Цивилизационное развитие России и проблема модернизации
Автор: Лазинин Игорь Викторович
Журнал: Историческая и социально-образовательная мысль @hist-edu
Рубрика: Философские науки
Статья в выпуске: 4 (20), 2013 года.
Бесплатный доступ
В статье рассматриваются некоторые аспекты проблемы цивилизационного статуса России в контексте процессов модернизации. Делается вывод о том, что Россия развивается в русле общеевропейской традиции.
Цивилизация, модернизация, традиционализм, "вотчинное" правление, социальная структура, социальный субъект
Короткий адрес: https://sciup.org/14949794
IDR: 14949794
Текст научной статьи Цивилизационное развитие России и проблема модернизации
Среди специалистов в области культурной компаративистики едва ли не общепризнано, что рассмотрение проблемы взаимоотношений России и Запада как социокультурных систем в генетическом контексте составляет один из важнейших и наиболее интересных аспектов сравнительного изучения цивилизаций. Совершенно очевидно, что ее положительное решение (то есть признание России органической частью Запада) позволило бы уже на генетической основе объяснить происхождение сходств в культурных паттернах и традициях российского и западных обществ, получающих в настоящее время толкование в рамках стадиальной схемы макроистории и концепции контактных взаимодействий. Естественно, что реализация подобного исследовательского проекта привела бы к переформулировке целого ряда задач анализа тенденций динамики исторического процесса, и, таким образом, фундаментально изменила бы сам характер проблематики цивилизационной теории как отрасли философской науки.
В XIX – XX вв. о проблеме самоопределения России в системе координат «Запад – Восток» было написано огромное количество работ. Едва ли можно найти какую-либо другую тему, которая привлекала бы к себе такое же внимание российского интеллектуального сообщества, как эта. О принципиальных, качественных социокультурных сходствах или различиях между Россией и Западом писали историки, политологи, правоведы, этнологи, этнографы, культурологи, представители многих других дисциплин. Решающее слово в освещении этого вопроса принадлежало и принадлежит специалистам в области социальной философии, поскольку важнейшим показателем цивилизационной принадлежности общества является специфика его социально-стратификационной структуры. К настоящему времени исследовательской традицией выработаны методы, которые позволяют подойти к освещению вопроса о месте России в европейском содружестве народов с научной точки зрения.
Несмотря на то обстоятельство, что интуитивное мнение о принадлежности России, исторически и культурно, к европейскому союзу наций было сформулировано еще на раннем этапе становления цивилизационного подхода [1, с. 416], трудно признать, что в последующий период оно достигло сколько-нибудь заметного успеха. Вплоть до настоящего времени, в соответствии со сложившейся исследовательской традицией, Россия продолжает в значительной степени восприниматься не только как государство со своей историей, но и как отдельная, отличная от европейской цивилизация. В настоящий момент отправным пунктом размышлений о России как цивилизации принято считать патерналистскую природу российского государства: естественной формой бытия сферы социально-политического здесь, как предполагается, выступают перманентно актуальные административно-распределительные структуры [2, с. 37–48; 3, с. 138–144; 4, с. 57]. В рамках цивилизационной парадигмы утвердилось несколько основных гипотез относительно статуса России как культурно-исторической общности, связанных, главным образом, с интерпретациями религиозно-этатистского характера. При этом дискуссия обычно ведется не вокруг самого вопроса о том, принадлежит ли Россия к европейскому цивилизационному сообществу или нет. Дискутируется лишь вопрос о генезисе неевропейских по своей сути цивилизационных структур, сложивших- ся в России. Из совокупности воззрений подобного рода можно упомянуть (не претендуя на исчерпывающую полноту) следующие наиболее характерные. По мнению К. Маркса Россия как культурно-историческая общность политически выкристаллизовалась в составе Золотой Орды и именно монгольскому периоду своей истории обязана деспотическим характером государственности [5, p. 121]. В трудах А. Тойнби оформилось представление о России как о цивилизации, продолжающей политические традиции Византии, цивилизации, интегрированной на основе доминирования православной веры и максимальной концентрации власти [6, с. 507–510]. В подобный же контекст помещает, по сути дела, рассуждения о России один из наиболее ярких представителей современного цивилизационного подхода С. Хантингтон [7, с. 54]. Наконец, согласно американскому историку Р. Пайпсу, на протяжении большей части истории в России преобладала так называемая «вотчинная» система правления, в рамках которой политическая власть мыслилась как продолжение права собственности, а правитель являлся одновременно сувереном государства и его владельцем [8, с. 211].
Итак, суждения отечественных и зарубежных исследователей о специфике России как цивилизации неоднозначны. Вместе с тем четко обозначилось исследовательское направление, циви-лизационно и культурно противопоставляющее Россию обществам Западной Европы. Оно отображает как общетеоретические представления ученых о России, так и их идеологические взгляды.
Философская проблематика цивилизационного самосознания и цивилизационного подхода, а также проблематика соотношения западного и восточного типов государства, идей восточного деспотизма и «вотчинного правления» (в различных дискурсивных аранжировках) в работах западных авторов оказали огромное влияние не только на содержание и понятийный аппарат отечественной исследовательской традиции, но и на формирование конкретных концепций России как цивилизации в ее рамках. Общими теоретическими позициями как западных, так и отечественных исследовательских проектов, направленных на описание природы российской цивилизации, являются: 1) интерес к проблеме наличия/отсутствия частной собственности и гражданского общества, традиционно ассоциирующейся с дихотомией Запад–Восток, в особенности, акцентирование имперских, патерналистских, сакральных параметров российской государственности; 2) концептуализация российского опыта социальности в традиционалистских терминах, то есть как опыта «общинности», «коллективизма» или «соборности», избегающая сколько-нибудь близких к либеральной теории цивилизации трактовок. При этом дискурсивные ориентации отечественных авторов могут быть направлены – в противовес деспотологическим штудиям – и на реабилитацию патерналистских и коллективистских форм общежития как выражающих духовную свободу человека, его экзистенциальную ментальность. Скажем, достаточно парадоксальным выглядит тот факт, что взгляды К. Маркса и К. Виттфогеля на генезис российской государственности во многом совпадают со взглядами евразийцев. «В исторической перспективе, – полагал Н.С. Трубецкой, – то современное государство, которое можно назвать и Россией, и СССР, есть часть великой монгольской монархии, основанной Чингисханом» [9, с. 213]. При этом, транслируя по сути дела постулаты теории восточного деспотизма, евразийцы пытались отстаивать представление о самобытном, не западном и не восточном, пути России – проект, по меньшей мере, противоречивый.
В целом мнения отечественных и зарубежных исследователей о России как цивилизации разнообразны и весьма противоречивы, что обусловлено различием школ, направлений, концепций, в рамках которых представляют политическое, социальное и культурное устройство российского общества. Вместе с тем нельзя не заметить, что очень немногие выводы относительно традиционалистского характера российского государства подкрепляются специально проработанным фактическим материалом. Чаще подобные высказывания постулируются общими посылками или устоявшимися клише и слабо аргументируются.
В то же время, опираясь на отдельные изолированные наблюдения, основанные, однако, на реальных фактах, многие исследователи отмечали близость исторических судеб России и европейских государств. Причем имеющиеся культурные сходства в значительной своей части касаются наиболее важных сторон материальной и духовной жизни русского народа – религии, языка, форм хозяйственной деятельности. Исследование данных о России как культурном и политическом сообществе неразрывно связано с целым рядом кардинальных проблем развития западного общества, в частности, с вопросами его хозяйственно-экономического уклада и социальнополитической структуры, развития религиозных представлений и т. д. В литературе достаточно распространенным является мнение о том, что исторически по крайней мере с XVIII в. Европа, Запад были Значимым Другим, по отношению к которому определялась и переопределялась рус-ская/российская идентичность [10, с. 8]. Действительно, сколь бы не велика была специфика российской системы социокультурных координат, «Россию трудно представить в качестве совершен- но особой, во всем отличной от Запада цивилизации. Ведь в сознании россиян постоянно жила тема не только их особости и самобытности, но и их отсталости, недостаточной развитости по сравнению с Западом. Эта западническая тема является центральной в истории русской общественной мысли. Она вообще не могла бы возникнуть, не будь Россия в чем-то уже страной европейского типа, находись она целиком за пределами западного мира. Чтобы сравнивать себя с Европой, даже в пользу последней, надо в каком-то смысле уже быть Европой, ощущать свою близость с ней. Многие страны внеевропейского региона, также переживающие процесс модернизации, не испытывают по отношению к ней чувства исторической неполноценности. В этих странах трудно обнаружить нечто подобное тому, что у нас называлось западничеством. Наши же западники (а к ним тяготеет большая часть интеллигенции) воспринимают Россию в качестве даже не соседа, а родственника Европы, хотя и бедного, задержавшегося в своем развитии» [11, с. 50-51].
Близость российского и западного цивилизационных маршрутов проявляется, прежде всего, в процессах модернизации социальной структуры. Особенностью цивилизационного развития стран Западной Европы выступает разрушение в Новое время традиционалистской организации, закреплявшей правовое неравенство субъектов и определявшей конфессионально-сословное членение общества. На смену обществу политически фрагментированному, обществу, в котором политическим субъектом выступал коллектив (общинный, религиозный, родовой) пришло общество политически унифицированное, индивидуалистическое, состоящее из равных по отношению к единой норме граждан. Сходную метаморфозу претерпела в XX в. и Россия. Модернизационные реформы, сначала столыпинские, затем советские, привели к падению общины, развалу сословного строя, к правовой нивелировке конфессиональных различий. Современное российское общество является социально гомогенным и атомизированным. В нем невозможно обнаружить и следа прежних коллективных субъектов и коллективных идентичностей. С другой стороны, институты частной собственности и демократии остаются в России достаточно хрупкими и шаткими.
Анализ современных тенденций изменения в мире часто концентрируется на изменении в политической и экономической сфере. Не отрицая важности подобных изменений, следует отметить, что их нельзя абсолютизировать и выделять из общего комплекса взаимодействующих факторов, оказывающих совокупное воздействие на характер процессов модернизации. Также необходимо учитывать эмерджентные свойства и устойчивость самих цивилизационных систем. Инерция затухающего социокультурного тренда способна скрыть нарастающее в системе внутреннее напряжение между продолжающими действовать в привычном режиме официальными властными корпорациями и трансформирующимися глубинными социальными структурами. В связи с этим сложно признать вполне адекватными реальности теории «вотчинного» режима правления, под-данства-министериалитета, персонифицированной власти, авторы которых при разработке типологии цивилизаций и выявлении основных векторов социокультурной эволюции ориентируются на анализ экономических отношений и институтов (частная собственность/государственная собственность), и вытекающих из них форм господства и подчинения (вассалитет/подданство). Параметры организации и функционирования общественного производства, в том числе относящиеся к роли государства в экономической жизни общества, несомненно, оказывают влияние на формирование социальных структур, но усмотреть за этим какую-либо более глобальную закономерность макро-исторического, цивилизационного порядка затруднительно. Кроме того, условием эффективной работы административно-распределительных механизмов выступает наличие крупномасштабных самовоспроизводящихся социальных акторов типа общинных или религиозных коллективов, между которыми государство и распределяет получаемый обществом прибавочный продукт. В Советском Союзе не оказалось институтов, способных поддерживать стабильное функционирование административно-распределительных связей, что послужило одной из причин краха советского проекта. Нет или почти нет подобных институтов и в современном российском обществе. Проблемой, особенно для Юга России, остается феномен политизации этничности, приведший к укреплению и укрупнению этнических кланов, активно встраивающихся в бюрократизированную экономику и размножающих «раздаточные» схемы. Проблема эта, однако, осознается и властями, и научным сообществом, предлагающим различные пути выхода из создавшейся кризисной ситуации [12, с. 54, 59].
И в социо- и культурогенезе, и в том, что касается формирования идентичности сходства между Россией и Западом имеют два лежащих на поверхности, очевидных источника - 1) промышленный переворот Нового времени, обозначивший вступление стран Западной Европы в индустриальную фазу развития и 2) структурированность России как социокультурного пространства, пронизанного европейскими инфлюациями, необходимым образом включающего в себя экзогенные, привнесенные с Запада элементы. Изначальная системность межкультурных коммуникаций русского народа с народами Запада не могла не оказать воздействия на устройство российской государственности, которая, складываясь по соседству и в контакте с Европой как центром мировой цивилизации, просто вынуждена была соответствовать условиям места и времени. В Новое время в Россию приходит современная индустриальная цивилизация, с чего начинается трудный и медленный процесс модернизационной трансформации российского общества. Как пишет А.Л. Юрганов, для России «путь от Средневековья к Новому времени – это путь не только к петровским реформам, но и к современной цивилизации. Новое время – “наше время”, потому что, несмотря на культурно-исторические особенности отдельных периодов истории России, петровского или екатерининского, великих реформ или контрреформ, всюду просматривается единство генетическое. Великое разнообразие исторических эпох удерживается в границах одного и того же некогда рожденного мира новоевропейской культуры» [13, с. 325]. В то же время гигантский масштаб перемен позволяет отвергать предположения о целиком заимствованном характере новаций, о только лишь усвоении инородных культурных форм. Преобразование социальной структуры российского общества, связанное с распадом коллективных субъектов и атомизацией социума, несомненно, отражает внутренние закономерности эволюции России как цивилизации, проходящей стадии общеевропейского пути.
Таким образом, модернистская волна, вовлекшая российское общество в процессы инду-стриалистских преобразований, позволяет говорить о том, что Россия имеет цивилизационный статус, приближающий ее к кругу европейских социальных и культурных систем. Некоторые европейские черты России: высокая культура XIX–нач. XX вв., советская индустриализация и урбанизация, ориентированность общественной идеологии на стандарты научной рациональности, а не на религиозные мифологемы и, в первую очередь, отсутствие жесткой политической дифференциации, сохраняющиеся возможности вертикальной мобильности, могут объясняться и на генетической основе.