Демократический транзит и внутриполитическое развитие в странах Вишеградской группы

Трансформация партийно-политической системы стран Вишеградской группы началась в результате проведения в странах «бархатных революций» на фоне сложных мировых политических событий – крушения биполярной системы, становления полицентричного миропорядка [Лебедева 2016: 128]. Помимо партийно-политической системы, четырем странам необходимо было также полностью изменить финансово-экономическую систему, перейти к рыночной экономике, что само по себе представляется сложным и комплексным процессом, а также не может не оказывать влияние на развитие государства в других областях, в т.ч. в вопросах, связанных с социальными проблемами [Ткаченко 2017: 349].

В анализе трансформаций исследователи региона часто прибегают к использованию теории европеизации [Schimmelfenning, Sefelmeier 2005: 5], где вступление в ЕС рассматривалось как конец демократического транзита и полная консолидация демократии. Однако, как показывает внутриполитическое развитие стран Центральной и Восточной Европы, членство в ЕС не может быть гарантией того, что демократическая консолидация достигнута [Tomini 2014: 860]. Известный немецкий социолог Ральф Дарендорф предупреждал о сложностях в процессе трансформаций в Центрально-Восточной Европе, утверждая, что, если трансформация в правовой и политической системе потребует 6 месяцев, то с экономикой и социальными проблемами это может занять от 6 до 60 лет [Dahrendorf 1990: 12]. Во многом этот прогноз оказался правильным – специалисты отмечают «несоответствие темпов экономических и политических реформ» [Политические лидеры… 2017: 6], отставание стран Вишеградской группы в экономическом развитии в среднем по ЕС [Глинкина, Куликова 2017: 85], в самих странах наблюдается «утечка мозгов» [Волотов, Волотов 2017: 104], велик процент безработицы [Состояние экономики… 2017: 26]. С точки зрения общественных проблем наблюдается рост неудовлетворенности демократическими институтами, недоверия к институтам ЕС [Тарасов 2017: 34]. Таким образом, надо полагать, что процессы, которые сейчас происходят в странах Вишеградской группы, не всегда настолько линейны, чтобы говорить об окончании транзита. Мы попытаемся проверить данную гипотезу на основе анализа партийно-политического развития в странах Вишеградской группы, которое, на наш взгляд, характеризуется идейным вакуумом, ростом популизма и появлением, в отсутствие необходимой для общества повестки, компенсаторных партий.

Идейный вакуум и рост популизма

После вступления стран в Европейский союз была реализована главная цель, вокруг которой политические лидеры и их партии формулировали все концепции социально-экономического, политического и внешнеполитического развития на текущую и среднесрочную перспективу. Мечта о «возвращении в Европу» обрела реальность, но вместе с тем понимания, каким образом необходимо развиваться в этой новой реальности, не было. Вполне естественное снижение темпов экономического развития стран, сопровождающееся выполнением специфических требований ЕС ( aquis communitaire) по соответствию экономик европейским стандартам, начавшийся через несколько лет после вступления в ЕС стран Вишеградской группы мировой финансовый кризис оказали серьезное влияние на экономическое и социальное развитие, привели к росту безработицы [Брякин 2011: 49], закрытию национальных производств и вымиранию некоторых традиционных для региона отраслей труда [Ágh 2016: 13]. Это, в свою очередь, привело к возникновению ощущения социальной незащищенности у части населения, что не могло не отразиться на политических повестках существующих партий. Таким образом, к середине нулевых годов сложилось несколько политико-ценностных течений в обществе. Российский специалист И. Тарасов предлагает следующую их классификацию:

• –    социал-демократическое/коммунистическое (социальная справедливость, равенство людей, признание всеми моральных ценностей, доверие между людьми);

• –    консервативное (разделяемые всеми представления о будущем, принадлежность к народу, согласие большинства с социальной системой, признание моральных ценностей, доверие к политикам);

• –    либеральное (свобода для каждого, самореализация для большинства людей, поддержка демократической системы, сознание принадлежности к Европе, экономическое благополучие);

• –    радикальное (клерикальные и ультранационалистические установки) [Тарасов 2008: 3].

Общая ценность, которая объединяет людей разной политической ориентации, видится в поиске «настоящей» демократии [Marin 2015: 23-25], которая представляется не такой, как сейчас в странах Центральной и Восточной Европы [Ágh 2016: 10]. Как обращают внимание исследователи, идеальный образ, сложившейся в обществах, идет вразрез с тем, что происходит в каждодневном политическом процессе, где образ фактически существующей политической системы довольно размыт, нет понимания ключевой сверхзадачи в плане идеологии [Ágh 2016: 13]. В академической среде стран Вишеградской группы все больше обращают внимание на то, что поиск идей и запросов, выражающих специфику и особенности региона, необходимо искать в существующем социальном запросе [Rupnik, Zielonka 2013], который в странах Вишеградской группы все больше ориентирован на справедливость [Тарасов 2008: 2].

Отметим, что в данный момент осуществление подобного запроса со стороны социума сопряжено с грубой популистской риторикой, артикулируемой на политической сцене в центральноевропейских странах зачастую представителями национального бизнеса или действующими политиками, проводящими консервативную политику, предлагающими собственное видение решения социальных и политических проблем в регионе через борьбу с транснациональными корпорациями, невыгодными для стран директивами Европейской комиссии, несправедливым отношением со стороны других акторов международных отношений. Яркими примерами могут быть президентские выборы в Чехии в 2013 и 2018 гг. с победой социалиста Милоша Земана, время от времени позволяющего себе противоречивые высказывания; парламентские выборы 2017 г. и победа на них ярко выраженной популистской партии «Ано» ( ANO ), что в переводе с чешского означает «да», во главе с крупным бизнесменом Андреем Бабишем¹ (более того, примечательны и другие кандидаты, набравшие наибольшее число голосов; среди них, например, другой популист Томио Окамура – чех, родившийся в Японии и выступающий за ужесточение миграционной политики²); победа социалиста Р. Фицо в Словакии³, поддержка политики Виктора Орбана в венгерском обществе [Pappas 2014: 15], работа партии «Право и справедливость» в Польше⁴.

Появление компенсаторных партий

В отсутствие масштабной политической идеи возникают своеобразные однодневные партии, способные объединить политический электорат в странах на некоторое время. В основном они формируются вокруг «модной» или актуальной для общества в определенный отрезок времени темы. Хорошим примером здесь будет политическая деятельность чешской Партии зеленых, которая в 2006 г. сформировала коалицию с правящей партией парламента5, но на парламентских выборах 2017 г. набрала 1,46% голосов и не прошла в пар-ламент6. Другим любопытным примером будет работа Чешской пиратской партии (Česká pirátská strana), начавшей свою официальную работу с регистрации в Министерстве внутренних дел Чехии в 2009 г.7 и появившейся как одна из ячеек международного объединения пиратских партий «Пиратский интернационал». Движение начало формироваться в Швеции в 2006 г., далее было активно поддержано в Германии, где на выборах 2009 г. немецкие пираты стали популярными на парламентских выборах, набрав 850 тыс. голосов (2%) и завоевав молодежную аудиторию немецких крупных городов и университетских центров [Quack, Dobusch 2013: 206-207]. По результатам парламентских выборов в Чехии пираты стали третьей политической силой, партией, которой отдали свои голоса более 10% чешских избирателей (в основном из центральных районов Чехии, и, что интересно, один из самых больших процентов голосов – среди чешских экспатов, голосовавших на выборах из-за рубежа)1. Для пиратов характерны левые взгляды, а при анализе политической повестки и предложений партии еще более подтверждается тезис о том, что в странах Центральной и Восточной Европы как никогда актуален запрос на «справедливость» – недаром чешские пираты особо подчеркивают, что на создание партии повлиял опыт шведов2, ассоциирующихся в странах Центральной и Восточной Европы с концепцией общества благосостояния (welfare society). И если первая и основная задача сформулирована пафосно – «продвижение фундаментального общечеловеческого права человека на свободное распоряжение полученной информацией и строгой защиты частной жизни граждан в свете изменения информационной реальности общества 21 века» и предполагает «пересмотр монополии авторского права таким образом, чтобы его не могли использовать при покушении на свободу Интернета»3, то в дальнейшем идет вполне понятная расшифровка того, за что проголосовали 10% чехов в конце 2017 г.: (a) свободный доступ частных лиц к информации, (б) свобода слова и выражения, (в) либерализация в сфере работы, программного обеспечения и стандартов, (г) независимость судов и прокуратур в государстве, (д) прозрачное обращение с доходами от продажи авторских прав и аналогичных сборов и ограничение или аннулирование таких сборов, (е) демократия и максимальное вовлечение общественности в процесс принятия решений, (е) прозрачные тендеры государственного сектора, (ж) поддержка образования и научных учреждений4. Отметим, что такие же партии действуют на территории не только Чехии, но и всей Центрально-Восточной Европы.

Такие примеры также свидетельствуют и о том, что в настоящий момент многопартийность в странах Вишеградской группы весьма относительна и не имеет потенциала реального соперничества [Офицеров-Бельский 2017: 219]. Скорее она связана с желанием различных социальных групп, в т.ч. и талантливой молодежи, использовать имеющиеся механизмы для реализации себя в политическом и идейном плане [Marin 2015: 23-25].

Заключение

Такое партийно-политическое развитие стран Вишеградской группы приводит не только к появлению компенсаторных партий, а также к росту популистских настроений и националистической риторики. В свою очередь, эти процессы наслаиваются на конфликтный потенциал властных институтов, создававшихся по модели парламентских демократий с президентом, выполняющим де-юре представительские функции (везде, кроме Польши), но де-факто обладающим гораздо более широкими полномочиями (характерно для Чехии, Словакии, Польши), а также конфликты внутри парламентского института (Венгрия, Чехия, Польша) и незрелость политических элит. Особенности внутриполитического развития стран Вишеградской группы влияют на их внеш- неполитический трек, что, на наш взгляд, свидетельствует о том, что страны Вишеградской группы отходят от выбранной в 1990-е гг. стратегии политики союзничества с основными европейскими и евро-атлантическими интеграционными институтами, а также своим стратегическим партнером – США и дрейфуют в сторону стратегии политики «мягкого балансирования», характерной для маргинальных участников международных отношений. Все это может свидетельствовать в пользу того, что эпоха транзита в странах Вишеградской группы не завершена. В настоящее время в странах Вишеградской группы формируется своеобразная посттрансформационная модель развития внутриполитической системы и общества, в которой существует ряд тревожных моментов «роста», которые странам предстоит пережить в следующее десятилетие.