Дефицит социального капитала российского бизнес-сообщества как фактор накопления политического риска

В последнее время усилилось внимание к проблематике социального капитала среди академического сообщества. На наш взгляд, растущий интерес к этим вопросам связан с двумя обстоятельствами: а) реинтерпретацией понятия «ресурс» (поскольку отношение «ресурс/капи-тал» во многом определяет степень политического риска); б) попыткой учесть влияние социокультурных факторов на политическое развитие, так как связи между социально-политическим развитием и размером совокупного социального капитала опосредованы социокультурным контекстом. На современном этапе развития научное сообщество пытается разными способами описать «акцентологические нормы» относительно категории «социальный капитал».

В частности, Т.Ю. Сидориной в статье «Социальный капитал организации и соци- альная политика российского предприятия» предпринята попытка теоретического обобщения различных подходов к сущности социального капитала [5]. Достаточно важным представляется выделение индивидуального и общественного социального капиталов (группы, организации) в рамках социального капитала вообще. Полагается, что теория социального капитала все еще не сформировала завершенного понимания каждого из этих типов. Хотя, безусловно, в работах зарубежных исследователей явно присутствует указанное разделение. Так, Дж. Коулман пишет, что, в отличие от других форм капитала, социальный капитал свойствен структуре связей между акторами [2]. Это не зависит ни от самих акторов, ни от средств производства. Более того, организации, преследующие определенные цели, могут быть акторами (так называемый корпоративный актор), так же как и индивид.

Тем самым, Дж. Коулман фиксирует двойственность принадлежности социального капи- тала – общественную и индивидуальную. Интересно, что Коулман предлагает и другую классификацию социального капитала, которая включает три его формы: обязательства и ожидания, зависящие от надежности социальной среды, а также способность социальной структуры к передаче информационных потоков и норм, сопровождаемых санкциями. Сущность социального капитала (свойство, присущее большинству форм социального капитала и отличающее его от других форм капитала) заключается в его выражении в качестве общественного блага: актор или акторы, создающие социальный капитал, обычно получают только малую его часть. А это приводит к недостаточному инвестированию в социальный капитал.

Идея социального капитала как общественного блага развивается и Р. Патнэмом. В книге «Работающая демократия» он дает следующее определение социального капитала: «Социальный капитал относится к характеристикам социальной организации, таким, как доверие, нормы, сети, которые могут улучшить эффективность общества» (цит. по: [6, с. 33]). В своей более поздней книге «Боулинг в одиночку» («Bowling Alone») Патнэм определяет социальный капитал как «связи между индивидами – социальные сети и нормы взаимности, которые из них (сетей) проистекают» [5, с. 319], фокусируя внимание, прежде всего, на внешних, общественных, а не на частных эффектах социального капитала. Патнэм рассматривает социальный капитал и гражданское общество как основные предпосылки для общественного благосостояния, «когда доверие и социальные сети хорошо развиты, индивиды, фирмы, районы и даже нации процветают» [там же]. Близок к такому рассмотрению социального капитала и Э. Остром, согласно которому социальный капитал – это «разделяемые знание, нормы, правила и ожидания относительно образцов взаимодействия, которые группы индивидов осуществляют как повторяющуюся деятельность» [3, с. 344]. В более ранних работах А. Портеса также высказывается мнение, что способность к накоплению социального капитала не является индивидуальной характеристикой личности, она является особенностью той сети отношений, которую выстраивает индивид [5, с. 322].

Так, С. Бюссе в статье «Социальный капитал и неформальная экономика в России» пишет, что «социальный капитал, в отличие от других его форм, не является исключительно характеристикой индивида, но скорее описывает отношения между людьми, в которые включен данный индивид» [1, с. 94]. Сетевая структура, или структура знакомств, определяет доступ человека к товарам и информации посредством соответствующих каналов. Для измерения социального капитала нужно учитывать силу связей, а также качественное разнообразие включенных в эти сетевые взаимодействия индивидов [1].

В свою очередь, российский исследователь Н.Е. Тихонова стремится развести понятия «социальные сети» и «социальный капитал» как нетождественные, поскольку, в отличие от социального ресурса вообще, социальный капитал обладает свойственным всем видам капитала качеством самовозрастания: применительно к ситуации нуждающихся россиян социальный ресурс для таких слоев означает не капитал, которым они могут свободно распоряжаться, обращаясь к нему по мере необходимости и используя в наиболее эффективной форме, обеспечивающей рост их совокупного капитала, а именно ресурс, используемый в форме, выбор которой часто зависит от предоставляющего помощь, а не от получающего ее. Реально же капиталом ресурс сетей можно считать лишь в том случае, если можно установить отчетливую связь между наличием этого ресурса и возрастанием других видов капитала, прежде всего экономического [7].

Обращаясь к вопросу формирования социального капитала организации, П.Н. Шихи-рев выделяет его основные характеристики: доверие организации «как интегральное выражение состояния ее внутренних общественных связей»; репутация организации «как выражение состояния внешних связей»; стратегия и тактика деловых переговоров «как выражение ценностной ориентации субъекта социальных отношений»; корпоративное управление как «следование принципам и ценностям».

Важнейшим свойством социального капитала как формы социальных межличностных отношений (особенно в экономике, бизнесе) П.Н. Шихирев называет доверие. Что же касается репутации, то за последние 20 лет ее вес, цена репутации при продаже компании, вырос с 17–20 % до 70–80 %. Коллективные (инвестиционные, пенсионные и т. п.) фонды, обладающие в настоящее время 2/3 инвести- ционных капиталов, растут на 15–20 % быстрее, если обладают хорошей репутацией, не запятнанной попытками заработать «быстрые», но грязные деньги [8].

Довольно содержательной в плане осмысления категории социального капитала представляется коллективная работа, которая ведется в рамках Лаборатории прикладного анализа институтов и социального капитала (ПрИиСК) под эгидой Национального исследовательского университета Высшей школы экономики (НИУ ВШЭ). Так, в докладе «Социальный капитал в России: измерение, анализ, оценка влияния», разработанном данной лабораторией, под социальным капиталом понимается способность общества или сообществ к самоорганизации и совместным действиям. Такая необходимость возникает в тех случаях, когда стоящие перед обществом задачи не могут быть решены простой суммой индивидуальных действий индивидов, не координирующих свои действия друг с другом. Чтобы добиться успеха, они должны, так или иначе, действовать сообща. Именно эта способность действовать сообща, причем самостоятельно и по собственной воле, без принуждения извне, и называется социальным капиталом. В широком собирательном понятии социального капитала выделяются различные разновидности. Чаще других говорят о различиях между так называемым открытым социальным капиталом (не очень точный перевод выражения «bridging social capital») и закрытым социальным капиталом (известным как «bonding social capital» – от слова «bond» – узы, обруч). «Открытый социальный капитал является предпосылкой создания широких общественных коалиций. Для его возникновения необходимо доверие не только близким, не только членам своей семьи, хорошим знакомым, надежным друзьям, но и обществу, людям вообще, что свидетельствует о широком радиусе доверия. Кроме того, в обществе должны широко разделяться одни и те же нормы и ценности, и действовать так называемая универсальная мораль» [4]. В противоположность открытому, закрытый социальный капитал (то, что называется «bonding» – обруч, ограничивающий социальный капитал) опирается на ограниченную мораль. Это означает, что радиус доверия в таком случае невелик и способен поддержать возникновение узких групп интересов.

Обобщая вышеизложенное, следует заключить, что в современных теориях социального капитала прослеживается дихотомическое деление: если со структурной стороны социальный капитал выступает как совокупность сетевых контактов, то с институциональной стороны он воплощает в себе накопленное доверие и измеряется, соответственно, числом накопленных обязательств.

В данной статье автор обращается к проблеме формирования и роли социального капитала бизнеса. Бизнес-сообщество является носителем определенного социального капитала. В рамках данной статьи социальный капитал рассматривается как способность бизнес-сообщества к самоорганизации, коллективным действиям с целью предотвратить и нивелировать последствия политических рисков в контексте рискогенной политической системы, что позволит минимизировать упущенные выгоды в политической системе координат.

На наш взгляд, социальную ответственность (основанием социальной ответственности является социальное действие, которое характеризуется преднамеренностью, мотивированностью и ориентированностью на других) следует рассматривать как один из ключевых факторов, влияющих на формирование социального капитала бизнес-сообщества. Ибо в политологическом отношении социальная ответственность бизнес-сообщества фундируется потребностью поиска способов усиления его роли в процессах социально-политической консолидации и оснований политического признания или подтверждения законности полномочий (легитимации) бизнеса.

Характер взаимоотношений между властью, бизнесом и обществом в современной России детерминируется социокультурным расколом. Квинтэссенция данного феномена состоит в том, что самопроизвольно усиливающаяся социальная дифференциация не была перманентно уравновешена формированием интегративных систем, функционирующих в соответствии с принципом обратной связи. Поэтому только государство выступало как единственный интегратор, притом наименее легко поддающийся изменениям, преобразованиям. И в этой связи социально-политическая деятельность бизнеса рассматривается через призму интересов и политики российского государства. Поэтому в России формируется специфическая модель социальной ответственности, ориентирующаяся на государство, собственников и персонал. Согласно данной этакратической модели, в большинстве случаев бизнес-сообщество инициирует социально значимые проекты сквозь призму запросов органов государственной власти, муниципалитетов при отсутствии целесообразной законодательной базы для реализации подобных практик. Как следствие, российское бизнес-сообщество вынуждено реализовывать свою социально-политическую деятельность в контексте превалирования неформальных практик, «режима консультаций». Подобный контекст ограничивает свободу действий бизнес-сообщества в свете реализации собственных социально-политических инициатив, вследствие чего действия бизнес-сообщества нередко характеризуются компульсивностью. Подобному формату взаимодействия между властью и бизнес-сооб-ществом в контексте социокультурного раскола есть ряд объяснений:

– особенности социокультурных составляющих сознания бизнес-сообщества, характеризующегося как холистическое, интуитивное и противопоставленное механистическому, редукционистскому;

– традиции патерналистского управления – высокие социальные экспектации при инерционности социума и нигилизме;

– административно-бюрократическая культура – способствует формированию многообразной системы неформальных отношений между властными структурами и бизнес-сообществом и содействие ей;

– рассогласованность приоритетов в иерархии ценностей; низкий уровень культуры доверия в триумвирате «бизнес – общество – государство» в силу декаденции;

– социализационный лаг: состояние социально-политической среды и ценностные приоритеты бизнес-сообщества не соотносятся между собой непосредственно; между ними вклинивается существенный временной лаг, ибо базовые ценности бизнеса в значительной степени отражают условия тех лет, которые предшествовали его социально-политической дееспособности;

– институционализация власти и собственности осуществляются одновременно;

КРАТКИЕ НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ смена власти обязательно сопровождается ревизией отношений собственности;

– превалирование аскриптивно-партику-ляристских норм личного служения;

– российский бизнес, как никогда, ощущает на себе последствия кризиса легитимации, основой которого является кризис мотиваций – дисконгруэнтность (несоответствие) между мотивами и потребностями бизнес-со-общества и возможной их компенсацией в политической системе.

Таким образом, использование института социальной ответственности бизнес-сообще-ством в качестве прикрытия чревато наращиванием политического риска, транзакционными издержками. Чрезмерное присутствие государства в диаде «власть – бизнес» подавляет социальный капитал последнего. Атомизирован-ное российское бизнес-сообщество неспособно самостоятельно решать сложные проблемы на политической арене, требует, как альтернативы, государственного участия. Таким образом, чем меньше в бизнес-сообществе социального капитала, тем больше там государственного присутствия. Поэтому на горизонтальном уровне (имеется в виду взаимодействие между различными бизнес-субъектами) мобилизуется закрытый социальный капитал для индивидуальной защиты в плане межличностных притязаний на какие-либо преференции с обязательным привлечением государства в качестве арбитра. Данный формат уподобляет бизнес фигуре переходного типа в конфигурации политической инфраструктуры, а рамки его деятельности определяет вынужденными, что способствует нарастанию политического риска (например, пресловутые залоговые аукционы – покупая у государства активы в ходе междоусобицы, и по столь заниженным ценам, бизнес спровоцировал эскалацию политического риска тем, что права на новую собственность никогда не будут надежно защищены). Следовательно, закрытый социальный капитал увеличивает масштабы злоупотреблений властью по отношению к бизнесу. На наш взгляд, российскому бизнесу следует отказаться от практики использования института социальной ответственности в качестве «прикрытия», а также отечественному бизнес-сообществу следует анализировать политический риск нецелевого применения института социальной ответственности. Более того, перспек- тивы институционализации социальной ответственности на региональном уровне связаны:

– с ревизией последовательности и связи компонентов доктрины корпоративной социальной ответственности;

– созданием фондов местного сообщества, выступающих как катализатор артикуляции социальных интересов;

– диверсификацией грантов общественным объединениям на конкурсной основе под проекты социальной направленности с высокой периодичностью; формированием механизма социальных инвестиций;

– применением компаниями в своей деятельности стандартизированных социальных отчетов, как цивилизованного способа диалога с социумом и властью.

На федеральном уровне относительно институционализации социальной ответственности бизнеса перспективным представляется следующий алгоритм:

– формирование новой системы государственного регулирования корпоративной социальной ответственности, выражающейся в оказании влияния на социальное развитие в той мере, в какой бизнес-сообщество не может адаптироваться к изменившимся обстоятельствам деятельности, посредством обеспечения законодательных гарантий константности и долговременности подобной политики;

– законодательное закрепление механизма преференций и зачетов за ответственное поведение компаний перед обществом;

– преодоление дивергенции между значительным диапазоном накопившихся социокультурных изменений и несоответствующим уровнем институционального развития. Следовательно, целевое использование института социальной ответственности бизнес-сообще-ством является ключевым фактором аккуму- ляции открытого социального капитала, что обеспечит, как минимум, купирование риска в политической системе координат.