий М.Ю. Духовная безопасность в религиозной самоидентификации российской государственности // Юрист-Правоведъ. 2006. №1 (16). С. 76.