Демографические угрозы национальной безопасности в политическом дискурсе РФ (1992-2019)

DOI:

Цитирование. Васильева Е. Н., Ростовская Т. К., Сулейманлы А. Демографические угрозы национальной безопасности в политическом дискурсе РФ (1992–2019) // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2021. – Т. 26, № 2. – С. 255–272. – DOI:

Введение. Одним из самых актуальных в рамках политики и экономики является вопрос об эффективности политического управления для решения стоящих перед государством задач. Последние можно структурировать, выделив макро-, мезо- и микроуровни, но на каждом из них функция обеспечения национальной безопасности является одной из приоритетных, базовых, как и функция распределения общественных благ.

Национальная безопасность Российской Федерации (согласно Указу Президента РФ от 31.12.2015 № 683) – состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, при котором обеспечиваются реализация конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации [41]. Формулировка понятия национальной безопасности в современных нормативных документах существенно не меняется с 1992 г. [6]. Однако достаточно серьезно трансформировались и расширились представления об угрозах национальной безопасности и задачах, стоящих перед Советом безопасности Российской Федерации, межведомственными комиссиями и аппаратом Совета безопасности Российской Федерации, в целом перед Правительством РФ.

Угрозы безопасности на разных уровнях будут серьезно отличаться по масштабу последствий. В начале ХХ в. было проведено несколько исследований эффективности политического управления в области решения демографических проблем [1; 10; 44]. Задачи, стоящие перед государством в период депопуляции, должны решаться комплексно, так как убыль населения напрямую сказывается на ситуации. Во-первых, сокращается призыв в армию, что несет серьезную опасность защиты государственных границ. Во-вторых, возможны смещения национального состава на- селения, что может привести к межнациональной напряженности. В-третьих, снижается плотность населения в отдаленных от центральной России регионах, что влечет экономические потери, связанные с неэффективным использованием территорий. В-четвертых, наблюдается уменьшение бюджета страны за счет снижения доли экономически активного населения, а вытекающая проблема – недофинансирование пенсионной системы РФ. Можно привести и другие примеры угроз как внешней, так и внутренней безопасности, которые являются последствием стремительного сокращения населения.

В Российской Федерации существенное сокращение населения началось с 1992 года. Предыдущие периоды депопуляции были обусловлены Первой мировой войной, гражданской войной, голодом и репрессиями 1930-х гг., Второй мировой войной – историческими процессами, результаты которых стали основой негативных демографических прогнозов и обусловили убыль населения. Положительный естественный прирост некоторое время сохранялся в СССР за счет коэффициента суммарной рождаемости условного поколения женщин (2,8 в 1950 г.), однако уже к концу 70-х гг. показатель опустился до 1,9 рождений на одну женщину. А в 1979–1980 гг. продолжительность жизни в нашей стране достигла минимума – 61,5 года у мужчин, 73 года у женщин. [4, c. 105–108]. Далее ситуация только усугублялась (см. рисунок).

В 2019 г. в России демографический кризис все еще не преодолен, именно поэтому необходимо проанализировать исторические предпосылки формирования современной социально-демографической политики, расширить представления о международном опыте формирования демографической политики как основы

Изменение коэффициента суммарной рождаемости условного поколения женщин в 1985–2020 гг.

Change in the total birth rate of the conditional generation of women in 1985–2020

Примечание. Составлено авторами на основе: [5, с. 13].

безопасности государства, уточнить на основе анализа официальных нормативных документов как источника фактологической информации причины сложившейся ситуации, что позволит систематизировать актуальные данные для дальнейшего изучения важнейших этапов новейшей истории Российской Федерации.

Методы и материалы. В работе поступательно рассматриваются этапы артикуляции демографических проблем в политическом дискурсе России. Основным методом исследования является качественный анализ контента нормативных документов, а также фрейм-анализ текстов выступлений политических лидеров Российской Федерации [3]. Основными источниками информации являются электронные версии официального издания «Собрание Законодательства Российской Федерации» и официального издания «Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти» [21]. Предварительно выделены базовые показатели ухудшающихся демографических прогнозов (смысловые оси исследования) – коэффициент суммарной рождаемости; смертность населения; миграционный прирост. Анализ нормативных документов начинался с поиска следующих ключевых слов: «семья», «дети», «молодежь», «женщины», «материнство», «рождаемость», «смертность», «миграция», «демография», «здоровье», «депопуляция», «безопасность». Фиксировался контекст нормативных документов – финансовые документы, декларативные, стратегические. Использовался фрейм-анализ текста, то есть в тексте приводятся цитаты, позволяющие делать выводы об устойчивых риторических практиках, связанных с демографическими проблемами и безопасностью государства. Предложенная исследовательская стратегия позволяет выделить этапы формирования демографической политики в РФ в 1992–2019 годы. Полученная информация сопоставляется с демографической политикой некоторых стран ЕС, что позволяет наметить перспективные направления артикуляции политическими субъектами демографической проблематики, а также оптимизировать государственное управление в области стабилизации демографической ситуации в контексте безопасности Российской Федерации.

Анализ. Несмотря на поступательно ухудшающуюся с 1960–1970-х гг. демографическую ситуацию, депопуляционные проблемы практически не обсуждались в политическом дискурсе до 1993 г., так как негативные тенденции были скрыты позитивными итогами введения в начале 80-х гг. мер помощи семьям с детьми. Коэффициент суммарной рождаемости вырос не только за счет календарных сдвигов в сроках рождения детей, но и за счет увеличения детности. О.Д. Захарова отмечает, что изменения рождаемости носили кратковременный характер, с 1987–1988 гг. началось новое снижение рождаемости [7, с. 46]. Не менее остро стояли вопросы здоровья и смертности населения. А.Е. Иванова отмечает, что к концу 80-х гг. объемы оказания медицинских услуг значительно выросли, но экстенсивный рост при отсутствии должного финансирования привел к снижению качества медицинского обслуживания, а экономическая структура стала неблагоприятной [8, с. 53]. Е. Красинец, Н. Баринова, Е. Тюрюка-нова приводят следующие статистические данные – в 1991 г. естественный прирост населения составил всего 0,7 чел. в расчете на 1 тыс. населения (в 1990 г. – 2,2 чел.) [9, с. 35]. В.Н. Архангельский в публикациях 1993– 1994 гг. говорит о кризисном состоянии института семьи, который перестал выполнять свою основную функцию, сформировавшаяся мало-детность российской семьи стала началом депопуляции населения [2, c. 115]. Таким образом, важным этапом в постановке демографических вопросов на правительственном уровне стало обсуждение демографических проблем в научном сообществе, большое значение сыграл сформированный в 1988 г. на базе Академии Наук СССР Центр демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН.

Контент-анализ электронных версий официального издания «Собрание Законодательства Российской Федерации» и официального издания «Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти» показывает, что одним из первых документов, подготовленных к работе в 1992–1993 гг., является Постановление Правительства РФ об утверждении Положения о Межведомственной комиссии по социально-демографическим вопросам [22]. Еще через несколько месяцев Указом Президента Российской Федерации была создана Комиссия по вопросам женщин, семьи и демографии при Президенте Российской Федерации [38], в состав которой вошел руководитель центра демографии и экологии человека Института народно-хозяйственного прогнозирования Российской академии наук А.Г. Вишневский и другие научные и административные работники. Целью работы комиссии стало содействие проведению научных исследований в области демографии и формирование необходимой информационной базы для принятия управленческих решений.

К 1994 г. сложилось понимание, что повысить суммарный коэффициент рождаемости в короткие сроки не удастся, а перед Правительством РФ стоят задачи регулирования миграции: «Предполагается миграция примерно 400 тыс. россиян из Закавказья и 2,9 млн из Средней Азии, переселенцев с Северного Кавказа ожидается около 600 тыс. чел., из государств Балтии может выехать 120–150 тыс. человек», – выводы, вошедшие в Федеральную миграционную программу [33]. Миграционный прирост беженцев и переселенцев из стран бывшего СССР позволил немного отложить негативные статистические тенденции, снижение численности населения.

Демографическая риторика, включенная в нормативные документы, имеет негативные коннотации: « Депопуляция охватывает все большее количество территорий, усиливается процесс старения населения, увеличивается смертность детей и мужчин трудоспособного возраста », – декларируется в документе «Основные направления социальной политики Правительства Российской Федерации на 1994 год» в негативных фрейм-рамках [22]. Финансирование поставленных задач осуществлялось за счет федеральных программ «Молодежь России» [31], «Дети России» (подпрограммы «Дети – инвалиды», «Дети – сироты», «Дети Севера», «Дети Чернобыля», «Планирование семьи», «Развитие индустрии детского питания в РСФСР на 1991–1995 годы») [43].

В начале 1996 г. руководство страны было вынуждено признать ухудшение ситуации: «... приостановлены строительство и реконструкция ряда специализированных предприятий по производству детского питания», – было официально заявлено в Указе Президента Российской Федерации от 19.02.1996 № 210 «О продлении действия президентской программы “Дети России”» [39].

«Кризис» – основной фрейм нормативных документов данного периода: « Несмотря на мизерный размер ежемесячного пособия на ребенка, принимаемые Правительством Российской Федерации меры кардинально не меняют сложившегося положения, что способствует обострению социально-политической напряженности в стране », – обозначено в Постановлении от 16.02.1996 № 90-II ГД [11].

В 1996 г. начата управленческая работа по формированию механизмов помощи семьям в обеспечении жильем: « Острота жилищной проблемы не снизилась. Насущно необходимым стали повышение социальной направленности жилищной реформы, разработка дополнительных мер государственной поддержки определенных социальных групп населения. Это касается, прежде всего, малоимущих граждан, молодых и многодетных семей... », – отмечено в Указе Президента Российской Федерации от 29.03.1996 № 431 [40].

Артикуляция демографических проблем в этот период не ведется в публичном пространстве (в это время на повестке экономические новости и обсуждение локальных военных конфликтов), но постепенно включается в повестку заседаний Правительства РФ, формулируется в нормативных документах. В Указе Президента Российской Федерации от 14.05.1996 № 712 [37] ставится задача изучения проблем российских семей с финансированием соответствующих научных исследований.

Управление демографическими вопросами переходит на региональный уровень [32], а также на уровень органов местного самоуправления [19]. Для уточнения положений Федеральной миграционной программы теперь привлекаются эксперты из числа специалистов Центра социальной демографии Института социологии Российской академии наук, Института проблем занятости Российской академии наук и Центрального института труда, общественные объединения, занимающиеся проблемами миграции [17].

Обсуждение доклада председателя Комитета Государственной Думы по делам женщин, семьи и молодежи А.В. Апариной фиксируется в нормативных документах: « Существенно ухудшается здоровье граждан, растет материнская и детская смертность, увеличивается число больных детей, детей-инвалидов, детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей » [12]. Активный поиск механизмов решения демографических проблем лежит в основе роста числа финансируемых социальных программ, укреплении системы социального обслуживания семьи и детей и программы переселения российских немцев.

Насыщение политического дискурса новым контентом происходит постепенно, и к 1997 г. начинает формироваться общая повестка, в которую включены проблемы детей, молодежи, молодой семьи и российской семьи: « Эффективная реализация основных направлений в области государственной молодежной политики должна привести к выравниванию демографической ситуации в стране, улучшению жилищных и социальных условий молодежи и молодых семей, повышению уровня доходов... », – заявлено в программе Правительства Российской Федерации «Структурная перестройка и экономический рост в 1997–2000 годах» [20]. Начинают использоваться новые инструменты – продлеваются целевые программы поддержки российских детей, детей-беженцев и вынужденных переселенцев. Утверждается план мероприятий Правительства Российской Федерации по реализации Программы социальных реформ в Российской Федерации на период 1996–2000 гг., в котором ставится задача разработать концепцию программы действий по выводу Российской Федерации из демографического кризиса [18].

Впервые демографическая проблема заявлена как проблема национальной безопасности государства в обращении Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации к Президенту Российской Федерации в связи с принятием Всемирной декларации по здравоохранению: «Население России сокращается. Демографическая проблема переросла из проблемы региональной и этнической в проблему нацио- нальной безопасности государства» [13], – в этом же документе констатируется, что проблема откладывалась, перспективы ее решения связывались со стабилизацией экономического положения в стране, но стабилизация экономического положения не сказалась позитивно на рождаемости.

В то же время миграционные проблемы решаются неэффективно, негативный фрейм можно зафиксировать, обратившись к тексту документа «О деятельности Федеральной миграционной службы России по реализации миграционной политики»: « Факты свидетельствуют, что большинство российских соотечественников, возвратившихся в Россию, находятся в отчаянном положении: без жилья, работы, средств к существованию. <...> Они вынуждены повторно терпеть унижения на своей исторической родине » [14]. Негативные тенденции отражены и в иных документах: « Не удается добиться существенного повышения рождаемости. Остается высокой материнская и младенческая смертность » [15].

Качественный анализ нормативных документов 1992–1999 гг. позволяет определить данный временной промежуток как первый этап формирования демографической политики в контексте стратегии государственного управления и обеспечения безопасности российского государства, основным фреймом можно назвать артикуляцию угроз, которые спровоцированы снижением числа населения. С 2000 г. начинается новый этап формирования смыслов – популяризация демографических угроз национальной безопасности РФ. В Концепции национальной безопасности Российской Федерации отмечено: « Последствиями глубокого социального кризиса являются резкое сокращение рождаемости и средней продолжительности жизни в стране, деформация демографического и социального состава общества » [36].

Впервые в 2000 г. В.В. Путин в ежегодном послании Федеральному Собранию Российской Федерации открыто говорит о том, что «численность населения страны в среднем ежегодно уменьшается на 750 тысяч человек. <...> Если нынешняя тенденция сохранится, выживаемость нации окажется под угрозой. <...> Сегодня демографическая ситуа- ция – одна из тревожных» [23]. Таким образом, демографическая повестка становится основной политической задачей, выходит за рамки экспертных докладов. Стратегическая задача поставлена – Правительство Российской Федерации начинает разработку концепции демографической политики Российской Федерации на период до 2015 г. [27], принимается Концепция охраны здоровья населения Российской Федерации на период до 2005 г. [29], продолжается финансирование федеральных целевых программ по улучшению положения детей в Российской Федерации на 2001–2002 годы.

С этого момента растет плотность, насыщенность текста демографическими понятиями, а к 2005 г. меняется фрейм нормативных документов – это не констатация демографических угроз, а выстраивание жестких механизмов государственного управления по реализации поставленных задач, что, с одной стороны, своевременно, с другой – меры реализуются с опозданием, решения разрабатываются с опорой на опыт европейских стран.

Сложность и противоречивость демографической ситуации в регионах мира актуализируют проведение исследований, направленных на поиск эффективных механизмов регулирования демографической политики. Значимый вклад в теорию демографического поведения привнесли концепции гендерного равенства, позволяющие связать воедино стратегии социально-экономической и демографической политики. М. Чжоу и М. Кан (M. Zhou, M.-Y. Kan) [54] сопоставляют уровень рождаемости и трудовую занятость мужчин и женщин с 1991 по 2017 г. в Великобритании (периоды с 1991 по 2000 г., с 2001 по 2008 г., с 2009 по 2017 г.). С 1992 по 2000 г. в России не было возможности проводить столь значимые эмпирические замеры, поэтому для построения прогнозных моделей использовались в основном статистические данные. Выводы, сделанные британскими социологами о положительном влиянии модели эгалитарной семьи на рождаемость, способствовали тому, что в сентябре 2010 г. Министерство образования Великобритании приняло нормативные документы, чтобы высвободить матерям время на работу. Для матерей, чьим детям от 3 до 4 лет, оно предоставило 570 часов в год бесплатного ухода за детьми, а с 2013 г. – и для 2-летних детей из неблагополучных семей [52].

Е. Божуан и К. Бергаммер (E. Beaujouan, C. Berghammer) исследуют «разрыв рождаемости» – разницу между желаемым и фактическим числом детей у женщин 40 лет в 19 европейских странах и США [46]. Результаты проведенного ими исследования показывают, что женщины имеют в среднем меньше детей, чем планировали, и чаще, чем предполагалось, остаются бездетными (чем выше уровень образования женщины, тем выше разрыв между желаемым и фактическим числом детей). Если на фактическую рождаемость влияют «конкурирующие цели», занятость женщины, совместимость работы и семьи, то в представлениях об оптимальном количестве детей отражаются ценностные ориентации, складывающиеся под влиянием культуры региона проживания, семейного опыта женщины и т. д. Е. Божуан и К. Бергаммер выявили существенные различия в планировании семьи между женщинами Южной и Западной Европы, что определяется качеством инфраструктуры, позволяющей облегчить заботу о детях (доступность детских садов, хорошо оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком оптимальный по продолжительности, то есть такой, который не позволит женщине потерять профессиональные навыки).

Э. Божуан и А. Солаз (E. Beaujouan, A. Solaz) [47] исследуют влияние родительской семьи на поведение детей, вступивших в фертильный возраст, то есть речь о преемственности демографического поведения, механизмах передачи фертильности (на эмпирических данных Франции в ХХ в.). И приходят к выводу, что во Франции в ХХ в. размер родительской семьи, количество братьев и сестер по-прежнему являются определяющими факторами принятия решения о количестве детей в семье. Важен для государственного управления по вопросам формирования демографической политики вывод авторов о позитивном влиянии трехдетных семей на число рождений в следующем поколении, в этом случае уменьшение количества рождений или не происходит, или рождается двое детей, то есть сохраняется замещение населения.

• А. Лебано и Л. Джеймисон (A. Lebano, L. Jamieson) [51] исследуют рождаемость в

  Италии и Испании, странах с наименьшим коэффициентом рождаемости в ЕС (1,34 против среднего по ЕС 1,6), которая снижается в течение 40 лет за счет трансформации демографического поведения поколений с 1935 по 1975 г. рождения. Авторы связывают это с отложенными рождениями – 31 год в Италии и 30,8 года в Испании против среднего показателя по ЕС – 29 лет, а также с увеличением доли матерей, чьи первые роды приходятся на возраст 40 лет и старше. Отложенное рождение приводит к снижению вероятности иметь более одного ребенка и к биологически обусловленной (недобровольной) бездетности. По результатам обработки текстов качественных глубинных интервью А. Лебано и Л. Джеймисон делают вывод о неуверенности молодежи в завтрашнем дне, обусловленной недостатком финансовых средств, недоверием работодателей к женщинам фертильного возраста, непростой ситуацией на рынке труда, невозможностью совмещать семейные обязанности и работу при ориентации на ответственное родительство или неуверенностью в собственных способностях воспитать ребенка.

А.-З. Дувандер и М. Йоханссон (A.-Z. Du-vander, M. Johansson) [49] концептуализируют результаты социологических исследований, проведенных в северных странах ЕС (Финляндии, Исландии, Норвегии и Швеции), проверяя гипотезы, сформулированные на основе теории гендерного равенства. Включение в решение демографических проблем политики гендерного равенства привела к законодательным реформам и привлечению отцов к уходу за детьми (часть отпуска предоставляется только отцам и если данная часть не будет отцом востребована, то и мать им воспользоваться не сможет). Резервируют отпуск для отцов также в США и Канаде [53].

А.-З. Дувандер, Т. Лаппегард и М. Йоханссон (A.-Z. Duvander, T. Lappegard, M. Johansson) сравнивают интенсивность рождения в семьях, где отцы брали и не брали отпуск по уходу за ребенком [48], исследование лонгитюдное (семьи наблюдались более 10 лет) и продолжается в настоящее время. Актуальные выводы: вероятность рождения третьего ребенка в семьях, где отцом использовался отпуск, выше (в Швеции статистичес- ки подтверждено для отцов с невысоким уровнем доходов, в Норвегии – для отцов с высоким уровнем доходов), однако эффект может быть временным, если и далее семьями будет откладываться рождение первого ребенка, поэтому поиск инструментов управления данными процессами становится в данных странах приоритетным.

Обращение к исследовательским проектам других стран показывает несопоставимость начавшейся в РФ с 2000 г. демографической политики с общемировыми тенденциями. Многомерность факторов, исследуемых в разных странах [30], и их влияние на государственное управление в области семейной политики не учитываются в российском политическом поле. Тем не менее ведется поиск механизмов стабилизации экономического положения российской, в том числе молодой семьи. Во-первых, утверждена Концепция демографического развития Российской Федерации на период до 2015 г. [27]. Во-вторых, институализирован процесс обеспечения жильем молодых семей. В-третьих, начата работа по оптимизации демографических процессов в селах РФ. В-четвертых, расширяются меры социальной поддержки детей: « По результатам всероссийской диспансеризации детей лишь около 25 процентов детей являются здоровыми. <...> Одной из причин такого состояния здоровья детей является отсутствие во многих семьях полноценного питания » [16]. В-пятых, разрабатываются программы социально-экономического развития Российской Федерации на среднесрочную перспективу с целью стабилизации демографической ситуации. Наконец, вносятся изменения в государственный статистический учет.

К 2008 г. фреймы официальных нормативных документов окончательно изменяются, вместо констатации негативных тенденций в программы закладываются индикаторы достижения (что повышает эффективность работы): « В связи с реализацией Концепции демографической политики Российской Федерации......ожидается улучшение демографической ситуации в 2008– 2010 гoдах. <...> По среднесрочному прогнозу в 2010 году численность граждан трудоспособного возраста составит 87,6 млн человек, что на 2,6 млн человек

(на 2,9 процента) меньше, чем в 2006 году » [25].

В официальные документы вводятся новые структурные компоненты «Демографическая политика и политика народосбережения», уточняются целевые показатели: « Необходимо обеспечить стабилизацию численности населения на уровне не ниже 142–143 млн человек к 2015 году и создание условий для повышения к 2025 году численности населения до 145 млн человек и средней продолжительности жизни до 75 лет » [26].

В целом Правительство работает в рамках Концепции демографической политики Российской Федерации на период до 2025 г. [34]. Окончательная популяризация демографической политики – это объявление 2007 г. Годом семьи [42]. Позитивные изменения в демографической политике длились до 2015 г., в котором начался новый спад суммарного коэффициента рождаемости. С этого года начинается новый этап артикуляции демографических угроз национальной безопасности России, определяются риски, «обусловленные увеличением продолжительности жизни, изменением образа жизни, и старением населения, что приводит к новым социальным и медицинским проблемам, в том числе к росту угроз глобальных пандемий, увеличению риска появления новых и возврата исчезнувших инфекций» [35], утвержден План мероприятий по реализации в 2016–2020 гг. Концепции демографической политики Российской Федерации на период до 2025 г. [24].

Угрозы демографической безопасности России зафиксированы в Бюджетном прогнозе Российской Федерации на период до 2036 г.: « Серьезный вызов демографические изменения представляют и для государственных финансов: с одной стороны, замедление темпов экономического роста сдерживает рост налогооблагаемой базы, а с другой стороны, опережающий рост количества экономически неактивных людей старшего поколения увеличивает нагрузку на системы пенсионного и медицинского обеспечения » [28].

Результаты. Проведенный качественный анализ документов позволил выделить три этапа формирования политической повестки обсуждения демографических угроз и их влияние на безопасность Российской Федерации: 1992–1999 (период депопуляции), 2000–2014 (период демографической стабилизации), 2015–2019 (новый период демографического спада).

Разные страны используют специфические комплексы инструментов стимулирования рождаемости, так как используемые модели учитывают культуру, социально-экономические особенности региона. Обзор теоретических концепций и результаты исследований, проведенных в разных странах, показывают, что нормы демографического поведения заметно различаются на территории одной страны, в разных ее частях или в разных стратах, в семьях с разным материальным положением.

Г. Эспин-Андерсен (G. Esping-Andersen) предлагает классифицировать подходы к реализации мер демографической политики и поддержки семьи и соотнести концептуальные модели социальной политики с мерами помощи семьям в разных странах. Анализируя социальную политику в государствах всеобщего благосостояния, он выделяет следующие типы: фамилистический, либеральный, консервативный, социал-демократический [50]. Суть подхода Г. Эспин-Андерсена в том, что механизмы поддержки семей в разных странах соответствуют одной из четырех выделенных им моделей социальной политики.

При реализации социальной политики стран либерального типа (Великобритания, Ирландия) осуществляется минимальное вмешательство государства в регулирование социальных вопросов. Фактически в этом случае семья должна действовать предельно рационально, так как социальные гарантии зависят от индивидуального вклада членов семьи в систему государственного страхования, то есть учитывается трудовой стаж, размер заработной платы, страховых отчислений. Конечно, на помощь могут рассчитывать и особенно нуждающиеся граждане, однако в этом случае помощь будет минимальной.

Консервативный тип социальной политики (Бельгия, Германия, Франция, Швейцария) предлагает иные масштабы участия государства в реализации мер социальной поддержки семей. Хорошо проработанные механизмы регулирования оказания социальной помощи ориентированы не только на воспроизводство существующего социального порядка, но и на существенную поддержку института семьи. Размер социальных выплат также зависит от персонального «вклада» в бюджет государства (от суммы уплаченных налогов и стажа работы), но широко используются и опосредованно экономические модели помощи (инфраструктура, гибкие отпуска по уходу за ребенком и т. д.).

Наиболее благоприятной для решения демографических проблем можно назвать социал-демократическую модель социальной политики, которая осуществляется в скандинавских странах (Дания, Финляндия, Нидерланды, Норвегия, Швеция). В этих государствах обязательства по социальному обеспечению и поддержке семьи не одно десятилетие совершенствуются. В странах с социал-демократическим типом социальной политики под надзором государства наиболее оптимально осуществляется перераспределение ресурсов, что позволяет аккумулировать значительные средства на социальную политику, следовательно снимается вопрос об индивидуальном вкладе граждан в социальное обеспечение и страхование, расширяется доступ к социальным услугам.

Среди стран Западной Европы Франция имеет самый высокий коэффициент рождаемости. Сегодня в этой стране комплекс мер демографической политики один из самых прогрессивных в Европе [45]. Это, во-первых, пропаганда зарегистрированных браков. Во-вторых, ограничение доступа к абортам и к контрацепции, что неоднозначно воспринимается в социуме. В-третьих, хорошо продуманная система пособий всем категориям семей и в зависимости от уровня дохода. В-четвертых, меры, позволяющие поддерживать совмещение карьеры и материнства – ежемесячная выплата родителям, если они вынуждены взять после рождения третьего ребенка неоплачиваемый годовой отпуск; скидки, льготы и освобождение многодетных родителей от налогов; развитая инфраструктура помощи по уходу за детьми (воспитатели, врачи, психологи). В-пятых, жилищные льготы.

Не только во Франции и в современной России власти использовали жилищную политику для увеличения рождаемости. Доступные кредиты на улучшение жилищных усло- вий для молодежи (погашение 20 % кредита при рождении первого ребенка; 30 % – при рождении второго; оставшихся 50 % – при рождении третьего) – стратегия поддержки родителей, которая позволила повысить рождаемость в ГДР в конце 1970-х годов.

Таким образом, можно сделать вывод, что политический дискурс способствует эффективному управлению в области социальной и демографической политики и детерминирует меры поддержки семей с детьми. На современном этапе развития РФ государственное управление ориентировано на формирование консервативной модели семейной политики, об этом можно судить, опираясь на поправки, внесенные в Конституцию Российской Федерации (ч. 1 ст. 72), основные положения посланий Президента РФ, принимаемые в интересах российской семьи законы, направленные на расширение мер социальной поддержки.

Подводя итог, можно констатировать, что эффективное управление позволяет обеспечить определенный рост уровня рождаемости (в РФ фиксировался до 2015 г.). Фактором роста рождаемости является «качество» жизни семьи, уверенность молодежи в будущем. Рождаемость выше в тех странах, например во Франции и в скандинавских государствах, где государственное управление в области семейной политики – это последовательно выстроенная система социальной поддержки родителей и детей, долговременная семейная политика государства, учитывающая, что современные родители пытаются совместить «конкурирующие цели»: образование, карьеру, досуг и семью, так как чувствуют потребность быть полноценными участниками жизни общества, на это направлена их система ценностей. В связи с этим в демографическую политику необходимо включать меры поддержки, позволяющие женщинам совмещать карьеру и рождение детей, что способствует гендерному равенству, а также приобщению мужчин к уходу за ребенком. Эффективность политического управления семейной политики в РФ обеспечивается следующими инструментами – материальной поддержкой семьи с детьми, ипотечным кредитованием, жилищными субсидиями, а также механизмами возврата соотечественников и стимулирования миграции. В современной ситуации этого недостаточно, необходимы новые инструменты решения демографических проблем и увеличения рождаемости в РФ.