Добросовестность субъекта предпринимательской деятельности при заверении об обстоятельствах

DOI:

В 2015 г. в Гражданском кодексе Российской Федерации (далее – ГК РФ) получил свое легальное закрепление институт заверения об обстоятельствах. Это нашло свое отражение в ст. 431.2 ГК РФ. Согласно данной норме, заверитель должен возместить реципиенту убытки или договорную неустойку в случае, если заверения об обстоятельствах окажутся ложными. помимо этого, наряду с требованием о возмещении убытков или уплаты неустойки, возможно расторжение договора.

Сущность заверения об обстоятельствах

Впервые об институте заверений об обстоятельствах заговорили в английской системе права [1, с. 5]. Примерно во второй половине XVIII в. был сформировал данный институт [2, с. 96]. Как отмечает Е.А. Суханов, заверение об обстоятельствах означает достоверность информации заверителя, на которую разумно полагается другая сторона договора. Оно предполагает возникновение обязательства, по которому заверитель гарантирует достоверность значимой для другой стороны информации [3, с. 222]. Такое заверение является гарантией для реципиента в достоверности информации. В противном случае реципиент может использовать меры ответственности в отношении заверителя. О том, что заверение об обстоятельствах является гарантией достоверности информации, указывается в решениях английских судов.

Так, в одном из решений [9] было отмечено, что заверение является гарантией, на которое другая сторона полагается при заключении договора (в ходе переговоров). Цель такой гарантии предполагает склонение реципиента заключить договор.

Несмотря на внешнее сходство российского и английского подхода, между ними имеется определенная разница, которая проявляется, в частности, в способах расчета ущерба [5, с. 118–119].

В 2018 г. Верховным Судом Российской Федерации (далее по тексту – ВС РФ) выпущено разъяснение (Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора»), которое, в частности, раскрывает более подробно некоторые положения о применении ст. 431.2 ГК РФ. Так, повторяя содержание этой статьи, ВС РФ в абз. 2 п. 35 указанного акта отмечает, что заверение об обстоятельствах распространяется, в том числе, на предмет договора. В этой связи следует указать на позицию А.Г. Карапетова. Он считает, что применение специальных договорных норм о предмете почти полностью исключает применение ст. 431.2 ГК РФ [4, с. 619]. Проанализировав положения ГК РФ, надо полагать, что с этой позицией стоит согласиться. Складывается ситуация, в которой ст. 431.2 ГК РФ по отношению к предмету договору, скорее всего, является не столько субсидиарной, сколько мертвой нормой.

Заверение об обстоятельствах и преддоговорная ответственность

Сравнительно недавно российское гражданское право признало институт преддоговорной ответственности. Согласно ч. 1 ст. 434.1 ГК РФ, стороны при вступлении в переговоры должны действовать добросовестно. В ч. 2 ст. 434.1 ГК РФ законодатель пишет о двух формах недобросовестного ведения переговоров (необоснованный выход из переговоров [7] и предоставление неполной или ложной информации). Такими формами являются необоснованный выход из переговоров и предоставление неполной или ложной информации. Можно говорить о том, что между институтами преддоговорной ответственности и заверений об обстоятельствах имеется некоторое сходство.

Действительно, между данными институтами имеется тесная связь. Однако нельзя говорить об их тождественности. Как отмечалось выше, заверение об обстоятельствах является обязательством. При этом, такое обязательство отражено в самом договоре. Обычно заверение об обстоятельствах выражается в договоре через терминологию «гарантирую», «заверяю» и др. [4, с. 596–597]. При нарушении норм о добросовестном ведении переговоров по заключению договора должны применяться нормы о деликтной ответственности.

Добросовестность и заверение об обстоятельствах

Очень интересно дело обстоит с добросовестностью заверителя при заверении об обстоятельствах. Для понимания сущности добросовестности целесообразно обратиться к учению дореволюционного правоведа И.Б. Новицкого. Его позиция складывается из того, что добросовестность следует делить на объективную и субъективную. Объективная добросовестность означает ожидаемое разумное и справедливое поведение лица в гражданских правоотношениях. Субъективная добросовестность предполагает, что лицо не знало и не могло знать о каких-либо значимых юридических фактах [7, с. 128–135]. Данная точка зрения особо ценится в доктрине частного права на сегодняшний день. Итак, в случае, если заверения об обстоятельствах в итоге окажутся ложными, то заверитель будет считаться недобросовестным.

Однако возникает вопрос: всегда ли заверитель будет считаться добросовестным с точки зрения объективной и субъективной добросовестности? Мы полагаем, что заверитель при ложности заверений всегда будет объективно недобросовестным. Сложнее обстоит дело с субъективной добросовестностью. Дело в том, что можно представить себе ситуацию, когда заверитель будет объективно недобросовестным и при этом субъективно добросовестным. В качестве примера можно привести следующий смоделированный кейс.

По договору купли-продажи долей в уставном капитале общества содержится заверение, что у главного контрагента (субъект В) продавца (субъект А) отсутствуют долговые обязательства, которые могут послужить причиной его банкротства. Это заверение послужило главной причиной для заключения договора покупателем (субъект Б). Договором предусмотрено, что в случае, если такое заверение окажется ложным, то продавец обязан уплатить покупателю неустойку. При этом в договоре особо указывается, что ответственность за неисполнение какого-либо обязательства наступает только при наличии вины (исключается правило ч. 3 ст. 401 ГК РФ). Также стороны не предусмотрели механизм возмещения имущественных потерь по правилам ст. 406.1 ГК РФ. В процессе взаимоотношений субъект В предоставил субъекту А неполные сведения о наличии задолженности о чем субъект А не знал и не мог знать. Субъект А добросовестно полагался на эти сведения и в связи с этим добросовестно заверил субъекта Б об отсутствии у субъекта В перспектив банкротства. В течении определенного времени после заключения договора между субъектом А и субъектом Б выясняется, что субъект В находится в процедуре банкротства.

Такие проблемные ситуации должны существенно влиять на ответственность заверителя. В английском праве такой казус трактуется как невиновное введение в заблуждение. Сторона, которую ввели в заблуждение, может заявить иск о расторжении договора и возмещении ущерба, но не убытков [4, с. 164– 165]. Можно говорить о том, что ответствен- ность в таком случае будет усеченной. Российское гражданское право не знает такого механизма как невиновное введение в заблуждение. Анализ ч. 4 ст. 431.2 ГК РФ показывает, что субъективная добросовестность не является обстоятельством, ограничивающим или смягчающим ответственность субъекта предпринимательства. Иное может быть предусмотрено договором.

Результаты исследования

Таким образом, можно говорить о том, что по смыслу ст. 431.2 ГК РФ заверитель в определенных ситуациях одновременно является объективно недобросовестным и субъективно добросовестным. По общему правилу, такое положение вещей никоим образом не влияет на ответственность заверителя.

Как известно, одним из признаков осуществления предпринимательской деятельности является ее рисковый характер. Риск в такой деятельности предполагает, что лицо может как заработать какое-то количество средств, так и не заработать по каким-либо основаниям. Действительно, предоставление каких-либо заверений всегда имеет тот или иной уровень риска их достоверности. По мнению российского законодателя, лицо, которое знало о недостоверности предоставляемых заверений, и лицо, которое не знало и не могло знать об их недостоверности (проявило должную степень разумности и осмотрительности), несут ответственность на паритетных началах. Заверитель должен по требованию реципиента возместить убытки (реальный ущерб и/или упущенную выгоду) или уплатить предусмотренную договором неустойку. Кроме того, по требованию реципиента договор может быть расторгнут.

Данное положение является несправедливым. Оно умаляет значение субъективной добросовестности. Говоря о справедливости, стоит сказать, что в философском смысле слова, право есть отражение справедливости. В данном случае право следует рассматривать не как отражение чьей-то конкретной воли (какого-либо класса), а как надклассовую силу, о которой пишет, в частности, Л. Эннекцерус [8, с. 7]. При таком подходе надо полагать, что положение ч. 4 ст. 431.2 ГК РФ противоречат представлениям об основных идеях и принципах права.

Выводы

В качестве возможного пути решения данной проблемы можно реформировать положения ч. 4 ст. 431.2 ГК РФ. При этом стоит указать, что заверитель вообще не должен подвергаться никаким санкциям в случае его субъективной добросовестности. Справедливым представляется, что субъективная добросовестность в таких ситуациях должна рассматриваться как смягчающее обстоятельство. Заверитель будет нести ограниченную ответственность.

Если говорить более конкретно, то при субъективной добросовестности заверителя ответственность должна быть сокращена в 2 раза. Исключением будет расторжение договора. Здесь ничего не меняется. При взыскании убытков, реципиент может требовать возмещения либо реального ущерба, либо упущенной выгоды. Что касается неустойки, то она уменьшается ровно в 2 раза. При таких поправках в ч. 4 ст. 431.2 ГК РФ возможно будет обеспечить достойное и справедливое функционирование принципа добросовестности и справедливости в предпринимательских отношениях.