Десять лет спустя: перекличка культурно-философских идей в романах М. Уэльбека "Покорность" и Е. Чудиновой "Мечеть Парижской Богоматери"

В романе «Покорность» одного из самых известных современных французских писателей М. Уэльбека изображается 2022 г., когда президентом Франции был избран араб-мусульманин. Ранее было опубликовано крайне спорное произведение российского писателя Е. Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери», в котором события также происходят в будущем – в 2048 г. в исламизированной Европе. Эти две книги схожи не только жанром – обе являются антиутопиями, их роднит общая тема и схожий сюжет: и Чудинова, и Уэльбек описывают Европу, в которой установился политический, экономический и социальный порядок, диктуемый мусульманской культурной традицией. При сопоставлении этих двух произведений обнаруживается не только внешнее сходство сюжетов, но и внутренняя перекличка идей и образов. Сохраняющий в наши дни свою социальнополитическую актуальность роман Уэльбека приобретает особое звучание при сравнении его с произведением Чудиновой, утратившим свое конъюнктурное значение, но продолжающим оставаться документом своей эпохи, поскольку в нем автор упоминает немало фактов истории конца ХХ в. – первого десятилетия XXI в., осмысление и понимание которых в контексте современной социально-культурной ситуации позволяет сформировать более полную картину взаимодействия представителей различных культур в общем пространстве Европы в последние годы.

Европейский и российский писатели, описывая будущее, рисуют в своих романах постепенное растворение европейской культуры, и французской в частности, в исламской традиции. Универсальной чертой жанра антиутопии является прием градационного нагнетания беспокойства, тревоги и неопределенности будущего (suspensе), поскольку в произведении делается акцент на изображении негативных черт общества, «в результате чего получившаяся реальность показывается читателю как альтернативная действительность при плохом развитии событий либо как определенная модель будущего» [4, с. 70]. Конечно же, антиутопии представляют собой «своеобразные проекции» наметившихся социальных тенденций в будущее с отрицательной их оценкой с целью «привлечь внимание общественности к существующим ныне проблемам» [5, с. 75]. Однако антиутопии – это еще и вариант социально-философской рефлексии, способ анализа культурной реальности, когда за счет усиления некоторых тенденций становятся очевидными пути и направления общественного развития. Антиутопии, представляясь своеобразными кривыми зеркалами, скорее, больше говорят о дне сегодняшнем того социального порядка, которому они посвящены, чем о дне будущем. Поэтому в контексте нынешних межкультурных, межэтнических и межрелигиозных взаимодействий и разворачивающихся порой на их почве конфликтов, с надеждой ожидая окончания эпидемии Covid-19 и возвращения к обычному непосредственному общению, нужно еще раз проанализировать опыт перекликающихся и не теряющих своей актуальности антиутопических романов М. Уэльбека и Е. Чудиновой.

Утонченный интеллектуальный роман «Покорность» – это беспристрастные наблюдения за духовными метаниями, довольно вялыми, кстати, как и вся его жизнь, главного героя произведения Франсуа, преподавателя французского университета Париж-III (Новая Сорбонна), поэтому отчасти это произведение можно рассматривать как университетский роман (campus novel) [6, с. 120]. Главный герой «Покорности» повторяет основные черты типичного уэльбековского протагониста, который «…исключительно стабилен – мужчина от тридцати до сорока с небольшим лет, одинокий, скромный и неуверенный в себе, внешне невыразительный, как правило, в состоянии хронической депрессии. В основе образа отчетливо читается архетип естественного человека во всей совокупности его интерпретаций от Вольтера до А. Камю: простодушный и бесхитростный, не умеющий лгать, посторонний, еveryman, представитель поколения. Вместе с тем этот простодушный герой обязательно связан с интеллектуальной либо творческой сферой деятельности» [7, с. 119–120].

Фамилии Франсуа читатель так и не узнает, видимо, по двум причинам: во-первых, этот персонаж символизирует типичного интеллектуала, среднего парижанина, поэтому не так уж и важна его фамилия, подобная история могла и может случиться с любым, пусть и высокообразованным европейцем – представителем своей эпохи, а во-вторых, главный герой «Покорности» – это, по мысли Ю. Каграманова, alter ego самого писателя [8, с. 13]. Дело в том, что преподаватель литературы XIX в. Франсуа, как и сам Уэльбек, является специалистом по творчеству Ж.-К. Гюисманса (1848–1907): автор «Покорности» тоже защитил диссертацию об этом французском писателе [9, с. 11].

Мотив интеллектуальных поисков Гюисманса выступает своеобразным стержнем всего сюжета романа, поскольку его главный герой повторяет духовный путь этого писателя: движение от натурализма к декадансу, а затем – к вере. Как отмечает Ю. Каграманов, «роман Уэльбека от начала и до конца “прошит” отсылками к Гюисмансу, ставшему для него кем-то вроде Вергилия в его прогулках по некоторым “кругам” современности» [10, с. 11]. Следуя логике, диктуемой творчеством любимого писателя, Франсуа должен, в конце концов, обрести Бога и покой в своей душе и обратиться в католичество. Именно такой путь прошел Гюисманс, «начиная с “Бездны”, на первых страницах которой он распрощался с натурализмом, затем в романах “На пути” и “Храм” и, наконец, в “Облате” – … обращение в католичество» [11, с. 47]. Неслучайно и восхищение романом Гюисманса «Наоборот»: считающееся манифестом европейского декаданса [12, с. 11], это произведение описывает характерные для конца XIX в. настроения пессимизма, разочарования и безволия, которые очень соответствуют состоянию французского общества накануне значительных политических изменений XXI в. – выборов президента-мусульманина и прихода к власти «Мусульманского братства».

Таким образом, в романе «Покорность» обнаруживается композиционная триада: путь от упадничества к вере проходят по образцу Гюисманса и герой произведения, и французское общество. Эти духовные трансформации отразились и в структуре произведения Уэльбека, в котором в первой его части фиксируется состояние героя и французского общества накануне выборов, во второй – ожидание и подготовка к ним, в третьей – совершение выбора (политического и метафизического), в четвертой – положение во Франции после смены политической власти, в пятой – принятие сложившейся ситуации главным героем, его слияние и коллаборация с новым режимом, смирение, в конечном счете – покорность. Суть романа в том, как отмечает Ю. Кагра-манов, «что в лице первого писателя Франции (каковым обычно считают Уэльбека) Европа впервые сама потянулась к исламу» [13, с. 11]. Об этом говорит уже само название произведения, поскольку в переводе с арабского слово «ислам» означает «покорность».

События в романе начинаются за три недели до выборов президента Франции. Накануне этого судьбоносного для всей Европы политического решения французов читатель попадает на день рождения Франсуа: ему исполняется сорок четыре года («Я находился в расцвете лет …» [14, с. 172]). Все, чего он достиг, его мировосприятие европейца XXI в., его едкие и мудрые замечания открываются в первой части романа Уэльбека.

Одаренный студент, защитив в 2007 г. диссертацию «Жорис-Карл Гюисманс, или Выход из тупика», Франсуа стал профессором, что считает вершиной своей академической карьеры. Он без особого удовольствия, поскольку нисколько не чувствует призвания к этой деятельности, преподает литературу XIX в. и изредка публикует в престижных научных журналах свои вызывающие высокую оценку литературоведческие исследования.

Наблюдательный и остроумный интеллектуал подвергает анализу не только окружающее его общество, но и себя. В своей жизни он, следуя сложившейся схеме «восхитительной пусто-порожности» [15, с. 19], заводит с девушками недолговременные отношения без всяких обязательств, которые прекращаются в начале каждого учебного года. Описывая существующий европейский «любовный стереотип», герой замечает, что молодые люди «по истечении недолгого периода полового разброда в подростковые годы вступают в эксклюзивные любовные отношения с сопутствующей им строгой моногамией, когда к сексуальному досугу добавляется социальный… Любовные связи… должны были, по идее, сменять одна другую на пути к, скажем так, апофеозу – итоговой связи, имеющей на сей раз матримониальный и окончательный характер и посредством деторождения ведущей к созданию семьи» [16, с. 19]. Однако от острого взгляда

Франсуа не ускользает бессмысленность миссии семьи и женщины в современном ему французском обществе. Задумавшись о жизни западных женщин, он понимает их разочарование: погоня за недостижимым совмещением профессиональной деятельности и воспитания детей приводит к неизбежной внутренней опустошенности. Идеал же отношений между мужчиной и женщиной Франсуа вычитал у Гюисманса: когда ослабевает влечение плоти, между мужем и женой складываются родственные отношения с «безмятежными ласками» и гурманством. Такой покой в семейной жизни современного молодого европейца невозможен, поэтому Франсуа с вынужденным одобрением поглядывает в сторону патриархата. Увы, к тому же герой не получил достаточных любви и внимания от своих родителей, взращенных на почве западноевропейского рационализма и эгоизма («Оба беби-бумера всегда были законченными эгоистами…» [17, с. 69]). Поэтому вялый в своей общественной жизни Франсуа пассивен и в межличностных отношениях, в том числе в дружеских и любовно-интимных. Ему «по-прежнему ничего не хотелось – ни сделать ей ребенка, ни вести совместное хозяйство, ни покупать сумку-кенгуру… даже трахаться не хотелось. Ну, немножко, может, и хотелось, но в то же время немножко хотелось и умереть… [он] уже толком ничего не понимал…» [18, с. 41].

Вот это «немножко хотелось умереть» характеризует общее состояние французского общества накануне выборов президента Франции в 2022 г. Предвыборную кампанию Франсуа воспринимает как увлекательное шоу: к телевизионным политическим дебатам, например, он запасается едой и вином. Разочарование в политических играх и интригах, как и в европейской демократии в целом, объясняется, по словам главного героя, «убожеством политического предложения» [19, с. 48]: «сначала выбирали кандидата от левоцентристов, на один или два срока, в зависимости от его харизматичности… затем… избиратели приводили к власти кандидата от правоцентристов, тоже на один-два срока, сообразуясь с его личными качествами» [20, с. 48]. Начиная с 2017 г. наметились некоторые сдвиги (не стоит забывать, что роман Уэльбека – антиутопия, написанная в 2015 г.), когда переизбрали левого кандидата в государстве, «все ощутимее дрейфующем вправо. На несколько недель… в стране воцарилась странная гнетущая атмосфера… нечто вроде удушливого, беспредельного отчаяния (курсив наш. – Е. П. )» [21, с. 49]. После этого события и было объявлено о создании «Мусульманского братства», отличающегося умеренностью позиций в отличие от своего политического предшественника. В ходе предвыборной гонки популярность нового объединения неуклонно росла. «Тектонический сдвиг» в стране произошел, когда во втором туре конкуренцию кандидату от Национального фронта неожиданно должен был составить представитель «Мусульманского братства».

Кандидат от мусульманской партии – «очень ловкий политик… самый изворотливый во Франции после Франсуа Миттерана» [22, с. 145], образованный остроумный «жизнерадостный толстяк», своими речами, «источая мед и патоку», очаровал французов и даже загипнотизировал прессу. Обещая «возврат к религиозной составляющей», он привлек на свою сторону католиков, которые всегда недолюбливали атеистов-социалистов, и договорился о создании республиканского фронта с Социалистической партией и «Союзом за народное движение», а в итоге пришел к власти в результате демократических выборов. Не обошлось в их ходе и без кровавых инцидентов: в день голосования были убиты граждане в разных районах Франции, а на части избирательных участков похищены урны с бюллетенями, поэтому пришлось проводить второй тур повторно. Национальный фронт не смог сплотить граждан Франции, чтобы противостоять политическому натиску мусульман, а идентитарное движение, отличаясь политической агрессивностью и готовностью развязать гражданскую войну, оказалось неспособным привлечь на свою строну электорат. «Будь, что будет», – отреагировал круг французских интеллектуалов на эти события.

Франсуа – глубоко понимающий ум и тонко чувствующая душа, но он вовлечен в лишенную некоего глубинного смысла жизнь современного французского общества, одержимого жаждой либо заработка, либо потребления, и из-за своей душевной тонкости и интеллектуальности сильнее других его членов страдает от общей бессмысленности существования, в конечном счете порождающей беспросветный цинизм. Однако, как отмечает Мириам, искренне и глубоко любящая Франсуа женщина, в нем «всегда чувствовалась ненормальная честность, нежелание идти на компромиссы, благодаря которым, собственно, люди и выживают» [23, с. 41]. Таким образом, действительно, Франсуа – один из представителей лучшей части французской нации накануне значительного поворота в ее судьбе, и он, увы, внутренне готов к этому повороту. Пожалуй, к нему готовы и все остальные жители Франции. Например, Франсуа «поразила безучастность» его коллег после первого тура выборов президента, когда кандидат от «Мусульманского братства» Мохаммед Бен Аббес поднялся на второе место, прошел во второй тур голосования, и все почувствовали, «что нечто действительно может произойти, что политическая система», в которой они с детства привыкли существовать, «уже довольно давно трещавшая по всем швам, грозит взорваться в одно мгновение» [24, с. 75].

Герой Уэльбека, описывая свою повседневную жизнь, постоянно оговаривается («…в ожидании смерти я мог еще что-нибудь написать», – например, говорит он перед выборами [25, с. 48]), и тем самым констатирует гибель западноевропейской цивилизации с ее сложившейся на основе христианства системой ценностей. Так, открывая свое повествование, он заявляет, что «западная цивилизация… на наших глазах завершает свое существование» [26, с. 13]. В этот контекст вполне вписываются и его критика современной французской семьи, и его патриархальные взгляды: «Я вообще ни за что (курсив наш. – Е. П.)… но патриархат хорош уже тем, что существовал, я хочу сказать, что в качестве социального уклада он был устойчив, и семьи с детьми, в общем и целом, воспроизводили себе подобных по одной и той же схеме, короче, дело шло своим чередом. А сейчас детей не хватает…» [27, с. 39].

Вспоминается подзаголовок его диссертации – «Выход из тупика», главный герой «Покорности» вслед за Гюисмансом отчаянно пытается найти выход из этого мировоззренческого тупика, поэтому в ситуации политической неопределенности, когда страна замерла в ожидании «кто кого?», он отправляется по «местам памяти» [28, с. 13], связанным с духовной дорогой Гю-исманса. Прежде всего он едет в Рокамадур – «один из важнейших центров христианского паломничества… В Рокамадуре вы сможете представить себе, до какой степени христианское Средневековье было великой цивилизацией» [29, с. 151].

Старая деревня Мартель (le marteau – в переводе с французского «молот»), носящая неслучайное название, поскольку «в 732 году Карл Мартелл разбил арабов при Пуатье, остановив тем самым мусульманскую экспансию на север» [30, с. 139–140], и в 2022 г. должна стать местом новой битвы, на этот раз невидимой – духовной: здесь французский интеллектуал-атеист Франсуа, чтобы противостоять привлекательным предложениям новой культуры, должен соединиться с христианским Богом и обрести ту внутреннюю силу, которая взрастила систему ценностей, питавшую на протяжении многих столетий всю европейскую цивилизацию.

В Рокамадуре, по словам одной из героинь романа, Гюисманс почувствовал, что истинным божеством – «живым сердцем молитвы» [31, с. 153] – была Дева Мария. «Французская революция, Республика, родина, Просвещение, наука… Да, из этого могло что-то произрасти, и это что-то продержалось чуть больше века. Средневековое христианство продержалось больше тысячелетия» [32, с. 152].

Герой романа, общаясь с Черной Мадонной в часовне Богоматери в Рокамадуре, пережил невероятное чувство, «что готов погибнуть, но не то чтобы за свою землю (курсив наш. – Е. П. )… был готов погибнуть в широком смысле слова , короче… пребывал в странном состоянии… казалось, что Мадонна восстает, снимается со своего пьедестала, вырастает в воздухе, а младенец Иисус словно отделяется от нее… чудилось, что теперь ему достаточно поднять руку, чтобы язычники и идолопоклонники были уничтожены, а ключи от мира вручены ему как “властелину, господину и повелителю”» [33, с. 158]. Приехав с надеждой в Мартель и Рокамадур, Франсуа пока еще не осознает, что совершает внутренний выбор между христианством и исламом, и выбор этот оказался не в пользу католичества. В момент наивысшего религиозного переживания он вдруг цинично замечает, что проголодался и готов «заказать несколько утиных ножек», а не «рухнуть на пол между скамьями, пав жертвой религиозной гипогликемии» [34, с. 159]. Итак, в отличие от Гюисманса герой Уэльбека не готов к обращению в веру и не смог принять католичество. Он считает, что не способен, как и иные католики, умереть за свою землю, поскольку вера и христианская идея не владеют ими целиком. После этого Мадонна кажется Франсуа настолько таинственной, суровой и властной, отдаляющейся «в пространстве и в веках», что он окончательно потерял контакт и с ней, и с Духом, оставшись разбитым и опустошенным телом на парковке. Весь этот эпизод романа представляет католичество прекрасным, но каким-то « не человеческим и не гуманным» (выделено нами. – Е. П. ).

По возвращении в послевыборный Париж герой Уэльбека наблюдает незаметные изменения в повседневной жизни горожан, кстати, которые он сам предсказал перед отъездом, прогнозируя и ожидая победу «Мусульманского братства». Ликвидирован кошерный отдел в супермаркете, закрылся магазин «Дженнифер», поскольку «ничего из того, что у них продается, мусульманской девочке не подойдет» [35, с. 87–88], испарились толпы местной шпаны, шатавшиеся в торговом центре, преобразились женщины: шорты, платья и юбки исчезли, все они были в брюках и хлопчатобумажных балахонах до середины бедра, «сводящих на нет весь смысл обтягивающих брюк» [36, с. 166]. Серьезные изменения ощутит Франсуа спустя две недели, получив письмо из Парижа-III, в котором сообщалось, что ему, как немусульманину, запрещается преподавать в Исламском университете Сорбонна.

Это очень показательный момент размышлений Уэльбека: по его мнению, мусульманские политические силы прежде всего стремятся получить контроль над образованием: «Настоящая загвоздка и камень преткновения – это министерство образования… Мусульманская партия особая… они не отводят центральное место экономике. Первостепенное значение для них имеют демография и образование. Победа останется за группой населения с более высоким уровнем рождаемости, которой удастся обеспечить преемственность своих ценностей… кто получит контроль над детьми, получит контроль над будущим» [37, с. 78–79]. Поэтому «Мусульманское братство» ни при каких условиях не уступит социалистам управление образованием, что и произошло в дальнейшем, в частности во главе Парижского университета встал ректор-мусульманин.

Современный ислам затягивает человека в свое лоно мягко, этот процесс и показал писатель в финальных частях романа. Отлученный от работы бывший преподаватель не пострадал финансово, он получил достойную пенсию, равную его зарплате, но своим работникам Исламский университет, финансируемый саудовскими олигархами, особо не вмешиваясь в содержание преподаваемых курсов, предлагал значительно больше: зарплату в три раза выше, комфортное престижное жилье, почет, уважение и пр. Обдумывая рассказ своего коллеги, Франсуа делает вывод, что «десять тысяч евро в месяц посредственному преподавателю, не пользующемуся ни малейшей популярностью, который так и не сумел выжать из себя ни единой публикации, достойной этого названия, – да, со средствами тут явно все в порядке» [38, с. 170].

Еще одна попытка прильнуть к лону католической церкви была предпринята Франсуа несколько месяцев спустя – после Рождества: он отправился в аббатство Лигюже, где Гюисманс стал облатом. Слишком сосредоточенный на жизни тела, он не нашел там ничего важного для себя, его беспокоят только внешние условия жизни в аббатстве: малокомфортабельная келья, суровый режим дня, запрет на курение и пр. Укрощение плоти и терпение не могут стать его жизненным выбором: «На утро третьего дня я понял, что пора ехать, мое пребывание здесь ничего не даст» [39, с. 206–207].

А вот укрепляющийся мусульманский общественный порядок манит. Франсуа прекрасно осознает, как тонко его обрабатывает в личной беседе новый ректор университета Редигер. Его обустроенный и комфортный быт производит сильное впечатление на героя: исторический особняк на чудной улице в отличном районе Парижа, мажордом в кремовом костюме, роскошное убранство дома, богатая библиотека, молоденькая жена для сексуальных утех, опытная старшая жена для хозяйства, изысканная кухня, хорошие напитки и т. д. Так же тонко приготовлена и пища для ума. Робер Редигер, бельгиец, когда-то принявший ислам, понимает, что бросает семена на подготовленную почву: он уверен, что Франсуа готов принять ислам. Ищущему Бога Франсуа не так уж важно, какое имя этот Бог будет носить. Холодность отвернула его не только от родителей, но и от католичества, а «невообразимая заносчивость и высокомерие» нерелигиозного гуманизма, уравнивающего Бога и человека, отталкивает его и от атеизма. Мягкость, льстивость, медоречивость, комфортность европейского ислама затягивает героя романа все сильнее. «Возвращение религии», грандиозная «красота Вселенной», предполагающая некий высший порядок, – вот та пара идей, снабженных умелыми аргументами, которые окончательно убедили Франсуа принять ислам. И он выбирает «высшее счастье», которое заключается в «полнейшей покорности» [40, с. 244], к которой готов внутренне и стремится в своей обыденной жизни, к той «покорности человека Богу», с какой абсолютно покоряется женщина мужчине, как того требует ислам [41, с. 244].

Стоит обратить внимание еще на две истории обращения европейцев к религии – самого Редигера и Мириам, любимой женщины Франсуа. Мириам вместе со своей еврейской семьей предусмотрительно уезжает в Израиль еще накануне выборов. Воли и любви эгоистичного Франсуа не хватило на то, чтобы остановить любимую, но и сама Мириам, освоившись на новой родине, теряет свою европейскость. «Тут трудно, но зато мы знаем, зачем мы здесь» [42, с. 173], – пишет она бывшему возлюбленному. История Мириам – это еще одна история заполнения внутренней пустоты среднего европейца единящей идеей, в данном случае идеей национальной. Бельгиец Редигер во время пасхальных празднований в марте 2013 г. увидел, как рушится европейская культура, и осознал, что «Европа уже совершила самоубийство» [43, с. 240]. «Та Европа, что находилась на вершине цивилизации, убила себя всего за несколько десятилетий» [44, с. 241], не сумев остановить анархистов и нигилистов, призывающих к насилию и отвергающих нравственный закон, и допустив политическим безволием и духовным равнодушием «непростительное безумство» – Первую мировую войну.

Осталось внести в палитру внутренних исканий Франсуа несколько красочных мазков. Сорокачетырехлетнего мужчину, конечно же, занимают вопросы секса. Распоряжающийся еще не иссякнувшей мужской силой, но уже имеющий непростые сексуальные запросы Франсуа вдруг оказался отсечен от пастбища, где он вольно пасся в интимном смысле, – от молоденьких студенток, поскольку, с одной стороны, он уволен с преподавательской работы, с другой – ислам предлагает ему полигамный мусульманский брак. И вялому и безвольному Франсуа не придется прилагать усилия, чтобы завязать отношения с женщиной, и даже не нужно выбрать партнершу – все организуют традиционные свахи-мусульманки. Таким образом, внутренне покорный Франсуа был окончательно покорен новой европейской религией. Он примет ислам весной 2023 г., и ни о чем не пожалеет, потому что получит шанс на новую комфортную жизнь.

Мохаммед Бен Аббес, обладающий значительным кредитом доверия французского населения, предложил стране стратегию дистрибутизма, укрепляющего семью и экономику. Его успехи: сокращение безработицы, снижение уровня преступности, возвращение женщин к семейным обязанностям, финансовая поддержка семьей и пр. – охотно приветствовались в различных кругах жителей Франции. Сам Мохаммед Бен Аббес стремится к созданию новой Римской империи (Четвертой? Пятой?), «а строительство единой Европы для него всего лишь средство реализации этой грандиозной задачи» [45, с. 148]. И на горизонте, в размышлениях героев, маячит уже «Еврабия» – «ясная идея Европы» [46, с. 150], создаваемая по образцам императора Августа, «одна из мощнейших экономических держав мира» [47, с. 149]. А первопроходцем на этом пути Уэльбеку видится именно Франция, которая когда-то была верной дочерью католической церкви, затем – родиной Просвещения, а потом – «очагом декаданса» [48, с. 19], ей же, может быть, сужено стать и лидером исламизации. А в фантастическом 2023 г. лидер «Мусульманского братства» Мохаммед Бен Аббес горячо приветствует победу Мусульманской партии Бельгии.

Написанный на десять лет раньше роман Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери» может восприниматься как своеобразное продолжение событий произведения Уэльбека: в 2048 г. окончательно сложилась Еврабия. Как отмечает Н.Н. Кошкарова, «с лингвистической точки зрения текст романа представляет совокупность аллюзий: на первый исторический роман на французском языке «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго; на роман-антиутопию «1984» английского писателя Джорджа Оруэлла» [49, с. 70].

Порядок, сложивший в Европе к 2048 г., получил название «евроислам». Политическая власть в нем принадлежит арабо-мусульманской элите, весь повседневный порядок жизни общества определяется носителями исламской культурной традиции: не принято общаться на национальном языке («лингва-евро» или «лингва-франка»); распространены арабские имена (Иман, Асет, Азиза и др.) вместо французских; приветствуется одежда арабского или афганского фасона; соблюдаются запреты («харам») на спорт, определенную пищу (сало, алкоголь и пр.), но не осуждаются наркотики и обжорство; разрешено многоженство, но в ходу и трехчасовые браки с проститутками; окна домов заложены изнутри; не используется туалетная бумага и т. д.

В Еврабии собор Нотр-Дам стал мечетью Аль-Франкони, а Эйфелева башня – Эйфелев-ским минаретом. В одиозном произведении Чудиновой в соборе Парижской Богоматери на алтарь сложили книжки, установили микрофоны, сделали «корыта для мытья ног» [50, с. 281].

Не принявшие ислам французы поражены в правах и вытеснены в гетто. «Лютая бедность и теснота, чуть что – смерть от руки любого полицейского, приравнивающего “язычника” к собаке… женщины выходили из дому, накинув шарф на голову и на шею, женщину с открытой головой полицейские могут забить до смерти. Но лица их все же были открыты! Жители гетто оставались французами, как могли, учили детей, хотя книжек уцелело мало… Иногда… благочестивая стража (служба внутренней безопасности. – Е. П. ) вдруг принималась плотно трепать одну семью. В дом начинал частить имам, без имама – молодые помощники, еще более настырные… пройдет три месяца… и соседи увидят поутру либо грузовичок, перевозящий новоиспеченных правоверных в мусульманские кварталы, либо дом с заколоченными ставнями, распахнутую дверь опустевшей квартиры» [51, с. 39].

На страницах романа «Мечеть Парижской Богоматери» несогласные с существующим порядком французы вступают в борьбу с навязанным им режимом. Гражданское сопротивление имеет два вида: пассивное и активное. Пассивную, но также уважаемую и непримиримую позицию заняли католики. Скрывшись от властей в подземельях и бункерах, они продолжают во главе с отцом Лотаром в соответствии с католическим порядком проводить религиозные службы, создав таким образом своеобразную новую «катакомбную» христианскую церковь. Активное сопротивление осуществляют внерелигиозные макисары, склонные к материалистическому мировоззрению. Возродившееся французское партизанское движение «Маки» более активно и агрессивно: спасает и защищает парижан с оружием в руках, физически устраняя мусульманских деятелей. Во главе этой ветви парижского сопротивления стоит неординарная женщина, подростком пережившая чеченский плен, где потеряла два пальца левой руки, София Севазмиу. Эти две части французского сопротивления конфликтуют между собой. Отец Лотар считает, что война, которую ведут маки-сары, рассчитанная на десятилетия, уже проиграна, потому что у них есть заграничные счета, каналы доставки боеприпасов, разветвленная конспиративная сеть, десятки бойцов, но не имеется цели: «…у вас, у всего Сопротивления, цели нет. Война не может быть целью, она может быть только средством. Но вы не можете не понимать, что Европу уже не отвоюешь» [52, с. 79].

Лидеры этих двух подпольных движений достигают единства в мировоззрении и целях в одной точке мира, пространства, времени и культуры – соборе Парижской Богоматери. Очистить, переосвятить собор, который является воплощением духовности и католической, и французского общества в целом, отслужить в нем мессу и тем самым утвердить общеевропейские ценности – цель, которая приходится по душе и катакомбникам, и макисарам, причем первые решаются на осуществление этой миссии даже с оружием в руках. «Нотр-Дам - это уж слишком большая и слишком святая святыня» [53, с. 251], потому что именно в нем «ощущается дыхание страны, той страны, что была когда-то Возлюбленной Дочерью Церкви» [54, с. 252] (здесь бросается в глаза яркая перекличка идей Чудиновой и Уэльбека). Кстати, реальный пожар в Нотр-Дам-де-Пари, как и предвидела автор «Мечети Парижской Богоматери», актуализировал проблему сохранения не только культурного наследия Европы, но и всей ее культуры [55].

Для предотвращения задуманного властями уничтожения гетто и их обитателей повстанцы организуют мятеж, а чтобы он не оказался бессмысленной бойней, они находят для него высшую цель - уберечь христианскую святыню от дальнейшего надругательства и увековечить ее, для чего принимается решение взорвать собор после мессы. «Если Ситэ - сердце Парижа, то Нотр-Дам -сердце Ситэ. Вот под Нотр-Дам и надо заточить весь план мятежа, весь план обороны... вы согласны на мессу, после которой у сарацин при всем желании не получится осквернить храм вновь? …Если нельзя, вправду нельзя отнять свою землю у врага, лучше засыпать ее солью. Если враг захватил твой овин, лучше сжечь его… Лучшего места не найти, чтобы удержать в руках до той минуты, когда... Нотр-Дам не взлетит на воздух. А что, лучше ему оставаться мечетью Аль-Фран-кони? <„> „.одна месса, но эта месса стоит Парижа!» [56, с. 215-216]. Эту идею подсказывает героям произведения маленькая юродивая Валери, на теле которой не заживают стигматы.

Во время операции по захвату собора Нотр-Дам гибнут почти все повстанцы, но миссия выполнена, а жители гетто эвакуированы. Тридцатитрехлетний отец Лотар и пожилая лидер ма-кисаров София Севазмиу решают погибнуть вместе с собором: священник считает невозможным для себя дальнейшую жизнь после гибели главной французской церкви («„. зная, что он взлетит на воздух, я не смогу из него выйти» [57, с. 251]), София с ним согласна. Макисарам кажется, что «будь собор человеком, он захотел бы ради одного такого дня умереть» [58, с. 235].

Вместе с католиками и макисарами на баррикады отправляется, раскрыв себя, косовский серб Слободан Вукович (Кнежевич), тайный московский агент, многие годы работавший среди мусульманской элиты. Именно его история в романе Чудиновой показывает, как начался процесс исламизации Европы в ХХ в. Слободан крайне обижен на европейцев, которые вместе с американцами в 90-е гг. прошлого века позволили начать распространение ислама, поддержав албанцев-косоваров. Изгнание сербов из Косова, разрушение и осквернение православных храмов стало началом необратимого процесса. Миротворцы покинули край, и Косово стало центром наркоторговли в Европе. «А отрава бурлила в котле, а грязная пена подымалась, покуда наконец не хлынула через край. И Буяновац, Прешево, Медведже разделили судьбу Косово. А сербов теснили и теснили. А когда Белград сделался столицей Великой Албании, Евросоюз уже сам боялся. И продолжал давать в страхе то, что раньше давал сдуру. Пусть парижанки ходят теперь в паранджах, их бабки вздыхали над кадрами с розами над могилами албанцев-косоваров» [59, с. 55]. Слободан из своего детства помнит последнее Рождество в родном доме, потом - бегство в Белград, затем - уже «не такая страшная, но еще более безнадежная - эмиграция из Белграда. Исход из Белграда. Исход из Сербии. Потом была юность в Белграде-на-Амуре, новеньком с иголочки, растущем ввысь» [60, с. 56].

В размышлениях священника Лотара читатель обнаруживает вторую группу причин разразившейся культурной катастрофы. Во-первых, реформирование католической церкви, ее раскол привели к разложению системы христианских ценностей, произошло падение не только религии, но и веры, лежащих в основе западноевропейской культуры, а во-вторых, ложными оказались идеи мультикультурализма, в соответствии с которыми уважение одних культурных традиций начиналось с принижения и подавления других - собственно европейских [61, с. 76]. «Это мы допустили, верней сказать, допустили наши предки, в первый раз тогда, когда стали относиться к Нотр-Дам не как к месту Престола Божьего, а как к памятнику архитектуры. Целый двадцатый век они только и делали, что допускали и допускали по кусочку, по шажку» [62, с. 41-42]. Вторят этим выводам и другие герои романа: «Уступая, нельзя остановиться». Это предупреждение своего не уступившего новым веяниям дяди вспомнил капитан внутренних войск мусульманской армии Касим. На подступах к собору Парижской Богоматери он, встав на сторону мятежников, вспомнил и вернул свое истинное имя - Ксавье.

Порой кажется, что автор «Мечети Парижской Богоматери» очень верит в силу этой глубинной памяти, считая ее незыблемой основой для продолжения борьбы за сохранение европейской культуры. И образцом этой культурной памяти является один из героев произведения Эжен-Оливье Левек, атеист в настоящем, когда-то разочаровавшийся в религии, но потомственный министрант Нотр-Дам-де-Пари. В решающую минуту он вспомнил предназначение своей семьи и выполнил свой долг перед собором Парижской Богоматери.

Если фантастический боевик Чудиновой – это успешный пример привлечения внимания к существующей социальной проблеме, попытка обнаружить внешние причины распространения новых веяний культуры, которые воспринимаются обществом как негативные, то интеллектуальный роман Уэльбека – это исследование внутренних причин разрушения и саморазрушения личности, стремящейся к интеллектуальному и телесному комфорту, и культуры, созидателем которой должно выступать общество, состоящее из таких личностей, по сути, это образец рефлексии, предполагающий работу над собой.

Этими особенностями объясняются не только сюжет и содержание произведений, но и серьезная разница в стилистике романов: «Мечеть Парижской Богоматери: 2048 год» пропитана гневом и демонстрирует непримиримость [63], в то время как стиль «Покорности» Уэльбека соответствует пропагандируемым в современной западноевропейской культуре ценностям толерантности и мультикультурализма.

Итак, склонная к обвинениям Е. Чудинова уверенно называет причины европейской бездуховности: реформирование, отступление от первоначальных принципов и в конечном счете разложение католической церкви, повлекшее за собой обесценивание и всей системы ценностей культуры Западной Европы, базирующейся на христианских идеалах. К похожим выводам приходит и М. Уэльбек. Но значение «Покорности» в разы важнее, поскольку в этом романе раскрываются психологические и мировоззренческие причины распространения евроислама. Наблюдения и выводы Уэльбека тоньше, точнее и значимее, так как позволяют увидеть источник поглощения европейской культуры арабо-мусульманской традицией не в мощи и агрессии ислама, а в духовном бессилии западной цивилизации, проецирующемся во внутренний мир каждого отдельного ее носителя. И совсем не случайными являются отсылки к историческому прошлому Европы: на тех же основаниях в тридцатых годах ХХ в. к власти в Германии пришел Гитлер, подчинивший затем почти все народы континента. Поэтому вполне понятны и страсть, с которой взывает к общественности со страниц своего романа Чудинова, и пессимизм, которым пропитаны главы произведения Уэльбека, вскрывающего внутренние причины разложения не только европейской, но и любой культуры.

Ссылки:

• 1.    Прокуратура Франции раскрыла подробности об убийстве учителя [Электронный ресурс] // РБК. 2020. 17 окт. URL: https://www.rbc.ru/society/17/10/2020/5f8af8179a79473d8e17b8d4 (дата обращения: 09.01.2021).

• 2.    Там же.

• 3.    Убийство учителя во Франции [Электронный ресурс] // Euromag. 2020.  19 окт. URL: https://www.euro-

  mag.ru/amp/events/ubijstvo-uchitelja-vo-francii/ (дата обращения: 09.01.2021).

• 4.    Извекова И.Ю. К вопросу о типологии антиутопических романов в современной русской литературе // Вопросы русской литературы. 2018. № 4. С. 69–76.

• 5.    Там же. С. 75.

• 6.    Суслова И.В. Психология обращения: Роман М. Уэльбека «Покорность» в контексте традиции Ж.-К. Гюисманса // Мировая литература в контексте культуры. 2016. № 5 (11). С. 119–127.

• 7.    Там же. С. 119–120.

• 8.    Каграманов Ю.М. Два пути от Рокамадура. Европа между крестом и полумесяцем // ЭОН: Альманах старой и новой культуры. 2019. Вып. XIV: Право на кров и почву. С. 9–22.

• 9.   Там же. С. 11.

• 10. Там же. С. 11

• 11.    Уэльбек М. Покорность / пер. с фр. М. Зониной. М., 2020. 288 с.

• 12.    Каграманов Ю.М. Указ. соч. С. 11.

• 13.    Там же. С. 11.

• 14.    Уэльбек М. Указ. соч. С. 172.

• 15.  Там же. С.19.

• 16.  Там же. С.19.

• 17. Там же. С.69.

• 18. Там же. С.41.

• 19. Там же. С.48.

• 20. Там же. С.48.

• 21. Там же. С.49.

• 22. Там же. С.145.

• 23. Там же. С.41.

• 24. Там же. С.75.

• 25. Там же. С.48.

• 26.  Там же. С.13.

• 27. Там же. С.39.

• 28.    Каграманов Ю.М. Указ. соч. С. 13.

• 29.    Уэльбек М. Указ. соч. С. 151.

• 30. Там же. С. 139–140.

• 31. Там же. С.153.

• 32. Там же. С.152.

• 33. Там же. С.158.

• 34. Там же. С.159.

• 35. Там же. С. 87–88.

• 36. Там же. С.166.

• 37.  Там же. С. 78-79.

• 38. Там же. С.170.

• 39. Там же. С. 206–207.

• 40. Там же. С.244.

• 41. Там же. С.244.

• 42. Там же. С.173.

• 43. Там же. С.240.

• 44. Там же. С.241.

• 45. Там же. С.148.

• 46. Там же. С.150.

• 47. Там же. С.149.

• 48.    Каграманов Ю.М. Указ. соч. С. 19.

• 49.    Кошкарова Н.Н. Книга в межкультурном политическом пространстве: реализация моделей конфликтного и кооперативного типов дискурса // Вестник Челябинского государственного университета. Серия:  Филология.

• 50.    Чудинова Е.П. Мечеть Парижской Богоматери: 2048 год. М., 2016. 320 с.

• 51. Там же. С.39.

• 52. Там же. С.79.

• 53. Там же. С.251.

• 54. Там же. С.252.

• 55.    Пожар в  Нотр-Дам-де-Пари.   Главное [Электронный ресурс] // Инфо24. 2019.   16 апр.URL:

• 56.    Чудинова Е.П. Указ. соч. С. 215–216.

• 57. Там же. С.251.

• 58. Там же. С.235.

• 59. Там же. С.55.

• 60. Там же. С.56.

• 61.    Замараева Е.И. Культурная политика России в дискурсе мультикультурализма // Вестник Финансового университета. Серия: Гуманитарные науки. 2017. № 6. С. 75–80.

• 62.    Чудинова Е.П. Указ. соч. С. 41–42.

• 63.    Чудинова Е.П. Истинная Европа жива // Вопросы национализма. 2016. № 1 (25). С. 7–9.

Искусствоведение. 2015. № 20 (375). С. 69–72.

(дата обращения: 15.01.2021).

Редактор, переводчик: Сергейчик Людмила Ивановна