Диалектика государственно-конфессиональных отношений в России: историко-культурный аспект

В силу исторической специфики церковь в России играет особую роль, являясь носителем не только традиционных ценностей, но и социокультурных смыслов, определяя основные контуры общественного сознания и оказывая заметное влияние на политическую сферу общества. Данный феномен обусловлен как исконными архетипами славянской цивилизации, так и органично сочетающимся с ними принципом симфонии. Классическая византийская формула взаимоотношений между государственной и церковной властью заключена в Эпанагоге: «Мирская власть и священство относятся между собою, как тело и душа, необходимы для государственного устройства точно так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состоит благоденствие государства» [Цыпин 2000: 53-54]. Опираясь на теократичность как идеологическую основу, эта установка детерминирует дальнейшую стратегию отношений государства и церкви в России.

Подобная расстановка сил была сохранена Петром I при заимствовании из Европы модели «государственной церкви», в основу которой был положен принцип территориализма. Таким образом, хотя в Российской империи церковь не была отделена от государства, управление жизнью религиозных объединений стало составной частью государственного механизма. Иные вероисповедания находились в ведении специализированных органов государства, играя подчиненную по отношению к главной конфессии роль.

Ситуация радикально изменилась в октябре 1917 г. с приходом к власти большевиков, начавших осуществление политики государственного атеизма, то ужесточая ее, то делая более либеральной. Впрочем, отношения государства с религиозными объединениями несколько «потеплели» в годы Великой Отечественной войны, хотя подобная тенденция носила временный, конъюнктурный характер, и «благосклонное» отношение к Русской православной церкви и другим религиозным объединениям сменилось в конце 50-х гг. новым, «хрущевским» натиском на религию и религиозные организации.

1988 г. является переломным в церковно-государственных и церковнообщественных отношениях. В обществе после перестройки и «либеральнодемократической революции» остро возникает потребность в стабилизации: политической, социальной, религиозной. Русской православной церкви, как и другим традиционным конфессиям, отстаивающим не только ценности сво- боды, но и богоустановленного порядка, и в этот раз было что предложить измученной смутой стране.

Еще в 1990 г., приветствуя возможное участие духовенства в общественнополитической жизни страны, РПЦ призывала к миру и согласию. В 1992 г. было сделано заявление Синода РПЦ, где, в частности, отмечалось, что «РПЦ никогда не отождествляла себя ни с одной политической партией или программой. Одна из важнейших задач церкви заключается в том, чтобы свидетельствовать правду, быть голосом божественного откровения. Но, отстаивая право на свой пророческий голос, церковь должна нерушимо находиться на принципах отделения от государства» [Панюкова 1996: 78-79].

Подобного рода политику осуществляли и лидеры других традиционных для России конфессий: ислама, иудаизма, буддизма и др., что во многом послужило изменению политики государства по отношению к религиозным конфессиям. Начался процесс создания политических партий и общественно-политических движений конфессиональной направленности. 1 октября 1990 г. Верховный Совет СССР принял закон «О свободе совести и религиозных организациях» ¹ и следом – закон «О свободе вероисповеданий» ² , которые послужили правовым фундаментом кардинального изменения вероисповедной политики государства в постсоветский период. Впервые в современной истории России конституционное право граждан на свободу совести было подтверждено законом, а не подзаконным актом. Было закреплено юридическое равноправие религиозных объединений, созданы нормальные правовые условия для деятельности религиозных объединений, что стало существенным положительным фактором в жизни государства и общества.

Исторический опыт взаимоотношений государства и конфессий в России показывает, что отечественные модели создавались при значительном заимствовании зарубежного опыта. Эта традиция была продолжена. При подготовке Конституции РФ 1993 г. разработчики опирались на 3 основные зарубежные модели. Первая – «государственная церковь», представляющая собой тесное сотрудничество государства и церкви, охватывающее практически все сферы общественных отношений. Вторая – кооперационная модель, которая характерна для католических стран, где государство и Святой престол заключают договоры о сотрудничестве и взаимоуважении. Сепарационная модель юридически закрепляет ориентацию общественной жизни на светские ценности и нормы, при этом «государство и его органы не вмешиваются во внутрицерков-ную деятельность, а последняя не вмешивается в дела государства, занимаясь вопросами, связанными с удовлетворением религиозных потребностей граждан» [Морозова 1995: 88].

К настоящему моменту в сфере государственно-церковных отношений РФ окончательно не сложилось единое представление о месте и роли религии в общественном развитии: приверженцы конституционных норм в сфере свободы совести пытались сохранить в стране либерально-демократическое отношение к религии, а сторонники возвращения к национально-культурным традициям стремились выстроить идеологию государственного развития на базе традиционных религиозных ценностей. Вместе с тем обостряется проблема межконфессиональных отношений: во время опроса руководителей основных религиозных конфессий более 60 субъектов РФ, проведенного кафедрой религиоведения РАГС при Президенте РФ (ныне РАНХиГС) весной 1996 г., 47,8% опрошенных заявили о наличии на их территориях противоречий и конфликтов между раз личными р елигиозными объединениями.

Именно в этот период в обиход вошел термин «тоталитарные секты», или «деструктивные культы», введенный в оборот конфессионально ориентированными религиоведами (А. Кураев, А. Дворкин и др.). Одновременно в стране нарастает мощная волна антисектантских настроений, которая отражается в СМИ и проявляется в конфликтах на религиозной почве и правотворческой деятельности на федеральном и региональном уровнях.

Острота сложившейся ситуации «вынудила региональные органы власти принять меры по упорядочению деятельности нетрадиционных религиозных объединений» [Одинцов 1999: 26]. В правовом отношении это шло вразрез со ст. 14 Конституции РФ, провозглашающей равенство религиозных объединений перед законом.

На основании постановления Правительства РФ от 06.05.1994 г. № 466 была создана Комиссия по вопросам религиозных объединений при Правительстве РФ. В ряде федеральных министерств и ведомств созданы самостоятельные подразделения и должности для осуществления связей с религиозными объединениями. Также в соответствии с распоряжением Президента РФ от 02.08.1995 г. был образован Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РФ – орган, осуществляющий рассмотрение вопросов и подготовку для президента предложений, касающихся его взаимодействия с религиозными объединениями и повышения духовной культуры общества.

В 1997 г. был принят федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», работа над которым проходила в острой, напряженной борьбе между сторонниками традиционной модели государственно-конфессиональных отношений и сторонниками сепарационной модели, разграничивающей государство и церковь. Поправки, внесенные президентской стороной, придали этому документу компромиссный характер, поэтому реализация данного закона потребовала единого подхода и согласованных действий органов государственной власти всех уровней – региональных и местных.

Курс на стабилизацию экономической и политической жизни претерпел значительные изменения при В.В. Путине, который продолжил приостановленные во второй половине 1990-х гг. либеральные реформы. Эта политика, получившая значительную поддержку со стороны общества, была нацелена на преодоление экономической и технологической отсталости России, вызванной кризисом системы управления и моральным упадком российского общества. Политика президента получила поддержку и 3 основных традиционных конфессий страны. Так, Патриарх Московский и всея Руси Алексий II заявил: «В нынешний период стремительного обновления народной жизни Церковь старается помогать не только своим членам, но всему обществу в разрешении трудностей и противоречий, порождаемых непростой эпохой перемен. Церковь не стоит в стороне от социальных процессов, стараясь придать им моральное измерение, направить в сторону созидания мира и утверждения справедливости» ¹ .

Д. Фурман и К. Каариайнен отмечают: «Особенностью теперешнего российского сознания, является… сочетание всеобщего признания ценности православия и православной самоидентификации, довольно высокой степени религиозной ксенофобии и нетерпимости, готовности оградить силовым путем, через государство, православную монополию и пресечь распространение других религий с очень низким уровнем религиозности, почти не возросшим с советского времени» [Фурман 2003: 29].

Вышеперечисленные особенности в достаточной степени проявляют себя и в Воронежской обл., иллюстрируя положительные черты кооперационной модели государственно-конфессионального взаимодействия. Воронежская епархия широко и тесно сотрудничает с государственными структурами по целому ряду направлений, в основном касающихся социально-гуманитарной и культурной сферы. В последнее время особую актуальность приобрело направление противодействия экстремистским и террористическим идеологиям, особенно в сфере работы с молодежью. Церковь занимает активную гражданскую и патриотическую позицию. Так, митрополит Воронежский и Лискинский Сергий отмечает: «Общность народов и церкви действительно имеет огромное значение для государства. ‹…› Нам необходимо осознавать ответственность за нашу большую семью, за весь народ и за судьбы людей, оказавшихся за пределами нашей Родины1.

Очевидно, что формирующаяся российская модель сочетает исторические традиции и опыт государственно-конфессиональных отношений ведущих демократических стран мира. И т.к. она имеет в своей основе необходимое многообразие подходов, принципов и парадигм, взаимодействие которых поможет дать достойный ответ на вызовы современности, у нее есть все шансы способствовать обеспечению полноправного партнерства между государством, гражданским обществом и религиозными организациями по ряду базовых проблем, переводя развитие нашего общества на стабильно эволюционный путь.