Доходы российской казны на материалах Дербентского гарнизона низового корпуса

DOI:

Цитирование. Магарамов Ш. А., Иноземцева Е. И., Чекулаев Н. Д. Доходы российской казны на материалах дербентского гарнизона Низового корпуса // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2021. – Т. 26, № 1. – С. 157–171. – DOI:

Введение. Экономический аспект петровской восточной политики России представляет собой одну из актуальных проблем российской исторической науки, он привлекал внимание исследователей в советской и современной историографии. Данная проблема освещалась в монографических трудах В.П. Лысцова, И.В. Курукина, посвященных непосредственно Персидскому походу Петра I. При подготовке указанных работ не привлекались документальные данные из региональных архивов, в частности городов Махачкалы и Баку. Отдельные аспекты поднятой проблемы проанализированы в публикациях дагестанских историков – авторов данной статьи.

Методы и материалы. Публикация подготовлена на основе новых архивных документов, в том числе впервые вводимых в научный оборот, из фонда 18 «Дербентский комендант» Центрального государственного архива Республики Дагестан (ЦГА РД). В работе восстановлена картина повседневности дербентского гарнизона, показана дифференцированная структура доходов Низового корпуса. Применение комплексного подхода при анализе архивных источников и введение в научный оборот новых архивных документов позволяет реконструировать основные аспекты экономической жизни Низового корпуса. На материалах дербентского гарнизона можно проследить, насколько упорядоченными были таможенные, штрафные сборы, как модернизировались отрасли экономики (виноделие, производство шафрана), приносящие прибыль в имперскую казну, установить механизмы взаимодействия российской власти с иностранными купцами, чья деятельность также являлась одним из ис- точников доходов казны в «новозавоеванных» областях на берегах Каспийского моря.

Анализ. Как известно, результатом крупной военно-политической кампании Петра Великого на Востоке – Персидского похода 1722–1723 гг. – явилось завоевание и присоединение к Российской империи территорий западного и частично южного берегов Каспийского моря с городами Дербент, Баку, Са-льяны, Решт и иранскими провинциями Гилян, Мазандеран и Астрабад. Присоединение прикаспийских территорий к России было закреплено в международных договорах между Россией и Ираном (Петербургский договор 1723 г.), с одной стороны, и Турцией (Константинопольский трактат 1724 г.) – с другой. Российским властям необходимо было прочно обосноваться на этих землях, с этой целью в регионе был создан крупный военный контингент – Низовой корпус Российской императорской армии, состоящий из нескольких военных гарнизонов. Первым командующим Низовым корпусом был назначен генерал-лейтенант и гвардии майор М.А. Матюшкин, которого в феврале 1726 г. по причине болезни сменил князь В.В. Долгоруков. В начале 1728 г. командование было разделено на две части: территорией от Терека до Куры командовал генерал-лейтенант А.И. Румянцев, а в Гиля-не командующим оставался генерал-лейтенант В.Я. Левашов. В 1730 г. командование вновь стало единым под начальством гене-рала-аншефа и «главного командира в Персии» В.Я. Левашова, которого в 1732 г. сменил сначала генерал-лейтенант П. Лефорт, а затем майор гвардии и генерал-лейтенант принц Людвиг Груно Гессен-Гомбургский. С июля 1733 г. и до конца российского присутствия на

Западном Каспии в 1735 г. командующим Низовым корпусом вновь был назначен искусный в восточных делах В.Я. Левашов [12, с. 132, 168, 212–214, 218].

Один из российских военных гарнизонов был размещен в древнем городе Дербенте, в хорошо укрепленной цитадели Нарын-кала и возведенном в 1723 г. бастионе в приморской части, называемой Дубары (в пер. с перс. «две стены»), или Шехер Юнан – «греческий город». Здесь же было сооружено земляное укрепление, в котором остановился Петр Великий, возведены жилые и военно-хозяйственные постройки. Все эти сооружения и укрепления, размещение императорских войск в целом нашли подробное отражение на двух крупномасштабных планах Дербента, составленных в 1720-е гг. инженером-подполковником Людвигом Гар-тунгом [7, с. 126–127].

Первоначально дербентский гарнизон состоял из прибывших с императором пехотных батальонов, которые в середине 1725 г. были сведены в два полка – Дербентский и Дагестанский [12, с. 172, 174]. За весь период функционирования дербентского гарнизона в должности комендантов находились: полковник (с 1726 г. – бригадир) А.Т. Юнгер (1722– 1728; 1729– начало 1731) 2, бригадир фон Лу-кей (март 1728 – январь 1729) [1, с. 534, 536; 15, № 2905], полковник А.П. Девиц (1731) [8; 12, с. 172, 174], полковник И.М. Безобразов (1731), полковник М.М. Барятинский (1731– 1733), полковник Н.И. Ступишин (1733) [24; 28, с. 121], полковник И.Ю. Шван (1733) [26], полковник Я.М. Ломан (1733–1735) [18]. Можно полагать, что приведенные данные относительно дербентских комендантов и периодов их службы не являются окончательными, поскольку в процессе дальнейшей работы авторского коллектива с архивными документами и литературными источниками по теме гранта РФФИ «Петр Великий в исторической судьбе Кавказско-Каспийского региона» возможны уточнения в списке и хронологии службы комендантов дербентского гарнизона. Уточнение списка комендантов Дербента в рамках данной публикации важно, поскольку именно они и осуществляли фискальную политику в «новозавоеванных» областях, предпринимали меры по увеличению «персидских» доходов в регионе.

Комендант гарнизона или крепости являлся главным военным и гражданским должностным лицом, в чьих руках находилась вся полнота власти во вверенном ему гарнизоне или крепости, основным проводником российской политики на подчиненной ему территории. В обязанности военачальников кроме непосредственно военно-политических задач (обеспечение присутствия российской власти в Прикаспийском регионе, недопущение господства региональных соперников России на Каспийском море, поддержание коммуникации и обеспечение доставки корреспонденции, контроль над местными правителями, административные функции) также входили экономические функции: хозяйственное освоение «новозавоеванных земель», создание инфраструктуры и налаживание торговых контактов, в том числе с иноземными купцами, сбор налогов и пошлин для пополнения имперской казны.

Дербент занимал в петровских планах на Востоке особо важное место в силу его стратегического положения, позволяющего контролировать сухопутную дорогу и коммуникации на Западном Каспии, в том числе морские. Военным командованием дербентского гарнизона предпринимались конкретные меры с целью расширения торговых контактов города через Каспийское море и международный караванный путь, пролегавший вдоль западного берега Каспия. Важным шагом в этом направлении явилась попытка строительства в Дербенте закрытого от ветров торгового порта, инициированного лично самим императором, который, находясь в Дербенте, 26 августа «изволил ездить по берегу морскому для осмотрения места, где строить гавань» [16, с. 74]. Работы по строительству новой торговой гавани начались в 1723 г. и продолжались в течение 1724–1725 годов. «На дело оной берут с босурманских (мусульманских. – Авт.) могил каменья», – докладывал императору командующий Низовым корпусом генерал-лейтенант М.А. Матюшкин из Дербента от 19 января 1725 года. Осенью 1724 г. сильный шторм на Каспии повредил гавань «на зюйдовой стороне пять сажен, на нордовой пятнадцать сажен, и каменья длиною десяти футов шириною четырех футов брасало от того места, где лежали, сажен по осми и по девяти». На «гаванные работы» и для постройки бастиона у моря в Дербенте были привлечены две с половиной тысячи казаков. Понимая важность возводимых фортификационных сооружений, Матюшкин требовал от Военной коллегии дополнительно выделить 6 000 каменщиков и 700 кузнецов. Однако Военная коллегия посчитала требование командующего завышенным и ограничилась отправкой опытного инженера, генерал-майора Адриана де Бриньи для осмотра проводимых работ [12, с. 133, 164]. Однако новая гавань в Дербенте так и не была построена, несмотря на ее важное значение в каспийском мореплавании и морской торговле. Как и многие другие петровские проекты, после смерти императора строительство защищенного от морских бурь дербентского порта было свернуто из-за нехватки сил и средств.

Несмотря на это, Дербент оставался одним из центров морских сообщений на западном берегу Каспия, поскольку пристань для малых и средних судов продолжала функционировать, куда доставлялись товары, грузы и продовольственные запасы для нужд гарнизона из Астрахани, крепости Святого Креста, Баку. Капитан Верден, обследовавший вместе с лейтенантом Соймоновым Каспийское море и его берега, в письме из Астрахани от 17 октября 1719 г. на имя Петра I отмечал, что «берег от Терека и до Куры везде чист и не отмель, не так как ваше величество доносили, и везде можно полугалеры или иные какие мелкие плоскодонные суда на берег вытаскивать и якорные места везде, однако незакрытые с моря, кроме двух хороших гаваней, а именно: в Апшероне и Баку. Дербент кажется город хорош...» [14, с. 286].

Дербентская торговая гавань играла важную роль в вовлечении города в международный товарооборот. Соответственно, чем больше торговые обороты Дербента, тем больше доходов поступало в виде таможенных пошлин в имперскую казну. Новые российские власти в регионе пытались упорядочить систему налогообложения. Так, после подписания договора 1723 г. с Ираном об уступке Российской империи прикаспийских областей военачальники получили указ о сборе налогов и пошлин в казну империи. Коменданту Юнгеру было приказано начать «збирать пошлины со всяких товаров» в Дербенте. Аналогичные указания получили и другие военачальники Низового корпуса, причем требовалось собирать не только текущие платежи, но и недоимки за прошлые годы, которые должны были в свое время поступать в шахскую казну [13, с. 48].

Пошлинные сборы, как известно, составляли одну из доходных статей царской казны на юге империи, поэтому российские власти были крайне заинтересованы в развитии торговых контактов с восточными странами. Так, в Астраханской таможне с персидских и русских товаров, перевозимых морским путем, «пошлинных денег и провозных» ежегодно собиралось более 100 тыс. руб. [14, с. 257].

Российскими властями в Дербенте была создана таможня для контроля над перечнем провозимых через регион товаров (изъятия так называемых заповедных (запрещенных) к продаже на Восток товаров) и осуществления пошлинных сборов. Деятельность таможни контролировал комендант гарнизона, который периодически отчитывался перед центральной властью о размерах взимаемых пошлин и об их расходовании на нужды гарнизона [3]. Непосредственное управление над деятельностью таможни осуществляли штаб- и обер-офицеры расквартированных в городе Дагестанского и Дербентского пехотных полков, несших дежурство на таможне, контролируя поступление пошлинных сборов в имперскую казну [4, с. 80].

Хранящиеся в ф. 18 («Дербентский комендант») ЦГА РД «таможенные книги» дербентского коменданта позволяют показать как объемы пошлинных сборов за продажу и провоз товаров через Дербент, так и этнический состав купцов, а также ассортимент товаров, масштабы дербентской торговли и объемы провоза товаров транзитом через дербентскую таможню. Регистрация в таможенных книгах велась по определенному стандарту, отличавшемуся краткостью сведений, которые, однако, вполне конкретны и представляют собой в сущности краткую опись товара в интересах обложения его таможенной пошлиной. Так, с сентября 1723 по май 1725 г. доходы дербентской таможни составили 1 801 руб. 80 коп. [25, л. 95]. Пошлинные сборы в городе на период с 1 сентября 1725 г. по 1 января

1727 г. составили 1 616 руб. 15 ¹ / 4 коп. [2, л. 1]. Согласно «таможенным книгам», с ноября 1726 по февраль 1727 г., то есть за четыре месяца в казну поступил доход в виде таможенных сборов более 400 руб. [20, л. 1–8], а за весь период 1727 г. было собрано доходов на сумму 1 919 руб. [21, л. 1–35]. Поступления в казну за 1728 г. составили 1 009 руб. 91 коп. [22, л. 1–48]. По неполным данным, сборы от провоза товаров в дербентской таможне за 1730 г. составили 1 245 руб. 89 коп. [23, л. 1–56]. За период с ноября 1726 по 1730 г. имперская казна в Дербенте получила таможенных пошлин от следующих товаров: сукно, татарские епанчи, масло коровье, краска-марена, пшеница, шелк – на сумму 47 218 руб. 70 копеек. В 30-х гг. таможня передала в доход казны от пошлинных сборов в Дербенте 76 445 руб. 59 ¹ / 4 коп. [11, с. 810]. К сожалению, за последние пару лет пребывания российской армии в Дербенте нет полных данных о доходах дербентской таможни из-за отсутствия архивных документов. Для сравнения отметим, что в 1730 г. общие доходы Низового корпуса составляли сумму в размере 301 330 руб., в 1731 г. – 317 236 руб. [12, с. 286–287].

Военными властями в регионе проводилась политика по внедрению в оборот российских рублей. С этой целью изымались из оборота фальшивые («воровская монета») деньги. В рапорте дербентского коменданта, полковника Ступишина генерал-майору А.Б. Бутурлину от 3 сентября 1733 г. отмечено, что в Дербенте «о здешних доходах коликое число имеетца неходячих денег, которые повелено для отвозу до крепости Святого Креста». Всего было собрано таковых 1 016 руб. 66 коп. (большая часть из них составляли таможенные доходы и от продажи вина-чихиря), среди которых встречались «медные старого дела и новоманерные», «фальшивые пятикопеечники», «меншикова дела гривенники», «денежки и полушки», «алтынники», «абаски» [26, л. 148 и об.]. Иранские медные деньги, которые отличались высоким качеством, перечеканивали на монетном дворе в Москве и обратно отправляли на содержание императорских войск Низового корпуса. Согласно императорскому указу от 3 декабря 1730 г., Правительствующий сенат распорядился «не досланные из монетной конторы в Военную коллегию на содержание Низового корпуса полков, которые на подушной збор не положены в осигнованную на прошлой 1730 год и с переделу персицкой монеты суммы во сто восемьдесят копеек с половиною пятьдесят шесть тысяч сто шездесять четыре рубли семьдесят семь копеек с половиною отпустить ныне немедленно серебряною монетою» [24, л. 51 и об.]. В другом императорском указе от 1731 г. В.Я. Левашову велено было «в персидских провинциях красную медь в монете и в посуде и в слитках покупать ис казны и в казну за подати принимать ценою по четыре рубли за пуд и присылать оною для переделу в деньги в монетную контору, а купечеству покупать и вывозить оттуда запретить, (чтобы) не могли из оной делать воровской медной монеты» [19, л. 183–184 об., 205–206 об.]. Всего за период с ноября 1726 по 1730 г. иранских денег на перечеканку в российские деньги в Москву на монетный двор было отправлено 232 072 руб. 41 коп. [27, с. 68].

Таможенные сборы порою осуществлялись в натуральном виде. Упоминаются в документах ружья, сабли, кинжалы, ножи, косы, бурки, которые либо закладывались купцами затем выкупались, либо взяты «натурою вместо надлежащих денег» [10, л. 67–68]. Данные предметы продавались, и вырученные от продажи суммы поступали к пошлинным сборам.

Анализ таможенных книг показывает, что наиболее высокими пошлинами облагались дорогие товары, к которым в первую очередь относились шелк-сырец – главный товар восточной торговли – и шелковые изделия. У большинства купцов в таможенных записях зарегистрирован и, соответственно, пользовался высоким спросом шелк «рященской покупки» (то есть из города Решт – главного города Гиляна), который отличался высоким качеством. Образцы отправленного главнокомандующим Матюшкиным летом 1725 г. в Петербург гилянского шелка-сырца специалистами Мануфактур-коллегии были признаны лучшими, превосходящими «в дело штофов»3 и годными для изготовления чулок 4. В апреле 1726 г. военачальник получил указ по дальнейшему усовершенствованию деятельности шелкового завода в Гиляне. Однако генерал Левашов, более осведомленный о состоянии шелководства в Гиляне, усомнился в перспективах российского шелководства ввиду его трудоемкой технологии, непосильной солдатам. В случае привлечения местных мастеров-шелководов себестоимость шелка становилась невыгодной [12, с. 269–270].

Крупные партии товаров по Каспию и прикаспийскому сухопутному пути из восточных стран в Дербент, Астрахань и другие российские пределы, далее в европейские страны доставлялись армянскими, индийскими, русскими купцами и торговыми людьми, а также маркитантами. Больше всех в архивных документах упоминаются армяне из разных стран и городов: Турции, Грузии, Багдада, Ва-вилони, Тебриза, Решта, Джульфы, Шемахи, Астрахани. Помимо них встречаются упоминания и о русских купцах, в числе которых московский посадский человек Федор Мыл-ников, который провез 22 февраля 1727 г. через Дербент в Российскую империю «13 тай шелку чистого, в оных таях весу 321 батмана рященской покупки, самсарей, гушей», уплатив пошлину всего 172 руб. 28 копеек. В этой же таможенной книге от 24 марта значится тот же Федор Мылников, записанный как «компанейщик» московской мануфактуры со своим приказчиком Петром Семеновым, который провозил «10 тай шелку чистого, в оных таях весу 210 батманов рященской покупки, самсарей 3 батмана». Сумма таможенного сбора с него была взята 112 руб. 99 коп. [21, л. 7 об., 8]. Можно полагать, что крупные партии гилянского шелка из г. Решт он вез в Москву для мануфактур.

Среди крупных поставщиков гилянского шелка встречается и «алипский» (возможно, из г. Алеппо) грек Шагик Сафаров, который 30 ноября 1727 г. провозил через дербентскую таможню «шелку чистого 62 тая, в оных весу 1 051 батман рященской покупки», а также сам-сарей и железа, с которого пошлина была взята 568 руб. 22 коп. [21, л. 48 об.]. Судя по документу, не удалось установить район вывоза указанных товаров данным купцом.

В ходе исследования мы обнаружили и проанализировали еще один важный архивный документ из ф. 18 («Дербентский комендант») ЦГА РД, который наиболее полно показывает географию дербентского товарооборота, участие в нем индийских купцов, которые упла- чивали в дербентскую таможню налоги в виде таможенных пошлин. Данный документ составлен в сентябре 1729 г. командующим Дагестанским полком при дербентском гарнизоне капитаном Иваном Тетериным в виде описи товаров умершего индийского купца Гуляпа Джезаева и его отца. 15 сентября 1729 г. была составлена опись товаров, хранящихся в двух лавках индийского гостиного двора, располагавшегося в средней части города, в присутствии других индийских купцов: Ходжа Кита-на, Багары Биреева, Часту Дулачинова, Муллы Даилсова, Рамчата Багатауча и Катана Ча-гурдасуча. Ниже в приложении приводится полный перечень и количество товаров, согласно описи (см. таблицу) [9, л. 2–4 и об.].

Как видно из таблицы, индийские купцы предпочтение отдавали ассортименту, нежели объему конкретных товаров. Среди доставляемых ими на дербентский рынок товаров преобладали предметы из восточных стран – персидские и индийские ткани, в частности шелковые, готовые изделия из тканей. Из российских глубин индийцы привозили в Дербент кожу и мех, кожевенные и металлические изделия. Наиболее тесными были связи индийцев с бакинской и шемахинской индийскими колониями, куда они быстро добирались от Дербента. Запасы пополнялись и в самой Астрахани. Соответственно, за провоз товаров индийцы выплачивали в дербентскую таможню пошлины, тем самым являясь субъектами налоговых поступлений в имперскую казну в Дербенте.

Индийские купцы в Дербенте торговали в индийском караван-сарае (гостиный двор), который располагался в средней части города. На одной из двух карт Дербента 1720-х гг., составленной инженером-подполковником Людвигом Гартунгом, указано, что в «третьем городе» проживали «здешние обыватели, армянские и индейские купцы, евреи и протчие» [7, с. 127]. Участник Персидского похода Петра Великого И.-Г. Гербер (1720-е гг.) в своем сочинении «Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря, 1728 г.» также отмечал, что в это время «обретаются в Дербенте много купецких людей из персия-нов, армянов, грузинцов и индийцов» [5, с. 86]. Российские власти в целях пополнения доходов казны пошлинными сборами тесно взаи- модействовали с восточными купцами, в основном армянскими и индийскими, чьи торговые сделки выгодно отличались от оборота местных торговых людей.

Капитан Иван Тетерин в своем донесении на имя дербентского коменданта А.Т. Юнгера отмечал, что к нему обратились дербентский житель «босурманин (мусульманин. – Авт. ) Имам Ахверди Бабаев» и армянин Григорий Элизбиров, которые терпят убытки от того, что предоставленные ими в аренду торговые лавки двум индийским купцам Чюинтету и Малли, уехавшим по торговым делам в Исфахан и Астрахань соответственно, заперты более чем на «пол третя года». По первому купцу не было сведений – умер он или нет, а второй купец скончался в Астрахани. И они просили, чтобы эти лавки «были разпечатаны и освидетельствованы, ибо де мы в том продолжение имеем в наем лавок обиду» [9, л. 1 и об.]. Как следует из документа, указанные лица сдавали в аренду индийским купцам торговые лавки и в данном случае они несли убытки, не получая арендную плату. По данному документу невозможно установить, поступали ли доходы в царскую казну от аренды торговых лавок или нет.

Нередки были злоупотребления со стороны работников дербентской таможни. В канцелярию по управлению комендантскими делами поступали жалобы от купцов на неправомерные действия начальников дербентской таможни. Так, в рапорте от 23 мая 1732 г. дербентский комендант, князь М. Барятинский сообщал генерал-майору А.Б. Бутурлину 5 о том, что житель деревни Карагулатли Кайтагского уцмийства Мур-тазали Умеров при явке на таможню «своих товаров вьюков восемь с парчами, а везет оные в дом свой, прежде сего брали в таможне с вьюка по семь копеек с половиною», а ныне начальник таможни капитан Цвенберк требовал с него пошлину с каждого вьюка пятьдесят две копейки. В этом же рапорте содержатся сведения о жалобе трех грузинских армян, Хачатура Назарова, Оспы Беджанова, Исая Попова, которые привезли в Дербент из Шемахи для продажи медь и прочие товары, уплатив на таможне положенную пошлину. Однако «кап- тенармус [Былучев] из таможни» запретил продавать им медь в Дербенте и в крепость Святого Креста отвозить. Более того, «оной каптенармус без всякой причины стал нас бить палкою и гнал до нижнего рынку до грузинского кром сарая (караван-сарай. – Авт.), где медь наша лежит, и пришел с нами в лавку и собрав оной медь в две плетушки и запечатал своею печатью...», а затем взял с них в виде взятки «бутыль в полведра и бутылку в четверть чихиря, чернил треть фунта казылбацкого и меди» [25, л. 118–119]. Комендант просил вышестоящее начальство принять срочные меры, чтобы впредь «таких обид не происходило, и в товаре остановки чинилось от чего купечеству не придти в оскудение» [17, л. 132–133 об.]. Что касается неправомерных действий каптенармуса Былучева, было решено допросить его «во взятках в меди и в чихире при канцелярии» и держать его под арестом до принятия окончательных мер.

Вторую позицию, после пошлинных поступлений, составляли доходы имперской казны в Дербенте от продажи вина-чихиря. В плане развития виноградарства и виноделия в Дербенте император принял самые активные меры, вплоть до того, что были приглашены для улучшения качества дербентского вина лучшие европейские винные технологи, среди которых – француз Жан-Пьер Пра, венгр по происхождению, майор Туркол. В «садах его императорского величества», созданных на участках опальных жителей, в окрестностях города трудились как местные садовники, так и солдаты. Комендант крепости А.Т. Юнгер доносил императору, что «оставленной виноградной мастер» старые виноградники подчищает и новые сажает, и с ним ежедневно работают 40 казаков и 4 наемных дербентских садовника. В 1724 г. было посажено новых виноградных лоз 13 тыс. [13, с. 40]. Принятые меры привели к определенным результатам. В 1724 г. от продажи белого и красного вина выручено было 1 521 руб. [12, с. 273]. С 24 сентября 1725 г. по 1 января 1727 г. доходы от продажи вина-чихиря составили 1 329 руб. 20 ¹ / 2 коп. [2, л. 1].

В поступлениях в казну также числятся доходы от продажи овощей и фруктов, пшеницы и бакинской нефти. Они по сравнению с таможенными пошлинами и доходами от продажи вина являлись достаточно скромными. Так, за период с сентября 1723 г. по май 1725 г. в документах указано, что «за проданное пшено» выручено 247 руб. 68 коп., за «нефть бакинского привозу» – 50 руб. [25, л. 95]. Доходы в имперскую казну в Дербенте за период 1728–1731 гг. в виде пошлин от проезжавших караванов, продажи хлеба, овощей и судебных штрафов составили сумму в размере 6 480 руб. 28 3/4 коп. [3, л. 1–2]. С мая по декабрь 1733 г. в виде судебных пошлин поступили доходы в казну в размере 24 руб. 75 коп. [6, л. 1 об., 2 об.].

Результаты. Проведенное исследование показало, что в соотношении с общими доходами Низового корпуса доходы, полученные в дербентском гарнизоне, составляли гораздо меньшую сумму. Так, например, совокупный доход в Дербенте с сентября 1725 г. по конец 1726 г. составлял около 3 тыс. рублей [2, л. 1], за этот же период общий доход всего Низового корпуса равнялся чуть более ста тысячам руб. [12, с. 287]. Анализ новых документов из Центрального государственного архива Республики Дагестан позволил установить, что доходы были дифференцированно структурированы. Более половины источников доходов составляли таможенные (пошлинные) сборы, другая часть доходов собиралась от продажи дербентского вина, овощей «императорских садов», нефти, а также судебных штрафов. Низкие доходы в Дербенте следует объяснить тем, что здесь подушный налог с жителей не собирался, в то время как в Гиляне, Ширване местное население было обложено этим налогом. Тем не менее доходы от дербентского гарнизона позволяли военачальникам покрывать значительную часть расходов на содержание аманатов, выплату вознаграждений отдельным военным чинам, лазутчикам, дагестанским правителям, проявлявшим лояльность к русским, наем местных садоводов, приобретение рабочего скота и другие нужды. Кроме того, удалось ус- тановить, что все виды поступлений в казну фиксировались в приходно-расходных, таможенных книгах, по которым регулярно отчитывались коменданты гарнизона перед центральными властями.