До А. Н. Варламова: литературные портреты и исследования о шести писателях. Опыт краткой библиографии

Труд А. Н. Варламова – автора шести литературных портретов писателей, изданных в серии «Жизнь замечательных людей», – был непрост из-за значительного числа предшественников, создавших свои версии биографий Булгакова, Грина, Толстого, Пришвина, Платонова и Шукшина. Создавая образ своего героя, А. Н. Варламов сталкивался не только с проблемой поиска источников и интерпретации биографических фактов. Ему было необходимо учитывать различные точки зрения авторов уже существующих биографий.

Специально для серии «ЖЗЛ» об этих писателях до А. Н. Варламова не писал никто. В 1967 г. «Молодая гвардия» издала сборник очерков Константина Паустовского «Близкие и далекие», в который помимо прочих вошли короткие эссе об Александре Грине («Жизнь Александра Грина», 1939–1956 гг.) и Алексее Толстом («Алексей Толстой», 1939 г.). О В. М. Шукшине писал в начале 1980-х писатель и литературный критик В. И. Коробов, но также не специально для «ЖЗЛ». Эта биография, выпущенная издательством «Современник» в 1984 г., появилась в серии «ЖЗЛ» через пятнадцать лет.

Спектр биографических и исследовательских текстов о шести писателях доварламовского авторства, не выходивших в «Молодой гвардии», достаточно широк и разнообразен по своим целям, объёму, биографической достоверности и ценности используемого материала, осведомлённости авторов, глубине содержания. О М. А. Булгакове, кроме М. О. Чудаковой [57], в разное время писали известный научный сотрудник ИМЛИ РАН Б.В. Соколов [17; 50], литературовед и литературный критик В. В. Петелин [41], ученый-текстолог Л. М. Яновская [61; 62] и др. Естественно, бо́льшая часть критической и научной литературы о Булгакове начала издаваться в перестроечное время, что отражено в библиографии к жизнеописанию писателя, созданному А. Н. Варламовым.

«Жизнеописание Михаила Булгакова» М. О. Чудаковой было опубликовано в рамках знаменитой выходившей в издательстве «Книга» в 1984–1991 гг. серии

«Писатели о писателях». На момент выхода в конце 1980-х гг. этот труд стал первой научной биографией М. А. Булгакова. Яркая и доступная широкому кругу читателей форма изложения надолго сделали книгу популярной. Однако, с точки зрения А. Н. Варламова, она содержит ряд спорных биографических подробностей.

В 1997 г. историком и филологом Борисом Соколовым в книге «Три жизни Михаила Булгакова» была предпринята попытка нового научного осмысления жизненного и литературного пути Михаила Булгакова. Автор крайне полемичных исторических работ, названный академиком РАН, социологом Г. Осиповым «самым неутомимым «профессиональным» фальсификатором» [42], Б. Соколов признан одним из крупнейших нынешних русских булгаковедов. Оригинальный авторский взгляд на жизнь и творческое наследие Булгакова демонстрирует также вторая в истории (после «Лермонтовской») энциклопедия такого рода – его «Булгаковская энциклопедия» [17].

Книга В. В. Петелина «Жизнь Булгакова» также богата документальными деталями биографии писателя, рассматриваемыми на фоне социальных трансформаций в России начала и середины ХХ в. Аналогично книге Б. В. Соколова, здесь также отчасти воспроизводится процесс прототипизации действующих лиц произведений Булгакова, то есть показано, как создавались персонажи, кто из окружения автора являлся прообразом того или иного героя, как формировались художественные макеты текстов романов, рассказов и повестей на основе событий его жизни.

Сборник «Записки о Михаиле Булгакове» Л. М. Яновской, состоящий из малоизвестных булгаковской аудитории работ, представляет значительный интерес в плане текстологических исследований автора и ввиду многолетней ее дружбы с вдовой писателя.

Судя по названиям работ, внесенным в краткую библиографию книги об А. П. Платонове, А. Н. Варламова в первую очередь интересовали архивные биографические материалы, недавно открывшиеся факты из жизни писателя, его записные книжки, воспоминания современников, новейшие на момент подготовки текста источники и исследования [7; 8; 9; 11; 18; 30; 31; 32; 48; 56].

Несмотря на большой объем документов и сведений об одном из самых загадочных и сложных русских писателей ХХ в., творчество которого вызывает в последние двадцать пять лет непреходящий исследовательский интерес литературоведов, до книги А. Н. Варламова полноценной биографии А. П. Платонова не было. В обозначенных нами трудах о Платонове очевиден исследовательский интерес к творчеству писателя, причем основные и наиболее значительные по объему и содержанию работы датируются концом ХХ в., а в 2000-х гг. появлялись сборники, содержащие новые, не доступные ранее массовой аудитории данные. Критики и ученые относительно возможности написания законченной полной биографии А.П. Платонова были настроены весьма скептически. Рецензент варламовской книги А. Гришин приводит несколько причин существования подобной точки зрения, среди которых главные – существование огромного корпуса текстов Платонова, лишенных научного комментария, и малое количество воспоминаний о писателе (в отличие от объема мемуарной прозы, посвященной, к примеру, Горькому или Пастернаку) [24]. В 1927 году в письме жене А. П. Платонов сообщает: «Истинного себя я еще никогда и никому не показывал и едва ли когда покажу» [11, с. 467]. По справедливому мнению А. Гришина, личность самого таинственного советского писателя остается во многом засекреченной для читателя и спустя 65 лет со дня его смерти [24]. Приоткрывает завесу этой тайны книга А.Н. Варламова, которую можно назвать первой в своем роде экспериментальной, «черновой» (А. Гришин), моделью биографии Платонова.

Книга об А. С. Грине вышла в свет в 2005 г. Основные источники, на которые опирался А. Н. Варламов, относятся к 60 – 80-м гг. прошлого столетия [38; 45; 55]. Отдельный блок относится к прижизненным изданиям о писателе; довольно много текстов, вышедших в периодике этого временного отрезка [46; 47; 51; 58]. Материалы конца века и начала нового тысячелетия, так или иначе фиксирующие вехи жизненного и творческого пути Грина, представлены единичными публикациями [19; 34].

Советскими филологами факты биографии А. С. Грина рассматривались без отрыва от анализа его художественного творчества. Специализированной подготовкой литературной биографии Грина не занимались в силу разных причин: сначала из-за неактуальности выпуска жизнеописания здравствующего писателя, позже, в конце жизни, оттого, что он подвергся социальному остракизму и на переиздание его произведений было наложено табу. Для понятийного аппарата и в целом теоретического контекста советского литературоведения было характерно наличие множества не рекомендуемых к использованию или запрещенных терминов и концепций. Например, жанровая классификация текстов А. С. Грина в рамках русской модернистской (в частности, романтической и неоромантической) литературы была крайне усложнена. Обзор и оценка модернистских течений относились к рискованной тематике в советском литературоведении, так как понятие социалистической литературы было жестко противопоставлено модернизму как буржуазной литературной тенденции. Большинство авторов советского периода руководствовались в своих рассуждениях о Грине именно такими соображениями, однако их тексты содержат важные биографические факты о нем, имевшие безусловную ценность для Алексея Варламова в процессе подготовки его книги.

В эпоху «оттепели» творчество А. С. Грина, несмотря на многие трудности и определенный методологический беспорядок, было официально признано советской идеологией и включено в контекст социалистического искусства, что нашло отражение в работах В. В. Харчева, Е. П. Прохорова, Л. Михайловой [55; 45; 38].

В начале 2000-х наблюдался некоторый всплеск интереса к жизни и произведениям Грина в ученой и читательской среде; в первом случае в связи с 120-летием со дня рождения писателя, во втором благодаря новому витку его популярности. Литературоведческих статей тем не менее вышло немного, наиболее значительные включены А. Н. Варламовым в библиографический список к жизнеописанию.

Книга А. Н. Варламова в некоторой степени послужила импульсом к созданию других биографических произведений об Александре Грине. Так, в 2013 г. в серии «В помощь школе» вышло учебное пособие «А. С. Грин в жизни и творчестве» Е. А. Яблокова, насыщенное иллюстративным материалом и выстроенное как подспорье учащимся в подготовке сочинений, докладов, других самостоятельных заданий [60]. В сборнике «Жизнь Александра Грина, рассказанная им самим и его современниками» (2012) представлена автобиографическая проза писателя и воспоминания его современников – родственников, друзей, журналистов, издателей, литераторов [28]. В том же году был выпущен его полный эпистолярий – 222 письма, 136 из которых напечатаны впервые: «Александр Грин. Я пишу вам всю правду. Письма 1906–1932 годов» [5].

Начало работы А. Н. Варламова с издательством «Молодая гвардия» относится к 2003 году, когда вышло биографическое повествование (авторское определение жанрового своеобразия книги) «Пришвин, или Гений жизни». Исследовательская литература о Пришвине выходила опять-таки в основном в период 1960–1980х гг. [27; 29; 39; 40], в 1990-е гг. [12; 21; 26; 36; 37; 44]. Автор книги во «Вступлении к теме» говорит о том, что задача, взятая им на себя, непроста, поскольку сам персонаж сложен в силу разных причин, и «куда заведет» он биографа, сразу сказать невозможно. С другой стороны, Варламов указывает на достаточное количество источников, посвященных Пришвину, главные из которых мы назвали: книга воспоминаний о писателе, несколько книг его жены, тексты критиков, литературоведов, русских и советских поэтов и прозаиков – чаще его современников. Но наибольший вес для понимания всех черт и деталей, из которых складывается биография художника, как кажется Варламову, имеет его непосредственное восьмитомное творчество, значительную часть которого составляет автобиографическое; а в первую очередь четыре тома его дневников, охватывающих события с 1914 по 1925 г. и изначально задуманных в количестве двадцати пяти. Весь этот архив был под рукой писателя, готовившего книгу о выдающемся русском прозаике, родившемся в 70-е гг. позапрошлого века и умершем в 50-е прошлого. Важно заметить, что, по словам Алексея Варламова, биографические тексты, не принадлежащие перу самого Михаила Пришвина, содержат весьма противоречивые сведения.

Об А. Н. Толстом А. Н. Варламов, по собственному утверждению, имел достаточно характерное и обычное в среде непрофессионалов – любителей литературы – мнение. «Рабоче-крестьянский граф», как его именовали в Советском Союзе, представал перед ним в соответствии с распространенной «народной» точкой зрения: «То, что я о нем знал до этого, было шумным и бестолковым, он казался мне существом малосимпатичным, продажным советским писателем, хоть и талантливым» [33]. Однако в процессе работы над книгой Варламову открылись ранее не известные факты биографии Толстого, он по-новому увидел роль графа-писателя в литературной жизни Серебряного века с его литературными журналами, скандалами и дуэлями. Произошел пересмотр взглядов, в личности Толстого обозначились новые грани, и основной задачей Варламова при написании книги стало стремление избавить читателя от таких же предубеждений, показать «либерально мыслящему интеллигенту», что жизненный и творческий образ «красного графа» гораздо сложнее привычного, связанного с его политиканством и перебежничеством [33].

Подавляющее большинство авторов выходивших в свет в разные периоды исследовательских материалов о жизни и творчестве А. Н. Толстого находились в прямой зависимости от практически официально принятых взглядов на биографию и творчество писателя. В советскую эпоху он был введен в плеяду главных писателей страны, в перестроечное и постперестроечное время его всячески порицали и обвиняли в предательствах, беспринципности, цинизме, конъюнктурности, участии в травле О. Э. Мандельштама и т. д., – соответствующей направленности были и посвященные ему книги [1; 3; 4; 15; 13; 14; 2; 20]. А.Н. Варламов, напротив, показал личность писателя многогранной и противоречивой, объективно и подробно охарактеризовав вехи его жизненного и творческого пути.

Особое значение Алексей Варламов во время работы над биографией А. Н. Толстого придавал книге «Дёготь и мёд», написанной внучкой писателя, профессором Иерусалимского университета Е. Д. Толстой [52]. По его словам, ее труды оказались, помимо прочих, серьезным фундаментом, на котором базировались его собственные умопостроения. Варламов называет Е.Д. Толстую единомышленником, очень верно расставляющим акценты в отношении своего знаменитого деда, предлагающим интересные интерпретации новых фактов его биографии малоисследованного периода жизни – 1918 – 1919 гг.

Достаточно объемный корпус литературы о В. М. Шукшине представлен в основном посмертными изданиями [10; 53; 23; 16; 22; 25; 59; 54]. По мнению кри- тика Сергея Мизеркина [35], А. Н. Варламов в своей книге не стремится вскрывать недостатки предшественников, хотя и указывает на отсутствие в них необходимого внимания к важным, на его взгляд, фактам биографии Шукшина. Так, он подчеркивает, что, невзирая на существование многочисленных и общедоступных сведений о жизни писателя, никто из прежних биографов Шукшина не обратил надлежащего внимания на такой важный экзистенциальный факт, как неоднократная смена им фамилии: «Был Шукшин – стал Попов, потом опять стал Шукшин» [35]. Этот аспект влечет за собой ряд других вопросов, связанных с проблемой «социализации» сына «врага народа», ставшего впоследствии писателем и кинорежиссером. Найденные А. Н. Варламовым ответы на них позволяют увидеть Шукшина в ином свете. «То, что очевидно сегодня, было не совсем очевидным при жизни Василия Макаровича», – утверждает Варламов [6].

Критик Лев Пирогов предполагает, что Алексей Варламов втайне не признает за своим героем великого таланта: «Главная ошибка Варламова – он пишет о Шукшине с бережной и уважительной интонацией. А так обычно пишут о писателях умеренного таланта. Вероятно, Варламов втайне полагает талант Шукшина, этой священной коровы всех тех, кто “думает о России”, умеренным» [35]. Критик, несомненно, имеет право на свою точку зрения, в то же время текст варламовской книги свидетельствует о противоположной позиции автора: «Шукшин – действительно талант. Он был русским крестьянином, русским рабочим, русским интеллигентом, актером, писателем, режиссером – это и есть тот поразительный русский человек, который вобрал в себя все бездны, все провалы и все высоты, все достижения своего времени…» [6].

Работая в документалистике, А. Н. Варламов полностью отдает себе отчет в том, что «факт – король биографии». Данный подход к творчеству делает труд писателя, проводящего биографическое исследование, более сложным и напряжённым. Видимо, по этой причине вполне естественно, что после долгой и кропотливой работы над жизнеописаниями возникает тяга к созданию художественного произведения, в котором вымысел абсолютно закономерен. Об этом сам Варламов неоднократно писал и говорил, и это ответ ряду литературных критиков и писателей, которые поспешили провозгласить уход А. Н. Варламова из художественной литературы [49]. Документальная проза предполагает наличие суровых правил и ограничений, сковывающих свободу автора, в определенный момент приходящего к мысли о необходимости привнести в строгий фактический текст что-то свое – диалог, пейзаж и т. п., то есть удалиться в поле художественной формы. И в этом основное отличие художественной формы от документальной: в документалистике обязательно нужно отделять факт от вымысла, а цель художественного произведения – в убедительности и увлекательности. В известном смысле роман А. Н. Варламова «Мысленный волк» явился квинтэссенцией биографических текстов с главными действующими лицами, которых объединяло время и место – Россия на пороге глобальных перемен 1917 года и переход в новое состояние: «Вопросы, сомнения, догадки, предположения росли, как туман, который стелился над жесткой почвой документальных фактов, становясь все более волглым, плотным, концентрированным. И в какой-то момент я стал понимать, что это выльется в отдельную художественную книгу» [49]. Действие «Мысленного волка» происходит сто лет назад – с 1914 по 1917 год, причем в текстуальное пространство проникают и некоторые герои его книг серии «ЖЗЛ»: Григорий Распутин, Александр Грин, Михаил Пришвин. Концепция произведения перекликается с авторской позицией при создании биографических текстов. А.Н. Варламов и там, и там подходит к анализу эпохальных событий начала ХХ века через изображение личности в них, оценку ее восприятия и ощущения истории, пытаясь разобраться в причинах и следствиях постоянных метаний русского сознания из одной крайности в другую и предостерегая от опасностей, связанных с этими метаниями. Центральная метафора романа, заимствованная из молитвы Иоанна Златоуста, в которой есть слова: «От мысленного волка звероуловлен буду», – это персонификация греховных помыслов людей. С этими одолевающими их дурными намерениями борются и герои «Мысленного волка», и – в некотором роде – персонажи биографий.