Детское погребение со стеклянным ритоном из некрополя Пантикапея

В 1903 г. при раскопках некрополя Пантикапея В. В. Шкорпилом было исследовано детское погребение 11/33, из которого происходит несколько интересных находок. Полностью этот комплекс никогда не публиковался, за исключением лаконичного описания автора раскопок в ИАК ( Шкорпил , 1905. С. 5. Рис. 2), хотя внимание привлекала поливная ойнохоя ( Марченко , 1971. Рис. 4: 4 ).

1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 24-18 00510,

В Рапорте В. В. Шкорпила от 8 марта 1903 г. № 33, III в Императорскую археологическую комиссию (далее – ИАК) сказано: «24 Января 1903 г., гробница № 2. Продолжение Институтской улицы, против дома № 1, на глуб[ине] 2,44 м под поверхностью земли разследована детская земляная гробница, покрытая плитами, толщиной 0,13 м, длиной 1,11 м, шир[иной] 0,31, глуб[иной] 0,42. В ногах истлевшего костяка, обращенного головою на В., лежали обломки ритона из белого прозрачного стекла, разбитый желтый сосуд с желтой поливой, украшенный светло-желтым накладным орнаментом в виде выпуклых капель и точек, и обломок терракотовой маски. Возле шеи найдена фибула, имеющая вид какой-то чубатой птицы, на шее шесть больших пронизей из разного материала, бронзовое кольцо и подвеска в виде летящего голубя, на груди найден гладкий золотой кружочек» [РА ИИМК. Ф. 1/1903. № 19. Л. 54–55].

Согласно существующей на тот момент практике, все найденные предметы были переданы в Археологическую комиссию, которая должна была принять решение о передаче находок в тот или иной музей. «Имею честь при сем в Императорскую Археологическую Комиссию ящик, в котором находятся следующие древние вещи, найденные мною на северной покатости Митридатовой горы и на Глинище…

III) Обломанный ритон из белого стекла, похожего на фарфор, одноручный сосуд с желтой поливой и накладным орнаментом, обломок терракотовой маски, фибула, имеющая форму птицы, бронзовая подвеска в виде летящей птицы, колечко с выпуклым орнаментом, шесть пронизей из разного материала и золотая бляшечка без всякого украшения» [РА ИИМК. Ф. 1/1903. № 19. Л. 54–55].

Рапорт был заслушан ИАК 18 мая 1903 г. До сих пор не совсем понятно, чем руководствовалась Комиссия при распределении находок. В итоге поливная ойнохоя из этого комплекса была передана в Императорский Эрмитаж, а все остальные предметы – в Москву, в Императорский Российский Исторический музей. Не исключено, что в Комиссии были какие-то колебания по этому вопросу – во всяком случае, вещи в Исторический музей были переданы двумя партиями, согласно двум Отношениям Археологической комиссии. Первое Отношение (за подписью А. А. Спицына) № 937 от 27.07.1906; по нему под номерами 11–15 были переданы «бронзовая фибула-птица; бронзовая подвеска-птица, бронзовое колечко; 6 пронизей из разного материала; золотая круглая пластинка», причем помечено, что вещи находятся «в одной коробке». Второе Отношение № 406 за подписью Н. И. Веселовского было направлено в музей спустя почти три года, 14 марта 1909 г. В нем было специально отмечено, что «Императорская Археологическая Комиссия, препровождает при сем, по описи, древние вещи, найденные и приобретенные Комиссией в Керчи в 1901, 1902 и 1903 гг., в дополнение к вещам от тех же лет, ранее посланным музею (выделено нами. – Авт .)…». В этом Отношении под № 38 фигурирует «Фраг-мент[ированный] ритон из белого стекла». Соответственно, вещи из этого комплекса в собрании ГИМ имеют два номера по Главной инвентарной книге и внесены в две описи.

К сожалению, нам не удалось обнаружить в фондах музея одну из подвесок. На экземпляре Отношения Императорской Комиссии, хранящемся в отделе археологических памятников ГИМ около описания бусин рукой В. А. Городцова подписано «1 сломана на мелкие куски». Где находится фрагмент терракотовой маски, упомянутый в отчете В. В. Шкорпила, нам неизвестно.

Стеклянный ритон

(ГИМ 45531, Оп. Б 78/ № 37) (рис. 1; 2)

В качестве сосудов для питья издревле использовали рога животных, форму которых позже начали воспроизводить в других материалах, в том числе в стекле. Среди сосудов в форме рога различают два типа: питьевые рога (др.-греч. keras (мн. ч. kerata ) и ритоны (др.-греч. ῥυτόν – рог для питья, от др.-греч. ῥέω – теку), отличающиеся от первых небольшим отверстием на конце, который затыкали пальцем, пока сосуд наполняли, и затем позволяли жидкости выливаться в рот через отверстие, как изображено на фреске со сценой банкета из Геркуланума ( Auth , 1976. P. 94; Whitehouse , 1997. P. 119; Ancient Glass…, 2016. P. 15).

Публикуемый сосуд относится к ритонам. Список известных на сегодняшний день сосудов подобного рода весьма незначителен и пополняется довольно редко, что определяет важность его публикации. Более того, сосуд из коллекции ГИМ относится к немногочисленной группе ритонов, характеризующихся оформлением нижней части в виде головы животного (форма Isings 73a – Isings , 1957. Р. 91). Примечателен он и ромбовидными выступами на тулове; на сегодняшний день это единственный известный пример подобного оформления туло-ва ритонов.

Публикуемый сосуд, от которого сохранилась только нижняя часть (длина фрагмента – 12,3 см), выдут в форму, хотя швов, как правило, образующихся на стыке частей формы, не видно. Носик в виде головы животного с острой мордой сформован уже после извлечения тулова из формы. Сохранилась нижняя часть «ушек». Наиболее вероятно, это были характерные для таких сосудов высокие заканчивающиеся шариками «рожки», более всего напоминающие щупальца (антенны) на голове улитки. Кончик носика отбит. Каким был не-сохранившийся венчик сосуда, который, как и носик, формовали свободными манипуляциями после извлечения тулова из формы, предположить невозможно, поскольку венчики известных на сегодняшний день ритонов имеют самую разную форму. Из-за утраты нижней части тулова невозможно сказать, была ли у публикуемого экземпляра ножка, имеющаяся на ряде хорошо сохранившихся ритонов. Выполнен сосуд из белого непрозрачного стекла, местами с легким голубоватым оттенком. Внутренняя поверхность гладкая и блестящая; внешняя – местами гладкая и блестящая, но основная часть матовая, поскольку покрыта тонкой белой пленкой продуктов выветривания.

Особого внимания заслуживает оформление тулова рельефными ромбовидными выступами. Такие выступы, интерпретируемые как чешуйки сосновых шишек, характерны для хорошо известных выдутых в форму флаконов в форме кедровой или сосновой шишки, которые, как предполагают, предназначалиcь для кедрового или соснового масла и датируются серединой – второй половиной I в. н. э. ( Stern , 1995. P. 181. No. 111). Учитывая тот факт, что сосуд из собрания ГИМ – единственный известный на сегодняшний день ритон с подобным

Рис. 1. Стеклянный ритон. Фото Г. Г. Сапожникова

1 – вид справа; 2 – вид слева; 3 – проекция сверху сзади; 4 – головка, крупный план оформлением тулова, можно предположить, что при его изготовлении использовали форму, предназначенную для выдувания флаконов в форме сосновой шишки, а затем после извлечения из формы ему придали форму ритона. В связи с этим следует отметить флакон в форме сосновой шишки, также выполненный из белого непрозрачного стекла, из коллекции Шломо Мусаева (Ancient Glass…, 2016. P. 54. Cat. 262), флакон из белого стекла с легким голубоватым оттенком, характерным для I в. н. э., из Музея искусств Толидо (США) (Stern, 1995. P. 182. Cat. No. 112) и кувшин с таким же оформлением тулова из белого непрозрачного стекла, найденный в погребении второй половины I в. в Задаре (Perović, 2009. Р. 185–186. Fig. 2).

Районы производства. Центры производства ритонов пока неизвестны, но предположительно, они располагались в районе Средиземноморья ( Saldern , 1980. Р. 115. No. 114; Whitehouse , 1997. Р. 119). Что же касается экземпляра из коллекции ГИМ, то можно предположить, что он происходит из сирийского региона, для стеклоделательных мастерских которого было характерно изготовление выдувных сосудов из белого непрозрачного стекла ( Roffia , 1993. P. 70; Цит. по: Perović , 2009. P. 190–191).

Аналогии. Ритон из коллекции ГИМ частично выдут в форму. Известно еще несколько частично выдутых в форму сосудов подобного рода. Ритон с шестью

Рис. 2. Стеклянный ритон. Рисунок С. С. Тищенко вытянутыми углублениями на тулове хранится в частной коллекции древнего стекла Nico F. Bijnsdorp ; ритон с вертикальными ребрами на тулове найден в одном из погребений, открытом в Мдине на Мальте и ныне хранится в музее Domus Romana; аналогичные экземпляры (т. е. с ребрами и головой улитки) хранятся в музее Аквилеи (Mandruzzato, Marcante, 2005. Р. 51, 113. No. 330) и в коллекции Шломо Мусаева (Ancient Glass…, 2016. P. 15. Cat. No. 218).

Однако большинство ритонов с головой улитки изготовлено в технике свободного выдувания и имеет гладкое тулово (форма 73а, по Айсингс – Isings , 1957. P. 91). Такое тулово имели уже упомянутые ритоны, найденные на Сиф-носе и в Баграме; ритоны с гладким туловом на ножке и с мордочкой улитки, к сожалению, неизвестного происхождения, хранятся в музее Erеtz Israel в Тель-Авиве (Recent Important Acquisitions…, 1992. Р. 126. № 2), музее Ньюарка ( Auth , 1976. P. 94. Cat. No. 100), два экземпляра – в музее Корнинга (Recent Important Acquisitions…, 1988. P. 102. No. 3; Whitehouse , 1997. P. 118–119, 120. No. 184, 186); еще два хранятся в Британском музее в Лондоне ( Isings , 1957. Р. 91) и в частной коллекции Р. Риди (Мэлроз, Массачусетс) (Recent Important Acquisitions…, 1977. Р. 169. No. 5). Фрагмент ритона («рожки») с мордой улитки найден в ходе раскопок в Салоне ( Buljević , 2019. Р. 110. № 62).

Датировка. Происхождение практически всех известных на сегодняшний день ритонов, характеризующихся оформлением нижней части в виде головы животного, неизвестно. Исключение составляют лишь два. Один найден на Сиф-носе (остров в южной части Эгейского моря) в могиле 14 с монетой Веспасиана, отчеканенной в 75 г. н. э. (Isings, 1957. P. 91; Whitehouse, 1997. P. 118); второй – в Баграме в Афганистане, где аналогичный сосуд на конической ножке обнаружен в тайнике с монетами Гондофара (около 20–46), Вима Кадфиза (113–127) и Канишки (103–125) (Isings, 1957. Р. 91; Whitehouse, 1997. Р. 118; Whitehouse, 2001. Р. 440, 446). Таким образом, по имеющимся на сегодняшний день данным, сосуды подобного рода можно датировать приблизительно второй половиной I – началом II в. н. э.

Химический состав стекла (табл. 1), из которого изготовлен ритон, изучался на сканирующем электронном микроскопе Tescan Mira LMU (Тескан, Чехия) с энергодисперсионным анализатором X-Max 50 (Oxford Instruments, Великобритания) в Научном центре «Износостойкость» Московского энергетического института (Технического университета) (подробнее о методике исследования см.: Румянцева , 2022).

Таблица 1. Химический состав стекла ритона, изученный методом СЭМ-ЭДС (в масс.%)

Na2O	MgO	Al2O3	SiO2	P2O5	SO3	Cl	K2O	CaO
16,23	0,54	2,18	59,61	0,18	0,52	0,59	0,53	7,51
TiO2	MnO	Fe 2 O 3	CoO	CuO	SnO2	Sb2O5	PbO
< 0,10	0,72	0,42	< 0,10	< 0,10	< 0,10	10,34	< 0,10

Стекло ритона относится к химическому типу натриево-кальциево-кремнеземного; низкие содержания оксидов магния и калия (0,54 и 0,53 %) свидетельствуют о том, что оно сварено на т. н. природной соде ( Sayre, Smith , 1961; Brill , 1970; Галибин , 2001. С. 69). Концентрации основных элементов в составе, нормированном к 100 % без учета сурьмы – технологической добавки, связанной с окрашиванием и глушением стекла, – относительно высокие, содержания оксидов алюминия (2,45 %), кальция (8,44 %) и марганца (0,81 %) позволяют заключить, что в качестве основы было использовано «римское» стекло, обесцвеченное марганцем, которое имеет сиро-палестинское происхождение. В первые века нашей эры оно получило широкое распространение в Средиземноморье и Европе, куда поступало из левантийских производственных центров не только в форме готовых изделий, но и стекла-сырца, использовавшегося в качестве полуфабрикатов во вторичных мастерских неполного цикла, производивших из него готовые изделия ( Nenna et al. , 1997; Foy et al. , 2003; Freestone , 2005; 2020).

Стекло, из которого изготовлен ритон, представляет собой типичный материал, произведенный и окрашенный по технологии и с использованием сырья, характерными для римской производственной традиции. Этот «рецепт» применялся, в частности, и при изготовлении стекла современных ему сосудов I в. до н. э. – I в. н. э., выполненных в мозаичной технике. Белый цвет и непро- зрачность стекла достигались благодаря сурьме, концентрации которой достигают обычно 3–8 % (Freestone, Stapleton, 2015. P. 67). В стекле ритона содержание оксида сурьмы ощутимо выше средних значений – 10,3 % Sb2O5. Считается, что сурьма вводилась в стекло в виде оксида или сульфида, образуя в процессе остывания кристаллы антимоната кальция, благодаря которым достигался белый цвет. Кальций уже в стекломассе, куда попадал в составе шихты на этапе варки, дополнительно при окрашивании он, судя по всему, не добавлялся (Freestone, Stapleton, 2015). Содержание серы, достаточно высокое для римского стекла (0,52 % SO3), позволяет предположить использование в качестве источника красителя (и одновременно – глушителя) стибнита. Это также в целом характерно для римского стекла, однако форма, в которой сурьма вводилась в стекломассу, могла быть различной (Foster, Jackson, 2005; Freestone, Stapleton, 2015. P. 68). Относительно низкое для римского стекла содержание хлора (0,59 % Cl) наряду с повышенной концентрацией фосфора (0,18 % P2O5) говорит о том, что изготовление белого глухого стекла занимало достаточно длительное время, по сравнению со стеклом других цветов. Эта особенность, отличающая белое непрозрачное стекло римского времени в целом (Foster, Jackson, 2005; Freestone, Stapleton, 2015), характерна и для публикуемого нами ритона.

Ойнохоя с глазурованным покрытием (ГЭ. ОАМ. П.1903.11)² (рис. 3)

Сосуд имеет тулово шаровидной формы, слегка вытянутое, на низком кольцевом поддоне. Низкое горло, слабо расширяющееся кверху. В нижней и средней частях горла – неглубокие кольцевые бороздки. Верхняя часть горла завершается раструбообразным сливом, очевидно, изготовленным отдельно и вставленным в сформованную часть горла. Об этом свидетельствует небольшая закраина. В верхней части тулова, чуть ниже горла – две неглубокие кольцевые бороздки. Изогнутая профилированная двумя бороздками ручка прикреплена в верхней части тулова и под краем слива. Нижний прилеп немного скошен вправо от центральной оси. Орнамент желтый, желто-зеленый: два горизонтальных, но не совсем ровных пояска жемчужника (разные по размеру), между которыми поясок каплевидных налепов; орнамент прерывается в месте крепления ручки. Верхняя часть каплевидных налепов имеет более коричневый оттенок. Под нижним прилепом ручки – сердцевидный желтый налеп с расплывшимися контурами. Часть каплевидных орнаментов сбита. Сосуд склеен из многочисленных фрагментов, часть слива сбоку утрачена. Покрытие сосуда – зеленовато-коричневое, ближе к хаки. Покрывающая сосуд глазурь неровная, местами пятнистая, есть пятна буро-коричневые. В нижней части и на внутренней стороне поддона – подтеки коричневого цвета. Цвет глины точно установить невозможно, на месте сколов орнамента – серо-коричневая. Размеры сосуда: высота 14,7; диаметр дна – 6,6 см.

Рис. 3. Ойнохоя с глазурованным покрытием. Фото Д. Е. Чистова

Глазурованная посуда римского времени, встречаемая в Северном Причерноморье, не слишком часто становилась предметом специальных исследований (см.: Штерн , 1900; Марченко , 1971; Голенцов , 1971; Рыжова , 2013–2014). Производство этой керамики началось с позднеэллинистического времени (о технологии изготовления: Walton, Tite , 2010. P. 733–759; Рыжова , 2013–2014. С. 159) и особенно широко распространилось в позднеантичную эпоху (см., например: Cvjetićanin , 2006). Наибольшее количество этих сосудов встречено в западных провинциях Римской империи. Публикуемая ойнохоя является редким исключением - она не только была воспроизведена в отчетной публикации ИАК ( Шкор-пил , 1905. С. 5. Рис. 2), но и специально изучалась И. Д. Марченко ( Марченко , 1971. С. 29-30. Рис. 4: 4 ). Сосуд, как и весь комплекс, был датирован ею I в. н. э. И. Д. Марченко также пишет о четырех сосудах этого облика ( Марченко , 1971. С. 29–30. Рис. 4: 3, 4 ; Ашик , 1849. Рис. 35; Штерн , 1900. С. 55), обнаруженных в Пантикапее и нигде более пока не встреченных.

В свое время Э. фон Штерн писал о связи производства глазурованной посуды и terra sigillata ( Штерн , 1900. С. 54). Необходимо отметить, что детали декора публикуемой ойнохои в виде остроконечных листьев встречены и на других глазурованных сосудах, например на чашах из собрания Одесского музея (Там же. Рис. 2) и Эрмитажа ( Марченко , 1971. Рис. 4: 1 ), на сосудах из Херсонеса ( Рыжова , 2013–2014. Рис. 2: 9 ; 3: 5 ). Помимо этого, можно отметить и сходство с краснолаковыми кувшинами I в. н. э., накладной декор которых изготовлен в технике en barbotine ( Соколова , 1984. С. 126–130. Табл. I; Zhuravlev , 2002. Fig. 14).

Учитывая, что близкие по декору сосуды в технике en barbotine имеют, по всей видимости, понтийское происхождение ( Hill , 1946. P. 69–79; Zhuravlev , 2002. P. 255; Hayes , 2008. P. 203–204. Pl. 45; Журавлев , 2013. С. 683–684), следует присоединиться к мнению И. Д. Марченко ( Марченко , 1971. С. 32) о причерноморском происхождении глазурованных ойнохой. Действительно, эта форма весьма специфична и отличается от хорошо известных глазурованных сосудов из Малой Азии ( Hochuli-Gysel , 1977), Германии ( Krekovic , 1991. S. 149–156. Taf. 1), Мезии или Паннонии ( Gassner , 1991. S. 157–171. Abb. 1–20). Датировка публикуемой ойнохои не выходит за пределы I в. н. э.

Фибула бронзовая в виде фигурки павлина вправо, с шарниром из двух стоек

(ГИМ 43938. Оп. Б 74/ № 11) (рис. 4: 1 ; 5: 1 )

Туловище птицы имеет форму, близкую миндалевидной, хвост опущен и сложен. Маленькая голова с пышным хохолком возвышается над туловом, в центре которой находится большой глаз с ободком. Грудь и оперение переданы при помощи эмали черного цвета. Грудь оформлена горизонтальными линиями с чешуйчатым обрамлением, тыльная часть – горизонтальными линиями. Удлиненный плоский хвост декорирован округлыми «глазками». На оборотной стороне сохранились следы крепления застежки. Размеры: максимальная длина 2,6 см, высота тулова 1,3 см. Как ни странно, эта фибула не вошла в свод А. К. Амброза, который рассматривал фибулы в виде фигурок животных и птиц ( Амброз , 1966. С. 34–35. Табл. 16). Фибула из Пантикапея относится к типу 47, по Э. Эттлингер ( Ettlinger , 1973. S. 125. Taf. 28: 6 ), варианту VII. 3a, по К. Хелльстрем ( Hellström , 2018. S. 116–117. Taf. 64B), группе 16, по классификации В. В. Кропотова, хотя и среди его материалов полной аналогии публикуемой фибуле нет ( Кропотов , 2010. С. 302–327). Фибулы с изображением павлина представляют птицу по-иному, с раскрытым хвостом (Там же. Рис. 89; 92: 3 ; формы 11–12. С. 305); самой близкой аналогией является экземпляр из Поролиссума ( Cociş , 2004. P. 117. Type 22k. P. 206. Cat. 1443. Pl. CII: 1443 ; ср. также: Sellye , 1939. P. 78. Pl. XIII: 13, 14 ). Датировки этих фибул – в пределах I в. н. э.

Подвеска бронзовая в виде фигурки голубя (ГИМ 43938. Оп. Б 74/ № 12) (рис. 4: 2 ; 5: 2 )

Тулово птицы массивное, крылья короткие, невысокая шея завершается маленькой головой с клювом. На спине птицы – большая массивная петля для подвешивания. Максимальная длина – 2,5 см, высота – 1,7 см.

Бронзовые подвески в виде фигурок голубей Е. М. Алексеева относит к типу 21 ( Алексеева , 1982. С. 34. Табл. 41: 32–36 ), хотя представленные в ее своде изображения не идентичны пантикапейской подвеске.

Рис. 4. Инвентарь погребения. Фото М. В. Красильникова

1 – фибула бронзовая в виде фигурки павлина вправо; 2 – подвеска бронзовая в виде фигурки голубя; 3 – кольцо бронзовое с выступами; 4 – золотая индикация (?) или фрагмент аппликации; 5, 7–9 – подвески стеклянные; 6 – бусина сердоликовая

Рис. 5. Инвентарь погребения. Рисунок С. С. Тищенко

1 – фибула бронзовая в виде фигурки павлина вправо; 2 – подвеска бронзовая в виде фигурки голубя; 3 – кольцо бронзовое с выступами; 4, 6–8 – подвески стеклянные; 5 – бусина сердоликовая

Кольцо бронзовое с выступами

(ГИМ 43938. Оп. Б 74/ № 13) (рис. 4: 3 ; 5: 3 )

Диаметр кольца 1,8 (с выступами – 2,1 см). Подобные кольца достаточно часто находят в причерноморских памятниках сарматского времени. В литературе было много дискуссий о происхождении и месте в погребальном обряде, наиболее вероятно, что они не имели особого функционального назначения, и выполняли роль амулета (см. подробнее: Журавлев , 2014. С. 59–85). В публикуемом комплексе об этом красноречиво говорит и место находки кольца с выступами – на шее, вместе с пронизями и подвеской в виде фигурки голубя.

Сердоликовая бусина и стеклянные подвески

(ГИМ 43938. Оп. Б 74/ № 14/1–5) (рис. 4: 5–9 ; 5: 4–8 )

Аналогичные бусине и подвескам украшения были широко распространены в Северном Причерноморье и имеют широкие датировки, не позволяющие уточнить дату публикуемого комплекса.

Сердоликовая бусина шаровидной формы (рис. 4: 6 ; 5: 5 ), высота – 0,9 см, диаметр – 1,2 см. В канале сохранилась тонкая проволока из медного сплава, что позволяет предположить ее использование в качестве подвески ( Алексеева , 1982. С. 15). Диаметр основания канала определяется с одной стороны – 0,1 см, с другой его закрывают медные окислы от проволоки; по этой же причине невозможно точно определить тип сверления канала – вероятно, он был односторонний. Надпилы у оснований канала не читаются. Сердолик имеет оранжево-красный оттенок. Бусина наиболее близка типу 2 (2а-?) по системе Е. М. Алексеевой (Там же. С. 15. Табл. 38: 17–22 ). В Северном Причерноморье украшения данного типа наиболее характерны для I–II вв. н. э., однако в некоторых районах Северного Причерноморья они появляются в эпоху эллинизма и доживают до III в. ( Алексеева , 1982).

Стеклянные подвески в виде стилизованных сосудиков, с массивной петлей для подвешивания и выделенной нижней частью, напоминающей ножку амфоры. Лишь одна из них (рис. 4: 9 ; 5: 8 ) сохранилась полностью; она имеет сфероконическое тулово и массивную верхнюю часть с отверстием для подвешивания, в котором сохранились остатки проволоки медного сплава. Подвеска изготовлена из зеленого глухого стекла, ее высота составляет 1,6 см, диаметр – 0,9 см, диаметр отверстия для подвешивания – 0,15 см. Остальные подвески представлены фрагментами, среди них:

– подвеска с туловом биконической формы янтарно-коричневого прозрачного стекла, ушко для подвешивания обломано. Сохранившаяся высота – 1,4 см, диаметр – 0,8 см (рис. 4: 5 ; 5: 4 );

– подвеска с туловом формы, близкой к шаровидной, изготовлена из бесцветного прозрачного стекла, ушко для подвешивания и нижняя часть утрачены (рис. 4: 7 ; 5: 6 ). Сохранившаяся высота – 0,9 см, диаметр – 0,7 см, диаметр отверстия для подвешивания – 0,1 см.

– подвеска с туловом сфероконической формы, изготовлена из желтого глухого стекла (рис. 4: 8 ; 5: 7 ). Ушко для подвешивания и нижняя часть также утрачены. Сохранившаяся высота – 1 см, диаметр – 0,8 см.

Все подвески наиболее близки типу 193, по системе Е. М. Алексеевой, известному как среди материалов IV–III вв. до н. э., так и I в. н. э. ( Алексеева , 1978. С. 74. Табл. 34: 40 ).

Золотая индикация (?) или фрагмент аппликации неправильной круглой формы, найденная на груди погребенного (ГИМ 43938. Оп. Б 74/ № 15) (рис. 4: 4 )

Изображение неразборчивое, поэтому понять, являлся ли этот предмет индикацией или просто частью какой-то аппликации, сложно. Диаметр – 1,7 см. Других деталей (например, венка) найдено не было, учитывая, что все вещи из могилы дошли до исследователей. Золотые индикации из фольги и круглые аппликации или диски от венков неоднократно были найдены как на Боспоре ( Трейстер , 2015. Табл. 59: 5 ; 69: 3а–д ), так и в Херсонесе ( Журавлев и др. , 2017. С. 169–172. Табл. 96–116).

Таким образом, комплекс находок позволяет датировать погребение второй половиной I в. н. э. Его публикация не только является небольшим шагом вперед в деле изучения материалов некрополя Боспорской столицы первых веков нашей эры, но и пополняет небольшую коллекцию известных к настоящему времени стеклянных зооморфных ритонов, расширяет их ареал, разнообразит ассортимент за счет пока не имеющего аналогий оформления тулова, а также увеличивает число ритонов, найденных в датированных комплексах.