Деятельность органов региональной власти в Республике Бурятия по укрепления социального и национального равновесия во второй половине 1990-х гг

Н аряду с мерами по стабилизации экономики республики, президент и правительство со второй половины 90-х гг. ХХ в. пытались сохранить разваливавшуюся систему социального обеспечения, решить задачу ликвидации задолженности перед пенсионерами и работниками бюджетной сферы по пенсиям и заработной плате, что наносило существенный урон делу национально-государственного строительства. Парадокс ситуации выражался в том, что при росте денежных доходов уровень жизни населения республики из года в год снижался. Так, общая сумма денежных доходов населения в 1995 г. составила 4 682,9 млрд руб. и превысила показатель 1994 г. в 2,3 раза¹. В 1996 г. сумма доходов составила 6 273,8, а в 1997 г. – 7 166,2 млрд руб. В то же самое время уровень реальных доходов в 1995 г. снизился на 17%, в 1996 г. – на 10,1%, в 1997 г. – на 2,6%. При этом снижалась и покупательная способность населения.

В социально-экономических программах России и Бурятии неоднократно ставился вопрос о необходимости создания устойчивого среднего класса, от удельного веса и роли которого зависит стабильность общества, национальное согласие. По справедливому мнению М.А. Фроловой, средний слой, «занимая промежуточное положение, выполняет своеобразную роль между двумя полюсами социальной иерархии, снижая их противостояние»2. Чем количественно больше средний класс, тем больше у него возможностей влиять на политику государства, на процесс формирования фундаментальных ценностей общества. Между тем, этот процесс в республике протекал крайне вяло. Говоря о стратификации общества, следует отметить, что он вылился в дифференциацию общества на богатых и нищих. Причем показатель дифференциации доходов только в 1996 г. по официальным данным составил 18,5. Это положение не просто размывало тонкий слой среднего класса, но и было чревато для общества серьезными нарушениями социаль- ного и национального равновесия, что приводило к выдвижению на первый план требований люмпенской части населения, которая, как показывает исторический опыт, несет в себе большой разрушительный заряд, направленный на перераспределение. Что касается Бурятии, то положение большинства населения республики зависело только от размеров заработной платы, которая не поспевала за стоимостью «продовольственной корзины». Средний размер пенсий так и не достиг прожиточного минимума. Это породило рецидивы возврата социальных заболеваний, самым страшным из которых является туберкулез. Если число заболеваний на 100 тыс. населения в 1991 г. составило 39,2 чел., то в 1995 г. – 123 чел. Впервые за много десятилетий число умерших превысило число родившихся. При этом в республике сложилась ситуация, когда социальные субъекты и национальная элита, контролирующие власть, как раз и занимались разделением доходов, богатства, знаний, профессий, организационных позиций, финансовой поддержкой тех или иных общественно-политических групп. Низкий уровень жизни большинства граждан республики, с одной стороны, и наличие политической, экономической и национальной элиты, которые могут контролировать и перераспределять экономические и политические ресурсы – с другой, определили достаточно высокий уровень забастовочной активности в Бурятии, который, однако, несколько снизился к 1998 г. Только в 1996 г. забастовки были зарегистрированы на 303 предприятиях, в которых приняло участие 19 тыс. чел. В 1997 г. на 199 предприятиях и организациях бастовали 15 тыс. чел. Характерным является то, что 175 забастовок прошли в сфере образования. При этом требования экономического характера (возвращение долгов по заработной плате, выплата детских пособий и т.д.) нередко дополнялись требованиями политического характера. С этими выступлениями, как правило, солидаризировалась республиканская организация КПРФ. Подсчитать потери от этих забастовок затруднительно, но при анализе результатов вступительных экзаменов в высшие учебные заведения приемные комиссии отмечали резкое снижение уровня подготовки выпускников школ республики. Поэтому не случайно, что основной задачей прези- дента и правительства в 1996 г. стал запуск в действие Федеральной программы социально-экономического развития Республики Бурятия. Это позволило, по существу, создать самостоятельную, разветвленную отрасль, реализующую социальную политику государственного управления. За короткий период было принято около 50 правительственных документов, в которых были определены конкретные меры по социальной помощи и поддержке населения. Центральная проблема этой программы и нормативных актов – поиск источников для ее финансирования. Для этого федеральным правительством и правительством Республики Бурятия были учреждены администрация Программы и соответствующий фонд. Однако невыполнение центром своих обязательств фактически свело на нет все усилия руководства Бурятии.

1997 г. стал годом относительной стабилизации экономики республики. Достигнутая стабилизация стала возможной как следствие относительного улучшения положения экономики России в целом. Однако при этом существенного улучшения в социальной сфере не произошло. По-прежнему отставание выплаты заработной платы достигало 4–6 мес., прекратилась выплата детских пособий. Поэтому 1997 г. стал периодом развертывания принципиально новой формы протеста в республике. Вал судебных исков за невыплату детских пособий захлестнул суды всех уровней. В большинстве случаев суды принимали решения в пользу истца, но из-за отсутствия денег решения судов не выполнялись.

В рассматриваемый период в республике безработица превысила существующие в странах западной демократии нормативы (от 2,5 до 4% от самодеятельного населения). В 1995 г. число безработных в Бурятии составило 44 тыс. чел., т.е. 10%1. В 1996 г. число безработных возросло до 15%2, а в 1997 г. – до 16%3.

О тяжелейшей ситуации в социальной сфере красноречиво говорят поставленные президентом и правительством в 1994 г. основополагающие задачи.

Необходимо было удержать минимально приемлемый уровень социального обслуживания населения, и значит, погасить возможные очаги социальной напряженности в нашем обществе; организовать новое по содержанию и методам государственное регулирование торговой деятельности, лицензирование всех форм торговой деятельности, развитие рыночной инфраструктуры в интересах всех субъектов рынка и, конечно, в первую очередь, самих потребителей.

В 1994 г. была подготовлена Комплексная программа содействия занятости населения. В ней нашла свое отражение система мер по сохранению занятости в сфере крупного производства, по поддержке малого, семейного и индивидуального предпринимательства, по развитию народных промыслов, организации общественных работ и развитию системы переподготовки кадров1. В числе прочих задач предполагалось осуществить ряд мер по уменьшению острой криминогенной обстановки.

При этом в задачах фактически стоял вопрос о снижении безработицы и, по возможности, регулярной выплаты заработной платы, но была не отражена ни одна из конституционных гарантий, касающихся жилья, бесплатного образования и медицинского обслуживания, проблем материнства, отцовства и детства. Причины такого положения дел те же самые, что и в экономической политике, – республика полностью зависела от центра, что делало социальные проблемы значительно острее, чем в целом по России. Достаточно отметить, что в своем послании Народному Хуралу в январе 1996 г. президент Республики Бурятия Л.В. Потапов отметил: «Несмотря на огромные усилия Президента и Правительства по своевременному перечислению прямых трансфертов из федерального бюджета, решение в Правительстве Российской Федерации вопроса о дополнительной финансовой помощи в сумме 130 миллиардов рублей, преодолеть тенденции к снижению уровня жизни населения не удалось. Сегодня 60 процентов населения республики отне-

¹ Первая сессия Народного Хурала Республики Бурятия. Первый созыв. Стенографический отчет.

сено к категории бедных, что выше среднероссийского уровня в 2 раза».

На шестнадцатой сессии Народного Хурала был принят закон «О государственных минимальных социальных и финансовых нормативах Республики Бурятия», который предусматривал введение минимального социального и финансового нормативов, перечень которых определяет правительство и утверждает Народный Хурал. При этом правительство должно было обеспечить выполнение этих социальных норм. Относительная стабилизация экономики республики в 1997 г. стала основанием для планирования активной социальной политики. Это позволило президенту Бурятии в январе 1998 г. выдвинуть стратегическую задачу в социальной сфере: это «активная социальная политика, нацеленная на поддержание достойного уровня и качества жизни населения республики, обеспечение социальных гарантий, защиту интересов, прав и свобод граждан Бурятии»2.

Социальная политика президента и правительства неотделима от национальной политики, которая на разных этапах исторического развития представляется как первостепенная проблема в национальном субъекте федерации. В этой связи национальная политика президента во второй половине 90-х гг. была ориентирована на сохранение национального согласия, развитие и укрепление национально-государственного строительства. На первой сессии Народного Хурала первого созыва эта проблема была поставлена конкретно: «В направлении прочного межнационального согласия, как мы полагаем, будут “работать” и республиканские законы о национальнотерриториальной автономии и защите интересов многочисленных национальных групп, компактно проживающих на территории республики»3.

В период президентского правления активизировалась деятельность национальных общественных организаций, таких как Конгресс бурятского народа, движение национального единства «Нэгэдэл», объединение «Русская община», немецкий, польский, еврейский, эвенкийский, корейский, татарский, азербайджанский, армянский национально-культурные центры, Всебурятская ассоциация развития культуры (ВАРК). Национально-культурные центры занимались проблемами изучения родного языка, создания национальной школы и возрождения культуры. Особенно большую работу в этом плане проделала ВАРК, которая инициировала празднование Сагаалгана (праздника «белого месяца») – Нового года по буддийскому календарю, который приобрел статус государственного праздника. Именно ВАРК способствовала проведению грандиозного праздника в честь 1000-летия героического эпоса «Гэсэр». Что касается Конгресса бурятского народа, «Русской общины», «Нэгэдэл», то они основной упор сделали на политическую деятельность. Так, в уставе Конгресса бурятского народа указано, что «Конгресс как организация, представляющая бурятский народ, в период избирательных кампаний действует как избирательный блок (объединение), выдвигает и поддерживает своих кандидатов в выборные органы государственной власти и органы самоуправления». Кроме того, лидеры этих общественных организаций стремились восстановить территорию республики в границах 1937 г. и добиться приоритетного статуса для титульной нации. Определенную дестабилизацию в процесс национально-государственного строительства вносила «Русская община», отдельные функционеры которой стремились использовать численное превосходство русского населения в республике в качестве политического рычага для формирования органов государственной власти. Тем самым общественные национальные объединения, не предназначенные для осуществления политической деятельности, получили право участвовать в избирательном процессе, стали выразителями интересов экстремистских настроений. Это существенно тормозило процесс строительства правового государства, субъекта федерации. По справедливому мнению Л.В. Кураса и О.Д. Базарова, это «ведет к стиранию принципиального различия между партиями, общественно-политическими движениями и общественными объединениями, а на практике ведет к чрезмерной политизации общества со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями»1. Кроме того, такое положение вещей могло создать напряжение между национальными сообществами и могло стать причиной сепаратизма на этнонациональной основе внутри субъекта федерации. Существовала еще одна проблема, на которую справедливо указал А.А. Елаев: «Общественная мысль идеологов бурятского возрождения была обращена преимущественно в прошлое». И в этой связи «отсутствие реальных перспективных идей, целей, реальных ориентиров, национальной идеи и является тормозом процесса возрождения и консолидации этносов»2. Следует отметить, что отдельные упущения и недостатки в деле национально-государственного строительства не оказали существенного влияния на поступательный процесс национальной государственности в Бурятии. О здоровье Республики Бурятия в национальном отношении красноречиво говорит состоявшийся в апреле 1997 г. I съезд народов Бурятии, созванный по инициативе президента Л.В. Потапова. На этом форуме были отметены все националистические требования, что позволило народам республики, с одной стороны, сохранить свою самобытность, а с другой – способствовать развитию процесса интеграции культур, формированию общих духовно-нравственных ценностей, вывести процесс национально-государственного строительства на новый виток.

Попытка придать национальному вопросу нездоровый характер была предпринята при обсуждении и принятии Концепции государственной национальной политики Республики Бурятия, утвержденной президентом республики 6 октября 1997 г. Однако традиции Бурятии, построенные на толерантности, фактически дезавуировали эти попытки. Принятие этого документа стало важным этапом развития национальной государственности и укрепления национального согласия в республике. Недостатком документа можно считать лишь то, что ни разработчики, ни государственные структуры не выработали механизм реализации Концепции, создания вертикальной структуры на уровне Россия – Бурятия, которая реально бы претворяла в жизнь принятые решения. Тем не менее, несмотря на некоторое противодействие со стороны радикально настроенных элементов, документ стал фундаментом национальной стабильности, обеспечил такие условия в обществе, которые способствовали полноправному социальноэкономическому, культурному и национальному развитию народов Бурятии. Что касается самих механизмов реализации Концепции, то таковые были созданы при укреплении вертикали власти в течение 2000–2001 гг. Немалое значение в укреплении национального согласия и в деле национально-государственного строительства играют религиозные конфессии, которые имеют существенное влияние на развитие национально-культурной жизни общества, что, в частности, проявилось в преддверии избирательной кампании 1998 г. в связи с вывозом «Атласа тибетской медицины» для демонстрации в США. Указом Президента Бурятии от 26 декабря 1995 г. № 297 был образован Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РБ. Совет исполнял роль консультативного органа по вопросам, «касающимся взаимодействия Президента Республики Бурятия с религиозными объединениями и повышения духовной культуры общества». 19 августа эти функции перешли к Экспертно-консультационному совету по вопросам религиозной деятельности при Президенте РБ, в который вошли представители различных конфессий.

Важным шагом на пути к дальнейшему укреплению национальных отношений в республике стал указ президента Бурятии от 9 февраля 1998 г. «Об образовании при Президенте Республики Бурятия Совета национальностей Республики Бурятия» как «общественного республиканского органа, призванного способствовать повышению роли народов Бурятии в проведении демократических преобразований, осуществлению национальной политики, налаживанию конструктивного диалога и сотрудничества между этническими общностями и их общественными формированиями в достижении национального согласия»1. Кроме ряда чиновников, в состав Совета вошли лидеры национальных общественно-политических движений, ученые: Е.М. Егоров – президент Конгресса бурятского народа, С.И. Пронин – председатель объединения «Русская община», В.А. Хомутаев – председатель движения национального единства «Нэгэдэл», К.Г. Карнышев – председатель русского этнокультурного центра, Д.-Н.Д. Дугаров – президент ВАРК, Р.И. Пшеничникова – ректор ВСГАКИ, Б.В. Базаров – директор ИМБиТ СО РАН. Пока Совет еще не развернул свою работу в полной мере, но сама идея создания такого органа наглядно демонстрирует намерение президента проводить взвешенную национальную политику, которая поддерживается всеми народами и этническими группами.

Таким образом, социальная и национальная политика в республике во второй половине 90-х гг. является ярким свидетельством не просто взаимосвязи, но и полной зависимости от тех политических и экономических процессов, которые проходили в России и Бурятии. В то же время, несмотря на серьезные недостатки, связанные с потерями социальных гарантий, руководство республики избрало единственно верный путь, способный укрепить национальное согласие, улучшить качество жизни, защитить интересы, права и свободы граждан Бурятии.