Дискуссии представителей основных идейных направлений в Российской империи первой половины ХIХ века

Волна либеральных общественнополитических идей, поднявшаяся западноевропейскими буржуазными революциями, и прежде всего во Франции, всколыхнули общественное сознание во многих странах того времени. Россия не стала исключением, при этом, однако, цензура хотя и была несколько образом ослаблена, все же не допускала даже попыток критики существующего абсолютизма, не говоря уже о практических действиях, и судьба тех же декабристов в этом смысле очень наглядна. Вместе с тем в художественной литературе и публицистике власть допускала некоторую либеральность политикоидеологической направленности; на это повлияла, вероятно, позиция императора Александра I, который в период своего правления был не чужд некоторым демократическим устремлениям, например, в 1820 г. был составлен проект Уставной грамоты Российской империи – некий аналог конституционного акта (в дальнейшем, однако, дальше проектов дело не пошло).

И вот на этом фоне, несмотря на достаточно жесткий цензурный режим в период правления Николая I, в России того времени (вторая четверть ХIХ в.) имела место довольно оживленная дискуссия о путях дальнейшего развития России в рамках довольно разноплановых идей. Речь идет прежде всего о двух ведущих идейных направлениях – «славянофилах» и «западниках», в рамках которых существующему общественно-политическом и социальноэкономическому положению в стране давались негативные оценки, и нередко весьма нелицеприятные. И в этом контексте есть основания считать указанные идейные течения как проявления определенного инакомыслия - если, разумеется, соотносить их с официальной идеологией абсолютизма, которая в то время определялась известной формулой «самодержавие, православие, народность».

Вместе с тем отличительная особенность такого инакомыслия заключалась в том, что в большинстве случаев их пред- ставители все же не нарушали действующих в те годы уголовных законов и не призывали к свержению императорской власти, то есть отсутствовала радикальная составляющая, что отличало их от тех же декабристов. При этом следует заметить, что славянофилы и западники имели один первоначальный теоретический источник – европейскую философию первой трети ХIХ в., хотя, как будет показано, по-разному подходили к решению одних и тех же проблем, стоящих перед российским обществом. А в чем они были едины – так это в критике существующего в России социально-политического уклада, его крепостнической сущности, явившей, по замечанию А.С. Хомякова, «все мерзости рабства законного» [8, с. 52] и желании сделать Россию процветающим государством, то есть «общей для них была и вера в высокое историческое призвание России» [4, с. 93]. При этом «в основании спора славянофилов и западников лежали одни и те же вопросы: что нового должна и может внести Россия во всемирную историю, каково ее место в цивилизационном процессе и как связано ее социокультурное прошлое с ее настоящим и будущим? Отвечая на эти вопросы, они решительно расходились между собой в понимании истоков и путей возрождения России» [4, с. 93].

Оживленные дискуссии между западниками и славянофилами были одним заметным явлением литературнообщественной жизни России того времени. Крупнейшими представителями славянофильства были А.С. Хомяков, И.В. и П.В. Киреевские, К.С. и И.С. Аксаковы, Ю.Ф. Самарин, А.И. Кошелев и др. Печатных издания славянофилов было сравнительно немного, поскольку славянофилы предпочитали университетскую кафедру или непосредственное общение с людьми. Но и СМИ нельзя было не использовать, поскольку к тому времени газеты и журналы были наиболее эффективным способом донесения своих идей до широкой общественности. Сначала это был орган официальных народников «Московский наблюдатель», затем – журнал «Москвитянин», который с 1845 г. журнал фактически из- даваться под редакторством И.В. Киреевского (номинальным редактором оставался Погодин). Однако ввиду разногласий между ними славянофилы отказались от этого издания.

И тогда славянофилы предпочли издавать отдельные научно-литературные сборники, в финансировании которых участвовал ряд состоятельных лиц, в частности, помещик А.И. Кошелев, которому был близки славянофильские идеи. В славянофильской идеологии нашло выражение неприятие революционных идей западных стран. По сути дела, это был «консервативный либерализм, устремленный к идеализированному прошлому. Там, где Чаадаев видел причину застоя, славянофилы усматривали источник преимущества России перед Западом. Славянофильская доктрина имела в своей основе историческую концепцию, построенную на мистических основаниях немецкой идеалистической философии. Славянофилы считали, что основы христианской религии сохранены в своем истинном виде только православной церковью» [4, с. 94]. Так, по мнению И.В. Киреевского, «сочетание истинного христианства, глубоко вошедшего в сознание русского народа с естественным развитием народного быта, и определило самобытность русской жизни, характер ее исторического развития, прямо противоположного Западу» [6, с. 217].

Коренные начала русского народного быта славянофилы видели в общинном землепользовании и самоуправлении. Отрицая классовый антагонизм крепостных крестьян и помещиков, они считали, что власть помещика над крестьянами объясняется ее традиционностью, но в будущем крепостное право следует отметить, за забирая, впрочем, землю у помещиков. Концепция славянофильства в этом контексте противоречила исторической закономерности, для них главное состояло в утверждении самобытности русского исторического процесса. По их мнению, Россия должна развиваться «гармонически и неприметно» – путем постепенных преобразований, проводимых сверху. В сфере политики славянофилы выступали за расширение местного самоуправления, созыв

Земского собора с сохранением верховной власти царя, введение гласности, открытого судопроизводства, отмену телесных наказаний.

Однако, как показывает история, такое сочетание либеральных и консервативных факторов в императорской России было невозможным. При этом, если иметь в виду конкретику. отдельные представители славянофилов высказывали следующие основные мысли. Так, К.С. Аксаков указывал на то, что «народы, оставив внутренний путь веры и духа, увлеклись тщеславными побуждениями народного властолюбия, поверили в возможность правительственного совершенства, наделали республик, настроили конституций всех родов, развили в себе гордость и тщеславие власти мира сего, – и обеднели душою, утратили веру и, несмотря на мнимое совершенство своего политического устройства, готовы рухнуть и предаться, если не окончательному падению, то страшным потрясениям каждую минуту» [1, с. 31]. А А.С. Хомяков указывал, что европейские государства с их показными демократиями возникли путем завоевания и что их развитие сопровождается революционными потрясениями, несущих много бед простым людям [5, с. 77].

А.С. Хомяков в этом же контексте отмечал, что перед Западом «мы имеем выгоды неисчислимые. На нашей первоначальной истории не лежит пятно завоевания. Кровь и вражда не служили основанием государству русскому, и деды не завещали внукам преданий ненависти и мщения. Церковь, ограничив круг своего действия, никогда не утрачивала чистоты своей жизни внутренней и не проповедовала детям своим уроков неправосудия и насилия …» [9, с. 469]. И.В. Киреевский видел особенность России в том, что, «русское общество выросло самобытно и естественно, под влиянием одного внутреннего убеждения, церковью и бытовым преданием воспитанного … в устройстве русской общественности личность есть первое основание, а право собственности только ее случайное отношение» [6, с. 35]. И поэтому законы западной купли-продажи как простого товара здесь не- уместны. Соответственно и «страсть к конституциям, соединенная с насильственными переворотами, основанная на книжных теориях и мечтаниях, – есть действительное зло для государства» [6, с. 150]. Вместе с тем он допускал «разумную свободу», развитие «общественного мнения» и «некоторой гласности». Однако при этом представители славянофильского идейного течения отнюдь не идеализировали допетровскую Русь. Так, тот же А.С. Хомяков указывал на безграмотность дворян, взяточничество, неправый суд, подчеркивая, в частности, что несколько кланов «вертели делами и судьбою России и растягивали или обрезывали права сословий для своих личных выгод» [9, с. 457]. Однако такая критика не меняла сущности взглядов славянофилов.

В отличие от «славянофилов», «западники» были, по сути, продолжателями идей декабризма. Представителями «западничества» являлись П.В. Анненков, А.И. Гончаров, И.С. Тургенев, Н.П. Огарев, Г.Н. Грановский, К.Д. Кавелин, П.А. Чаадаев и др. Сходную позицию по ряду вопросов имели также А.И. Герцен и В.Г. Белинский, но они отличались радикализмом, в связи с чем ставить их в один ряд с «западниками» как оппонентами «славянофилов» представляется нецелесообразным. Свои идеи «западники» излагали в журналах («Отечественные записки», «Современник», «Русский вестник» и др.).

Общая их идея состояла в том, что благополучие России должно строиться на примере Европы. Однако при этом их нельзя назвать простыми подражателями, поскольку «западничество было именно доктриной, а не простым продуктом подражательности и заимствований, как ошибочно о нем говорят некоторые его идейные противники» [3, с. 213], оно исходило «из веры в существование общечеловеческих начал и общеобязательных идеалов. Отсюда его доверие к опыту Европы, далее нас ушедшей вперед, но родственной нам по идеалам и стремлениям; отсюда его протесты против замкнутости и обособления России» [7, с. 291]. Соответственно, например, при оценке эпохи Петра I западники указывали, что она есть первый этап обновления России, после чего следует продолжать реформы, не доводя их до революций. Содержание реформ виделось западниками по-разному. Так, Д.В. Кавелин, затрагивая вопрос о принципах реформирования, указывал на то, что «наша история представляет собой постепенное изменение, а не повторение их, следовательно, в ней было развитие, не так, как на востоке, где с самого начала до сих пор все почти одно и то же … В этом смысле мы народ европейский, способный к совершенствованию, к развитию, который не любит повторяться и бесчисленное число веков стоять на одной точке» [5, с. 13]. П.Я. Чаадаев указывал на то, что «именно в Европе происходит великая всемирная историческая работа по установлению Царствия Божьего на земле», что и должно быть идеалом для России [10, с. 356].

В этом контексте Т.Н. Грановский, активно проповедовавший свои взгляды с университетской кафедры, «отмечал преходящий характер крепостнических порядков, их историческую обреченность. Прогресс он понимал идеалистически, вы- ражение его видел, прежде всего, в развитии идей, в распространении просвещения, в нравственном совершенствовании людей» [2, с. 253]. Вместе с тем Грановский все же опасался революционных проявлений, полагая целесообразным действовать путем конституционных преобразований.

В целом во второй четверти ХIХ в. в России сформировалось умеренное инакомыслие в виде «славянофильства» и «западничества». Это был уникальный опыт интеллектуального осмысления россий- ской действительности и путей дальнейшего развития российского государства. Официальная власть была большей частью сторонним наблюдателем, но при этом, как представляется, идеи «славянофилов» ей были более близки по практике государственного управления, а идеи «западни- ков» - по стремлению «идти в ногу» с европейской историей. Следует отметить, что в России впервые была допущена столь масштабная дискуссия, в рамках которой публичной критике (хотя и умеренной) подвергались многие стороны функционирования государства (вспомним, что Новиков и Радищев при Екатерине II подверглись репрессиям).

Важно отметить также, что дискуссия во многом способствовала формированию общественного мнения о необходимости преобразований демократического толка, которые начались с известной реформы 1861 г. В современной России вопрос самобытности России также обсуждается [11, 12, 13, 14 и др.], особенно на фоне нынешнего охлаждения отношений с западным миром. Однако, как представляет- ся, это охлаждение является временным, и, по большому счету, дискуссии славянофи- лов и западников имеют в основном лишь интеллектуально-историческое значение, поскольку после тех же реформ второй половины ХIХ в., после советской эпохи, и, наконец, после реформ начала 1990-х гг. Россия, похоже, окончательно взяла курс на капиталистически-буржуазный путь развития, закрепив его в своей Конституции 1993 г.